«Я считаю для себя большой честью оставить всю мою коллекцию произведений искусства народу Соединенных Штатов Америки как небольшую часть долга за то, что эта страна сделала для меня и других таких как я, которые прибыли сюда эмигрантами. То, чего я добился в Соединенных Штатах, я не мог бы достичь нигде в мире»
Джозеф Хиршхорн. 1 октября 1974 г.
В историческом районе американской столицы стоит круглое здание музея современного искусства с примыкающим к нему садом скульптур под открытым небом. Это Музей и Сад скульптур Хиршхорна (Hirshhorn Museum and Sculpture Garden).
Музей является частью Национальных музеев Соединенных Штатов, объединенных под общим названием Смитсоновский Институт (Smithsonian Institution). Назван музей именем филантропа Джозефа Хиршхорна, латвийского иммигранта, сделавшего миллионы на разработках урана и подарившего музею 4 тысячи картин и 42 тысячи скульптур. Среди них 17 скульптур всемирно-известного французского скульптора Огюста Родена, ключевое место среди которых, занимает прославленная многофигурная композиция "Граждане Кале".
Огюст Роден «Граждане Кале»
Она посвящена подвигу 6-ти простых жителей небольшого городка на севере Франции, которые в XIV веке, пытаясь снять длившуюся год английскую блокаду и спасти сограждан от голодной смерти, предложили себя в качестве заложников. Украшением коллекции также являются 53 скульптуры сюрреалиста Генри Мура. Среди них известнейшая композиция "Король и королева", где босоногая "королевская чета" в простой одежде восседает на примитивной скамье вместо трона.
Генри Мур «Король и королева»
Кто же такой Джозеф Хиршхорн, и почему ему была оказана такая честь, ведь это был первый из всех 18 музеев Смитсоновского Института, который носит имя филантропа?
Джозеф Хиршхорн
Джозеф (Иосиф) Хиршхорн родился 11 августа 1899 года в латвийском городке Джукст под Митавой в семье Лазаря и Амалии Хиршхорн. Он был двенадцатым ребенком в семье из тринадцати детей. Мальчику был всего один год, когда умер его отец. Через пять лет в их края докатились погромы, и мать с детьми эмигрировали в Америку. Они поселились в бедных кварталах Бруклина, где мать нашла работу в пошивочной мастерской. Тогда Джозефу было шесть лет. В тринадцать лет он бросил школу и стал работать, чтобы помогать семье. Он разносил газеты, служил посыльным, а в 16 лет поступил в одну из компаний на Уолл-стрит, где учился составлять схемы операций фондовой биржи. Сэкономив 225 долларов, он покупает пакет акций, становится биржевым маклером, и в первый год заработал 168 тысяч долларов.
«Бедность оставляет горький привкус, - как-то сказал он, - и я дал себе клятву, что никогда не буду нуждаться». Талант финансиста позволил Джозефу Хиршхорну стать миллионером к тридцати годам. Он обладал особым чутьём, которое подсказывало ему правильные решения, и в скором времени он умножает свой капитал. Это особое чутьё не подвело Хиршхорна в критический момент. Буквально за два месяца до краха фондовой биржи в 1929 году он продаёт все свои акции и почти за бесценок покупает большие участки земли в Канаде, где, по его предположениям, должны были быть богатые залежи золота. Разработки долгое время были безрезультатными, и Хиршхорн был на грани отчаяния. Но вскоре в одной из заброшенных шахт было обнаружено золото. Запасы оказались огромными и Хиршхорн становится мультимиллионером. В 1940 годах, на заре атомной эры, Хиршхорн проявляет интерес к урану. По совету молодого канадского геолога он начинает пробные бурения, которые вскоре дают удивительные результаты. В середине 1950 годов, как писали газеты, одна из его шахт давала больше урана, чем все американские шахты вместе взятые. Сколотив огромное состояние, в конце 1950 годов Хиршхорн продает почти всю свою землю, а в 1960 году и урановые рудники и начинает постепенно сворачивать деловую активность.
Располагая большими средствами, Джозеф Хиршхорн все эти годы приобретает произведения искусства. Любовь к искусству пришла к нему с детства. Когда он был ребенком, страховая компания «Prudential», где мать застраховала всех своих детей, к Рождеству присылала настенный календарь с репродукциями работ американских художников. Этими репродукциями Джозеф украшал стены комнаты, которую он делил со своим младшим братом. Первые гравюры он купил буквально на улице, но со временем стал более разборчивым, а когда женился на художнице (это был его второй брак, первый раз он женился на подруге детства) по её совету он стал покупать работы американских художников. О европейских художниках Хиршхорн не знал почти ничего, пока в букинистическом магазине не наткнулся на каталог европейского искусства. Эта книга открыла ему глаза на таких мастеров как Пабло Пикассо, Генри Мур, Анри Матисс и других. Аппетит, как говорится, приходит во время еды. Во время поездок в Европу Хиршхорн познакомился со многими из них и стал покупать их работы намного раньше других коллекционеров и сравнительно дёшево. И хотя он собирал преимущественно современную американскую живопись и скульптуры ХХ века, собранная им коллекция носит, до большей степени, международный характер. Хиршхорн располагал внушительной коллекцией скульптур и многие поначалу думали, что он коллекционирует только скульптуры, но когда познакомились с его коллекцией, поняли, что он уделял равное внимание и скульптурам, и живописи.
В середине 1950 годов Хиршхорн предложил искусствоведу Александру Лернеру стать куратором его коллекции. Лернер был большим знатоком современного искусства и благодаря ему Хиршхорн расширил и углубил свою коллекцию. В его коллекции помимо современного искусства были даже произведения африканского искусства, искусства эскимосов, произведения доколумбового периода, египетский антиквариат и многое другое.
В жизни Хиршхорн был индивидуалистом и полагался только на себя. Единственный раз он купил акции через маклера, и потерял на этом много денег, а на предложение советника по вкладам в произведения искусства ответил так: «Не вам советовать мне, как делать деньги. Я покупаю произведения искусства не для того, чтобы разбогатеть. Я люблю искусство». Сначала Хиршхорн покупал наугад, но в процессе коллекционирования стал все больше и больше разбираться. Один из критиков высказался так: «Хиршхорн воспринимает искусство каким-то особым чувством, и он считает для себя моральным долгом понимать то, что приобретает».
Часть собранной Хиршхорном коллекции представляет значительный интерес. Здесь есть работы таких американских мастеров как Джорджия О’Кифф, Виллем де Куннинг, Аршил Горки, Мэри Кассат, Рой Лихтенстайн, Джордж Беллоус, Мэн Рэй. Особое расположение и поддержку Хиршхорна испытывала группа живописцев-эмигрантов из России, среди них такие будущие знаменитости, как Марк Ротко, Бен Шанн, Макс Вебер, братья Рафаэль и Мозес Сойер. Хиршхорн скупал оптом, часто буквально опустошая мастерские художников. Его девиз был «Если кто-нибудь из них станет знаменитым, я тоже стану знаменитым». Часто художников представляли посредники, а скупая оптом, он не хотел платить настоящую цену. Так он упустил много замечательных произведений.
С Хиршхорном мне не довелось познакомиться, но я хорошо знаком с Ольгой, его четвертой и последней женой. Мы долго беседовали о её покойном супруге, которого она называла не иначе как Джо и о котором говорила с нескрываемой гордостью. Ольга Заторская родилась в Америке в семье эмигрантов из Украины. И хотя дома говорили по-украински, языка она не знала и время от времени просила меня перевести то одно, то другое письмо от родственников с Западной Украины. С Джозефом она познакомилась в 1961 году в Коннектикуте. В то время он жил в Гринвиче и искал помещение для своей коллекции. После знакомства с Хиршхорном Ольга настолько увлеклась его коллекцией и искусством вообще, что стала его неофициальным партнером.
«Он уже тогда подумывал о музее, настолько обширной была его коллекция, – говорит Ольга. – Правда, он сначала хотел устроить выставку и с этой целью часто встречался с кураторами и директорами музеев».
Первая выставка коллекции Хиршхорна была устроена в нью-йоркском музее Гуггенхайма в 1962 году, что вывело его на широкую арену. О Хиршхорне заговорили искусствоведы. Но заветная мечта, музей его имени, осуществилась только через десять с лишним лет.
Но коллекционирование произведений искусства было только его хобби. Несмотря на то, что Хиршхорн во многом свернул свою деловую активность, природа бизнесмена не позволяла ему отказаться от неё полностью.
«Не следует забывать, что Джо в первую очередь был бизнесменом, – говорит Ольга Хиршхорн. – Почти до самой смерти он держал контору в Канаде и проводил там много времени, хотя мысль о создании музея не оставляла его ни на минуту. Он всё приобретал и приобретал картины и скульптуры. Он был словно одержим».
Деловая активность требовала поездок по разным странам, и где бы он ни бывал, Хиршхорн находил время, чтобы вести переговоры о своей коллекции.
«Джо никак не мог решить, что делать со своей коллекцией, – говорит Ольга. – Ему предлагали передать её Швейцарии. Израиль был очень заинтересован в том, чтобы получить его коллекцию. Там обещали создать музей. В Калифорнии состоятельная семья предлагала свой дом в качестве музея. Нельсон Рокфеллер неоднократно беседовал с Джо, предлагая всевозможные варианты. Он хотел основать колледж и открыть при нем музей».
Большую заинтересованность проявлял Балтиморский музей. Одно время Хиршхорн поговаривал о том, чтобы определить свою коллекцию в Италии и с этой целью несколько раз ездил во Флоренцию. В 1963 году англичане в очередной раз встретились с Хиршхорном и весьма обстоятельно беседовали о приобретении его коллекции. Предложения поступали и от американских представителей. Дилан Рипли, секретарь Смитсоновского Института, неоднократно встречался с Хиршхорном для бесед от имени правительства Соединенных Штатов. Вскоре чету Хиршхорн пригласили в Белый Дом.
«Нас приняла жена президента Джонсона, – вспоминает Ольга. – На встрече был член коллегии Верховного Суда Эмб Форташ. Нам предложили план, согласно которому Джо передаст всю свою коллекцию в безвозмездный дар государству, а правительство, со своей стороны, построит музей, который будет частью Смитсоновского Института».
Церемония обмена обязательствами состоялась в саду роз Белого Дома в 1966 году. На ней присутствовал сам президент Джонсон. Церемония закладки фундамента состоялась в 1969 году.
Ольга и Джозеф Хиршхорн с президентом Джонсоном и Леди Бёрд Джонсон. 1966 г.
Строительство длилось пять с половиной лет. Когда круглый главный корпус с внутренним свободным пространством был освобожден от лесов, газеты тут же окрестили его самым большим в мире "бетонным бубликом". Началась перевозка 6000 экспонатов из Коннектикута в Вашингтон. В ней участвовали тяжёлые грузовики, подъёмные краны транспортные вертолеты. Особую трудность представляла скульптурная группа «Граждане Кале» весом тридцать тонн.
Открытие музея состоялось в 1974 году. Тогда в нём было шесть тысяч картин и скульптур. Впоследствии Хиршхорн передал в фонд музея ещё пять тысяч произведений искусства. Коллекция картин и скульптур, оставленная Джозефом Хиршхорном в безвозмездный дар Соединенным Штатам, оценивается более чем в 50 миллионов долларов. На содержание музея он оставил ещё пять миллионов долларов и все права на доходы с добычи нефти на принадлежавших ему нефтяных месторождений в Канаде.
В начале 1990 года музей приобрел сто новых работ, 60 из них были показаны на специально организованной выставке. Среди них произведения таких современных американских мастеров как Джаспер Джонс, Стюарт Дэйвис, Адольф Готтлиб и Мэн Рэй; английского художника Люсиана Фрейда; немецкого художника Герхарда Рихтера; австрийца Вальтера Пихлера и других. Многие из этих имен мне давно знакомы и я присутствовал на ретроспективных выставках их работ. Но одна картина по-настоящему приковала моё внимание. Это картина «Capriccio Musicale» (Circus) Владимира Давидовича Баранова-Россине. Выполненная в ярких красках, эта кубофутуристическая работа является образцом европейского стиля модерн начала ХХ столетия. На картине изображены воздушные акробаты на трапециях, огни рампы и музыкальные ноты Венгерской рапсодии Листа.
Vladimir Baranoff-Rossine «Capriccio Musicale» (Circus) 1913
Интересна история этой картины. Директор Музея имени Хиршхорна Джеймс Диметрион рассказывал, что как-то, отдыхая в Калифорнии, он заглянул в гости к своему знакомому Ли Блоку. На стене гостиной он увидел интересную работу раннего кубофутуристического стиля. На вопрос, кто её автор Блок ответить не мог. Но от глаза искусствоведа не могла ускользнуть оригинальность стиля европейского художника, и он решил попытаться выяснить происхождение картины. Диметрион разослал фотографии картины своим коллегам в разные концы света. Вскоре один из них, копаясь в каталогах аукциона Кристи, увидел репродукцию этой картины, под которой стояла подпись Россини.
«Был только один венецианский художник с таким именем, но ведь он творил столетия назад», - говорит Диметрион. Дальнейшие поиски ни к чему не привели. И только после того, как работа была подарена музею, Джеймс Диметрион по наклейкам на её обратной стороне доподлинно установил имя художника. Картина «Capriccio Musicale» (Circus), написанная в 1913 году, принадлежит кисти русского авангардиста Баранова-Россине. Сейчас эта работа заняла достойное место в коллекции музея Хиршхорна, как первая значительная картина русского живописца периода расцвета кубизма.
Я думаю, имя этого художника мало кому из читателей журнала «Семь искусств» известно, поэтому, как мне кажется, было бы уместно остановиться на нём более подробно.
Владимир Баранов-Россине «Автопортрет» 1907 г.
Владимир Давидович Баранов-Россине (настоящая фамилия и имя Баранов, Шулим-Вольф), живописец, график, скульптор и изобретатель, родился на Украине в еврейской семье. В 1903-1908 посещал Одесское художественное училище. В 1908 приехал в Петербург, где поступил в Академию Художеств, но на занятиях не присутствовал и через год был отчислен.
С 1907 начал участвовать в первых авангардистских выставках («Стефанос» в Москве, 1907; совместно с Давидом Бурлюком, Аристархом Лентуловым и Александрой Экстер в выставке «Звено» в Киеве, 1908; «Венок-Стефанос» в Петербурге, 1909; «Импрессионисты» в Петербурге, Вильно, Берлине, 1909-1910; выставка в Художественном бюро Н.Е. Добычиной в Петрограде, 1919).
В 1910 уехал в Париж, где поселился в колонии художников «Улей» по соседству с Марком Шагалом, Осипом Цадкиным, Александром Архипенко, Хаимом Сутиным, Амадео Модильяни и другими. Под псевдонимом Россине (а потом и удвоив фамилию) выставлял в салонах свои футуристические и супрематические композиции, а также скульптуры – например, в Салоне Независимых представил «Симфонию № 2» из металлических труб, проволоки и пружин (1914 г. Работы Баранова особо отмечал Гийом Аполлинер.
В те же годы Баранов заинтересовался идеей музыкального и цветового синтеза посредством использования основных спектральных цветов и подружился с основоположником орфизма Робером Делоне. Под влиянием Делоне созданы такие картины, как «Война», «Голубой апокалипсис». Познакомился с Александром Скрябиным и написал его портрет, на котором композитор оставил автограф: «Музыканту красок – Скрябин».
С началом Первой мировой войны, в 1915 Баранов переехал в Скандинавию, жил в Норвегии. Здесь окончательно оформился стиль художника. Он спроектировал «оптофоническое» пианино и провел на нем первые концерты в Христиании (ныне – Осло) и Стокгольме. В норвежской столице состоялась и первая персональная выставка работ Баранова.
В 1917, вернувшись в Россию, Баранов обосновался в Москве, где в должности профессора преподавал в Высших художественно-технических мастерских (Вхутемас), служил при Наркомпросе в коллегии по делам искусств и художественной промышленности, стоял во главе мастерской в ПГСХУМ.
Одновременно работал и в Петрограде: исполнял революционные панно, участвовал в украшении города к первой годовщине Октября (в соавторстве с Борисом Кустодиевым и Кузьмой Петровым-Водкиным). В том же 1917 представил свыше 60 своих работ на выставке в Художественном бюро Добычиной (Петроград), а также на экспозиции картин и скульптур художников-евреев (Москва).
Развивая идеи орфизма, в начале 1920-х Баранов обратился к светомузыкальным замыслам Скрябина. Он сконструировал клавир – усовершенствованный оптофон, за каждой клавишей которого были закреплены определенные звук и цвет. Свет через оптические фильтры проецировался на так называемый «хромотрон» (экран).
Первые «Оптофонические цвето-зрительные концерты» с использованием такого клавира его создатель провел в театре Всеволода Мейерхольда (1923) и в Большом театре (1924). Автор инструмента сам исполнял «Партию света» в аранжировке симфонического оркестра под руководством В. Сука.
В области скульптуры и живописи Баранов-Россине в этот период создавал цикл абстрактных композиций, прочно связанных с музыкальными ассоциациями. В этих композициях использовались принцип «ленты Мёбиуса», полихромия и материалы разного рода и фактуры. Баранов интересовался любыми новейшими живописными течениями, в частности сюрреализмом. Регулярно экспонировался в Салоне Независимых.
С началом Второй мировой войны Баранов отказался покинуть Францию. В ноябре 1943, когда Париж был оккупирован, художник был арестован как еврей и переправлен в Германию, где погиб в нацистском концлагере Освенцим.
***
Мне доводилось бывать в вашингтонском доме и в летней резиденции супругов Хиршхорн во Флориде. Эти дома представляют собой музеи в миниатюре. Много произведений искусства были подарены Джозефу и Ольге художниками и скульпторами с мировыми именами. Здесь есть работы Генри Мура и Александра Колдера, Альберто Джакометти и Пабло Пикассо, Анри Матисса, Вильяма де Куннинга, Мэна Рэя, Кена Ноланда, Мориса Луиса, Ларри Риверса и многих других.
«Вот эту скульптуру подарил нам на свадьбу Генри Мур, – говорит Ольга Хиршхорн, указывая на одну из интереснейших работ выдающегося английского скульптора. – А это – свадебный подарок от Пабло Пикассо, а вот эту работу Билл де Куннинг подарил мне лично на Новый год».
Люстра, сделанная руками всемирно известного израильского мастера Яакова Агама, висит на просторной кухне, выходящей окнами на Мексиканский залив. В другом доме она бы нашла достойное место в гостиной, но в коллекции Хиршхорна так много работ, что каждой нужно было определить место в зависимости от формы и размера.
«Джо гордился своей коллекцией и его радости не было предела, когда в центре американской столицы был открыт музей, названный его именем», – говорит Ольга, и вспоминает слова, которые неоднократно повторял Джозеф Хиршхорн. «Only in America. Только в Америке эмигранту может быть оказана такая честь. – Только в Америке».
