ДРУЗЬЯМ
жить набело,
отчёркивать,
опять
отчёркивать –
и наконец-то лето!
и вклеивать счастливые билеты,
читать, писать и зайчиков стрелять
жить набело
(хотя бы иногда)
и не стесняться сделанных ошибок,
любить (пока мы -жи пока мы -ши -вы,
(шумит камыш и мёртвая вода))
жить начисто
о-ши! - о-жи! - о, бхи!
ошибки, как побочные сюжеты,
так близко к сердцу взяты, перепеты,
что стали жизнью, счастья островки
жить набело и начисто
теперь
сию секунду час и год и вечность
как будто человечность бесконечно
тянулась
напряглась
толкнула дверь
и смотришь на себя –
и видишь, как
толкаешь дверь – а там блохастый котик,
и «просто жизнь» с тобою происходит,
не_красная
прекрасная
пока
ПРИЛИВНОЕ
я так давно хотела этого
что, кажется, оно во мне:
и струи воздуха нагретого,
и спины голые камней,
и пена хлопьями солёными,
и волны света на песке,
на пряди тенью разделённые
бог знает где
бог знает с кем
хотела так давно
и надо же
желанное отражено
и свиты замертво и заживо
как пряди звуки с тишиной
НАСТРОЕНИЕ 2 АВГУСТА 2019, 2020, 2022
ласковый, тёплый берег, моя молитва.
в море и в небе вечная чья-то битва,
прибой застирает клочья знамён и стягов,
и, просолены крепко, выцветут одинаково.
нет и не было – может быть, и не надо
этого – прикосновенья, шёпота, жеста, взгляда:
лёгкая пена тает почти мгновенно,
и это – лучшая перемена.
в общем, о чём мечтаешь – туда и носом,
разом и даром, а будут ещё запросы –
ветер дунет в тебя, уши зажмёшь – снова тихонько дунет,
и прозвучит «июююнь» –
а ни следа июня
*
празднуй, цикада, гаснущий пышный август!
скоро сухой одуванчик пойдёт на закусь –
как тут с весны всё съехало в сикось-накось,
так и лежит, даже затишье в тягость.
но есть у нас яблоки наливные, тугие груши,
орехи в меду, мятые листья в лужах
вечно кому-то нужен боже кому ты нужен
между собой и собой разница говорю же
хуже всего, когда ненадолго лучше,
а после тихо – да так, что гаснет любая радость,
ничем её не нарушить,
и тут –
тишина как лакмус расцвечена звуком –
празднуй, цикада, гаснущий пыльный август!
*
только вчера почат – сколько его осталось?
глянешь потом хроники посторонних:
работа, работа, сушь, море! чайки! работа, следы вороньи,
дом, дождь, листопад, холод, какая жалость…
правда, сейчас жара и можно ещё глотками
и растянуть каждый на долгий вечер
вне времени в круге лампы и темнота по плечи
и комары за сеткой воют всю ночь волками
пафос метафор преображает хаос –
пространство свалялось, чешется люто хронос,
спят глубоко голуби да вороны –
празднуй, цикада, душный горячий август!
ХРОНИКИ СОПРОТИВЛЕНИЯ
весною чёрной и горючей
надежда на счастливый случай
прозрачна, призрачна, пуста –
едва сочится талой влагой,
размокшей корчится бумагой,
пичугой цвиркает в кустах
и что-то, будто через силу,
внутри меня невыносимо
сочится, корчится, звенит –
весною чёрной и горючей,
любовь, хоть ты меня не мучай,
до осени повремени
РАДОСТИ СКУПЫЕ ТЕЛЕГРАММЫ
в сухой листвы слежавшемся картоне
пролесков ледяное озерцо
и солнечные тёплые ладони
разглаживают зимнее лицо
немеет отмерзая долго ноет
но кажется придёт в себя к утру
и может быть заговорит со мною
весёлым током сока сквозь кору
ладони всё настойчивей и жёстче
звенит синицей и журчит скворцом
бежит пруду топиться ближе ночи
графиня изменившимся лицом
чуть хмурое чуть мятое земное
в заросший облаками графский пруд
глядится шепчет говорит со мною
и слышу всё а слов не разберу
шумел камыш перекликались утки
и рыбы что-то пели там на дне
откуда светит отраженьем жутким
всё зимнее звучавшее во мне
К ОСЕНИ
…и бабочки беспечные летят
на белый свет – на тот или на этот –
не то чтобы назло семи смертям,
а просто потому, что лето, Лета,
стрекозы, водомерки, камыши,
и мошкара над дремлющим Хароном
звенит, щекочет звоном и смешит,
и всё же будит всхлипом похоронным
так осень дышит: глухо тяжело
урывками – и кашляет надсадно
а лето – лето было и прошло
бяк-бяк беспечной тварью полосатой
ПРИКЛЮЧЕНИЕ
рубашки ветер надувал,
наполненные ветром, плыли
в клубах секущей жаркой пыли –
седьмой, восьмой, девятый шквал –
как парусники (злой корвет
и чайный рыскающий клипер)
а мир как выгорел и вымер
до бабочки в сухой траве
холмы сливались и текли
нетерпеливые навстречу
и ветер гас, и падал вечер
дышать! дышать! а было нечем
так и застряли на мели
и рассыхались, не дыша,
и вспоминали понемногу
себя как спину, руку, ногу –
и вдох, и выдох, и душа
и остывали наконец
и путеводные сияли
подмигивая
ты ли
я ли
то наяву
а то во сне
АДЪЮВАНТНОЕ
«сдохла лошадь – слезь»
(индейское)
прошлое стучится, гость непрошеный,
и не в дверь, а прямо в грудь мою –
почему опять не по-хорошему?
почему в аду – а как в раю?
это снилось, это мнилось, надо ли
придавать значение словам?
лето – глушишь время лимонадами
лето – жизнь и смерть напополам
расцветает – вянет – что естественней?
что навылет
что застряло там
где нудит нудит убогий трезвенник
где летит летит летит летит звезда
искра
что с неё?
приятие приветствие
забытьё
а что нам с забытья? –
истины зазубренное лезвие
я
не я
и лошадь не моя
СОБСТВЕННОЕ
возмущена формулировкой
(всё чаще с возрастом встречается)
и чувствую себя неловко
как лис перекусивший зайца
и пожалевший вдруг добычу
бог знает что вообразивший
разжавший зубы
голодающий
своеобычный
и не желающий – жалеющий
и не голодный – ненасытный
зеленовато яблоко-то, змеище..?!
вкушать обидно
ОТГОЛОСОК
так пока-чива-ясь шла эпоха:
делай хорошо, не делай плохо –
и, даст бог, не заступив черту,
тут отнять, а там слегка прибавить –
в облачной и солнечной забаве
каждый клок и лучик на счету
а когда не кажется напрасным
образным быть и разнообразным,
поневоле кругом голова
от того, что чудо – не причуда,
а всего лишь то, чего хочу, да
жалко есть и пить и целовать
ПОЗАВЧЕРАШНЕЕ
ещё весь август впереди,
а всё засохло и заржавело –
как боженька предупредил,
что на ходу меняет правила
куда теперь весь этот пыл
цикады грозы тем не менее
ну жил и жил да был да сплыл
лови подхватывай мгновение
и правда некуда зачем
и некогда уже тем более
любовь и ненависть вотще
меж нами ходят подневольные
а в золоте или во рже
зимой без разницы уже
ОКТЯБРЬ
в пузыре живого звука,
в светлых сумерках его
всё-то радость, что не мука,
всё игра да баловство
скажешь: тоже мне наука,
порасти всё трын-травой! –
знай, ходи себе аукай –
кто ответил, тот и свой
всё-то мило, что не глухо,
всё-то ладно, что сбылось
в пузыре живого звука
зазвучим и мы, авось
