Рассказ
В допросной комнате было прохладно. Это чувство подкреплялось и серым цветом стен, и металлическими элементами однотипных офисных стульев, и безжизненными лампами дневного света. И хотя кондиционер в помещении работал, человек в твидовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях и небольшой ссадиной под глазом знал, что ощущение холода сейчас чисто психосоматическое.
Фигурант «Х», теперь его звали так, перевернул последний лист распечатки, исчёрканной чёрным маркером и устало отложил её на стол перед следователем в безликом деловом костюме с галстуком, плотно повязанным на глухом рубашечном вороте.
— Ознакомились? — спокойно поинтересовался он, глядя в глаза своему собеседнику и явно пытаясь распознать в них признаки страха, но человек просто перевёл взгляд на огромное зеркало, занимающее всю стену.
— Вам совершенно неинтересно? — снова спросил следователь.
— Интересно, — рассматривая своё отражение в зеркале, повторил фигурант «Х», — там находятся ваши коллеги?
— Нет. Мы говорим без свидетелей. Только вы и я.
— И какой тогда смысл имеет этот разговор? Вы задаёте мне странные вопросы. В вашем, с позволения сказать, «деле» чёрных строчек больше, чем букв. Я не знаю, ни вашего имени, ни звания. Ни один суд не признает законности всего происходящего.
— Кажется, вы не осознаёте всей серьёзности, мистер... — следователь осёкся. — Вы ведь умный человек... И должны понимать, что раз уж дело касается национальных интересов, то до суда может и не дойти.
— Угрожаете мне? С какой стати меня в моей стране обязаны заботить ваши национальные интересы?
— Вас должно заботить то, что вы заботите нас, — следователь слегка улыбнулся.
— Может, ещё и пытки начнёте? Будете избивать? Интересно, что скажут в «Эмнисти Интернешенл» об этом? — мужчина в пиджаке со значением указал на своё ранение.
— Вы сейчас на полном серьёзе? Я понятия не имею, откуда появилась ваша... царапина. Я вас даже пальцем не трогаю.
— Значит, угрожаете, — фигурант «Х» подчёркнуто выпрямился на стуле, опершись на спинку и демонстративно сложив руки на груди, презрительно уставился на следователя.
— Боже, ну к чему такая драматическая поза? — вздохнул тот. — Возомнили себя узником совести? Вы же не в секретной тюрьме. К вам не применяют специальных средств. Я создал максимально доверительную обстановку... Самое разумное для вас сейчас — просто ответить на вопросы. Чем быстрее это произойдёт, тем раньше вы выйдете из этого здания. Сэкономите время нам обоим...
Немного поколебавшись, фигурант «Х» молча кивнул.
— Ну, вот и замечательно, — оживился следователь и зашелестел страницами, — нам с вами нужно прояснить некоторые подробности, не отражённые в данном отчёте. Полагаю, вы не станете отрицать, что вам знакомы все перечисленные там лица.
— Буквы, — пренебрежительно поправил мужчина в пиджаке.
— Как угодно. Итак, они вам знакомы... Тогда начнём с начала... «K». Это он предложил вам идею эксперимента?
— Первой идёт буква «А».
— Пожалуйста, отвечайте на вопрос.
«X» снова отвёл взгляд куда-то в сторону, явно свидетельствуя о том, что человек задумался...
* * *
«Х» сидел на лавочке под раскидистым дубом и завтракал, неспешно откусывая небольшие куски от сэндвича и запивая колой из металлической банки. В этот час на кампусе было практически безлюдно. Большинство студентов уже находилось на лекциях, а немногочисленные преподаватели лишь изредка появлялись на вымощенных плиткой дорожках, быстро проходили вдоль кустов от парковки к университету и спешили дальше по своим делам.
«K» возник довольно неожиданно. Высокий и энергичный, в своих вытертых джинсах и рубашке с закатанными по локоть рукавами, он быстрым шагом практически проносился через парк за спиной «Х», но, завидев друга, резко свернул в его сторону.
— Здравствуйте, профессор! — поздоровался «K», шлёпаясь на лавочку рядом с «Х» и бесцеремонно отпихивая его портфель.
— Здравствуйте, профессор, — подыграл приятелю учёный, невозмутимо продолжая свой завтрак.
— Дай-ка... Не против, если понапущу микробов? — не дожидаясь ответа, «K» забрал банку колы, и «Х» осталось только молча наблюдать, как приятель поглощает её содержимое большими глотками. — А что это? — «K» повернул колу в руке, начав вчитываться в сведения о составе. — И сахара нет? Сплошная химия! Там даже бактерии не живут. Держи! Я спас твою жизнь. Спасибо! Кстати, что ты тут делаешь?
— Завтракал...
— Правда? А я думал, косплеил Форреста Гампа. У тебя же лекции сегодня после двух. Полагал, что ты на всё утро засядешь в лаборатории со своими крысами...
— Мышами... По этому поводу и заходил. — «Х» недовольно кивнул в сторону здания ректората. — Я не могу вечно экспериментировать на грызунах. Как вообще можно судить об интеллектуальных способностях по тому, насколько быстро животное пробегает по лабиринту? Зная, что тебя в любом случае накормят, не умнее ли было бы не бежать вовсе?
— Разумно. Я бы не побежал.
— Вот именно. И в наших экспериментах ты бы считался самой тупой мышью.
— Даже не сомневался, что ты, гад ползучий, так про меня думаешь. Считай, теперь на физической кафедре у тебя появился ещё один недоброжелатель, — хохотнул «K». — И чего же ты в итоге хотел от нашего Деда?
— Сделал запрос на десять макак.
— О! Куда хватил! В следующий раз попрошу у него протонный ускоритель. Ой, слушай... А слонов он ещё не раздаёт?
— Нет...
— И, кстати, куда ты мышей-то дел? Всех извёл? Наверное, они уже закопаны где-то тут под деревом. — «K» принялся картинно оглядываться. — Организованы персональные похороны или братская могила? Цветочки для них приносил?
— Очень смешно, — «Х» тягостно вздохнул и посмотрел на свой сэндвич, доедать который теперь у него не было никакого желания.
— Ну, и как там с макаками? Каким был вежливый отказ нашего щедрого ректора?
— Сказал, что у меня в плане стоит недостаточное количество учебных часов, поэтому я не могу претендовать на поддержку своих научных программ. Предложил взять группу студентов-мигрантов.
— Это справедливо. Чтобы получить одних обезьян надо для начала обучить других. Ну, а ты?
— Отказался, конечно. А смысл? — безысходно пожал плечами «Х». — Если я потрачу время на студентов, то на мою работу ничего не останется.
Воспользовавшись замешательством, «K» выхватил у него недоеденный сэндвич, откусил смачный кусок и, выдержав под недоумевающим взглядом друга многозначительную паузу, сказал:
— Так и быть, я снова тебя спасу.
— Каким образом? Оставив без завтрака?
— Послушай лучше. Всё болтаешь и болтаешь, слова не даёшь сказать... Сразу видно, что ты живёшь на своей кафедре биологии, как в башне из слоновой кости, и не участвуешь в жизни университета. Мы же сейчас активно осваиваем образовательный грант от министерства по вовлечению в высшее образование широких слоёв малообеспеченного населения. Ради надутой статистики, будем выдавать дипломы разным недоучкам, которые в своё время забили на обучение.
— Слышал. Программа вечерних групп.
— Слышал он... Это же не мигранты, мерзкий ты расист. Там тебе будет и половая, и возрастная, и этническая выборка. Брюнеточки, блондиночки... Кого хочешь бери! Освежишь им школьные знания биологии и химии, чтобы была оценка для среднего в дипломе. А к своему исследованию привлеки их в рамках факультатива. Стандартное информированное согласие. Делов-то! — «K» самодовольно посмотрел на друга. — Согласись, идея настолько гениальная, что стоит твоего бутерброда.
— Эксперименты на людях? — прошептал биолог. — Это же не этично...
— Смотри, какой моралист! По-моему, твой опыт с новым гербицидом, после которого вместе с сорняками в дендрарии засохли три реликтовых сосны, был куда менее этичным.
— Но это же не студенты...
— Конечно. Студенты намного хуже сосен! Потому что они дубы.
— Но речь же не о твоих физических приборах, — попытался возразить «Х».
— Вот именно. Знаешь, сколько они стоят? Если бы я мог, как ты, обходиться более дешёвыми расходными материалами... — физик почти прикончил отнятый сэндвич. — Значит, решено, скажу Деду, что ты подумал и решил взять «вечерников».
— Но я же не подумал...
— Разумеется, я всегда делаю это за тебя.
Физик отправил в рот остатки бутерброда, благодарно похлопал приятеля по плечу и удалился таким же быстрым шагом, каким появился.
* * *
«Х» посмотрел на следователя и спокойно ответил:
— Нет. Он просто убедил меня взять факультатив для студентов вечернего отделения, чтобы руководство университета настроилось ко мне...
— Лояльнее? — уточнил следователь, помечая что-то в своём блокноте.
— Да... Тогда я хотел получить материалы для экспериментов. Привлечь студентов мне пришло в голову позже.
— Хорошо, что вы этого не отрицаете, — собеседник учёного слегка улыбнулся и чуть ослабил свой галстук, но, кажется, он и сам уже почувствовал себя более расслабленным. — Продолжим? «Б». Она пришла в вашу группу последней...
— Беатрис?
— «Б», — настойчиво повторил следователь.
— Хорошо, — повиновался «Х». — Да. Она пришла последней. Но, надо сказать, что это произошло случайно...
— Но она стала вашей первой подопытной.
— С определённого момента я называю всех их «коллегами».
— Как угодно. Так она была любимицей? Вы были близки? У вас были какие-то любовные отношения?
Фигурант «Х» снова ненадолго замолчал. Слышалось, как в тишине тикают кварцевые часы, отсчитывая своим пластиковым механизмом медленно утекающие секунды.
— Не думаю. По крайней мере, не в том смысле, как бы вы хотели об этом думать...
— Но вас связывало что-то особенное? Именно поэтому вы начали с «Б»?
— Нет, — «Х» нахмурился и уверенно покачал головой. — Это тоже случайность. Вообще всё, что происходило с ней, всегда оказывалось случайным...
* * *
Кофейня, которая находилась на улице, вплотную примыкавшей к кампусу со стороны университетской стоянки, была излюбленным заведением и у преподавателей, и у студентов. Идеальное место встречи. Утром тут можно было увидеть какого-нибудь завтракающего профессора, днём натолкнуться на небольшие дружеские посиделки, а под вечер сюда стекались шепчущиеся влюблённые парочки вместе со своими романтическими глупостями.
«Х» нарушил сразу несколько из этих стереотипов. Он заявился в заведение практически к закрытию, совершенно один и без единой романтической нотки в настроении. Наверное, большинство из таких посетителей непременно устроилось бы у свободной барной стойки, за которой протирала стаканы скучающая барменша, а по совместительству и бариста, и официантка, и, вероятно, уборщица. Довольно-таки симпатичная девушка, несмотря на волосы, выкрашенные наполовину в чёрный, наполовину в фиолетовый цвет, левую бровь, проколотую тремя колечками и пирсинг в виде бусинки под нижней губой. Всё это, и правда, не смогло испортить её правильные нордические черты лица с крупными карими глазами, определённо доставшимися от кого-то по еврейской линии. «Х», впрочем, не оценил ни явной выгодности ситуации, ни самой девушки. Молча пройдя через зал, он устроился за угловым столиком, бросил шляпу на стол и, достав из портфеля папку, погрузился в изучение бумаг.
Наверное, именно такое не типичное безразличие и привлекло в конечном итоге внимание «хозяйки». Она отставила стакан в сторону, нехотя вышла из-за стойки и подошла к странному посетителю.
— Мы закрываемся через пятнадцать минут, — произнесла «Б» максимально пренебрежительно и подчёркнуто выдула и лопнула пузырь розовой жвачки, но «Х» даже не поднял на неё глаза, так что девушка была вынуждена повысить голос. — Заказывать чо-то будете?
— Кофе со сливками и сахаром. Побольше сахара и сливок, — не отвлекаясь от бумаг, ответил мужчина. Сейчас его намного сильнее заботила строчка из пустых ячеек в таблице со списком группы. Официантка только презрительно хмыкнула и ушла к кофемашине, но вскоре вернулась и, поставив перед посетителем испаряющую горьковатый аромат чашку, спросила с вызовом:
— Изображаете из себя мистера Вульфа?
— Что, простите? — «Х» наконец-то поднял на неё глаза.
— Был такой персонаж в «Криминальном чтиве».
— Это кино про бандитов? Не смотрел, — профессор отложил свои бумаги. — Но это забавно. Недавно мне сказали, что я напоминаю Форреста Гампа.
— Ну, нет... На Форреста Гампа вы вовсе не похожи, — смягчилась официантка, посчитав сравнение чересчур оскорбительным даже для такого странного посетителя.
— А на кого?
— Ну... — не дожидаясь приглашения, девушка отодвинула стул и села напротив. — Вы напоминаете какого-то мрачного сыщика из истории в стиле нуар. Циничный интеллектуал-одиночка, который приходит в пустое кафе, чтобы работать над своим расследованием...
— Думаете, это лучше? Такой картонный заштампованный образ. И все эти детективы... Терпеть не могу этих дурацких историй! Они так неправдоподобны, так нежизненны...
— Вы правы, — согласилась девушка. — Эти глупые писателишки не могут придумать ничего нового и вечно передирают друг у друга понравившиеся идеи. А потом уже и читатели не могут представить, что сыщик бывает каким-то другим... Или сцена знакомства. Банальщина. Обязательно посадят героев в кафе, заставят пить кофе... Можно подумать, ничего другого у нас не наливают. Кстати, не желаете чего-нибудь покрепче?
— Спасибо, — «Х» впервые улыбнулся, — но я ограничусь своим банальным кофе, как у мистера... Как вы сказали?
— У мистера Вульфа, — повторила его собеседница и улыбнулась в ответ. — У сыщика плохая память? Это было в одном фильме...
— Уверен, тоже не смотрел. Да и я вовсе не сыщик, а профессор университета. И память у меня плохая только на имена. А это не дело об убийстве, а список студентов, — посетитель отпил кофе, ещё раз бросил взгляд на пустую строчку и пристально посмотрел на девушку. — Кстати, как у вас с образованием?
— В смысле? Намекаете, что беседа не особенно учёная для вас? — чуть опешила девушка.
— Вовсе нет. Просто у нас формируется группа студентов вечернего отделения. Если для вас это актуально, то можете зайти и написать заявление...
— Мистер, — перебила профессора официантка, — может, я и недостаточно грамотная для вашей компании, но я в курсе, что за образование нужно платить. Будь в своё время деньги у моих родаков, я бы давно получила диплом... А сейчас мне уж и не особо надо.
Она сделала решительное движение, намереваясь подняться и уйти, но посетитель вдруг взял её за руку.
— Не торопитесь. Это бесплатно.
— Бесплатно? И в чём наколка? — переспросила девушка, не торопясь вырывать руку, но «Х» уже сам отпустил её.
— Ни в чём. Это правительственная программа. Наши шишки хотят надуть статистику для европарламента или вроде того. Вероятно, пилят бюджеты...
— А вы?
— Хочу присоединиться к процессу, — посетитель невинно улыбнулся. — Буду читать лекции и вести практикумы в качестве преподавателя... Если, конечно, группа сформируется.
— И какой предмет вы преподаёте?
— Химию и биологию.
— Биология? Звучит сексуально, — девушка с интересом посмотрела на профессора.
— Ну, вообще я биохимик, — уточнил «Х».
— А это звучит не так сексуально, — рассмеялась официантка. — Но я подумаю... Надо ведь ещё, чтобы шеф меня отпустил.
— Поговорите с ним. Пусть почитает об этой программе. Кажется, малые бизнесы даже получают налоговый вычет, если отправляют учиться кого-то из сотрудников. Возможно, его это заинтересует. А вам оно точно будет полезнее, чем целыми днями торчать тут. Мне очевидно, что вы интересная и умная девушка, у вас есть талант, который стоит огранить при помощи образования. Уж поверьте! В итоге вы сможете найти занятие получше, чем протирать стаканы.
— Хорошо-хорошо! — остановила посетителя официантка, поднимаясь, но продолжая широко улыбаться. — Так меня никогда никто не уговаривал. Я обещаю погуглить, чо у вас там, и подумать... А вы шустрее допивайте свой кофе, мистер Вульф. Я всё-таки хочу закрыться вовремя.
Девушка пару раз оглянулась на странного незнакомца, прежде чем вернуться к своим делам. Ей ещё предстояло протереть стойку и убрать посуду на кухню, а после запереть главный вход, опустить жалюзи и приступить к уборке. Когда она вернулась в зал, посетителя уже не было. Только на угловом столике, где он сидел, осталась пустая чашка и несколько монет.
* * *
Следователь вопросительно взглянул на фигуранта «Х».
— Она правда показалась вам особенной?
— И да, и нет, — ответил учёный.
— Поясните.
— Она была посредственностью, — голос профессора вдруг наполнился какой-то стальной холодностью. — Единственная вещь, чем она выделялась, так это крайней степенью своей заурядности. Серая мышка. И скажем... Поэтому «Б» и стала наиболее подходящей.
— Звучит как приговор, — следователь скривился в язвительной улыбке. — Не слишком уважительно к тем, кого вы в дальнейшем называли «коллегами».
Приняв это замечание, как осуждение в свой адрес, учёный смягчился.
— Я же сказал «была», — повторил он. — Вы спрашиваете о нашей встрече. О первом впечатлении. О том, какой «Б» запомнилась мне в тот момент...
— Девушку с синими волосами, по-вашему, можно назвать серой мышкой?
— С фиолетовыми, — поправил следователя «Х». — Да, можно... Почему бы и нет? Люди, которые ничего собой не представляют, очень часто увлечены необычностью своего внешнего вида. Это некая компенсация. Попытка скрыть внутреннюю пустоту...
— Заполнить?
— Я считаю, именно скрыть... Но, возможно, они считают, что так заполняют или даже выражают что-то. Обретают уверенность, спокойствие... Всё это только временный эффект, — учёный грустно усмехнулся и, хмыкнув, добавил с нескрываемым удовольствием. — Истинную уверенность и спокойствие приносит другое.
— Ваш препарат?
«Х» вдохнул и осуждающе посмотрел на следователя. Тот невинно улыбнулся в ответ, молчаливо признавая, что такая очевидная провокация сразу оказалась раскрыта.
— Скрытый потенциал. Раскрытие сил и способностей к творчеству... — ответил «Х».
— Эти ваши... коллеги... Они ведь считали вас своим гуру?
— С самого начала я был всего лишь их преподавателем. И я остался им до конца...
— Скромничаете? Бросьте! — следователь встал и прошёлся по допросной комнате. — А я думаю иначе. Полагаю, вы возомнили себя духовным учителем. Решили, что вы этакий профессор Ксавьер...
— Кто это? Снова из глупого кино? Зачем все приводят мне примеры из фильмов, которых я не смотрел?
— Ладно. Оставим это. Что происходило с вашим «А»? Почему вы его выбрали?
— С колясочником?
— Да. Как вы вообще их выбирали?
* * *
Аудитория, отведённая руководством университета под занятия вечерней группы, была просторной, светлой, но практически необорудованной. Кроме простой широкой меловой доски, впрочем, сохранившейся в очень неплохом состоянии, преподавательской кафедры на условном возвышении и трёх рядов хлипких ученических столов и стульев, в ней, в общем-то, ничего и не было. Программа образования для малообеспеченных слоёв населения оказалась закономерно мало обеспечена.
На первое занятие народу пришло немного. «Х» до последней минуты ждал, что появится кто-то ещё, молча поглядывал на часы. Потом всё-таки начал вводную лекцию. Он слегка сбивчиво рассказал об учебной программе, её целях и порядке занятий, хотя всё это будущие ученики, в общем-то, могли почерпнуть из рекламных буклетов. Затем раздал анкеты. Обширный перечень тестовых вопросов. Довольно глупых, обычно начинавшихся со слов «Знакомо ли вам понятие...» и лишь ближе к концу листа доходивших до излишне деликатного: «Какой, по-вашему...». Создатели программы полагали, что такая неэкзаменационная форма поможет предельно нетравматично выяснить примерный уровень учащихся и при необходимости скорректировать учебный процесс.
И пока будущие студенты скрипели карандашами, «Х» с интересом наблюдал за ними, вглядываясь в их лица... Девушка-индуска — тихая, кажущаяся немного робкой, но внимательная. Она всё записывала в тетрадь. Из таких получаются отличницы. Двое длинных парней — латинос и африканец. Кажется, они оба непонятно зачем пришли сюда прямиком со спортплощадки, где, скорее всего, толкали не мяч, а наркотики. Поначалу слишком весёлые и шумные. Но, получив опросные листы, заметно поутихли и наморщили лбы. Пухлая чернокожая девушка. Спокойная, в отличие от парней, но, похоже, не вполне осознающая свою судьбу. Рассеянная, с испуганным взглядом. Эта может стать вечно отстающей, постоянно что-то недопонимать, но бояться задавать вопросы. С ней придётся повозиться внимательнее. Двое взрослых мужчин. Совершенно разных, но явно одинаково неудобно чувствовавших себя в этой подростковой компании. Первый — ещё один негр. Прилично одетый довольно внушительный здоровяк в очках. Этакий образцовый отец семейства. Он быстрее всех справился со своим листком и молча сидел, сложив руки, а после кивка «Х» подошёл к кафедре.
— У вас ведь есть среднее образование, — проговорил профессор, пробегаясь глазами по ответам.
— Есть, сэр. И высшее тоже, — ответил мужчина, чуть ломая слова.
— Так зачем вы сюда пришли?
— Видите ли в чём дело, сэр... Мы с семьёй приехали в страну не так давно. Я планировал сразу устроиться на хорошую работу, но сказали, что диплом моей Родины не подходит. Нужны... Подтверждения. В миграционном центре проверяют только знание языка... Работа после этого самая примитивная. А мне надо верифицировать... Свой... Аттестат...
— Понимаю, — кивнул «Х» и ещё раз внимательно посмотрел на аккуратно заполненный тест. — Знаете, что... Вы тогда... Ходите пока. Я для вас что-нибудь придумаю. Может, проведём экзамен. По крайней мере, по моим предметам.
— О! Спасибо, сэр!
— И вот ещё... — профессор мельком взглянул на темнокожих парней. — Пожалуй, назначу вас старостой группы. Справитесь?
— Конечно, сэр, — взрослый негр заулыбался, потом долго тряс преподавателю руку и, в итоге, распрощавшись, удалился вместе со своей белозубой улыбкой.
Его ровесник — второй мужчина, которого, судя по анкете, звали «Р», — был совсем другим. Худощавый, жилистый, с поседевшей щетиной. Казалось, выглядел старше своих лет. В вытертых джинсах и неглаженной серой рубашке навыпуск он и сам смотрелся каким-то помятым. Садясь за парту, выложил пачку сигарет, долго крутил её пальцами, явно сожалея, что не успел покурить. Потом принялся заполнять тест с видом усталым и пренебрежительным. Делал он это медленно. С заданием уже справились и подвижный латинос со своим другом, и толстая негритянка.
— Возникли трудности? — спросил «Х», когда мужчина, наконец, подошёл с листком к кафедре.
— Да вроде не...
Судя по тесту, он практически не знал предмета.
— Не закончили школу?
— Не успел. — Ответ прозвучал неожиданно мрачно, но продолжение расставило всё на свои места. — Сел в тюрьму на 21 год.
— Хорошо... — неловко проговорил профессор, с опозданием поняв, что это была не самая уместная реплика.
— Ужасно! — раздался ото входа звонкий голос.
«Х» сразу же узнал «Б».
— Я перепутала время, хотя постоянно держала перед глазами этот грёбаный буклет! — потрясая бумажкой, девушка торопливо подошла к кафедре. — Простите... Теперь уже поздно, да?
— Нет, — улыбаясь, ответил учёный. — Сегодня у нас был организационный день. Но к следующему занятию вам придётся заполнить вот это. — Он протянул девушке новый опросник. — Только не списывать и не гуглить. Объективность важна для корректировки программы. И постарайтесь впредь не опаздывать.
— Уяснила, док! — весело кивнула она, и, задержав взгляд на «Х», чуть больше допустимого, так же быстро удалилась.
Остальные тоже стали активно складывать свои тесты и расходиться. В восстановившейся тишине преподаватель поправил стопку листов и уже хотел отправить её в портфель, как вдруг увидел парня за дальней партой у окна. Он подчёркнуто ровно держал спину и смотрел уверенно, практически с каким-то вызовом. Из-за этого взгляда учёный даже не сразу заметил, что парень сидит на инвалидной коляске.
— Извините, что не подошёл сдавать вместе со всеми.
— Ничего страшного, — «Х» быстрым шагом преодолел пространство аудитории и сам взял заполненный тест, но молодой человек придержал лист рукой.
— Как вы думаете, мне действительно было неудобно ехать через весь класс и толкаться у стола? Или я просто воспользовался случаем, чтобы привлечь к себе внимание, поскольку привык манипулировать эмоциями людей?
Вопрос прозвучал с такой наглой ухмылкой, что учёный опешил.
— Мой приятель говорит, что для студента наиболее страшна интеллектуальная инвалидность...
— Согласен с вашим приятелем, — всё так же усмехаясь, перебил парень.
— В таком случае у вас есть все шансы проявить себя наравне с остальными, — «Х» чуть раздражённо выхватил у парня листок и сунул его к другим. — Мне не трудно, но это единственная услуга, которую я готов вам оказать. Если не будете успевать, то буквально выкатитесь из моей группы. И вот оно и правда окажется для вас легче лёгкого.
Не дожидаясь ответа, профессор направился к выходу.
— Меня зовут «А», — смеясь в голос, уже вдогонку выкрикнул молодой человек.
Но «Х» просто молча вышел, даже не обернувшись.
* * *
— Да, «А», — проговорил фигурант «Х». — Умный, но наглый... Думаю, дело в том, что он был слишком гордым и приучился полагаться только на себя.
— Так почему же вы его выбрали? — повторил вопрос следователь.
— Я никого не выбирал. Всё решил случай.
— Разве?
— Вы слышали о двойном слепом методе? — спросил учёный.
— В общем и целом... Не очень в таком разбираюсь.
— Суть в том, чтобы ограничить влияние на результаты эксперимента, как участников, так и самого экспериментатора...
— Хорошо. Вернёмся к этому позже, — прервал следователь. — Расскажите о моменте, когда вы приступили к опыту. Вы ведь не сразу начали реализовывать свою задумку.
— Да. Я выждал примерно месяц. В общем-то, это и надо было сделать. Получить чистые данные для дальнейшего сравнения. Но... Возможно, дело ещё и в моей нерешительности.
— И как это восприняли ваши подопечные?
— На удивление легко. Думаю, в виду своего социального и материального положения, такие люди привычны в том или ином виде продавать себя. Нечто сродни проституции, которая, безусловно, чаще распространена в низших слоях общества... Впрочем, как и бескорыстная жертвенность. Её тоже там больше.
* * *
Прошёл месяц с тех пор, как «Х» начал вести занятия «вечерних» групп. В тот день учёный, по обыкновению, в меру добродушно и в меру строго, поздоровался с аудиторией и приступил к лекции. Он в достаточной степени узнал их, чтобы понимать, кто и на что способен. Но самое главное, они также в достаточной мере узнали его, чтобы доверять. И даже относиться с симпатией. Поэтому никто не удивился, когда «Х» попросил всех задержаться после звонка. Наоборот, к этому отнеслись с интересом. Преподаватель видел это, читал в их глазах. И ему самому было немного неудобно от того, что сейчас он будет обманывать этих недостаточно образованных, но, в общем-то, хороших людей.
— Полагаю, записи моей бесконечной болтовни и унылые тесты вам порядком надоели? — шутливо начал «Х», стараясь скрыть своё волнение. Присутствующие, особенно пара «баскетболистов», отреагировали одобрительными смешками. — Вижу, так оно и есть. Я напомню вам, что сейчас мы, хоть и освежаем школьную программу, но находимся на территории университета. Храма науки. Там, где творится магия научных исследований. Даже совершаются открытия... Иногда.
Класс снова добродушно рассмеялся.
— А как часто происходят научные открытия? — после дисциплинированного поднятия руки спросила прилежная индианка.
— Реже, чем бы мне хотелось, — печально улыбнулся «Х». — Но не следует думать, что открытие — нечто, доступное только учёному. Сложное или даже невозможное для обычного человека. Кажется, наша программа называется «Доступное образование». Но не означает ли это — «доступная наука»? Думаю, в рамках некого факультатива мы вполне могли бы провести самое настоящее исследование. Если не получится... Пускай! Мы, по крайней мере, попробовали.
Класс отреагировал с интересом. Особенно занимательной была демонстрация работы хитроумной сортировочной машины, обеспечивающей случайное разбиение образцов на группы. И до самого конца эксперимента хранящей в своём электронном нутре, кто же куда относился в действительности. Лишь когда речь зашла о цели изысканий — связь успешности учебного процесса с употреблением поливитаминных комплексов, и что для этого придётся регулярно принимать какие-то таблетки, да ещё и двух разных видов, голос подали сомневающиеся.
— Док, ну с двумя группами и этими тестами вслепую всё понятно. Но есть шанс, что лично мне попадётся какая-нибудь кислота? — спросил латинос, после чего громко заржал вместе со своим другом «баскетболистом».
— Боюсь расстроить, ребят, но очень вряд ли, — ответил «Х». — Как я уже сказал, в нашем опыте будут участвовать один из известных поливитаминных комплексов и не отличимое по виду плацебо.
— Но там же всё равно есть какие-то противопоказания? — робко уточнила дотошная негритянка.
— Как и для всех витаминов, — кивнул учёный. — С этой целью вам будут розданы таблицы, которые вы станете заполнять в качестве дневника самонаблюдений.
— Я помню, когда моя бабушка принимала гомеопатические пилюли, — продолжила девушка, — её мучил понос.
— Чёрт, шоколадка! Мы не хотим слушать про дрисню твоей бабки! — скривившись, возмутился латинос.
— Даже я уже в курсе, что гомеопатия — это такая же пустышка. Так что советую спросить, чего там готовила твоя африканская бабушка, — мрачно отозвался обычно молчаливый «Р».
— Она из Бразилии. И она умерла.
— Рад за неё...
— Давайте к порядку. Мы мешаем преподавателю, — раздался спокойный, но уверенный голос старосты. Класс утих.
— Спасибо! — кивнул «Х». — Хочу ещё раз повторить, что факультатив — дело сугубо добровольное. Отказ на вашу успеваемость никак не повлияет. Хотя участие может принести дополнительные баллы.
На этом учёный отпустил всех своих подопечных. Но, как выяснилось позднее, последний аргумент оказался наиболее убедительным.
* * *
— Но вы ведь могли положить в сортировочный аппарат любые таблетки и задать любые правила, не так ли? — оживился следователь.
— Конечно, — кивнул фигурант «Х». — Например, разбить испытуемых не на две, а на три группы, потом выгрузить данные и стереть память в приборе. Истинные условия эксперимента остались бы только в моей голове, а одно исследование оказалось бы спрятано внутри другого. Как матрёшка.
— Матрёшка? — переспросил собеседник.
— Да. Это такая русская народная игрушка. Вы не знаете?
— Нет.
— Однажды моя знакомая «М» подарила мне такую. Привезла в качестве сувенира из Финляндии. Деревянная раскрашенная кукла в форме бочонка, внутри которой находятся подобные же куклы поменьше. Друг в друге. Меньше, меньше... Понимаете?
— Странно... — хмыкнул следователь. — Что это значит?
— Просто пример вложенных множеств.
— Это я понял. А зачем русские делали такие игрушки?
— Не знаю, — «Х» пожал плечами. — Вроде бы это символизация непрерывности жизни: беременности, материнства и связи поколений. Дитя находится в чреве матери, но в свою очередь тоже в дальнейшем становится матерью. По крайней мере, так объясняла «М».
— Ладно... К ней мы ещё вернёмся.
— К матрёшке?
— К «М», — следователь резким движением перевернул страницу. Его раздражала многословность «Х», которой учёный, казалось, специально запутывал дело. — Когда они начали что-то подозревать? Ваши «коллеги»...
— Не уверен, что сразу. Но рано или поздно это должно было произойти.
* * *
Круглые фонарики, расставленные вдоль дорожек кампуса, зажглись тёплым жёлтым светом. В некоторых университетских корпусах ещё горели окна, но зелёные кроны старых дубов на фоне вечернего неба уже казались практически чёрными. Преподаватели и небольшие группы студентов неторопливо расходились по своим делам.
«Б» придержала дверь и помогла «А» преодолеть преграду на своей коляске, а потом решила подкатить до стоянки. И хотя в этом не было совершенно никакого смысла, парень принял такую услужливость, как должное.
Поддержав разговор о прошедшей контрольной и обменявшись ещё парой подобных дежурных реплик, «А» внезапно спросил:
— Слушай, а тебе не кажется, что Док нам что-то не договаривает?
— В смысле? — искренне удивилась «Б». — Что он может не договаривать?
— Я насчёт этих его витаминок...
— Что?
— Думаю, что это нечто другое.
«Б» рассмеялась:
— Да ладно тебе! Зачем?
— А ты читала послужной список нашего Дока?
— Ну... — девушка смутилась.
— Не кажется странным, что учёный такого уровня возится со студентами? — парень многозначительно прищурился.
— Не знаю... Всем нужна работа.
— Странно...
— Обычное дело.
— Это очень странно, — уверенно повторил «А».
— Хорошо, — снисходительно улыбнулась «Б». — Допустим. Тогда что же это, если не витамины? Яд? Новые наркотики? Секретное химическое оружие?
— Я пока не знаю. У меня есть предположение, но надо проверить...
— По-моему, это бред. Наш Док и секретные эксперименты... Да и кто бы ему позволил?
— А кто бы ему запретил?
— Да ладно тебе! Док вообще не похож на такого чувака, который стал бы делать что-то незаконное.
«А» снова прищурился и, скривившись в язвительной ухмылке, посмотрел на девушку.
— Ты защищаешь его потому, что между вами что-то есть?
— Я? Вовсе не защищаю!
— Ну, разумеется... Ты просто не можешь взглянуть на всё объективно из-за ваших отношений.
— Каких отношений? С чего ты взял?
— Я хромой, но не слепой. Док постоянно захаживает в эту кафешку, где ты работаешь, — парень махнул рукой в сторону заведения, как раз показавшегося за деревьями на противоположной стороне улицы. — И вы вечно сидите там и любезничаете.
— Ну и что? Это запрещено? Я просто там работаю. А ему просто по пути...
— Как всё просто...
— Да какое тебе вообще дело? Почему я должна оправдываться?!
— Мне всё равно. Если уж Док использует нас как подопытных, то почему бы ему не использовать тебя для...
«А» не договорил, потому что девушка залепила ему звонкую оплеуху.
— Класс! Теперь ты ещё и бьёшь инвалидов... — всё с той же язвительной улыбкой проговорил парень, потирая горящую щёку.
— Думаешь, что проблемы с общением возникают, из-за того, что ты калека? Но дело просто в твоём токсичном характере!
— Я не виноват, что вам сложно меня переварить.
— Знаешь, что? У тебя вроде бы есть моторчик.... Так что катись отсюда... Сам!
«Б» сердито оттолкнула от себя коляску и быстро зашагала прочь по дорожке.
— А вы похожи! Даже очень! — насмешливо крикнул вслед «А». — Когда перестанешь психовать, возьми толстую книгу и засеки, сколько страниц ты читаешь за час. Будешь удивлена! Слышишь? Проверь!
«А» проводил взглядом удаляющуюся девушку, ещё раз усмехнулся под нос, а потом надавил на джойстик под рукой и покатился по дорожке в противоположную сторону.
* * *
— Откуда у вас это? — фигурант «Х» в очередной раз с недовольным видом оттолкнул от себя папку с делом. — Это же частный разговор.
— У нас свои источники информации.
— Прослушивали? Или просто понаписали тут всякого и подсовываете мне?
Следователь уклончиво улыбнулся.
— Разве здесь ничего не соответствует действительности? Хотя бы отчасти?
— Что?
— Ну, ваши отношения с «Б». Вероятное раздражение «А» по этому поводу. Возможно, ревность?
— Если здесь и есть правда, то она в том, что никаких особых отношений не было. Да, мы действительно, пересекались в кафе. Замечу, как и все остальные студенты и преподаватели. Общались, обсуждали что-то...
— У вас сложились дружеские отношения?
— Как и со всей остальной группой. Именно дружеские. В этом нельзя было усмотреть даже лёгкого флирта. По крайней мере, с моей стороны...
— Преподаватель. Студентка. Разве это не классическая ситуация? — улыбка спецслужбиста стала особенно скабрезной.
— Я понимаю ваши намёки, но они мне неприятны. Я строго придерживаюсь педагогической этики, — твёрдо заявил учёный и принял закрытую позу, важно сложив руки на груди.
— Странно слышать про этику от того, кто проводит эксперименты на людях.
«Х» ничего не ответил на этот выпад, а только плотно поджал губы. Следователь, явно удовлетворённый эффектом, выждал несколько секунд.
— Но если не ревность...У «А» были другие причины недолюбливать вас?
— Не знаю. Не замечал ничего такого... Он с первого дня вёл себя вызывающе, но по отношению ко всем, а не только лишь ко мне, — преподаватель задумался. — А почему вы спрашиваете?
— Нам важно понять роль каждого в произошедшем.
— Неужели это он донёс?
— Мы говорим: «проинформировал».
— Так значит, это был «А»?
— Я этого не говорил.
«Х» грустно опустил глаза и уставился в стол перед собой. В кабинете снова воцарилось молчание. Только кондиционер продолжал монотонно гудеть, а часы отщёлкивать улетающие секунды.
— Ладно... — будто сжалившись, проговорил следователь. — А когда вы сообщили им про опыт?
— Я? — очнувшийся от своих раздумий учёный посмотрел на собеседника немного удивлённо. — Я им ничего не сообщал. Это они сообщили мне.
* * *
«Х» частенько захаживал на кампус в выходной. Сидеть в небольшой и уютной квартирке было удобно, но только ради преподавательской писанины, требующей уединения и тишины. Во всех прочих случаях для научной работы требовалось быть здесь. А «Х» работа требовалась, как воздух. Сегодня он планировал навестить остатки своих лабораторных мышей и повторно проанализировать результаты последних опытов. В его портфеле всё ещё болталась пачка проверенных контрольных, поэтому учёный решил по случаю зайти в аудиторию вечерней группы. Пускай завтра утром студенты первым делом разберут и рассмотрят их, а сам преподаватель может и опоздать.
Размышляя так, «Х» пересёк класс, выложил бумаги на угол стола аккуратной стопкой, закрыл чуть заедающую застёжку портфеля и только тогда увидел три силуэта, неподвижно стоящих на фоне окна.
— Вы всегда так невнимательны, профессор, — проговорил «А» со своей привычной язвительностью.
— Судя по всему, вы тоже. Если бы вы лучше изучали расписание, то знали бы, что сегодня занятий не будет, — ответил «Х».
— А мы и не на занятие пришли, — уточнила «Б».
— Тогда зачем же? У вас ко мне какие-то вопросы? — преподаватель внимательно посмотрел на своих студентов, которые так же безмолвно смотрели на него. Такие внешне непохожие друг на друга, но сейчас, будто объединённые какой-то силой. Он переборол пугающее ощущение и отвернулся.
— Ну, раз никаких вопросов нет, тогда изучите ваши работы. Завтра всех жду в обычное время. Надеюсь, больше расписание вы не перепутаете.
На этой менторской ноте «Х» хотел было уйти, но «А» вновь издевательски возразил:
— Не думаю, что оценки нас удивят, Док. Семь баллов из семи. Как обычно...
— Уже в течение последних пяти недель, — добавила «Б».
Учёный обернулся.
— Что ж... Вас можно поздравить. Вы делаете успехи.
— Да ладно вам! — оборвал его «Р». — Успехи... Мы всё проверили! Это ни разу не соответствует нормальному распределению. Чёрт! Да месяц назад я даже не задумывался о том, что вообще такое нормальное распределение! — Мужчина сердито обратился к своим одноклассникам. — А вы чего ходите вокруг да около? Сиськи мнёте! Скажи ты! — подтолкнул он «Б».
— Да! Знаете, что я выяснила? Я прочитываю по три страницы за минуту. Почти двести за час. А потом ещё и могу переписать всё до буквы. И постоянно хочу читать всё больше. Хотя раньше смотрела фильмы, сериалы и не брала книжек в руки.
— Похвальная перемена, — осторожно проговорил «Х», стараясь не выдать нарастающего волнения.
— И так не только со мной! «А» начал считать, как дьявол.
— Это правда, — самодовольно улыбнулся колясочник. — Откровенно говоря, я всегда в тайне представлял себя Стивеном Хокингом, но математика мне давалась не очень-то...
— Возможно, вы наконец-то поняли, что можно шевелить не только ногами, но и мозгами? — попытался пошутить учёный.
«Р» с мрачным видом сделал пару шагов вперёд, подойдя к «Х» практически вплотную и окончательно преградил тому путь к отступлению.
— Не играйте с нами, Док! Может, я и решил бы, что мальчик и девочка что-то там себе напридумывали... Но я испытал это на своей шкуре. Я по двенадцать часов вынужден работать в порту на разгрузке рыбы. Днище, ясное дело. Особенно для моих лет. И я мечтаю вырваться из этого дерьма. И поэтому пришёл сюда. Но я хорошо себя знаю. Что могу, а что нет, — мужчина глубоко вздохнул, переводя дух. — Тамошние китайцы вечно играют в свою дурацкую игру. Переставляют чёрные и белые камешки.
— Го, — подсказала «Б».
— Да. Наверное. Никогда не увлекался этой чушью. Мне никто не объяснял правила и суть игры. А тут я просто наблюдал за ними, пока курил. И в какой-то момент понял, что происходит на поле. Грёбаные фишки сами собой двигались в моём мозгу. Я словно заранее видел, что должно происходить. Понимаете, Док? Видел! — «Р» замолчал на пару секунд. — А потом я подсел к ним... И обыграл их всех. Вот так! — он демонстративно щёлкнул пальцами. — Обыграл этих чёртовых узкоглазых в их азиатскую игру! А ведь даже в шахматы играть не учился...
— Что ж... Поздравляю, — вполголоса проговорил преподаватель.
— Я же сказал! Не надо со мной играть! — сквозь зубы повторил «Р». — Всё это началось с месяц назад. Вместе с вашим экспериментом. Идиоту ясно, что под видом витаминов вы даёте нам что-то посерьёзнее. То, что заставляет шестерёнки в башке крутиться быстрее.
Он сделал такое резкое движение, что «Х» даже зажмурился на мгновение. Учёному показалось, будто «Р» сейчас схватит или даже ударит его. Но тот лишь несколько раз красноречиво ткнул указательным пальцем себе в лоб.
Под таким эмоциональным напором «Х» не мог похвастаться, что его собственные шестерёнки крутятся в голове должным образом. Что будет лучше? Проявить встречную агрессию? Рассмеяться и замять конфликт, оставив пространство для манёвра? Или просто спокойно всё отрицать, чтобы это закончилось прямо здесь и сейчас? И чёрт с ним с экспериментом, если он так оборачивается...
Тут и произошло то, что часто случается со всяким преподавателем. Студенты задают внезапные вопросы, которые с равной вероятностью могут оказаться и кстати, и некстати.
— Скажите, эти таблетки хотя бы безопасны? — спросила «Б».
— Да. Уверяю вас, препарат совершенно безопасен, — выпалил «Х».
Теперь обратной дороги у него уже не было.
* * *
Голос следователя вновь вытащил «Х» из воспоминаний.
— Тогда вы и рассказали им всё?
— Мне пришлось... Хотя это было достаточно тяжело. Я не знал, как они отреагируют, что скажут, что предпримут. Наверное, в тот момент я чётко осознал, что имею дело не с мышами, а людьми. Мышей проще контролировать, с ними проще договориться. В конце концов, даже избавиться от них...
— Полагаю, вы были растеряны и подавлены?
Учёный сделался очень серьёзным.
— Да. От понимания степени своей ответственности. И потом много раз возвращался к этим проклятым вопросам. Во что я ввязался? Зачем нужно было начинать? Я спрашиваю себя и сейчас... Но я благодарен вам. Сегодня мне стало легче. Как камень с души свалился.
— И, тем не менее, продолжили эксперимент, — следователь посмотрел на «Х» нарочито укоризненно, но так и не увидел на его лице ожидаемых признаков раскаяния.
— У меня не было причин, чтобы останавливаться.
* * *
На улицу учёный вышел в приподнятом настроении: легко припрыгивая, спустился по лестнице, не скрывая улыбки, преодолел парк и, небрежно помахивая пустым портфелем, почти пританцовывая, отправился пешком к дому.
Всё сработало как надо. И «Х» был окрылён этим фактом. Особенно его порадовало, кем именно оказались безликие номера 1, 3 и 7. Их реакции, их настрой, их внимательность к деталям. Да, теперь-то уж работа пойдёт! Никаких подсчётов оценок и успеваемости. К чёрту школьные задачки по химии и унылые рефераты! Эти трое и так щёлкают подобное, как орешки. Нужно будет предложить им что-то посерьёзнее. Придумать новые тесты. Посмотреть, на что способны их мозги. Без объективного контроля тут, конечно, не обойтись. Нужны измерения. Аппаратура. Независимый взгляд...
«Х» замедлил свой шаг, огляделся по сторонам и повернул в сторону городской больницы.
Здание в стиле позднего конструктивизма ярким белым кубом выделялось на фоне зелёных шаров — аккуратно подстриженных крон деревьев. Зеркальные чёрные окна, рассечённые оригинальными шестиугольными рамами на манер то ли гигантских сот, то ли бензольных колец, дополняли эту картину торжества геометрии. Широкие автоматические двери пропустили учёного внутрь, в просторный холл, где футуристические образы захватывали ещё больше. Из-под самой крыши между галереями второго этажа вниз спускался внушительного размера светильник в виде молекулы ДНК. Заворожённый его видом, «Х» так и замер с запрокинутой головой, вдруг задумавшись, куда же Министерство здравоохранения тратит поступающие от налогов бюджетные средства. Только настойчивость пухлой сотрудницы с бейджем, сидевшей на ресепшене, вывела мужчину из забытья. Учёный отрекомендовался и в ожидании сел на подчёркивающий единство дизайна шестиугольный пуфик, стараясь больше не смотреть на дорогостоящее чудо электротехники.
Через несколько минут в холле появилась высокая девушка в белом халате нараспашку.
— Меня ждёшь? — дерзко спросила она, засовывая тонкие руки в бездонные карманы.
«Х» молча кивнул.
— Ну, пошли... Как раз пересменка. — Девушка обернулась к администраторше. — У меня пациент! — и зашагала в сторону поликлинических кабинетов. Учёный поспешил следом. Он давно и хорошо знал «М» и сразу подумал, что та будет ему полезна, но разговор решил завести издалека.
— С незапамятных времён тут у вас не бывал...
— До реконструкции? Впечатлён? — девушка отвечала отрывисто, не замедляя шага. Белые полы её халата раздувались набегающим воздухом, словно крылья какой-то птицы.
— О, да! Чудеса платной медицины. Жируете?
— Если бы, дружок! Если бы! — «М» картинно закатила глаза. — Моё жалование не изменилось ни на крону. Ты мне пришёл на мозг капать? У меня дома есть такая капельница...
— Нет. Вопрос медицинский... Но он довольно деликатный...
— Темнишь! — девушка усмехнулась и открыла перед учёным кабинет. — Тогда пожалуйте, больной.
Когда дверь снова закрылась, только уже за спиной «Х», он окончательно забыл о своём плане деликатного подхода и вывалил всё своё дело сразу. «М» несколько раз поменялась в лице, пока слушала. Последовательно преодолев стадии отрицания, гнева, торга и ещё парочку каких-то дополнительных стадий, она прошлась до двери, проверила, надёжно ли та закрыта, и почему-то вместо принятия вернулась к гневу.
— Ты больной! Псих! Кем ты себя вообще возомнил? Сраным доктором Менгеле?! — вспылила девушка. — Эксперименты на людях! Ты хоть понимаешь, что будет, если это вскроется? Поплывёшь в Бразилию?!
— Но... Я не умею плавать, — смутился «Х».
— Вот именно! — «М» вздохнула и посмотрела на учёного тяжёлым осуждающим взглядом. — Да... Не ожидала от тебя такого. Я бы не удивилась, если бы «К» придумал такую авантюру и подбил...
— Нет, что ты! — решительно замахал руками «Х». — Он тут совершенно не при чём.
— Н-да? Уверен, что дома мне не стоит с ним серьёзно поговорить?
— Нет. В этом нет никакой необходимости.
— Да? Узнаю про какой-то сговор — убью обоих.
— Уверяю тебя! Вся ответственность лежит исключительно на мне.
— Ну, ладно... Допустим, — девушка снова посмотрела на учёного, но теперь подозрительно. — Так и что же за дрянь ты им скормил?
«Х» взял со стола рецептурный бланк и размашистыми движениями начал выводить структурную формулу. «М» в задумчивости склонилась над бумажкой. Знания девушки по органической химии, разумеется, были куда менее глубоки и куда более разрознены, чем у её гениального друга, и ограничивались лишь медицинской практикой, но и полному профану было понятно, что безобидными витаминами тут и не пахло.
— И как оно называется? — наконец спросила она.
— У него пока нет названия, но ты же видишь...
— Вижу, что этот фрагмент сильно напоминает «Карфедон», а вот тут приделана часть не иначе как от ЛСД... Чёрт! Похоже, эта херь должна вскрывать мозг, как швейцарский нож.
— Ну, в общем и целом ты права, — смущённо кивнул «Х».
— Прекрасно... Оказывается, ты не просто ставишь опыты на людях, но ещё и синтезируешь запрещённые препараты. Боюсь представить, что стало с твоими подопытными.
— В общем-то, поэтому я к тебе и пришёл...
— Ты же не думаешь, что после услышанного я соглашусь участвовать в этом?
— Ну, если тебе и правда не безразлична их судьба... — учёный сделал самый невинный вид из возможных, но под колким взглядом «М» быстро отвёл глаза.
— Ах ты, противная скользкая тварь... Манипулируешь моими принципами?
При всей свойственной экспрессивности, она оказалась недалека от истины. За последующую пару недель при помощи «М» и больничного оборудования «Х» получил все необходимые медицинские заключения, конечно, не официально. И, разумеется, вместе с непременной порцией колкостей, нравоучений и осуждающих замечаний. Что ж, учёный посчитал, что это разумная цена за объективные данные.
* * *
Глаза следователя заметно сузились и зловеще заблестели, словно тот только что получил в своё распоряжение какой-то козырь.
— Итак, вы привлекли «М» к проведению ваших несанкционированных опытов?
— Нет. Всего-навсего попросил сделать несколько томограмм и ЭЭГ, — простодушно ответил «Х». — Версия вполне укладывалась в медицинское обслуживание студентов по программе раннего скрининга онкологических заболеваний...
— Вам нужны были объективные данные, как вы выразились.
— Конечно.
— А как вы объяснили это ей?
— Просто... Заботой о состоянии учеников. Экзамены... Нагрузки...
Спокойствие, с которым фигурант охотно рассказывал о своих проделках, должно было свидетельствовать, что вскоре он будет готов полностью признать свою вину.
— Как благородно, — не без злорадства отметил следователь. — Тогда, может, прокомментируете это? — Он вытащил из кармана небольшой рецептурный бланк с небрежно нарисованной структурной формулой. — Мы изъяли рисунок у «М», но почерк...
— Кажется, его нарисовал я... — поспешил подтвердить человек в пиджаке.
— И что же это?
— Не знаю. Не более чем фантазия. Игры разума. Думал. Набрасывал, пока ждал «М»... — всё с той же лёгкой непринуждённостью ответил «Х».
— Производное ЛСД-25 и 2-оксо-4-фенилпирролид... — спецслужбист сбился, пытаясь прочитать химическое наименование.
— Возможно. «М» отдала вам эту бумажку и сообщила подобные выводы? — учёный внезапно сделал какой-то особенно пренебрежительный акцент на словах «бумажка» и «выводы» и почти брезгливо бросил рецептурный бланк на стол перед своим собеседником.
— Вы зря ищете вокруг себя врагов, — снисходительно проговорил следователь. — Даже я вам не враг. Вы так много наболтали о ваших опытах, что сами себя загнали в угол. Хотите знать? Пожалуйста. Выводы сделал наш эксперт. «М» нам ничего не сообщила. Документ был негласно изъят нами из её кабинета.
— Выкраден.
— Негласно изъят.
— Думаете, теперь я оценю вашу откровенность, буду больше доверять и стану активнее сотрудничать? Но какой смысл? Если вы копаетесь в грязном белье, в мусорных вёдрах... Вероятно, и врачебная тайна не составляет для вас никаких препятствий. Уверен, из кабинета «М» вы точно так же выкрали... Простите! Негласно изъяли и результаты обследований моих студентов?!
Такой неожиданный переход фигуранта в контратаку следователь решил просто проигнорировать. Хорошо известно, что учёные, впрочем, как и представители других творческих профессий формируются в тепличной среде, часто бывают избалованы, а потому оказываются эмоционально неустойчивыми. Обращение к фактам обычно купирует подобные всплески.
— Наш эксперт считает, что подобное вещество должно обладать сильнейшим психотропным действием, которое затронет структуры мозга и приведёт к разрушительным последствиям.
— У меня нет оснований не доверять вашему эксперту, — «Х» усмехнулся. — И что же там с медицинскими карточками?
«Х» неожиданно сам выдернул дело из-под руки своего безымянного собеседника.
— Позволите? Вы же настаивали, чтобы я ознакомился с бумагами... Я помогу вам прочитать. «Медицинской экспертизой не выявлено каких-либо патологических изменений, вызванных воздействием химических препаратов или иных целенаправленных воздействий».
Следователь внимательно посмотрел на учёного. Этот человек, прежде казавшийся нелепым, неловким и даже запуганным, сейчас сверкал в ответ каким-то самоуверенным, колючим, почти издевательским взглядом. Какую игру он вёл? Что задумал? Кажется, сотрудник спецслужб и сам уже запутался.
* * *
Небольшая кофейня давно опустела, но в воздухе ещё витал приятный запах кофе, горячего шоколада и какого-то терпкого алкоголя. Уже как пару часов назад «Б» выпроводила последнего посетителя и заперла за ним дверь. Потом опустила жалюзи, чтобы не привлекать излишнего внимания случайных прохожих, и приступила к нарочито неторопливой уборке, вся суть которой, очевидно, сводилась к возможности задержаться подольше.
Сейчас в зале находились ещё двое. «А» восседал на своём кресле-каталке, с таким величественным видом, словно это был трон датского монарха. Поодаль, чуть сгорбившись, вполоборота к барной стойке, сидел «Р». Перед ним на расчерченном широкой клеткой листе бумаги была вывалена горсть белых таблеток. Мужчина задумчиво и аккуратно перемещал их кончиком пальца, расставляя в пересечения линий по одному ему ведомым правилам. Потом всё-таки выбрал одну, положил в рот и, с нескрываемым удовольствием подвигав языком из стороны в сторону, запил бренди из стоящего тут же рядом стакана. Собрание анонимного клуба без названия неумолимо стремилось к завершению.
— Мне определённо нравится эта новая форма, — проговорил «Р», делая ещё один глоток. — Мятная. Освежает. Намного приятнее, чем глотать безвкусные пилюли. Кажется, что они сделаны из пластика.
— Тебя разве не учили, что не стоит алкоголем запивать таблетки? — подал голос «А».
— А тебя разве не учили молчать, чтобы тебе не залепили в табло? — вяло и практически без агрессии парировал «Р», вновь отпивая из стакана. Он перевёл усталый взгляд на «Б», протирающую очередной столик. — Слушай, а твой шеф не будет возражать, что мы тут регулярно засиживаемся? Не вытурит тебя?
— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Думаю, ему пофиг. И мне уже тоже. Уволит — пойду работать в библиотеку или книжный магазин.
— Амбициозно, — скривился мужчина. — И сколько страниц ты сегодня прочитала?
— 540. Могло быть больше, если бы не отвлекалась на работу.
Опытным взглядом «Р» почти сразу обнаружил книгу, незаметно прислонённую к боковой стенке кассового терминала. Протянув руку, взял и раскрыл её на случайном месте.
— И что было на 216-й в 6-й строчке снизу?
«Б» на секунду задумалась.
— Юнговское представление о человеке это не образ биологической машины. Он признавал, что в процессе индивидуализации человек может трансцендировать узкие границы Эго и личного бессознательного и соединиться с высшим Я, соразмерным всему человечеству и всему космосу...
— Стоп машина! — «Р» закрыл книгу, с громким хлопком бросил её назад и повелительно ткнул пальцем в «А». — Теперь ты... Сколько будет 16 337 умножить на 585?
— Это просто, — ответил тот с нескрываемым удовольствием, — 9 557 145.
— Красавчик! Наша хозяйка собирается в случае чего превратиться в книжного червя, а что у тебя в мыслях?
— Ну, я тут подумываю... — проговорил инвалид, сохраняя свой самодовольный вид. — Мы можем собраться и завалиться в какое-нибудь казино. Будем играть в покер. Я смогу считать карты. Можно поднять реального бабла!
— Да? И где ты высмотрел этот охеренный план? В дебильной киношке? — съязвил «Р». — Я с удовольствием посмотрю другой фильм. В котором служба безопасности казино отстучит тебе пальцы молотком по самый локоть.
— Изи, суровый мужик! Я просто рассуждаю. Представляю варианты в своей голове.
— А в душе ты танцуешь?
— Нет, только пою.
— Слушай, что ты до нас доколебался? — вмешалась «Б» в пикировку парней.
— А то! Все эти интеллектуальные тесты, задачки Дока и прочее... Это интересно. Но не даёт ответа на один простой вопрос, — «Р» многозначительно посмотрел на собеседников. — Что с нами будет потом?
— В каком смысле? — не поняла «Б».
— В прямом. Ясное дело, рано или поздно Док закончит свои исследования. Продаст их правительству, военным, каким-нибудь корпорациям... А что будем делать мы? Запрёмся в чуланчике с книжечками? Или станем показывать фокусы с цифрами, как учёная цирковая мартышка?
При этих словах «А» заметно погрустнел. Образ обезьянки, выступающей на потеху зевак, явно его не устраивал.
— Сам бы и спросил, Дока, если это тебя волнует, — предложила девушка, сдвигая стулья вокруг протёртого столика и переходя к следующему.
— А почему бы тебе не спросить у него? — усмехнулся «А». — Ты проводишь с Доком больше времени.
— Я?
— Да ладно... Ты всё ещё отрицаешь, что спишь с ним?
— Я, не... Нет, — запнулась «Б».
— Боже мой! — снова вмешался «Р». — Посмотрите на себя! Вы же напрочь лишены достоинства и амбиций. Какие же вы убогие... Вам дан шанс! Дана возможность всё изменить! И чем вы заняты? Один думает только о том, кто и с кем трахается. Вторая — вообще... Вытирает столы.
Словно оглушённая этой тирадой и, кажется, забыв о хамских предположениях колясочника, официантка сердито посмотрела на «Р».
— Гляньте-ка на него! Кажется, кто-то считает себя лучше и умнее других? Может, тогда скажешь, что предлагаешь ты? Судя по всему, обыгрывать китайцев в го? — возмущённо поинтересовалась она.
— Мне плевать на китайцев и на их идиотскую игру, — мужчина мельком взглянул на расчерченный лист с разложенными таблетками. — Это просто стиль мышления. Тут и ваши слова, и ваши цифры. Стратегия и философия. Всего лишь инструмент достижения целей.
— И какова цель?
«Р» пристально посмотрел на своих собеседников. Несмотря на внешнее спокойствие, его слова прозвучали в тишине пустого заведения, слишком зловеще:
— Разрушение мира. — Впрочем, потом он великодушно добавил. — Прежнего мира, разумеется.
* * *
Следователь в очередной раз перебил фигуранта «Х»:
— А что это были за тесты?
— Разные... Задачи. Я начал с разных нестандартных головоломок, олимпиадных сборников. Потом стал предлагать им упражнения, более соответствующие выявленным способностям, постепенно усложняя.
— Планировали нащупать границы их способностей?
— Да, — ответил учёный. — Кроме того, у меня возникло ощущение, что им этого недостаточно...
— Значит, вы поняли, что они затеяли нечто противозаконное?
— Скорее, абстрактные задачи перестали их развлекать. Им хотелось применить себя в реальном мире. Изменить его...
— Все желают самореализоваться, но только немногие готовы пойти на преступление.
Мужчина в твидовом пиджаке никак не прореагировал на эту нравоучительную банальность. И, похоже, о чём-то снова задумался. Его выражение лица стало безразличным, а взгляд рассеянным. Он блуждал по серым стенам, большому зеркалу, часам. Чтобы прервать это молчаливое размышление, следователю пришлось даже напомнить о разговоре:
— Так что же случилось дальше? Продолжайте...
* * *
«Р» зажал пальцами белый кругляш таблетки и задумчиво рассматривал его в уютном свете барных ламп, словно силился разгадать какую-то тайну.
— Неужели вы не осознаёте весь тот потенциал, который сейчас оказался у нас в руках? — многозначительно спросил «Р», после того, как «Б» зачем-то ещё раз проверила, достаточно ли плотно закрыты жалюзи.
— Ты хотел сказать «в головах»? — уточнил неугомонный «А».
— Тебя не смущает, что ты смотришь на неё, как наркоман? — задала «Б» второй вопрос, после того, как первый оказался проигнорирован.
— Это и есть наркотик. Наркотик для мозгов, — согласился «Р». — Только не думайте, что я подсел на них. — В подтверждение своих слов он вернул таблетку на место. — Они уже сделали с нашими мозгами всё, что нужно. Старые нейронные связи разрушились, новые образовались. Мы всё стали уметь и понимать больше, чем раньше. Это очевидно. И знаете, что понял я? Не стоило убивать того чувака. За 21 год в заключении эта мысль оборачивалась в злобу, в обиду, в разочарование, но никогда не представлялась такой ясной и самоочевидной. Все мерзкие воспоминания, детские травмы, неприятные истории, в которые я влипал подростком — вся моя жизнь проступила в голове, как череда образов, связанная в цепочку закономерностей. Убийство было неизбежным звеном. Я даже не осознавал все эти обстоятельства, а они, между тем, словно дёргая за ниточки, подводили меня к финальной черте... — «Р» снова по своему обыкновению перевёл сбившееся дыхание. — Знаете, о чём я действительно теперь жалею? Что эти таблетки не попались мне лет 25 назад.
— Мы рады, что ты, наконец, разобрался в себе, — хмыкнул «А». — А причём тут разрушение мира?
— Всё начинается с чего-то или кого-то. Даже разрушение мира. Сначала появился Док со своим открытием. Так как он биохимик, то условно обозначим его — Чума. Она приходит первой. Следующий ты... — «Р» посмотрел на инвалида. — Ты с самого рождения борешься со всем миром и с самим собой. Ты — Война. Ну, дальше понятно... — мужчина кивнул в сторону «Б». — Запойное чтение только частное проявление жажды к экстенсивному познанию. Желание поглощать новое без разбора. Это Голод. Ну, и остаётся четвёртый. Тот, кто обрывает жизнь. Думаю, никто не будет спорить, что убийца подходит на эту роль лучше остальных?...
— Смерть... — догадалась девушка.
— Точно.
— Какая знакомая симвология... — всё так же скептически проговорил колясочник. — И что в итоге, мистер философ?
— Знакомая симвалёгия, — передразнил «Р», коверкая слово и пытаясь повторить интонацию молодого человека. — С таким отсутствием образного мышления, не удивительно...
Он хотел сказать ещё что-то обидное, но не успел договорить, потому что из кармана в исполнении хриплого смартфонного динамика зазвучала мелодия «Princes of the Universe».
— Даже мелодию подобрал! — иронично заметил «А». «Б» хихикнула.
— С работы, — пояснил «Р», сбрасывая вызов. Сейчас изложение своего замысла представлялось ему более важным.
План был амбициозен, дерзок и технологичен. Первым делом требовалось синтезировать достаточно большое количество препарата и приготовить из него концентрированный раствор, чтобы действующая доза достигалась даже в случае непреднамеренного вдыхания. Расчёты, разумеется, ещё придётся неоднократно проверить, но для этого и нужен был «А». Скрыть подобное от Чумного Дока, конечно, было бы невозможно, но то и не планировалось. Если учёный и не согласится с замыслом из-за своих псевдо-этических предрассудков, план не будет сорван, а лишь отложен. Тут в ход пойдут таланты «Б». При её способности усваивать и перерабатывать огромные массивы текста, заговорщики легко сумеют повторить весь технологический процесс создания вещества по анализу образца.
Далее три или четыре достаточно грузоподъёмных дрона, доставят ёмкости с раствором на концерт какой-нибудь популярной рок-группы или футбольный матч, и распылят над толпой. Инцидент воспримут максимум как хулиганство каких-нибудь хакеров-анархистов. Препарат без вкуса и запаха в виде простого водяного аэрозоля не вызовет паники и беспрепятственно будет усвоен каждым, кто окажется в зоне поражения. Так что через какое-то время налёт можно будет повторить уже в другом месте.
— И мы проснёмся в новой реальности, — воодушевлённо подытожил четвёртый всадник Апокалипсиса. — Никаких манипуляций общественным мнением. Никаких лживых политических обещаний. Никакого религиозного фанатизма или экологического экстремизма. Никаких коллективных психозов вроде акций феминисток или боевых гомосеков. Никакого фуфлового маркетинга в угоду транснациональных корпораций.
— И никаких тупорылых телешоу? — с надеждой в голосе спросила «Б».
— И никаких тупорылых телешоу, — уверенно кивнул «Р». — Только вечное сияние чистого разума.
* * *
— Ужасная перспектива, — поморщился следователь. — Нам не нужно такое количество умных людей. Это неминуемо разрушит все устоявшиеся общественные нормы, поломает естественные иерархии, породит хаос.
— Я тоже так подумал, — кивнул учёный.
— Как вы узнали об их планах?
— От них самих. В этой истории вообще все слишком много болтают и мало кто что-то скрывает...
— Кроме вас? — правительственный агент по привычке попытался выбить своего подопечного из колеи, но тот уже перешёл в какое-то состояние дзен и выкладывал историю, словно на приёме у психоаналитика.
— Вы верно заметили, что у меня плохо выходит держать язык за зубами... Тогда я тоже проболтался. Наверное, пришло время. Или я просто испугался... И решил всё закончить. Я должен был их остановить.
— И как вы их остановили?
— Сказал им правду, — грустно вздохнул «Х». — Правда всегда всё портит... Вот я и получил от «Р»... — учёный потрогал ссадину на лице. — Но я не обижаюсь. Думаю, это меньшее, чего я заслуживал.
* * *
Подкрадывающаяся осень постепенно засыпала кампус. Тротуарная плитка, пока что была небрежно выметена ногами студентов. Но кусты и газоны уже заметно позолотились опавшими листьями. Облетал и старый дуб, закидав желудями всё вокруг скамейки, на которой сидели «Х» и «Б».
— Тоже злишься на меня? — спросил преподаватель, чуть щуря подбитый глаз.
— Я? Нет, не злюсь, — ответила девушка.
— Это радует. Не хотелось бы ходить с ещё одним фингалом.
Студентка достала платок и осторожно промакнула кровь на лице учёного.
— И что теперь с нами будет?
— Ничего. Вы закончите обучение. Как и планировали, получите свои дипломы. Дальше всё зависит только от вас.
— Ничего... — повторила девушка. И «Х» так и не понял, к чему конкретно это относилось. Но она вдруг посмотрела на него испытующим взглядом. — А ты?
— Продолжу свою работу. Теперь у руководства университета не получится отказать. Возможно даже выделят для опытов нескольких мартышек.
— Трёх тебе хватит.
— Наверное... — «Х» принялся было прикидывать, действительно ли ему достаточно трёх животных, но вдруг сообразил, что «Б» имела в виду. — Ну, ты чего? Вы же никогда не были для меня только подопытными... Не веришь?
— Уже не важно, — девушка вздохнула. — Знаешь, а ведь придурок «А» в чём-то был прав... Я реально считала, что у нас с тобой может что-то получиться... Но в твоём эксперименте любовная линия не предусматривалась.
— Это была бы очень унылая любовная линия, — улыбнулся учёный. — Как в глупом женском романе. И, помнится мне, тебе больше нравятся детективы.
«Б» ничего не ответила. Она только ещё раз молча взглянула на преподавателя, а потом поднялась и быстро пошла прочь по аллее. «Х» задумчиво посмотрел ей вслед. Как мало он ещё понимал в природе и внутренних механизмах функционирования человеческого интеллекта. Стоит ли соваться в эксперименты с приматами, когда и с мышами-то ещё не всё однозначно? Да, работы впереди предстоит очень много... Понятное дело. Но, кажется, это было единственное, что он понял в этот момент.
* * *
В помещении с серыми стенами и холодными люминесцентными лампами что-то изменилось. Пытаясь определить, что именно, следователь посмотрел по сторонам. Щёлкающие китайские часы наконец-то встали. Взгляд упёрся в зеркальное окно: ну и видок. Этот долгий допрос определённо вымотал правительственного агента. Кондиционер не спасал от наседающей духоты. Мужчина ещё больше ослабил свой галстук и даже расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Его собеседник в старомодном пиджаке с заплатками на локтях, напротив, выглядел расслабленным.
— Кажется, вы сделали ту же ошибку, что и мои коллеги, — продолжил учёный.
— Какую же?
— Поверили в то, во что хотели поверить, дорогой агент Малдер.
— Но моя фамилия не... Что?! — переспросил следователь, пытаясь уследить за витиеватым ходом мыслей.
— Видите, и я наконец-то научился делать кинематографические отсылки, — на губах «Х» снова возникла улыбка. — Ваши эксперты ведь так и не определили принцип работы вещества. Не смогли понять, как оно было синтезировано. Не нашли никаких его следов в лаборатории.
Пока улыбка учёного становилась шире и самодовольнее, а сам он всё больше напоминал Чеширского кота.
— Ну, хорошо. Я скажу. Члены экспериментальной группы, и правда, получали не витаминки. Хотите знать, что именно? Много веществ... Записывайте! Сахар, глюкозный сироп, кокосовое масло, кукурузный крахмал, масло какао, ароматизаторы, мальтодекстрин, загустители Е418, Е466 и Е414, эмульгатор Е473, глaзирователь Е903... Вроде ничего не... — «Х» немного нахмурился, достал из внутреннего кармана изрядно помятую бумажку и разгладил её пальцами. — Нет. Ничего не забыл. Пищевая ценность: жиры — 2 грамма; белки — 0 грамм; углеводы — 93 грамма. Энергетическая ценность: 390 килокалорий. В общем-то, всё честно указано здесь... Одна ещё осталась. Хотите попробовать? — он положил упаковку перед следователем.
Спецслужбист взял её, молча повертел в руках, потом обессилено уронил на стол и сдавленно прошептал:
— «Ментат»? Обычный «Ментат»?!
— Вообще, мне больше нравится апельсиновый или яблочный. Но я предпочёл использовать мятный. Не хотите — как хотите... — учёный убрал жевательные леденцы назад в карман и продолжил совершенно серьёзно. — Понимаете? В этом же и заключалась вся идея! Они должны были почувствовать себя особенными, чтобы поверить... Дайте людям поверить в свои силы, и они сами найдут для себя лучшее применение. Это действительно вложенный эксперимент. Только не эксперимент в эксперименте, а эксперимент в эксперименте в эксперименте...
— Матрёшка... — проговорил следователь и, снова поймав взглядом довольную улыбку «Х», саданул кулаком по столу с такой силой, что учёный даже подскочил на стуле. — Так какого чёрта вы морочили мне голову?!
— Иначе бы вы ничего не поняли. А свежее дыхание облегчает...
— Знаете что, мистер «Х»... Или как вас там? Проваливайте отсюда к дьяволу!
— Моя фамилия — Уолш. Но пишется через дубль-Ве, — со всей деликатностью напомнил учёный, наблюдая, как следователь подписывает пропуск, нервно дергая авторучкой.
* * *
Велосипедные колёса с широким протектором съехали с просёлочной дороги, прямо в мокрую траву и остановились у кромки воды. Впереди за тонкой невесомой дымкой открывалась впечатляющая картина. Гигантское чёрное зеркало, изредка нарушаемое пятнами разросшейся ряски и камышовыми островами, простиралось практически до горизонта. Только в самой дали сквозь туман угадывались силуэты и огни водоочистительной станции. Настоящая глухомань. Сердце Ист-Химмерландских болот. Отличное место, чтобы похоронить его открытие. Так думал «Х», пальцами сжимая в кармане последнюю заветную таблетку. А потом мысленно снова и снова возвращался к вопросу «Б». И что дальше?
Универсальный ноотроп. Наркотик для мозга. Сильнейший препарат, способный раскрыть потенциал любой нервной системы. Возможно, даже ключ к гениальности. Спрятать его в жевательных подушечках «Ментата» было блестящей идеей. И что же дальше? Выкинуть? Обидно...
А кто распорядится им лучше? Правительство и спецслужбы для умножения своей и без того тотальной власти? Кучка бунтовщиков и романтиков для построения несбыточной утопии? Нет. Пусть лучше уж отправится на дно.
Некоторые открытия, и правда, возникают слишком рано. Когда человек ещё не готов к ним. И тогда можно утопить экспериментальную установку, материалы, результаты, прототип... Даже самого учёного. Но открытие нельзя утопить. Когда-нибудь оно непременно всплывёт. И обязательно пригодится тому, кто сможет его оценить по достоинству. Рассудив так, учёный размахнулся и бросил таблетку в воду.
