(Ефим Бершин, Человек параллельной эпохи. Избранные стихи. –
М., Общественная палата деятелей культуры и искусства, Русский ПЕН-центр, 2024. – 272 с.)
Книги избранных стихов становятся у Ефима Бершина всё более объёмными, «прирастая» ранними и поздними стихами этого замечательного поэта. Так, «Человек параллельной эпохи» превосходит в этом отношении «Мёртвое море», хотя основной короб стихов у Ефима, конечно, остаётся прежним.
Выстроенная хронологически, новая книга даёт самое полное представление о творчестве Ефима. Некоторые его ранние стихи мне прежде не попадались, и я открыл для себя новую грань таланта поэта. Это стихи, посвящённые живописи – натюрморты, портреты и пейзажи. Ефим – человек разносторонний. Подобно классикам Серебряного века, он хорошо разбирается в смежных видах искусства – в частности, в музыке и живописи. Поэт-мыслитель, Ефим пытается максимально объективно проанализировать всё, что происходит в нашей жизни и в нашей истории. Но и там, где поэт субъективен и пристрастен, это, скорее, плюс для его стихов. Бершин приходит к парадоксальному выводу, родственному геометрии Лобачевского: параллельные эпохи – пересекаются!
Инструментарий Ефима богат и часто для читателя неожидан. Он использует яркие метафоры и обратную перспективу: «Что музыка? / Один звучащий воздух, / украденный у ветра и калитки. / Мы тоже кем-то сыграны на скрипке». Не могу представить себе Бершина, который движется от простого к сложному или, наоборот, от сложного к простому. Ефим сложен всегда, но это не сложность Парщикова или Ивана Жданова. Она – принципиально другая: буквально каждая строка Бершина требует осмысления. Сложность у Ефима – это, прежде всего, плотность и многоуровневость текстов. Бершина трудно с кем-то сравнить или соединить союзом «и». Даже великого Гёте ничтоже сумняшеся соединяли с Шиллером. А Ефим Бершин, в отваге самостояния, стоит одиноко. Это не поза, это гордость одиночества, это горечь непонимания и вызов самому себе. У поэта есть стержень в душе, чувство внутренней правды. Но одному против чуждого душе мейнстрима идти очень сложно. Удивительно: через стихи Бершина я стал лучше понимать чувства Христа. Поэт словно бы «переложил» Священное Писание на язык поэзии:
И где-то, отбившись от стада,
замёрзли мои пастухи.
Тропой Гефсиманского сада,
слепой собиратель стихий.
бегу воскресенья и славы,
и небу, и людям чужой,
такой одинокий и слабый,
с такой непосильной душой.
Рождественские стихи Бершина по градусу повествования напоминают мне пастернаковские стихи из «Доктора Живаго». Стихи Ефима дышат тревогой. Они во времени, вне времени и над временем. Такая перспектива позволяет поэту не только разговаривать с веком на равных, но и опережать своё время: «бежит, бежит, за мной не успевая, / эпоха обречённая моя». Лирика Ефима Бершина проникновенна и печальна. Строки у него кустовые: зацепишься за один смысл, а рядом прирастают другие. Возьмём, например, такие строчки: «Незаконнорождённый сын виноградной лозы и мула, / мимо денег и мимо времени прущий в прах, / отвалили киты, и надежда тебя обманула, / и покоится нынешний мир на своих черепах». Всего четыре строки, но как много вмещают они важной информации! Акустическое мастерство позволяет текстам поэта прирастать дополнительными смыслами и достигать высокой плотности. Стихи, наполненные пластами смыслов, могут рассчитывать на долгую жизнь.
В поэзии Бершина мы неожиданно сталкиваемся с тем, что стихи, написанные в восьмидесятые-девяностые годы прошлого века, абсолютно современны: «И – в клочья имена и времена. / Горят костры. И брат идёт на брата. / Гуляет Иудейская война / по переулкам старого Арбата». Скажу больше: старые и новые стихи Бершина отличить порой сложно, и это придаёт его «Человеку параллельной эпохи» стилистическую цельность, которая редко встречается в книгах избранного. Я бы даже осмелился говорить о «бершинской» ноте в русской поэзии.
Его стихи – это поэзия времени распада, данная нам в отточенной форме. Время по-гамлетовски снова вышло из позвонков. Прошлое беспрестанно сражается за будущее, а в результате будущее неизменно оказывается хуже, чем прошлое. «Время – мера мира», – говорил Велимир Хлебников. Буквально с первых стихотворных опытов Ефим Бершин ведёт жёсткий и бескомпромиссный разговор со своим временем. Автор убеждён: и страна, и время движутся куда-то не туда. Ощущение сквозного времени даёт возможность поэту быть пророком: будет то, что уже однажды было, ещё до нас. С небольшими изменениями, плюс-минус. Ницше называл это «вечным возвращением». Если Мандельштам «наплывал на русскую поэзию», то у Бершина, на мой взгляд, ситуация диаметрально противоположная – на его поэзию наплывает время. Как это происходит? То, что ранее было неочевидным, приобрело очертания и стало для многих видимым.
Мудрость и глубина, честность суждений поэта проявляются в том, чтобы огульно никого не осуждать. Однако мы неизменно чувствуем зазор между жаждой справедливости и смирением. Но, если каждое поколение станет искать свою справедливость, мы никогда не сможем успокоиться. Важное место в творчестве Ефима занимает еврейская тема, и она у поэта весьма органична. Она нигде не «пережата» – просто существует, как данность. Прекрасное качество для поэта – умение использовать в стихах факты своей биографии.
В целом, стихи Ефима Бершина сочетают метафизику, диалектику и живую жизнь. Он использует, как правило, традиционные стихотворные размеры, наполняя их новым смыслом. Русские поэты пишут ямбом с незапамятных времён. Уже у Ломоносова есть ямбические тексты, ставшие классикой: «Открылась бездна, звезд полна; / Звездам числа нет, бездне дна». Но ямбы у Бершина – это нечто особенное. Такой напор, такая бешеная энергетика в простом и безыскусном стихотворном размере удивляют до глубины души: «Мы все растаем. Мы вода / больной, пылающей державы. / Мы все по этим трубам ржавым / в огонь, неведомо куда / с глазами мертвенней клише / уйдём, не подведя итога, / без сожаления, без Бога / в своей измученной душе» («Рождественская оттепель»). Герой Ефима – человек страдающий, ведущий бесконечный диалог не только со временем, но и со своим Богом. У меня сложилось впечатление, что Бог и человек страдают у Бершина в одинаковой степени – там, «где чёрных ночей пустоту / ещё не заполнили смыслом». Один из героев Ефима – ветхозаветный пророк, волею судьбы десантированный в наше время. Он «колесит по миру в катафалке родной страны»:
…сорвавшись вниз, я всё еще живу –
без имени, без возраста, без места
в пустом дому, где стены из стекла,
вражда наивна, а любовь бесплодна,
где нами молча выбрана была
прекрасная, но странная свобода:
свобода выбирать от сих до сих,
свобода стать жуком в навозной жиже,
свобода даже самый лучший стих
не написать и всё-таки не выжить.
Мы волчье племя. Мы сродни волкам.
Но, предавая чистую породу,
мы сами стрелы выдали стрелкам
и сами на себя ведём охоту.
(«Монолог»)
У Бершина происходит, на мой взгляд, «расчеловечивание» современного общества, которое предало эту самую «чистую породу». Свобода и демократия больше ничего не стоят и не значат, их можно взять в кавычки. Вспоминается Высоцкий: «И ни церковь, и ни кабак – / Ничего не свято! / Нет, ребята, всё не так! / Всё не так, ребята…».
«Война перевернула всё моё мировоззрение», – сказал Бершин на презентации новой книги. На вопрос, что изменилось в его стихах со временем, Ефим сказал, что для него, безусловно, есть большая разница между стихами разных лет. И пояснил: «Интимные стихи стали постепенно исчезать. В ранних стихах была энергия, пусть даже не было мастерства. Я жил в этих стихах». Поэт вспомнил забавный случай из своей жизни, когда стихотворные строчки «посыпались» на него прямо во время марш-броска. «Бершин – это поэт с открытым забралом, переводчик с Божьего языка на русский», – сказал на презентации книги редактор отдела поэзии «Нового мира» Павел Крючков. Ефим сумел разглядеть и отобразить черты нового времени задолго до того, как оно наступило. Поэт-гуманист, ветеран боевых действий, Ефим Бершин выступает против войны. И хочется верить, что предвиденье, которое роднит его лирику с пророчествами Даниила Андреева, сбудется:
И кем бы мы ни стали, обессилев, –
вечерней тенью, облаком, золой –
когда-нибудь небесная Россия
соединится с русскою землёй.
