***
Ещё желтеют на деревьях листья,
Ещё местами даже зеленеют…
Ноябрь линяет, словно шуба лисья,
И скоро будет изгнан вместе с нею.
И скоро неуёмные уймутся,
И зимние начнутся посиделки.
Любимый торт и чай, варенье в блюдце –
Где мелок жемчуг, там забавы мелки.
И хорошо: за мелкое безделье
За тем пределом меньше нас накажут –
Где бабушки, отметив новоселье,
Нас, постаревших, ждут и вяжут, вяжут…
И пирожки пекут нам по привычке,
Но к бабушкам мы не спешим с визитом.
Они учили: сахар, соль и спички,
И этим наши головы забиты.
А к ним – не скоро. Но по чьей-то воле
Мы всё-таки к тому подходим краю,
Где спичек нет, и сахара, и соли,
И даже пирожки не подгорают.
***
«Всё отключено» – новый вид сервиса.
Не раздумывая, как кошка, прыгаю в темноту.
Прохожих не видно, и от этого верится
В их мирное настроение и нравственную чистоту.
Столетие цивилизации – худший из мотиваторов.
Нам не хватает света одной Луны.
Воздух отравлен испражнениями генераторов,
А может – чудовищ с тёмной её стороны.
Из черноты выплывают точно не просто прохожие –
Тени забытых предков, скользящие сквозь роллет.
Каждый из них имеет что-то с тобою схожее.
Ты узнаёшь их?.. Ну и они тебя – нет.
***
Видишь ли суслика там, за осиной?
Как же он мил, но ловить бесполезно,
Можешь попробовать, псих.
В нашем болоте под ряской и тиной,
Где между кочками спрятана бездна –
Много таких.
Здесь изменён, и довольно умело
Местный ландшафт, что считался озёрным.
В нашем болоте, поверь
Кажется грязь ослепительно белой,
Кажется снег отвратительно чёрным
Людям теперь.
***
Бестолково время проходит, друг,
И бесследно – если проходит мимо…
Не ходи, козлёночек, на Фейсбук
Или в Телеграм, зря тобой любим он.
Даже если хлеб не с икрой, а без
Даже масла, если… ни слова больше.
Даже если ты обитаешь здесь,
А твои друзья – в ФРГ и Польше.
Каждый день наращивает каркас
Нашей жизни, делает нас сильнее,
Но за то, что он убивает нас –
Каждый раз оправдываться больнее.
***
Ты пробудился ночью, слышишь какой-то гул
Сверху, снизу и сбоку слышишь обрывки фраз.
Думаешь – что за чёрт, только же вроде уснул…
«Завтра в 16.30 надо встречать Камаз».
«Господи, помоги мне, только бы не инфаркт».
«На пятьдесят копеек сложно купить котлет».
«Кошки кричат в подвале… вроде ещё не март».
«Странный какой-то с неба льётся сегодня свет».
«Только бы не проснуться в белых объятьях тьмы…».
«Эта её помада – дрянь и, по сути, воск».
«…ядерно-мегатонной стовековой зимы».
– Это чужие мысли твой разрывают мозг.
Это чужие чувства, это чужая боль.
Может быть, ты отныне – гений, сверхчеловек?
Только не отвергай их, не умножай на ноль…
Тихо летит на землю самый последний снег.
***
Зима. Снова из памяти древние сказки
Извлекаются, как из шкафа всякая дребедень.
На снегу – перекрестье следов, чьи-то салазки,
Поставленные набекрень.
И ты представляешь замёрзшую речку –
Серый волк поджимает оборванный хвост,
И хочешь залезть на полати, на, мать её, русскую печку,
И забыть про время, спешащее на погост.
Вместо этого ждёт тебя заледенелая лестница,
Под припудренным льдом – бетон, а не стая лещей.
А где-то рыдает брошенная красная девица
И воет бессмертный Кощей.
***
По понятным причинам душа должна очерстветь,
Затаиться в теле, как муха в оконной раме,
Чтоб не рваться наружу от каждого слова «смерть»,
Прозвучавшего в Телеграме.
И она очерствела. Наверное. Не понять.
Или, может, лопнула, как барабанная перепонка?
Разве можно выжить, видя, как держит мать
Неподвижное тело ребёнка?
Ты живёшь как будто без лишних душевных трат,
Но порой действительность врывается таким ураганным ветром,
Что душа сдаёт свой плацдарм, как плохой солдат –
Нейрон за нейроном, сантиметр за сантиметром.
***
У него сломалась какая-то из пружинок,
И поэтому он сочиняет стихи
О космических бурях из звёздных пылинок,
И много другой чепухи.
Андроиды этой серии очень полезны,
Не зависают, поймав вдохновения нить.
Он же какой-то служитель высоких сфер –
Не стирает, не гладит, вещает из Бездны.
Плакал над ним устало творец-инженер,
Пытаясь его починить.
И много раз паял он мозги ренегату,
Но оказался слаб перед избытком слов.
Видно, придётся этому технократу
Вскоре издать сборник стихов.
***
Хорошо было жить в поэтический век Аргентум –
Не все выживали, но мир был открыт и велик.
Брезентовый век поэзии – брезентом
Равнодушия накрыты трупики поэтических книг.
Кого из нас будут собирать по крупицам,
Размещать в учебниках, рыдать над стихами в дожди?
Знаменитым быть некрасиво? Знаменитых – всего единицы,
А красивых-то – пруд пруди.
***
– Знаешь, нас подслушивают телефоны, –
Сказал мне недавно один знакомый.
Знаю, друг. У прогресса свои законы.
Но мне вдруг вспомнился день невесомый
Из детства, в котором под пение птичек
Тянули спецсвязь на балкон от балкона
При помощи двух коробков из-под спичек
И нити из хлопка или капрона
Два техника юных, узнавших, похоже,
Что волны бывают не только морские.
Никто нас не слышал, друг друга мы – тоже.
А звуки привычные городские
Легко заполняли картонные трубки…
Тот мальчик с балкона давно уже вышел,
А связи без связи по-прежнему хрупки,
Пусть даже нас слышат – и космос, и выше.
***
Весенние сады и всё, что нас будило,
И всё, что вянет в нас осеннею листвой, –
Не провожай в слезах с чекушником Текилы,
Бессмысленно вослед качая головой.
За дерево, смотри, цепляется омела,
Что голое стоит с начала ноября,
Всю сбросило листву, её же – не сумело.
Так память лучших дней вцепляется в тебя.
Есть время собирать одни и те же грабли,
Разбросанные там, где мы с тобой прошли,
Мечтая о тепле, какао и о крамбле,
О райских уголках во всех концах Земли.
Есть время для любви, для мудрости – всё меньше.
Всё лишнее сотри недрогнувшей рукой,
А раны и т.п. не время лечит – фельдшер.
Есть время для страстей, наступит и покой.
***
Ничего круче моря, вероятно, и нет.
Это тайный космос планеты. В подводной мгле
В потаённых местах, куда не доходит свет –
Сохраняется время, прошедшее на Земле.
Длинный свиток волн вращает бродяга-Шторм –
Одинокий волк и сторож морских глубин.
Мы в таких местах – всего-то лишь рыбий корм,
Кто туда попал – не выбрался ни один.
И когда однажды выкипит вся вода,
Всё погибнет, кроме хранилищ на дне морском,
То возникнут снова из атомов города
И восстанет Время, присыпанное песком.
