(продолжение. Начало №7/2011 и №3/2012 и сл.)
М.В. Жерноклетов
Воспоминания о встречах с Л.В. Альтшулером
Моя первая встреча со Львом Владимировичем состоялась в отделе кадров ВНИИЭФ в марте 1967 года. До этого мы должны были встретиться на Большой Ордынке в Министерстве среднего машиностроения, но не получилось. Ранее по распределению, после собеседования с будущим академиком РАН Л.П. Феоктистовым, я должен был ехать на дипломную практику на Урал во ВНИИТФ. Были оформлены все необходимые документы, но в последний момент меня убедили переоформить документы для прохождения практики и дальнейшей работы над дипломом во ВНИИЭФ. О чем я совершенно не жалею. И Лев Владимирович оказал помощь в довольно быстром оформлении разрешения на прохождении дипломной практики во ВНИИЭФ.
Практически всех иногородних молодых специалистов, приходящих в отдел, Лев Владимирович экзаменовал, и начинал эту процедуру еще в отделе кадров. Поначалу были самые общие вопросы: производная синуса, косинуса, величина скорости звука, света и т.п.… А уже в отделе - экзамены посерьезнее: обычно несколько задач, типичных для работы отдела. Нам (в отделе кадров он отобрал еще двух моих одногруппников из МИФИ) Лев Владимирович предложил задачи с использованием метода P-U диаграмм (давление – массовая скорость). О том, насколько важно знать это метод для сотрудников отдела, можно судить по строчкам текста, вошедшим в гимн отдела:
P-U рисуем, спин не разгибая,
Пока не хватит нас с тобой инфаркт.
Но в институте этот метод проходили очень поверхностно и мы, конечно, плавали. Лев Владимирович расстроился и ушел.
Часа через полтора к нам в комнату пришла Анна Андреевна Баканова, принесла тетрадь с лекциями Альтшулера, которые он читал сотрудника отдела, и посоветовала их внимательно посмотреть. Недели через две, 3 мая, придя на работу без четверти восемь, Лев Владимирович задал нам по нескольку задач каждому. Чувствовалось, что задачи он тщательно продумал, и ему не терпелось задать их нам, поэтому и на работу пришел пораньше. Мы их решили, и он сказал, что договорился в отделе кадров, чтобы нас из лаборантов перевели в техники. Мы к тому времени проработали всего два месяца.
В мае того же 1967 года отдел, тогда имевший номер 20, отмечал двадцатилетний юбилей. Был банкет в «генеральской» столовой, на котором присутствовали научный руководитель ВНИИЭФ Ю.Б. Харитон и главный конструктор КБ-1 Е.А. Негин, что безусловно свидетельствовало о важности для ВНИИЭФ научно-исследовательских работ, проводимых в отделе Альтшулера. Мы трое, недавно попавших в отдел дипломников, мирно стояли на лестничном пролете. Вдруг быстро подходит человек небольшого роста, в черном костюме и энергично пожимает нам руки. Кто это? Нам объяснили: это Юлий Борисович Харитон. На том же банкете запомнилось правило, сформулированное Е.А. Негиным для произносящих тост: народ слышит только первые пять тостов. Если есть что сказать, надо быть в первой пятерке.
Когда Лев Владимирович показывался в коридоре, во всех комнатах сотрудники сразу выдергивали штекеры радиоприемников, поскольку он очень не любил, чтобы радио мешало при разговоре. Бывали случаи, когда он срывал приемник со стены и бросал его куда-нибудь.
Требовательность к работе сотрудников у Льва Владимировича была высокой. Часто он работал у себя дома, но, появившись в отделе, непременно просматривал рабочие журналы сотрудников. И если там не появлялось ничего нового и интересного, то к таким работникам у него интерес пропадал, и он мог не показываться у них довольно долго.
Ряд сотрудников отдела пользовался авторитетом у Льва Владимировича. К их числу в первую очередь, по моему мнению, относился Валентин Николаевич Зубарев. Часто на семинарах при обсуждении научных вопросов, отдавая дань неординарному мышлению Валентина Николаевича, Лев Владимирович обращался к аудитории с предложением: «А теперь послушаем нашего мудреца…».
Вообще Лев Владимирович был увлекающимся человеком. В отделе, в большой лаборантской комнате, стоял стол для настольного тенниса. Иногда в обеденный перерыв глава отдела принимал участие в игре настолько увлеченно, что совершенно не обращал внимания на беспорядки в одежде.
Он не всегда был внимателен к своему внешнему виду и иногда мог прийти на работу в разных ботинках или разных носках.
К сожалению, мне довелось работать со Львом Владимировичем непосредственно в отделе всего лишь два с небольшим года. Осенью 1969 года Лев Владимирович уехал из Сарова в Москву, но общение с коллегами из ВНИИЭФ у него не прерывалось. Встречались с ним и на научных конференциях, и дома у него часто бывали, обсуждали совместные готовившиеся к публикации статьи.
Запомнилась одна из встреч, состоявшаяся середине 70-х годов, когда Лев Владимирович работал во ВНИИОФИ. Его рабочий кабинет располагался в подвале одного из домов недалеко от железнодорожной платформы «Очаково». В соседней комнате работал теоретик, тоже бывший сотрудник ВНИИЭФ, Г.М. Гандельман. У Альтшулера вместе с его сотрудником Алексеем Бушманом мы обсуждали экспериментальные результаты и их теоретическую интерпретацию, связанную с возможным перестроением электронной структуры вещества под действием динамических давлений. Возникли некоторые неясности, и чтобы их разрешить Лев Владимирович пригласил Гандельмана. И Григорий Михайлович пустился в рассуждения, как оказалось, настолько пространные и утомительные, что Лев Владимирович, как было видно по выражению лица, пожалел о своем приглашении. Когда часа через два Гандельман ушел к себе, Лев Владимирович с большим неудовольствием произнес: «Ну вот, выпустили джина из бутылки».
В августе 1990 года на базе отдыха Иркутского государственного университета состоялось международное совещание, посвященное теоретическим и экспериментальным исследованиям свойств веществ при высоких давлениях и температурах. По количественному составу оно было небольшим, но впечатляющим был качественный состав участников совещания. По договоренности от ВНИИЭФ (Саров), ВНИИТФ (Снежинск) и ИПМ (Москва) было по 7 человек. Несколько ведущих ученых, среди которых был Лев Владимирович, представляли другие институты Москвы. Из США присутствовали сотрудники национальных лабораторий Ливермора, Лос Аламоса, Сандии, из университета штата Вашингтон. Достаточно сказать, что на этом совещании присутствовали четыре будущих лауреата премии Американского физического общества «За плодотворный вклад в исследования материи ударными волнами» (Лев Альтшулер, Ёгендра Гупта, Владимир Фортов, Деннис Грейди). Первым лауреатом из этой четверки уже в следующем году стал Лев Владимирович.[1]
Американцы, по-моему, впервые видели вживую одного из основателей в России динамических методов исследований высоких давлений. С интересом слушали его выступления и задавали много вопросов на дискуссиях, проходивших после ужина. Опубликованные работы Л.В. Альтшулера они хорошо знали и признавали его заслуги в физике высоких плотностей энергии. В беседе со Львом Владимировичем Ёгендра Гупта отметил, что в начале научной деятельности, начавшейся в университете штата Вашингтон, его руководитель принес ему две обзорные статьи, автором одной был Уолш, автором другого обзора, опубликованного в 1965 году в журнале УФН, был Альтшулер. И статья в УФН сыграла заметную роль в выборе направления его научного интереса.
В январе1992 года на первых Забабахинских чтениях, проходивших в Снежинске на Дальней даче, мне довелось жить со Львом Владимировичем в одном номере гостиницы. И я был свидетелем насколько Лев Владимирович тщательно готовится к выступлениям на научных конференциях и совещаниях.
В декабре 1995 года, когда я был в командировке в Москве, мне передали просьбу Льва Владимировича позвонить и заехать к нему в дом на Ростовской набережной для уточнения некоторых материалов, связанных с готовящейся для журнала УФН статьи «Взрывные лабораторные устройства для исследования сжатия веществ в ударных волнах» авторов Л.В Альтшулера, Р.Ф. Трунина, К.К. Крупникова. Н.В. Панова. Приглашая к себе по телефону, Лев Владимирович сказал, что, по его мнению, уточнение некоторых вопросов не займет много времени. Я приехал к нему около пяти вечера. В его рабочем кабинете на столе, диване, тумбочке, и других местах лежали отпечатанные страницы текста статьи. Текст на некоторых страницах был подчеркнут, сбоку поставлен знак вопроса. Мы начали работать. Часов в восемь вечера я понял, что мне придется пробыть у Льва Владимировича еще не один час. Поскольку страниц было много, лежали они в разных местах, через некоторое время возникла путаница в отыскании нужной страницы. Часов в одиннадцать я уже с тоской поглядывал на часы, так как можно было опоздать на метро. Лев Владимирович предложил остаться ночевать у него, я отказался, так как на следующий день были уже запланированы другие дела. В общем, в двенадцать ночи мы свернули работу, попрощались, и я почти бегом побежал к метро на станцию «Киевская».
К статье прикладываю фотографии:
Первые четыре – дружеские шаржи, подготовленные к 20-летию отдела, которым руководил Лев Владимирович. Юбилей, как я говорил, отмечали в конце мая 1967 года. На первом шарже Л.В. демонстрирует то ли «изделие», то ли разрез Земного шара. Третий: Л.В. с С.Б. Кормером на руках. Это был первый юбилей, который отмечали в «генеральской» столовой. Далее мы отмечали 25, 30, 40, 50, 55 и 60 лет «четвертому отделу газодинамиков»; отделу в настоящее время присвоен № 0304, он является подразделением Института физики взрыва ВНИИЭФ (ранее Газодинамическое отделение № 3). Две последние юбилейные даты отмечены публикациями в газете г. Сарова «Новый город» (№ 21, 23 мая 2002 г. и № 22, 30 мая 2007 г.); в первой из них опубликован рассказ Л.В. Альтшулера об истории отдела, записанный Валентином Тарасовым в апреле 2002 года.
«Вскармливание» С.Б. Кормера
Дружеские шаржи, подготовленные к 20-летию отдела Л.В. Альтшулера, Саров, май 1967 г.
Далее идет давняя фотография первомайской демонстрации. Это 50-е годы.
Л.В. Альтшулер на демонстрации 1 Мая, Саров, начало 50-х.
Затем – две фотографии сентября 1969 г. накануне отъезда Л.В. Альтшулера в Москву.
С.Б. Кормер, Ю.Б. Харитон, Л.В. Альтшулер, Д.М. Тарасов, К.К. Крупников, Саров, сентябрь 1969 г. Встреча накануне отъезда Л.В. Альтшулера из Сарова
М.Н. Павловский, В.П. Крупникова, А.А. Баканова, Л.В. Альтшулер, М.И. Бражник (Шкуренок), К.К. Крупников, В.Н. Зубарев, А.Т. Завгородний, Саров, сентябрь 1969 г.
Присутствие на первом снимке К.К. Крупникова и В.П. Крупниковой, как можно предположить, связано с тем, что они по этому случаю приехали в Саров из Снежинска. Впрочем, они часто приезжали в командировки в Саров.
Вторая – памятная фотография с сотрудниками отдела 20 перед отъездом Л.В. Альтшулера.
Отдел Л.В. Альтшулера. Накануне его отъезда из Сарова, сентябрь 1969 г.
Первый ряд: Н.Шаболдина, Л.Тарасова, А.Баканова, Л.В.Альтшулер,
М.Шкуренок (Бражник), Л.Фролова (Христинина), В.Белова, Э.Ниточкина.
Второй ряд: Л.Кулешова, Б.Глушак, С.Маначкин, А.Сельверов, В.Степанюк. А.Шуйкин, Г.Гусихин, И.Дудоладов, Л.Попов, И.Долгов, В.Зубарев, Ю.Стяжкин, Л.Егоров.
Третий ряд: В.Куропаткин, Г.Телегин, Л. Гатилов, Н.Филипчук , М.Жерноклетов, А.Севостьянов, С.Соколов, Н.Калашников, Р.Трунин, В.Герман, Ю.Сутулов, В.Белкин, М.Павловский, Е.Юрин.
На фото 35 сотрудников, их имена – в подрисуночной подписи. Всего же в 1969 г. в отделе Льва Владимировича работало не менее 46 человек. На снимке отсутствуют те, кто в этот момент либо болел, либо был в отпуске или командировке. По просьбе составителей книги называю имена 11 сотрудников, не попавших на снимок отдела: В.Володина, В.Комиссаров, В.Котов, Ю.Лебедев, А.Левашов, А.Мартынов, Б.Моисеев, Ю.Орекин, В.Погорелый, Г.Симаков, А.Чембаров.
Фото мое с Львом Владимировичем на конференции «Ударные волны в конденсированных веществах» в Санкт-Петербурге, 2-6 сентября 1996 г.
На этой конференции Л.В. представлял доклад «Сдвиговая прочность алюминия в ударных волнах», авторы Л.В. Альтшулер, В.В. Комиссаров, П.В. Макаров, М.Н. Павловский. Тезисы доклада опубликованы в Сборнике тезисов докладов конференции.
Жерноклетов Михаил Васильевич, доктор физико-математических наук, профессор, с 1997 года начальник отдела РФЯЦ-ВНИИЭФ, первым руководителем которого с 1947 по 1969 гг. был Л.В. Альтшулер.
ГИМН ОТДЕЛА 20 (сейчас 0304), сочиненный к его 20-летию (1967 г.)
BВ мощны, пластины наши быстры,
И наши головы идеями полны,
И лаборанты есть и прибористы,
На полигоны ездим не одни.
Гремя огнем и сборки собирая,
И познавая ход адиабат,
Творим науку, устали не зная,
Бывает ставим опыт невпопад.
Структуру тел мы как хотим меняем,
И полимеры новые найдем,
Давлений мощь по формулам считаем
И из песка алмазы создаем.
Гремя огнем и пленки замеряя,
И познавая ход адиабат,
Творим науку, устали не зная,
Не ради званий, денег и наград.
Летят года, проблем не убавляя,
Решение вместе ищем и найдем
Служить нам грозный атом заставляя,
Отчизне нашей пользу принесем.
Гремя огнем и данные считая,
И познавая ход адиабат,
Отчеты мы в два счета составляем
И не считаем мы своих затрат.
Мудрит Ю.Б*., задачи усложняет,
И сборки цех нам в срок не выдает,
Нам никогда никто не помешает
Найти в другую фазу переход.
Гремя огнем, пыль с поля поднимая,
И познавая ход адиабат,
Р-U рисуем, спин не разгибая,
Пока не хватит нас с тобой инфаркт.
*) Ю.Б. – Юлий Борисович Харитон
***
В.Н.Герман
Встречи с Л.В.Альтшулером
Моё появление в отделе 20 сектора 3, которым в 1965 году руководил Лев Владимирович Альтшулер, было обусловлено целым рядом случайных обстоятельств. Весенний семестр 1964 года для нашей группы был последним семестром обучения в МИФИ. Поскольку наша кафедра готовила физиков по специальности «металлофизика и металловедение» студенты группы были распределены на различные предприятия отрасли для прохождения преддипломной и дипломной практики. Я с другим студентом Борисом Чернозубкиным были распределены на комбинат в Усть-Каменогорске. Однако когда мы приехали в Усть-Каменогорск, оказалось, что на комбинате ждали химиков, а не физиков, и они с трудом могли обеспечить работой одного физика. Жребий оказался на стороне Бориса (а может быть на моей, если рассматривать последствия в моей судьбе).
Я вернулся в Москву и делал дипломную работу на кафедре. В начале апреля прошла защита дипломной работы, стипендию перестали платить, но и перераспределения не было, поскольку в это время заявок на студентов не поступало. В течение полутора месяцев я, как на работу, являлся в здание Средмаша на Большой Ордынке пока неожиданно не получил направление в городок в центре «Европейской части России». Шел 1965 год и особых разговоров с нами студентами не вели. Мне было дано указание пойти на казанский вокзал, чтобы купить в специализированной кассе билет. Затем сесть в поезд и ехать до конечной остановки данного маршрута, никуда не выходя.
Так я и сделал. Не буду описывать процедуру прибытия в город (в то время он назывался «Арзамас-16»), она неоднократно описана во многих воспоминаниях наших жителей. Просто утром я вышел на конечной станции у маленького деревянного вокзала. Никто меня, конечно, не встречал, и я пошел искать отдел кадров. Управление оказалось недалеко от вокзала. Там были уведомлены о приезде молодого специалиста. Мне дали направление в общежитие для молодых специалистов, в которое я тут же и устроился. Перекурив, спустился в душ. Не успел я принять душ, как в помещение вошел молодой человек, который спросил: есть ли здесь Герман и, что его ждет в моей комнате какой то мужчина. Пришлось прервать процедуру и вернуться в комнату.
Там действительно у окна стоял слегка седеющий мужчина. На моё: «Здравствуйте», он ответил: «Здравствуйте. Я Лев Владимирович Альтшулер. Возможно, Вы будете работать в моем отделе и мне хотелось бы с Вами поговорить». То, что было дальше нельзя назвать экзаменом, как это описывает М.В. Жерноклетов. Это, скорее всего, был некий блиц-опрос в области физики твердого тела, рентгеноструктурного анализа, математики и др. наук.
Нужно представить мое состояние. Имя Л.В. Альтшулер мне в то время ничего не говорило. Перед начальством я и в то время особенно не пасовал. А тут приходит незнакомый человек и устраивает тебе допрос. (Позднее я узнал, что в то время это была обычная практика подбора молодых специалистов). Поэтому я был внутренне напряжен, и чувство внутреннего неприятия такого допроса играло какую-то роль. Я отвечал неохотно, не старясь поразить собеседника своими знаниями. Постепенно разговор перешел в другую плоскость. Лев Владимирович интересовался моей трудовой биографией, а она уже тогда была довольно обширной, для молодого человека как я. В силу материальных причин мне, начиная со школьных лет, приходилось работать в различных местах (планетарий, тракторный завод, дворец пионеров т. д.) и на различных должностях, о чем я и рассказал Льву Владимировичу. Прощаясь, он сказал: «Конечно знания у Вас чуть больше нуля, но мне кажется, что мы с Вами сработаемся».
Так закончилась наша, приблизительно трехчасовая беседа, которая существенным образом повлияла на мою судьбу.
После прохождения процедуры оформления на работу я пришел в отдел, и Лев Владимирович определил мое рабочее место. Эта была комната, в которой работали Милица Ивановна Бражник, Людмила Ароновна Тарасова и Игорь Николаевич Дулин.
Первое время для меня было совершенно непонятно, почему в чисто газодинамический отдел, где почти все сотрудники занимались исследованием сжимаемости веществ при сверхвысоких давлениях, Лев Владимирович взял «специалиста» в области физики металлов и металловедения. Позднее я понял это. Одним из разделов докторской диссертации Льва Владимировича, защищенной в конце 50-х годов, было изучение структуры кернов из железа после ударного обжатия, где он обнаружил существование «темных» зон, связанных, как потом выяснилось, с фазовыми превращениями железа в ударной волне. (Небольшое отступление. На различного рода научных конференциях приходилось слышать споры учёных, занимающихся изучением фазовых превращений в ударных волнах, о приоритетности. Кто раньше начал заниматься этими исследованиями? При этом называются сроки: конец шестидесятых - начало семидесятых годов. Лев Владимирович начал этим заниматься в конце пятидесятых. Только в то время наше предприятие редко публиковало свои работы в открытой печати).
Лев Владимирович понимал, что это направление в науке перспективно. Оно позволит понять многие явления, происходящие на фронте ударной волны, связанные с фазовыми превращениями, химическими реакциями, прочностными явлениями и т.д. Поэтому он и решил создать небольшую группу сотрудников, которая занималась бы этими проблемами.
Через несколько месяцев после начала моей работы в отдел поступил груз. Несколько больших ящиков, в которых был запакован прибор. Лев Владимирович вызвал меня к себе и объявил: «Пришел заказанный нами рентгеновский дифрактометр УРС-50ИМ. Ваша задача установить его, отъюстировать, сдать в эксплуатацию и начинать работать». Надо признаться, что, несмотря на возраст и недостаточный опыт в работах такого рода, с задачей я справился. С помощью этого прибора было получено много интересных результатов, которые легли в основу моей кандидатской диссертации.
В своих воспоминаниях М.В. Жерноклетов отмечает высокую требовательность Льва Владимировича Альтшулера к своим сотрудникам. Он терпеть не мог, когда кто-то из сотрудников позволял себе в рабочее время заниматься какой-то деятельностью, не связанной с работой. Однажды и я попал впросак по этой части. В то время телевидение было в самом зачаточном состоянии, и поэтому много читали. Считалось нормой ходить раз в наделю в городскую библиотеку и менять книги на новые. Вот и я решил, чтобы не терять время захватить книги на работу, а вечером зайти в библиотеку и обменять их. Я положил книги на край стола и стал заниматься своими обычными повседневными делами. В это время в комнату вошел Лев Владимирович. Увидев стопку книг на столе (хорошо, что верхней была книга «О природе вещей» Лукреция), он строго заметил: «Изучение древних философов для научных сотрудников вещь полезная, но этим лучше заниматься в нерабочее время».
Несмотря на высокую требовательность, Лев Владимирович оказывал нам молодым большое доверие и свободу в выборе решений. Особенно он поощрял сотрудников, которые выступали с инициативами в выборе новых направлений в научных исследованиях. В отделе часто проводились семинары, на которых иногда присутствовали и активно принимали участие в обсуждении рассматриваемых вопросах известные учёные: Я.Б. Зельдович, Ю.Б. Харитон и многие другие. Работать было очень интересно.
Лев Владимирович часто организовывал поездки молодых специалистов на различные научные конференции и семинары, проводимые в стране, и старался познакомить нас со специалистами, работающими в смежных областях. Эти контакты позволяли впоследствии проводить работы на стыках нескольких направлений науки. Вообще он был сторонником активного участия своих сотрудников в научных конференциях и семинарах. Однажды я зашел в его кабинет обговорить текущие дела. Я в то время, под влиянием Льва Владимировича, занялся интенсивным изучением английского языка - точнее техническим переводом (он считал, что научный сотрудник должен следить за периодикой, касающейся его специальности, в том числе и на иностранных языках). Так вот он предложил мне прочитать письмо, которое ему прислали из Америки. Это письмо было приглашением принять участие в международной конференции по ударным волнам (Более точно название конференции я, к сожалению, не помню.) Организаторы приглашали Льва Владимировича и его сотрудников: Баканову Анну Андреевну, Бражник Милицу Ивановну принять участие в работе конференции с докладами. При этом все расходы на транспорт и проживание в Америке организаторы брали на себя. К сожалению, в то время это было невозможно. Наши научные контакты с зарубежьем начались четверть века спустя.
Лев Владимирович много работал дома после окончания рабочего дня и в выходные дни. В основном это было написание статей, изучение периодики и др. Довольно часто он приглашал своих сотрудников для обсуждения тех или иных вопросов к себе домой. Не обошло это и меня. Так я постепенно стал вхож в его дом. Познакомился с его супругой Сперанской Марией Парфеньевной и детьми: Сашей и Мишей. Александр в то время учился в институте Стали и сплавов. А Михаил был школьником и очень увлекался различными животными. Я помню, у него были хомячки, бурундуки, черепашки и др. Как-то я пришел ко Льву Владимировичу с маленькой дочкой. Она увидела этот животный мир, после чего спокойная жизнь в нашем доме закончилась. Болезнь оказалась заразной: трудно перечислить ту живность, которая перебывала у нас за эти годы.
У Льва Владимировича, помимо квартиры в Сарове, была квартира в Москве, где жили его родственники. Когда мы иногда ездили в служебные командировки, он часто приглашал меня к себе в гости. (И не только меня. Я знаю, что многие сотрудники бывали у него в московской квартире.) У него дома всегда был чай и, безусловно, интересная беседа, касающаяся самых разнообразных тем. Обсуждались научные проблемы, литература, поэзия и многое другое. У Льва Владимировича был чрезвычайно широкий кругозор.
Там я познакомился с его мамой Эсфирь Львовной и даже однажды сопровождал ее при поездке в Саров.
К сожалению, работать под руководством Льва Владимировича мне пришлось недолго. В конце 1969 года он уехал работать в Москву. Ходило много разговоров о причинах его отъезда из Сарова. Это и гибель во время проведения научного эксперимента его сотрудника И.Н. Дулина[2], и некие разногласия с научным руководством института, и твердость и решительность Льва Владимировича в отстаивании своего мнения, и многое другое. Мне представляется, что причина его решения уехать из Сарова, как всегда в таких случаях, была совокупность множества факторов, большинство из которых мне просто неизвестны.
Отъезд Льва Владимировича в Москву не означал разрыва научных и личностных связей с его бывшими коллегами и сотрудниками. Эти связи поддерживались долгие годы вплоть до ухода его из жизни. Многие сотрудники встречались с ним на научных конференциях и семинарах, приезжали к нему домой, где обсуждали проблемы, связанные с направлениями научных исследований. Недаром даже через многие годы после его ухода из отдела появлялись публикации, авторами которых являются Лев Владимирович и его бывшие коллеги.
То же относится и ко мне. В 1970 году, через год после отъезда Льва Владимировича вышла наша совместная, в соавторстве с М.П. Сперанской и Л.А.Тарасовой, статья. Кстати, Мария Парфеньевна уволилась из ВНИИЭФ еще в 1961 году, однако ее соавторство в этой статье оправдано. Статья являлась развитием идей, изложенных Львом Владимировичем еще в его докторской диссертации, а большую долю металлографических исследований, представленных в этой диссертации, выполнила Мария Парфеньевна. В нашей статье они с успехом использовались. Поэтому вполне логично она стала соавтором этой статьи.
Более того, однажды семья Льва Владимировича помогла мне в довольно критической жизненной ситуации. В начале семидесятых годов я поступил в заочную аспирантуру одного из Московских НИИ. Дело в том, что как уже упоминалось выше, мы работали в газодинамическом отделении. Поэтому ученый совет отделения не принимал к защите диссертации по «Физике твердого тела». Поскольку это была моя институтская специальность, и было желательно защититься по ней, я вынужден был поступить в аспирантуру в другую организацию.
Где-то осенью 1971 года мне неожиданно пришло приглашение на сдачу экзамена кандидатского минимума по специальности. Но в это время жена отдыхала в санатории на юге, а я занимался «воспитанием» маленькой дочери. Родственников у меня в Сарове и в Москве не было, оставить дочь на кого-то не было возможности. Положение было критическим. Экзамен срывался. О моих трудностях знали товарищи по работе, и Анна Андреевна Баканова, будучи в Москве, рассказала о моих проблемах Льву Владимировичу и Марии Парфеньеве. (Они всегда интересовались, как живут их бывшие коллеги и знакомые.) Эти замечательные люди тут же предложили мне приехать к ним и сдать этот так некстати назначенный экзамен. И хотя я чувствовал себя очень неловко, пришлось воспользоваться этим предложением. Мария Парфеньевна взяла все заботы о дочери на себя. (Дочери в то время было шесть лет). А я успешно сдал экзамен.
И после этого мы неоднократно встречались с Львом Владимировичем на различных форумах. Последняя встреча состоялась во время международной конференции «Shock Waves in Condensed Matter», которая проходила в Санкт Петербурге, точнее в его окрестностях (в Репино) в 1994 году. В память от этой встречи у меня осталась фотография. На фотографии: по левую руку Льва Владимировича - Морозов Виталий Григорьевич – теоретик ВНИИЭФ; напротив Тимонин Леонид Михайлович – в то время начальник Газодинамического отделения 03; и по правую руку я.
Интересна судьба этой фотографии. Мне прислал ее из Америки из Ливермора Уртьев Павел Андреевич сотрудник LNLL[3]. Он газодинамик и достаточно известный ученый. (Я с ним был очень хорошо знаком.) Он в этот вечер сидел за нашим столом и это он делал фотоснимок.
Оглядываясь в прошлое, я благодарен судьбе, что она на каком-то этапе свела меня с замечательным человеком, большим ученым – Львом Владимировичем Альтшулером.
Герман Валерий Николаевич – к.ф.-м.н., начальник лаборатории физико-химических методов исследования взрывчатых веществ, РФЯЦ-ВНИИЭФ.
***
В.А. Баталов
Воспоминания о моем научном руководителе Л.В. Альтшулере
Познакомился я с Л.В. в 1966 году. Я закончил ЛГУ по специальности «Теория упругости и пластичности» и начал работать в математическом отделении (тогда сектор 8) ВНИИЭФ.
Однажды вызывают меня в кабинет начальника сектора 8. Прихожу - там И.Д. Софронов, И.А. Адамская (начальник отдела, где я работал) и еще неизвестный мне человек. Когда нас представили, я узнал, что это Л.В. Альтшулер, начальник отдела экспериментального сектора 3. И.Д. Софронов говорит: «Лев Владимирович, вот этот молодой человек, думаю, выполнить Вашу заявку - сможет учесть влияние эффектов упруго-пластического деформирования». До этой встречи во всех программах использовалось газодинамическое приближение. Л.В. устроил мне небольшой экзамен по теории упруго-пластического деформирования, из которого я вышел с бледным видом. Тем не менее, работа началась.
Началась работа по формированию физической и математической модели процесса. Здесь мне, молодому специалисту, оказали неоценимую помощь уже опытные математики и программисты. Примерно через год первая программа для ЭВМ М-20 была создана и я начал проводить тестовые расчеты. В это время мы поддерживали тесный контакт с Л.В. Так как он был инициатором этой работы, то он организовал проведение в секторе 3 большого количества экспериментов, по результатам которых тестировалась моя программа. Наиболее ярко упруго-пластическое сопротивления веществ формоизменению проявляется при проведении камуфлетных взрывов. Были проведены серии экспериментов в воде, глине, песке, алюминии и т.д. Большое впечатление произвела на меня поездка на экспериментальную площадку, где для каждой точки на R-t диаграмме процесса проводился довольно крупный эксперимент. А необходимо было 10-20 точек.
Первые же расчеты подтвердили то, что в ряде задач газодинамическое приближение дает принципиально неправильный результат, а учет упруго-пластических свойств довольно хорошо описывает ход процесса.
Для расширения работ с секторах 8 и 3 были созданы группы, а Л.В. стал моим научным руководителем аспирантуры. Л.В. не жалел ни сил, ни времени, чтобы помочь совершенствовать модели процессов, эксперименты, математические программы.
Например, выяснилось, что мы, математики, можем вставить в программы уравнения любой сложности, учитывающие те или иные стороны процесса деформации. Но в эти уравнения моделей необходимы константы. Получился тупик: модели и у нас, и в литературе есть, а констант нет. Для их получения необходимо проводить огромное количество целенаправленных экспериментов. Л.В. обратился с письмом в вышестоящие организации, кажется, даже в наше министерство - и вполне большая сумма денег была выделена. Это помогло и 8, и 3 сектору продолжить и расширить фронт работ. Справедливости ради надо сказать, что эта проблема и сегодня не решена. Чересчур много веществ, диапазонов параметров, чересчур много средств необходимо вложить, поэтому - это проблема навсегда.
Полученные результаты произвели на Л.В. такое сильное впечатление, что в 1970 году он организовал с помощью академика Ю.Б. Харитона публикацию нашей первой совместной статьи не где-нибудь, а в Докладах АН СССР.
Как мой научный руководитель и как руководитель этого направления работ Л.В. был строг и не терпел какой-либо фальши. На меня произвел большое впечатление случай, когда при проведении одного из расчетов (описывавшего один из натурных экспериментов) я ошибся в мощности на порядок, т.е. в 10 раз. Выдал результат одному из теоретиков, тот доложил Л.В., что результат совпал с экспериментом. Когда через некоторое время всплыла моя ошибка, больше всех пострадал теоретик. Л.В. прекратил с ним работу и тот был вынужден уволиться из ВНИИЭФ и уехать.
Л.В. всегда добивался признания результатов работ: публикации и доклады на конференциях. Мы с ним бывали в нескольких институтах в Москве. Он познакомил меня с крупными учеными: С.С. Григоряном, Дерибасом, Николаевским и другими. Все они были классиками в построении моделей веществ, грунтов. С сотрудниками Института Физики Земли я после поездки с Л.В. поддерживал контакты, что помогло сформулировать более адекватные модели явлений.
Особенно мне запомнилась поездка в Академгородок под Новосибирском. Л.В. все знали, ему все показывали и рассказывали, и я благодаря этому повидал много интересных установок, подобные которым мы позднее рассчитывали. Мы доложили на конференции наши результаты и стали собираться домой. Л.В. послал меня за билетами на самолет. Дал мне паспорт и какое-то чрезвычайно добротно сделанное удостоверение: красная кожа, как будто вчера сделанное. Открываю, там написано: Предъявитель сего, Л.В. Альтшулер, имеет право бесплатного проезда и провоза членов семьи на всех видах транспорта СССР. Действительно пожизненно. Подпись - Сталин. Я спрашиваю, что это? Л.В. говорит: За известные успехи в 1952 году группа основных разработчиков была поощрена подобными удостоверениями. Воспользоваться им с большим трудом он смог только один раз: нигде в кассах не было известно об этих удостоверениях, звонили в Москву, трудно было доказать, что едут именно его дети, которым до совершеннолетия тоже была предоставлено такое право бесплатного проезда. Самое интересное в этом документе было то, что в действительности фраза «Действительно пожизненно» относилась к Сталину! В 1953 году эта льгота была отменена. А Л.В. дал мне это удостоверение, пояснив, что при отсутствии билетов в кассе оно, как правило, помогает купить билет. К счастью, билеты были.
К тому времени, когда я начал писать диссертацию, Л.В. уже жил в Москве. Я много раз был у них дома, помню удивительно простые и вкусные обеды Марии Парфеньевны. Был интересный случай с получением от Л.В. в подарок сиамского котенка. Мне их сиамская кошка очень понравилась, я спросил о возможности получить котенка. Л.В. сказал, что это возможно: вот придет кот Гриша, и, может быть, будет тебе котенок. Спустя какое то время я узнал, что мне есть котенок. Приезжаю - котята прекрасные. По предложению Л.В. я выбрал себе котенка, и он всю свою жизнь прожил Роман Григорьевичем. Тут Л.В. говорит сыну Мише: давай и мы себе оставим котенка, а то наша кошка уже старая и у нее, кажется, нет глаза. На что получил мгновенный ответ: «Ну, папа, может тебе и жену завести молодую, а то наша мама уже тоже не молодая!!» Л.В. тут же от идеи оставить себе котенка отказался.
Научная работа успешно продвигалась, было реализовано многое запланированное в аспирантуре. Я написал Введение и первую главу, и приехал показать своему научному руководителю. Он взял и сказал, когда зайти. Прочитал и сделал массу замечаний: это убрать, это расширить, это добавить. Где-то через месяц я привез второй вариант. Опять он взял и сказал, когда зайти.
Здесь я считаю необходимым сказать о моем впечатлении о его новой работе в Москве. Ему дали возможность создать лабораторию. И это все. Помещение лаборатории - то полуподвальная одна комната на всех, включая Л.В., около Детского Мира, то две комнаты на окраине Москвы, я в них бывал. Он подбирал умных талантливых людей, а ему не разрешали их брать: «Потому, что имя рек подписал столько-то неправильных писем». Он хотел проводить эксперименты, которые делал у нас по нескольку в день без проблем в стационарных удобных условиях площадок. А там, в Москве: дали полигон - кусок огороженной колючей проволокой земли, а в центре - стальной лист. Чтобы сделать самый маленький взрывной эксперимент, надо было под сопровождением из Арсенала привезти маленький шарик ВВ, все заново смонтировать, и т. д. Просил поговорить о возможности передачи ему одного осциллографа.
Поэтому, когда Л.В. взял второй раз введение и первую главу, он сделал опять множество замечаний, он читал, как в первый раз. Он был целиком занят организацией работы своей лаборатории. И замечания сводились, фактически к первому варианту, где-то в подсознании это у него сохранилось. Я вернулся домой, теперь уже написал всю диссертацию, и приехал к Л.В. Все повторилось. Вечером он сказал: Знаешь, надо бы вот здесь, и здесь изменить, но раз уж ты написал все, давай ничего менять не будем.
На другой день Л.В. начал подготовку к моей защите. Он, видимо, со всеми предварительно договорился. Мы объездили на 21-й Волге всю Москву - так, как он ездил по Москве, для меня было открытием. После светофора из 1-го ряда в 7-й!! «Иначе придется делать большой крюк!»[4] В Институте Физики Земли я сделал доклад - согласились дать оппонента. В Институте физических проблем я опять сделал доклад - согласовали день защиты у них, примерно через 10 дней. Но вмешались другие силы, и несколько переделанную диссертацию я защитил во ВНИИЭФ только через год с небольшим.
Последний раз я встречался с Л.В. примерно в 2000-м году, когда он приезжал к нам в Саров. Он рассказывал о своей поездке в Америку, куда его приглашали, уважая его вклад в физику высоких давлений. Там он посетил научные центры, делал доклады. Приехав, он попросил меня помочь ему показывать слайды во время рассказа о поездке в Америку в нашем Доме Ученых. Мне было приятно ему помочь. Это был запоминающийся доклад. Особенно запомнился один штрих из рассказа о поездке. Его там спросили: «Как Вы в те годы могли добиться невероятных, рекордных давлений». На что Л.В. ответил: «Я не уверен, что и сегодня я имею право рассказать все подробности».
Общение с Л.В. стало школой для меня на всю жизнь.
Баталов Василий Андреевич – к.ф.-м.н., ведущий научн. сотр. РФЯЦ-ВНИИЭФ, аспирант Л.В. Альтшулера в 1969-1973 гг., в 1966-1971 гг. сотрудник математического отдела И.А. Адамской, в 1971-2001 гг. возглавлял другой отдел Математического отделения ВНИИЭФ.
***
О.В. Басова
«Мы жили по соседству…»
Со Львом Владимировичем Альтшулером я познакомилась через его сына Сашу, который в 1961 году учился у меня в 9 классе. Однажды он пришел ко мне, как к классному руководителю, поговорить о сыне, о его учебе, спросил, не раздражает ли меня его заикание, какие взаимоотношения у мальчика с одноклассниками. Я рассказала ему о своей младшей сестре, которая заикалась значительно сильнее Саши, но мы, вся семья, её вылечили: мы с ней не разговаривали, а пели свои ответы и требовали от нее пения, а не разговора, если она хотела что-то сказать. Это длилось года два, но заикание исчезло, а любовь к пению осталась на всю жизнь.
Мне понравился этот умный, чуткий родитель с каким-то неясным для меня акцентом в речи. В это время в нашем городе (Арзамас-16) наши ученые (В. Цукерман, Л. Альтшулер, Е. Негин и другие) организовали КИВ (Клуб Интересных Встреч), куда нас с мужем, Басовым Владимиром Николаевичем, пригласил Лев Владимирович. Постоянного места не было – собирались то в ресторане, то в клубе завода, то в фойе театра. Но на это никто не обращал внимания, т.к. всех интересовали сами встречи, на которых читались стихи, рассказывались истории из жизни великих людей, новинки в области литературы, науки и техники. Иногда встречи посвящались какому-либо отдельному писателю: Хемингуэю, Ремарку, Лескову. И всегда они были неизменно интересны. Впоследствии КИВ преобразовался в ДУ (Дом Ученых), получил своё помещение и продолжил свои традиции. В ДУ устраивались встречи с отдельными учеными, местными поэтами. Вечера посвящались как ученым, так и писателям, художникам, поэтам.
И Лев Владимирович всегда спрашивал, иду ли я на очередную встречу. Он понимал, что я еще малообразованна, и помогал мне расти, узнавать, больше читать. Да я и сама, слушая разговоры Льва Владимировича, В. Цукермана, Зинаиды Матвеевны, его жены, честно признавалась себе в своём невежестве.
Вероятно, убедившись в моем умении молчать, Лев Владимирович стал давать мне запрещенные стихи Н. Гумилева, А. Ахматовой. Я, окончившая литфак, понятия не имела о поэтах Серебряного века. Позднее, на своих уроках, я стала их читать, не называя имён поэтов, и заинтересовала многих учеников. А эти стихи были напечатаны на папиросной бумаге, и их Лев Владимирович бережно хранил. Когда мы с мужем приглашались в гости ко Льву Владимировичу и Марии Парфеньевне, то на их днях рождениях всегда хозяин дома читал стихи, не называя автора. Я же спрашивала о них после, без гостей, т.к. знала, что вслух произносить эти имена нельзя. Приходили супруги и к нам в гости, но «вольных» чтений уже не было, т.к. наших знакомых Лев Владимирович не знал. А это были еще 50-е годы.
Как-то Лев Владимирович рассказал, что он должен был быть арестованным. Его предупредил Ю. Харитон, велел не выходить на работу несколько дней; тогда Лев Владимирович и Мария Парфеньевна всю ночь жгли «опасные» письма и фотографии. Но, слава богу, все обошлось.
Мария Парфеньевна тоже всегда держала меня в поле зрения: то подарит яблоньки, привезенные из питомника (кстати, они до сих пор живы и плодоносят), то даст кусты роз, ирисов, лилий, которые и посейчас растут у дома. А на мой день рождения всегда дарились книги. Эту черту и я переняла от них - лучшим подарком считаю книги. Когда Сашин класс окончил школу, я им всем на выпускном вечере подарила по книге, подобрав стихи или слова, раскрывающие суть характера каждого из них.
Помню, в школе произошел неприятный случай. Один мальчик, слушая монотонный рассказ учителя истории о внедрении кукурузы Хрущевым, назвал его за это дураком. Учитель услышал, передал его слова директору. Разразился скандал. Мальчику грозило исключение из школы. Вопрос решался на педсовете, куда был приглашен Лев Владимирович как председатель родительского комитета класса. Перед педсоветом он пришел ко мне и спросил, что ему говорить, как держать себя. Я честно сказала: «Не знаю, и не знаю, что мне говорить, но мальчика отстоять надо. Давайте решим, послушав, что будут говорить другие». На этом и порешили.
На педсовете директор школы Т. с пеной у рта говорила о несоветском поведении П., о его недостойном поступке, направленном против партии и правительства и т.д. В таком же духе выступали другие.
Когда слово дали мне, как классному руководителю, я уже знала, что бить желание исключения из школы П. надо их же словами: «Я согласна, что поступок П. заслуживает порицания, осуждения, но не исключения из школы. Наши партия и правительство шли десятилетиями трудной кропотливой работы, чтобы решить дать детям обязательное среднее образование. Наша страна гордится, что советское среднее обучение – одно из лучших. И вот представьте себе, какой будет резонанс на наше решение не дать П. обязательного среднего образования за его глупость, не больше. Ведь со школы спросят, кто позволил отменить закон партии и правительства об обязательном среднем образовании. Что ответит директор? Мы будем в стороне, а отвечать придется директору». В таком духе меня поддержал Лев Владимирович. Парня не исключили, в комсомол путь ему был закрыт, а я попала в разряд неблагонадежных.
Когда настал мой тяжелый период жизни, когда по решению Гороно во главе с Фоминым и Зубилиным меня стали превращать из знающего хорошего учителя в слаборазвитого, когда не давали работы и довели до решения покончить жизнь самоубийством, на помощь мне пришли Л.В. Альтшулер, А.Д. Сахаров и В.А. Цукерман. Они разговаривали с Зубилиным, они посетили меня в больнице и не дали возможности перевести в разряд сумасшедших.
Встречи со Львом Владимировичем были и другого характера. Как-то он нас с мужем пригласил на лыжную прогулку. Мария Парфеньевна была в Москве, и вот он с Сашей и мы отправились на лыжах за зону. У нас тогда пропусков не было, и мы были вписаны в его пропуск. В лесу разожгли костёр, выпили кофе из термоса, сидели на каких-то ветках, и, как всегда, Лев Владимирович рассказывал, рассказывал, рассказывал… Это были незабываемые минуты общения, радости открытия, узнавания и узнавания. А рассказчиком он был отличным. В другой раз он нас с Марией Парфеньевной возил за грибами. Но тут мы ходили далеко друг от друга, поэтому беседа вся была только в машине, и, конечно, о книгах, событиях, жизни.
Доверительность, теплота наших отношений осталась до конца его жизни. Если он приезжал в наш город, то обязательно находил время для визита к нам; если я бывала в Москве, то обязательно заходила «на чаёк» к Альтшулерам. И всегда разговоры, разговоры о новых книгах, о новых спектаклях в театрах Москвы, переменах в жизни и многом другом.
В общении это был удивительно простой человек, никогда не подававший виду, что он умнее тебя. Он мог иронично, с улыбкой рассказать еврейский анекдот, терпеливо выслушать тебя, очень незаметно поправить в чем-то, за что-то похвалить.
Однажды мы возвращались со школьного комсомольского собрания вместе. На душе был какой-то осадок недовольства от очередной проработки учеников директором школы.
- А хотите, я вам расскажу еврейский анекдот? – спросил Лев Владимирович неожиданно.
- Хочу, – согласилась я.
- Стоят два еврея. Невдалеке идёт похоронная процессия. Один произносит: «Мойша умер». – «То-то я вижу его хоронят», - ответил другой.
Я рассмеялась. Хорошее настроение вернулось, а Лев Владимирович сказал: «Вы хорошо чувствуете юмор».
Я работала в разных школах, но все время была под присмотром «недремлющего ока». Отрадно работалось, с полной отдачей, в школе, где был директором М.Г. Якиманский, ученик отца А.Д. Сахарова, и А.А. Поляков. Они верили мне, были довольны хорошими результатами работы, как словесника, так и классного руководителя. Но это были, к сожалению, короткие моменты.
Последний мой поклон Льву Владимировичу я послала с Сашей, его сыном. С классом Саши мы постоянно встречались через 5 лет то в Москве, то у нас в Сарове, то в Нижнем. Я попросила Сашу по приезде домой взять отца за обе руки, пожать их, посмотреть ему в глаза и сказать: «Ольга Владимировна тебя помнит, передает самый сердечный привет, желает выздоровления, благодарит за твоё участие в её жизни, за заступничество, за развитие души её, за счастливые часы общения!»
6 февраля 2008 г.
Басова Ольга Владимировна – педагог, г. Саров
***
М.И. Хаймович
Личные заметки о работе во ВНИИЭФ «после Л.В. Альтшулера»
Л.В.А. и мои родители[5] жили в Сарове (Арзамас 16) в соседних коттеджах на улице Жданова. Мне было 13 лет, когда Л.В.А. в 1969 году вынужден был уехать из города и на этот момент я мог общаться, естественно, только с его младшим сыном Мишей, а никак не с самим Л.В. После окончания ВУЗа я работал во ВНИИЭФ, и в 80-х годах судьба свела меня с учениками Л.В., его бывшими сотрудниками. Мне было около 30, я готовился к защите диссертации по специальности «Физика горения и взрыва» и проводил много экспериментов на площадках бывшего подразделения Л.В. Работа тогда требовала от меня обширных контактов с сотрудниками разных отделов института, и я мог сравнивать атмосферу, сложившуюся в научных коллективах. Уровень решаемых задач и климат в коллективе всегда в значительной степени определяется его руководителем. К этому времени Л.В. уже лет 15-20 как уехал, а направление, вектор развития, которое было им задано, сохранялось учениками. Из всех подразделений именно сотрудники Л.В. были наиболее демократичны, образованы, как бы сейчас сказали, «продвинуты». Вообще ученые и инженеры ВНИИЭФ 80-х годов в моем представлении делились на такие категории:
1. Бездельники – пасечники, живущие от зарплаты до зарплаты, занимающиеся своим огородом.
2. ЛОРы, ДОРы, ЖОРы, СУКи, сокращение от: любовницы ответственных работников, дочери ответственных работников, жены ответственных работников и случайно укомплектованные кадры.
3. Карьеристы, готовые любой ценой, в том числе и за счет «партийной карьеры», занять руководящий пост.
4. Настоящие ученые, т.е. те, кто по известному определению удовлетворяют свое любопытство за счет государства.
Естественно, на последних и держалось все развитие и разработка новых направлений. Так вот, в подразделении Л.В.А. таких было больше всего. Так получилось, что во главе направлений работы института в 50-е годы встала когорта очень увлеченных, сильных ученых-физиков. Этого требовало время, уровень задач. Л.В.А. был одним из таких отцов-основателей физики высоких плотностей энергии, экспериментальной физики взрыва. Потом наступило другое время, так называемый «застой», и многие талантливые физики уехали с объекта. А.Д. Сахарова выгнали за политику, кто-то уехал сам, а Л.В.А., насколько мне известно, вынужден был уехать, потому что его сотрудник пренебрег требованиями техники безопасности и в результате погиб при проведении взрывного эксперимента[6]. Не мне судить, насколько это справедливо, и насколько это отвечало интересам института и государства.
По-видимому, до отъезда, ЛВА сумел создать такую научную школу, такой коллектив учеников, что и через 20 лет его дух витал в стенах бывшего его отдела и всего сектора 3. К ученику Л.В.А., Станиславу Александровичу Новикову, академику и начальнику другого отдела газодинамического сектора, младший научный сотрудник Хаймович мог придти поговорить о своих производственных проблемах запросто, как к коллеге. При том что я не был сотрудником этого отдела, просто тематика наша пересекалась. К иному начальнику отдела такого уровня мне приходилось записываться у секретаря, а о научной дискуссии и мечтать было нельзя. В большинстве кабинетов того времени исповедовался принцип: я начальник – ты дурак. Сделать научную карьеру ранее административной, защитить диссертацию, не став начальником, в некоторых подразделения института было просто невозможно.
Так вот, не зная в те годы лично Л.В.А., могу засвидетельствовать: он оставил после себя дух научного творчества, свободомыслия, научной инициативы. По количеству докторов наук, не занимающих административный пост, этот коллектив был в институте на первом месте. Не случайно в годы перестройки многие отделы газодинамического сектора, где работал Л.В.А., смогли реализовать свои инженерные разработки, продавая результаты на мировом рынке. Разработчики цилиндрических кумулятивных зарядов научились резать продуктами взрыва старые вагоны и корабли, что оказалось эффективным коммерческим проектом. Другой отдел также с помощью кумулятивных зарядов научился реанимировать старые нефтяные скважины. Ученики Л.В.А., с которыми я успел поработать, сумели применить свои знания и разработанные технологии не только для решения основной задачи института, но для реализации мирных производственных задач. И роль Учителя в моем понимании, отразилась в создании атмосферы свободной научной предприимчивости, которая ощущалась в коллективе.
Моя личная встреча с ЛВА состоялась в Москве в 1991 г., в период, когда я безуспешно пытался конвертировать свои знания и умения, полученные в институте, в коммерческие технологические разработки.
Наша группа пыталась заниматься напылением покрытий на различные подложки с помощью разгона микрочастиц материала в высокоскоростном потоке разогретого газа. Сотрудники Л.В.А. применяли для этого кислородно-водородную детонационную пушку, а мы использовали сильноточный разряд. Частицы, которые нужно было разогнать до скорости 1000-2000 м/с, имели размер от 0.1 до 100 микрон. Они попадали на поверхность подложки (например, лопатки турбины или лезвие инструмента) и за счет высокой скорости должны были проникнуть в нее на глубину, сравнимую со своим начальным размером. В результате хотели достичь упрочнения или повышения износостойкости поверхности. Группа ученых Минского Университета опубликовала ряд работ, в которых описывался эффект «сверхглубокого» проникания. Из них следовало, что частицы определенного размера (менее 10 микрон) способны проникать в металл на глубину, в сотни раз превышающую расчетную. Расчеты при этом основывались на общепринятых в физике проникания моделях. Объяснения этим экспериментам не было. В то же время, физическая модель, описывающая такое поведение частиц, позволила бы построить установку для напыления с качественно новыми характеристиками. Ведь обеспечив глубокое проникание частиц, мы добивались бы высокой адгезии покрытия.
И вот тогда я через знакомых нашел московский телефон Л.В.А. и напросился к нему в гости. Я считал, что признанный авторитет в ФТТ и ФГВ[7] даст совет, куда двигаться.
ЛВА встретил меня очень дружелюбно, с ним было легко разговаривать. Мы сидели на кухне, пили чай из алюминиевых кружек и ели хлеб со сгущенкой. Л.В. рассказывал о том, как выступал в 1991 г. в США в разных институтах. После расспросов и воспоминаний поговорили о деле. Л.В. высказал две гипотезы, как я понимаю единственно возможные в данном случае. Первая – частицы в опытах минских коллег проникают в микротрещины в материале подложки и для того, чтобы в этом убедиться, нужно детально исследовать структуру материала подложки до эксперимента. Вторая – при срезе подложки для последующего исследования материал напыления заносится в глубь режущим инструментом. А если это так, то все выводы минских ученых ничего не стоят.
Как и ожидалось, ЛВ легко проник в существо проблемы, а я пообщался с легендарной личностью, отцом-основателем одного из важнейших направлений работы нашего института.
И в заключение, по просьбе составителей книги, скажу о моих родителях.
Илья Абрамович Хаймович (род. 9.12.1918г. умер 8.04.1974г.) и Елена Михайловна Барская (род. 3.06.1918г. умерла 23.04.2009г.) приехали на «объект» в составе первой партии специалистов в 1947г. В войну родители были в эвакуации в Казани, работали на авиационном заводе, жили в одном общежитии с Харитонами, там и подружились. Приглашена на работу была мама, она закончила Библиотечный институт, работала в библиотеке «Капичника» вместе с Марией Николаевной Харитон и ей было дано задание организовать научную библиотеку «объекта»[8]. Создав эту библиотеку, мама руководила ею много лет, вырастила смену и ушла на пенсию. Отец, выпускник Московского авиационного института, специалист по баллистике, «шел в нагрузку», в то время делали бомбу, о баллистических ракетах, как средстве доставки ядерного заряда, никто не думал. Но как мужа главного библиотекаря его взяли на работу инженером и поручили расчеты влияния ветра на траекторию полета бомбы.
Не прошло и 5 лет, как ситуация изменилась. Были созданы первые баллистические ракеты, оснащенные головными частями, и возникла необходимость в наземной экспериментальной отработке баллистики головных частей и проверки работы автоматики, взрывателей, в момент ее соударения с преградой. Эта работа была поручена отцу, и под его руководством (коллективом из нескольких сотен инженеров и рабочих) был создан комплекс экспериментальных установок, позволяющий имитировать в наземных условиях взаимодействие «изделия» с ударной волной соседнего ядерного взрыва и преградой. Он защитил докторскую диссертацию, стал лауреатом Ленинской и трех Сталинских премий.
С Л.В.А. отец, безусловно, общался и на работе и быту. Мы жили с Л.В.А. в соседних коттеджах на улице Жданова, а ряд установок в подразделении отца разрабатывался с участием специалистов Л.В.А. Они вряд ли были друзьями, но когда Л.В.А. уехал, отец жалел об этом, и говорил о глупости большого начальства. Поскольку всяких «глупостей» у начальства всегда было в избытке, а отец никогда не мог с этим смириться, он умер после третьего инфаркта в возрасте 56 лет. Мне было тогда только 17 лет, и я не сумел из-за юных лет узнать от отца много интересного о нем, его работе, его коллегах.
Мама пережила отца на 35 лет… Целая жизнь. Вырастила внуков, правнуков и ушла так же стремительно и внезапно, как отец, от инфаркта.
Хаймович Михаил Ильич – к.ф.-м.н., научный сотрудник ВНИИЭФ в 1978-1993 гг., директор Московского представительства РФЯЦ-ВНИИЭФ с 1995 по 2002гг.
***
Дополнение к статьям сотрудников Л.В. Альтшулера по ВНИИЭФ
История и структура Газодинамического отделения ВНИИЭФ
По материалам юбилейного выпуска журнала «Атом», № 5, 2002, посвященного 50-летию (1952-2002) Газодинамического сектора РФЯЦ-ВНИИЭФ[9]
Предисловие редакции «Атома»:
ГАЗОДИНАМИЧЕСКОМУ ОТДЕЛЕНИЮ РФЯЦ-ВНИИЭФ 50 ЛЕТ
В мае 2002 г. исполнилось 50 лет со дня образования в КБ-11 газодинамического сектора 3, который в 1986 г. был переименован в научно-исследовательское отделение 03 (НИО-03), а с августа 2000 г. стал называться Институтом экспериментальной газодинамики и физики взрыва — ИФВ. Последнее название наиболее полно отражает тематическую направленность деятельности и сложившийся статус сектора 3.
В процессе развития тематики работ ИФВ в нем сформировались новые направления, выделенные впоследствии в самостоятельные подразделения. Так в 1970 г. в результате бурного развития работ по созданию мощных лазеров отдел 24 (начальник С.Б. Кормер) был преобразован в самостоятельный сектор 13 (ныне ИЛФИ). В 1973 г. на базе отдела 19 было создано отделение 19 под руководством В.Н. Лобанова, бывшего до этого начальником отдела 19. В 1989 г. отдел, возглавляемый В.К. Чернышевым, был выделен в самостоятельное отделение 38 для реализации проекта МАГО [10].
Сейчас в ИФВ РФЯЦ-ВНИИЭФ работает около 900 ученых, инженеров и рабочих разных профессий, среди которых 13 докторов, более 70 кандидатов наук, члены российских и иностранных академий, десятки лауреатов Ленинской премии и Государственных премий СССР и РФ, премий Правительства РФ, кавалеров орденов и медалей СССР и РФ.
Творческий коллектив ученых и специалистов ИФВ ВНИИЭФ, помимо работ в рамках оборонной программы Минатома РФ, ведет фундаментальные и прикладные исследования совместно с институтами РАН и лабораториями других стран, выполняет договорные работы в области взрывных технологий для других организаций и ведомств, в том числе и для зарубежных партнеров.
Из статьи Л.М. Тимонина
«Становление и развитие газодинамического сектора 3»:
При создании первых образцов атомной бомбы и при всех последующих работах но совершенствованию ядерных зарядов велика была роль газодинамических исследований: надо было научиться формировать сферически сходящиеся детонационные и ударные волны, определять все их параметры; уметь определять скорости, симметрию движения и степень сжатия сферических оболочек из тяжелых металлов; иметь информацию об уравнениях состояний продуктов взрыва взрывчатых веществ (ВВ) и различных конструкционных материалов. Все это в совокупности обусловило то, что газодинамики заняли ведущее место в структуре КВ-11. Число видных ученых — специалистов в различных областях физики взрыва, привлеченных к работам над атомным проектом, — было весьма значительным.
Следует отметить, что при организации КБ-11 была найдена, по-моему, наиболее оптимальная структура предприятия, включающая подразделения теоретиков, математиков, газодинамиков, физиков, конструкторов и опытное производство. По существу, в те годы была реализована структура научно-производственного объединения, и это во многом обусловило то, что поставленная задача была решена в кратчайший срок.
До мая 1952 г. КБ-11 состояло всего из двух научных подразделений: научно-исследовательского и научно-конструкторского секторов (НИС и НКС). НИСом руководил К.И. Щелкин, видный ученый и талантливый организатор, первый заместитель Ю.Б. Харитона[11]. НКС возглавлял Н.Л. Духов, известный конструктор танков, в том числе и танка КВ.
В мае 1952 г. руководство КБ-11 приняло решение организовать на базе НИСа и НКСа целый ряд тематических секторов.
На базе НИСа были созданы сектора:
№ 1 — теоретический, начальник И.Е. Тамм;
№ 2 — теоретический, начальник Я.Б. Зельдович;
№ 3 — газодинамический, начальник В.К. Боболев;
№ 4 — физический, начальник В.А. Давиденко; .
№ 8 — математический, начальник Н.Н. Боголюбов.
Сектор 3 был организован на базе девяти отделов НИСа: 21, 22, 23, 24, 25/1, 25/2, 26, 32 и 33, начальниками которых соответственно были М.Я. Васильев, В.М. Некрутккн, В.А. Цукерман, Л.В. Альтшулер, С.Н. Матвеев, В.К. Боболев, Е.К. Завойский, А.П. Герасимов, Г.П. Ломинский.
……………………………
Следует напомнить, что в КБ-11 в 1953 г. для работ над малогабаритными изделиями был приглашен академик М.А.Лаврентьев, и для этой цели был создан специальный сектор 11, куда перешла от нас часть газодинамиков. В 1956 г. сектор 11 по ряду причин был расформирован, и произошло воссоединение газодинамиков.[12]
………………………
ОТДЕЛ № 24 При переходе из НИСа в сектор 3 начальником отдела № 24 остался Л.В. Альтшулер — ученый с мировым именем, основатель отечественной школы исследований ударной сжимаемости веществ. Этот отдел занимался исследованием на моделях различных физических схем изделий, что позволяло довольно быстро получать ответы на многие принципиальные вопросы. Кроме того, в отделе разрабатывались динамические методы исследования свойств веществ при ударно-волновом нагружении, которые с успехом применялись для изучения ударной сжимаемости и построения уравнений состояния конструкционных материалов, включая тяжелые металлы.
Первые сотрудники отдела: А.А. Баканова, М.И. Бражник, С.Б. Кормер, Б.Н. Леденев, К.К. Крупников, Б.Н. Моисеев, Н.Н. Суворов и др.
В 1953 г. отдел Л. В. Альтшулера был переведен в сектор 11, а в 1956 г. возвращен в сектор 3, но уже под номером «20» (сейчас 0304). После отъезда Альтшулера в Москву отдел возглавил Р.Ф. Трунин (1969-1997), а с 1997 г. до настоящего времени начальником отдела является М.В. Жерноклетов.
Для проведения исследований методом НЦР (предложен Л.В. Альтшулером, Я.Б. Зельдовичем и Ю.М. Стяжкиным) в отделе в 1968 г. была создана лаборатория Ю.М. Стяж-кина, которая в 1980 г. выделилась в самостоятельный отдел № 0318. Большим достижением его стало исследование методом НЦР сжимаемости тяжелых металлов и разработка (совместно с отделом № 0309) транспортабельного импульсного генератора п- и - излучений (ТИГ «Колба»).
………………………………..
Руководство сектора 3 (отделения 3 Института экспериментальной газодинамики и физики взрыва):
НАЧАЛЬНИКИ, ДИРЕКТОР:
Первым начальником сектора 3 был В.К. Боболев, который в 1955 г. был откомандирован в Москву на должность главного инженера 5 ГУ МСМ[13].
В период с 1955 по 1959 гг. сектор возглавлял Б.Н. Леденев — один из учеников Л.В. Альтшулера. В 1959 г. Борис Николаевич был направлен на длительный срок в Китай, после возвращения в 1961 г. в СССР он работал на Урале, в НИИ-1011 директором и главным конструктором. В 1966 г. Борис Николаевич возвратился в сектор 3 заместителем начальника сектора и начальником отдела № 129.
С 1959 по 1967 гг. начальником сектора был Н.А. Казаченко — один из ближайших коллег А.Д. Захаренкова. В 1971 г. Казаченко переехал в Москву и работал в 5 ГУ МСМ.
С 1967 по 1998 гг. начальником сектора (отделения) являлся Л.М. Тимонин, который в 1998 г. по возрасту оставил руководящую должность и работает в настоящее время главным научным сотрудником ИФВ.
С 1998 г. начальником отделения, а с августа 2000 г. и первым директором Института экспериментальной газодинамики и физики взрыва (ИФВ) является А.Л. Михайлов.
ТИМОНИН Леонид Михайлович – доктор технических наук, профессор, лауреат Ленинской и Государственных премий, заслуженный деятель науки РФ, главный научный сотрудник ИФВ.
Из статьи А.Л. Михайлова
«Газодинамические исследования во ВНИИЭФ»:
… Отражением важности газодинамических исследований в советском атомном проекте стало то, что тематику большинства первых лабораторий научно-исследовательского сектора (НИС) КБ-11, будущего ВНИИЭФ, составили именно исследования, методические и технологические разработки в области взрывчатых веществ (ВВ), физики взрыва, ударных и детонационных волн. Общее руководство этими исследованиями осуществлял К.И. Щелкин, первый заместитель Ю.Б. Харитона, будущий научный руководитель ВНИИТФ (1955-1966 гг.), член-корреспондент АН СССР.
Перечислим эти лаборатории, составившие ядро будущего подразделения газодинамических исследований РФЯЦ-ВНИИЭФ — сектора 3 (1952-1986 гг.), отделения 3 (1986-2000 гг.), Института экспериментальной газодинамики и физики взрыва (ИФВ с 2000 г.).
Научно-исследовательский сектор 20 (руководитель К.И. Щелкин) составляли:
— лаборатория 1 (отдел 21) по разработке элементов ядерных зарядов из ВВ (М.Я. Васильев);
— лаборатория 2 (отдел 22) по разработке и исследованию ВВ (А.Ф. Беляев);
— лаборатория 3 (отдел 23) по рентгенографическим исследованиям взрыва (В.А. Цукерман);
— лаборатория 4 (отдел 24) по маломасштабному моделированию и исследованиям сжимаемости веществ (Л. В. Альтшулер);
— лаборатория 5 (отдел 25) по полномасштабным исследованиям (К. И. Щелкин);
— лаборатория 6 (отдел 26) по электрическим методам исследования (Е.К. Завойский);
— лаборатория 7 (отдел 27) по химии и изотопным взрывным нейтронным инициаторам (А.Я. Апин).
Таким образом, газодинамические исследования в будущем ВНИИЭФ и собственно экспериментальная разработка ядерных зарядов велись в перечисленных выше отделах научно-исследовательского сектора 20. В 1952 г. НИС разделился на несколько секторов: два теоретических под руководством Я.Б. Зельдовича и И.Е. Тамма (позже А.Д. Сахарова), газодинамический (В.К. Боболев), ядерно-физический (В.Л. Давиденко) и математический (Н.Н. Боголюбов, позже С.А. Авраменко).
В дальнейшем газодинамическим сектором ВНИИЭФ руководили последовательно В.К. Боболев, Б.Н. Леденев, Н.А. Казаченко, Л.М. Тимонин, а научная школа газодинамических исследований ВНИИЭФ широко известна в мире благодаря открытым публикациям Л.В. Альтшулера, С.Б. Кормера, А.Г. Иванова, С.А. Новикова, Р.Ф. Трунина и др. Имена многих выдающихся ученых первых десятилетий существования ВНИИЭФ до сих пор не известны мировой научной общественности в силу секретности выполнявшихся ими работ.
Сейчас, спустя более пятидесяти лет, ИФВ РФЯЦ-ВНИИЭФ — это:
— около 900 ученых, инженеров и рабочих разных профессий, среди которых 13 докторов и около 70 кандидатов наук, члены российских и иностранных академий, десятки лауреатов Ленинской премии, Государственных премий СССР и РФ, премий Правительства РФ, кавалеров орденов и медалей СССР и РФ;
— всемирно известная школа исследований поведения веществ в условиях воздействия интенсивных динамических нагрузок и экстремальных импульсных давлений и температур;
— замкнутый комплекс технологической разработки и исследований свойств взрывчатых веществ и изделий из них, передающий свои результаты непосредственно экспериментальному производству РФЯЦ-ВНИИЭФ и серийным предприятиям;
— развитая структура внутренних полигонов для взрывных исследований и передвижных измерительных комплексов, адаптированных к полевым условиям испытаний на внутренних и внешних полигонах;
— исследования физики детонации, ударных волн и других взрывных и импульсных (динамических) процессов с использованием десятков лабораторных методик и физических установок, в большинстве своем уникальных, созданных учеными, конструкторами и производством ВНИИЭФ;
— исследования и моделирование гидродинамических неустойчивостей и нестационарных гидродинамических течений, в том числе в средах с прочностью;
— газодинамическая разработка и обеспечение безопасности зарядов и боевых частей ядерных и неядерных (обычных) систем вооружений;
— исследования по газодинамическому термоядерному синтезу;
— гражданские приложения взрывных технологий.
В состав ИФВ входит научно-конструкторский отдел, обладающий огромным опытом и специалистами широкого профиля, способными оперативно и на высоком уровне конструировать как сложные узлы и системы взрывного действия, так и лабораторные исследовательские установки и измерительно-вычислительные комплексы, а также опытный цех, воплощающий разработки научных отделов в металл.
ИФВ ВНИИЭФ является базовым институтом для кафедры экспериментальной и теоретической механики спецфакультета СарФТИ, студенты которого слушают лекции и проходят лабораторную практику у ведущих специалистов ИФВ.
Сейчас ИФВ ВНИИЭФ — один из крупнейших (если не крупнейший) в стране институтов данного профиля, ведущий академические исследования фундаментального характера совместно с институтами РАН и лабораториями других стран, исследования в области оборонно-прикладных направлений в рамках оборонной программы Минатома РФ и по заказам других ведомств и организаций, развивающий гражданские приложения взрывных технологий по заказам отечественных отраслей промышленности и зарубежных партнеров.
Экстремальные состояния веществ
Физика ядерного взрыва — это, прежде всего, экстремальные состояния вещества в условиях воздействия огромных импульсных давлений и температур, характерных по амплитуде для центральных областей планет и звезд.
Поэтому одной из первых исследовательских лабораторий ВНИИЭФ и стала лаборатория по изучению поведения веществ в ударных волнах, которую возглавлял до 1969 г. Л.В. Альтшулер. В итоге во ВНИИЭФ сформировалась известная всему миру школа исследований уравнений состояния вещества (Л.В. Альтшулер, С.Б. Кормер, К.К. Крупников, Р.Ф. Трунин, А.И. Фунтиков, В.Д. Урлин, В.Н. Зубарев и др.).
В качестве рабочего инструмента создания высоких давлений были выбраны мощные взрывчатые вещества и разработаны специальные лабораторные измерительные устройства — генераторы ударных волн амплитудой от десятков Кбар до 15-20 Мбар.
Эти устройства перекрывают диапазон давлений от величин, когда еще существенно влияние прочности вещества, до величин, реализуемых в ближней зоне подземного ядерного взрыва.
В результате этих работ были развиты:
— методы экспериментальной регистрации ударных адиабат;
— методы построения полуэмпирических уравнений состояния (УРС) веществ;
— методы измерения скорости звука и изучения иззнтропической сжимаемости веществ;
— методы исследования фазовых превращений в ударных волнах и особенностей течений с фазовыми переходами;
— методы исследований оптических свойств прозрачных материалов;
— методы исследования вопросов динамической прочности материалов;
— методы исследований электрических явлений в ударных волнах;
— методы изучения уравнений состояния газов до давлений в 5-10 Мбар.
Методы, развитые для исследований уравнений состояния конденсированных сред, легли в дальнейшем в основу гидродинамического метода измерения энергии взрыва при подземных ядерных испытаниях.
За прошедшие годы накоплен обширный экспериментальный материал для банка данных по уравнениям состояния веществ, необходимого для многих областей физики высоких плотностей энергии.
Совершенно уникальным инструментом изучения квазиизэнтропической сжимаемости делящихся материалов были в 1960-1970-е гг. так называемые гидроядерные эксперименты (Ю. М. Стяжкин, Я. Б. Зельдович, Л. В. Альтшулер).
…………………..
МИХАЙЛОВ Анатолий Леонидович – доктор технических наук, лауреат Государственной премии, директор Института физики взрыва (ИФВ).
От составителей:
В этом юбилейном выпуске журнала «Атом» опубликованы также статьи:
- Ю.М. Макаров, «Импульсная рентгенография».
- Е.З. Мешков, В.А. Раевский, «Гравитационная неустойчивость».
- Р.Ф. Трунин, «Исследование сжатия металлов сильными ударными волнами».
- Ю.М. Стяжкин, «Уравнения состояния плутония и урана для расчетов атомных зарядов».
- С.А. Новиков, «Прочность. Полезные взрывы».
- А.Г. Иванов, «Прочность. Разрушение. Взрывозащитные сосуды».
- С.М. Бабадей, «Газодинамический термоядерный синтез».
- Л.В. Фомичева, «Взрывчатые вещества для ядерных боеприпасов».
Примечания
[1] О конференции в Иркутске см. также в статье Н.М. Кузнецова, стр. ???. – Сост.
[2] См. примечание 6 (ниже).
[3] Lawrence Livermore National Laboratory. – Сост.
[4] Лет через 15 у отца отобрали на год права за то, что он на глазах постового ГАИ развернулся на Ленинградском проспекте с пересечением двойной сплошной разделительной полосы («Иначе придется делать большой крюк!»). И тогда уже он не стал права восстанавливать, сознавая, что его нахождение за рулем становится опасно. – Б. Альтшулер.
[5] См. о них справку в конце статьи. – Сост.
[6] Причина ухода Л.В. Альтшулера из ВНИИЭФ другая (см. стр. ???). Игорь Николаевич Дулин погиб 5 июля 1968 года во время проведения взрывного опыта. Он был ответственным за проведение взрывов и, когда очередной заряд не взорвался, подошел, чтобы его разрядить, - строго в соответствии с инструкцией. И в этот момент произошел фатальный взрыв. Как предполагают другие участники этого опыта и свидетели трагедии (В.Н. Герман, Л.А. Тарасова), взрыватель мог сдетонировать от электрической искры шерстяного свитера Игоря. – Б. Альтшулер.
[7] ФТТ – физика твердого тела, ФГВ – физика горения и взрыва. – Сост.
[8] См. главку «Библиотека» в воспоминаниях В.А. Цукермана, стр. ???. – Сост.
[9] Публикуется с разрешения редакции журнала «Атом», выражаем благодарность за это Нине Анатольевне Волковой. – Сост.
[10] Исследования проблемы инерциального термоядерного синтеза на основе магнитного обжатия термоядерных мишеней (МАГО). – Сост.
[11] Подробнее о структуре НИСа в 1947-1952 гг. см. ниже в статье А.Л. Михайлова. – Сост.
[12] В 1953-1956 гг. отдел Л.В. Альтшулера также находился в составе сектора 11, а после решения сектором 11 задачи создания малогабаритных изделий был возвращен в сектор 3, где получил новый номер: отдел 20. См. подробнее в статье А.И. Фунтикова. – Сост.
[13] 5-е Главное управление Министерства среднего машиностроения. – Сост.
