— Фёдорович, ты уже голову забил своими курочками! Мне, как женщине, хочется романтики, высоких чувств, конфет и букетов, а ты…
— А что я? Я и говорю: приходи ко мне — будешь полной хозяйкой! Хочешь борщ вари, хочешь стирай, красота! У меня сейчас одна пара рук, а то сразу две будет. Я тебе своих курочек покажу, у меня их три десятка всего, будешь их кормить, крапиву давать, чтоб неслись, а помёт в мешки собирать. Капуста с него прёт, как на дрожжах…
— Да ну тебя подальше с твоими предложениями, шибко ты меркантильный кавалер!
Распаренная соседка по полке спрыгнула вниз на горячий деревянный поддон, резко распахнула и захлопнула за собой дверь, впустив в сауну струю холодного воздуха напоследок.
А Федорович плеснул на раскалённые камни водички и в поднявшемся облаке пара продолжил витийствовать, переключившись на остальных парильщиков.
— Я не меркантильный, а хозяйственный. И до денег не шибко жадный. Мне сосед, что живёт через забор, уже давно говорит: «Пора тебе, Федорович, на тот свет!». А я ему отвечаю, да, может, и пора, только туда живых не берут! Я ещё надеюсь, что пойдёт за меня какая-нибудь симпатичная дама. Буду её холить и баловать, чтоб она меня любила...
Фёдорович пригладил седые усы и небольшую бородку клинышком.
— Милый любит горячо — навалился на плечо. Вот так вот будем по субботам вместе в баньку ходить париться, а в бассейне плавать…
Он одобряюще подмигнул тихой парочке, которая сидела рядышком, держась за руки и лучисто улыбаясь глаза в глаза.
— И курей пасти, — визгливо хохоча продолжила толстуха с татуированными бровями, бросив завистливый взгляд в их сторону.
Фёдорович, не удостоив её ответом, осторожно спустился с третьей полки и оставил слушателей наблюдать через стеклянную дверь за дальнейшими своими манипуляциями. Он стал под закреплённую под потолком тридцатилитровую деревянную бочку для обливания и решительно дёрнул цепь. На несколько секунд Фёдорович скрылся под водопадом холодной воды, обрушившейся на него сверху. Потом, как ни в чём не бывало, он поддёрнул красные трусы и шагнул к двери в бассейн.
— Помыл грешное тело — сделал великое дело, теперь можно и поплавать.
* * * *
Одинокий и мечтательный Малыш Сванте целую вечность ждал щенка, а прилетел «в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил». С жужжанием, нарезая круги, вломился в окно, словно дрон, представился Карлсоном и начал убеждать, что он лучше собаки. И они как-то сразу подружились — не разлей вода. Искренний, тихий Малыш и…
Это при том, что тогда ещё в самой обычной шведской семье были оба родителя — мама и папа, старшие брат и сестра, младшенький чувствовал себя одиноким и крепко привязался именно к Карлсону. Благодаря неотразимому обаянию этого вруна и манипулятора, Малыш постоянно попадает в сказочные передряги, а новый друг неизменно исчезает, бросая его отдуваться в одиночку. Малыш кормит «самого умного и красивого», а объективно маленького толстого человечка, сладостями, тратит на него свои монетки, и получает нагоняй от родителей за испорченные и поломанные вещи.
Даже когда на день рождения он получил долгожданного щенка таксы, всё равно скучает по «лучшему другу». И что это, скажите на милость, если не стокгольмский синдром? Ведь неспроста, спустя полвека, Швеция стала считаться страной победившей толерантности. Но это уже совсем другая история, когда литература предвосхищает жизнь.
Примерно в том же возрасте или чуть старше, Лиде на день рождения дарили кукол и мишек, чашки с блюдечками, краски и фломастеры. О щенках речь не шла, тема была закрыта раз и навсегда без обнадёживающих обещаний. И если бы она когда-нибудь заикнулась, что ей одиноко, получила бы простой и дельный совет: «Возьми книжку и почитай». Да и не требовалось ей живое лекарство от одиночества. У неё были подружки в школе и во дворе, было с кем и поболтать, и пошушукаться.
Ей хотелось быть нужной и значимой, заботиться о ком-то слабее и беззащитнее себя. Чтобы это был её, Лидин, домашний питомец. Сколько чудесных занятий могло ждать их: вместе гулять, играть, есть…
Когда-то в первом классе учительница дала задание прорастить семечко. Для Лиды это стало самым волнующим событием. Она поливала его отстоянной водой и с замиранием сердца наблюдала за крошечным, но упорным ростком, который проклюнувшись сквозь чёрный слой земли, постепенно выпускает маленькие зелёные листики и превращается в пушистый кустик.
Ещё она помнит, как нашла в подвале белого бездомного кота, и как прижав к груди несла его домой, слушала его мурчание и чувствовала себя самой счастливой девочкой на свете… А на следующее утро, пока она ещё спала, мама с бабушкой выпустили кота на улицу. И сколько бы Лида его не искала, не кыскала, заглядывая поочередно во все подвальные окошки, ищи-свищи вчерашний день…
Хомячки автоматически приравнивались к мышам, которые были вне закона и подвергать их гонениям она не имела права.
Черепаху заводить не хотелось. Казалось, что они рождались уже старыми, и, кроме того, броня панциря всегда будет их разделять, препятствуя открытости взаимоотношений. Да и жутковато всё-таки общаться с существом, у которого скелет снаружи. Лида прочитала об этом в большой энциклопедии о животных и решила, что пусть с ними лучше львята дружат.
* * * *
С раннего утра к центральному рынку со всех сторон ручейками стекались люди, сливаясь в одну общую пёструю и многоголосую массу, которая, подобно морю, непрерывно изменялась и оставалась при этом постоянной.
Сегодня рынок просто штормило: народ хлынул закупаться продуктами на все майские праздники. Кто-то планировал шашлыки, а большая часть разъезжалась по окрестным деревням сажать картошку.
Возле машины с живыми цыплятами было столпотворение, люди через головы протягивали деньги, коробки и продавщица зачерпывала растопыренной ладонью пищащую жёлтую пушистую массу и отсчитывала цыплят десятками. В этом потоке мелькали маленькие тонкие лапки, круглые чёрные глазки, трепыхались крошечные пуховые крылышки.
Лида сбоку шаг за шагом пробралась к самому борту машины, и на суровый взгляд тётки с коробкой из-под телевизора, стоявшей первой в очереди, сказала, как только смогла серьёзно и твёрдо: «Мне только одного цыплёночка, пропустите, пожалуйста!» Та хмыкнула, и пока она ещё ничего не успела ответить, Лида протянула вверх пять копеек. А через секунду на её ладошку невесомо опустился горячий круглый комочек. Сердце в груди подпрыгнуло к самому горлу и часто-часто забилось.
Выбравшись из очереди и отойдя в сторонку, Лида бережно посадила цыплёнка в небольшую корзинку, в которой соорудила из лоскутков гнёздышко, и поспешила к автобусной остановке, чтобы вернуться домой, пока её не хватились.
Дома хватились.
— Ты где была? Я весь двор оббегала, звала тебя… — мама осеклась, — Откуда у тебя цыплёнок?
— Купила.
— Ты одна ездила на рынок?! Кто тебе разрешил? Зачем ты его купила?
Разрываясь между желанием наказать и чувством вины, что не смогла вовремя предупредить, достаточно убедительно объяснить, научить, мама расстроенно смотрела на Лиду, понимая, что ответы, какими бы они не были, уже запоздали.
— Мамочка, не волнуйся, ничего страшного не случилось. Мы же с тобой столько раз вместе ездили. А цыплёнок — это не собака и не кот, верно? Ему-то местечко найдётся?
— Ты понимаешь, что это не игрушка? Что он совсем маленький, его нужно кормить постоянно, тёплой водичкой поить? И не таскать в руках, ему сейчас спать нужно побольше. Много тебе будет радости, если он умрёт у нас дома?
Почувствовав, что гроза пролетела, а мама даже начала рассказывать, как за новым питомцем ухаживать, Лида очень обрадовалась, но внешне старалась держаться серьёзной и рассудительной.
— Конечно, понимаю! Я буду заботиться о нём. А ты только представь, там люди вообще брали их целыми коробками, как же они их вырастят?
— Вырастят, они крестьяне, знают, как надо. Они их держат, чтобы яйца были, мясо. В магазинах видела же, что творится?
В магазинах как раз особо ничего не творилось. Макароны и крупы, маргарин и кабачковая икра, соль и спички тихо и смирно лежали на полках гастрономов, бочки с солёными помидорами и квашенной капустой неизменно стояли в овощных, иногда они бунтовали и начинали бродить, выделяя резкий погребной дух, бьющий в нос каждому, кто просовывал его в дверь подвального магазинчика.
А вот в колбасном и мясном отделах царили безмятежность и спокойствие. Время от времени, покупатели по привычке подходили, заглядывали в пустые витрины и так же заученно шли дальше. Иногда там появлялись ливерная колбаса или сероватое, обсыпанное солью сало, но ажиотажа они не вызывали. Но если привозили продукты, которых давно не было в продаже, то, чтобы сберечь драгоценную тишину и порядок, а также торговое оборудование и инвентарь, продавцов отправляли торговать с лотков на улицу.
Всплыло в памяти, как однажды они с бабушкой собрались погулять в парке, и уже где-то на полпути тормознулись в очереди, длиной в полдня, за курами, которых «выкинули» перед праздником. Вид у них был такой, что их и правда выбросили вместо того, чтобы похоронить: тощие, синюшные, длинноногие, с редкими недоощипанными перьями. Но бабушка несла авоську с торчащими из ячеек окостенелыми лапами и радовалась.
— Худоваты, конечно, что твои балерины, но хорошо, что мы вдвоём были и на тебя дали! А в Японии, я читала, одна бедная женщина разделила курёнка на тридцать частей и питалась им целый месяц. А у нас целых два! На месяц. На троих…
Запутавшись в прикладной математике, она то и дело с сожалением оглядывалась на очередь — эх, знать бы, когда их ещё выкинут!
Дома бабушка брала небольшой топорик, отрубала головы с покрытыми голубоватой плёнкой незрячими глазами, жёлтые лапы и зажигала костры инквизиции — опаливала тушки над газовой конфоркой.
— Раньше соломкой смолили, какой запах был, бульончик… ммм объедение!
Запах жжёных перьев и подгоревшей кожи держался в квартире несколько дней.
От этих воспоминаний в груди защемило, она прижала корзинку с цыплёнком к груди, наклонилась к нему и шепнула: «Никогда тебя не выкинут».
Осмотрев Лидино приобретение, бабушка только покачала головой.
— Сколько ж я их повыхаживала, когда в деревне жила. Но чтоб по городской квартире куры бегали, это только наша Лидуся придумать может.
— А ещё я имя ему придумала — Кузя.
Бабушка быстро взяла цыплёнка за лапки, достала из корзинки и перевернула вниз головой. Малыш затрепыхался, подтягивая головку вверх, жалобно запищал, открывая розовый клювик.
— Ба, ты что?! Зачем ты его обижаешь?
— Не кричи, никто его не обижает. И не Кузя это, а целая Кузьминична - курочка! Ну хоть это хорошо, а то могли и петушка тебе подсунуть. Я попозже ещё покажу, как по крылышкам их определять. А сейчас надо срочно напоить и накормить её, пока не ослабла. Укрой Кузьминичну пока платочком, а то после инкубатора ей тут прохладно.
— А они ещё в машине на базаре стояли…
— Ну там-то они в кучке друг о дружку грелись.
— Так получается, что их вывел инкубатор, мамы у них нет?
— Считай, что так. У кур яйца сразу забирают, закладывают в ящик, лампой светят, греют, переворачивают и через 3 недели проклёвываются цыплятки. Их сортируют, а через сутки везут на рынок.
— И они так никогда мам своих не увидят?
— Ну вот если выходишь её, будет тебя мамой считать.
Лиде стало не по себе. Она представила, как чувствует себя этот трогательный жёлтый комочек. У других цыплят есть заботливая мама-квочка, которая гуляет с ними, ищет вкусные зёрнышки, укрывает своими большими, тёплыми крыльями от холода и опасностей, учит всем премудростям жизни.
А маленькую будущую курочку, которая сейчас смотрит на неё ясными любопытными глазками, чему Лида её научит?
И словно в подтверждение этих тревожных мыслей, цыплячий младенец начал попискивать.
— Сейчас-сейчас! — Лида метнулась на кухню и через минуту вернулась с тарелочкой, на которой горками были насыпаны крупы, овсяные хлопья, творог, и чашечкой с тёплой кипячёной водой.
— Молодец, подготовилась. То-то я думаю, что такое: «расскажи да расскажи, бабушка, про курочек», а оно вон к чему! Ты постучи по краешку ноготком, как будто клювиком — так куры зовут своих деток есть.
И точно, при первом же звуке цыплёнок встрепенулся, шустро подбежал и начал клевать всё подряд. Через минуту он насытился, покачнулся на своих тонких лапках, опустил головку и уснул прямо стоя.
Лида тревожно оглянулась на бабушку.
— Работа у него сейчас такая — много спать, не волнуйся.
* * *
Первый день прошёл в радостном волнении и хлопотах. Как только цыпа просыпалась, перед ней ставили блюдечко и чашечку. Лида, не дыша, смотрела, как потихоньку наполняется и круглеет зобик под остреньким клювом, одним пальцем проводила, едва касаясь, лёгкого желтенького пушка на голове и спинке и шептала: «Ты теперь не сирота, Кузенька».
В нижнем ящике письменного стола хранилась чистая общая тетрадка, из которой Лида собиралась сделать песенник. У многих девчонок в классе они были: обклеенные переводнушками и вырезанными из журналов или открыток картинками, разрисованные фломастерами и цветными карандашами. Они кочевали по рукам, и, если попадались песни или стихи, которые считались модными или особо жалостливыми, переписывались читателями в свои тетрадки. Самым популярным стихотворением было про лошадей в океане Бориса Слуцкого. Каждый раз листая чей-нибудь дневник, Лида обязательно доходила до него и не могла сдержать слёз. И после ещё долго вздыхала, непроизвольно вспоминая строки о добрых, рыжих, так и не увидевших земли лошадях.
Сейчас же сомнения о предназначении заветной тетрадки разрешились в пользу Кузи — жизнь победила искусство.
На первой странице фломастером она вывела:
Цыплёнок Кузя (Кузьминична) — пол женский.
День рождения — 29 апреля 1977 года.
Лида ещё хотела дописать свою фамилию, но потом задумалась, запуталась и перевернула страницу.
Взяв за основу распорядок дня школьника, который лежал у неё на письменном столе под стеклом, она кое-где уменьшила время, а где-то добавила и составила «Мой новый режим дня», выделив красной ручкой часы кормления и прогулок со своим питомцем.
Дальше — «Меню»: крупы, их сочетания, творог, варёное яйцо, семечки подсолнечника...
В отдельный столбик выписала названия всех съедобных цветов и травок, которыми она будет подкармливать Кузеньку, благо сразу за домом были поле и роща. Список получился длинный, но все растения знакомые, не запутаешься.
Ручка выводила на листке слова, которые перед Лидиными глазами оживали и превращались в яркие и душистые картинки. Вот на зелёном свежем ковре пестреют нарядные розовые шапочки клевера, вокруг, как солнечные брызги, рассыпалась стайка весёлых одуванчиков, серебрится лебеда, укутавшаяся в кружевные листочки. На обочине остановилось на привал запылённое приземистое войско подорожников со стрелками, торчащими, словно копья. Кое-где выглядывают тёмно-зелёные зубчики крапивы, которая всегда незаметно маскируется среди остальной зелени и напоминает о себе внезапным жгучим касанием.
— О, да ты тут целое сочинение по куроводству настрочила. Только гулять выходить вам ещё рано, а то мухи закусают Кузьминичну. Через недельку окрепнет и пойдёте кузнечиков ловить. Ей, чтоб расти, тоже мясо нужно. Допиши ещё в список червяков: мучных, навозных, опарышей…
— Ой, фууу….
— Ну, дождевых, раз уж ты так фукаешь. У нас за домом возле дороги канава была, так куры всех головастиков там переловили!
Вечером, ещё не позабыв историю с котом, Лида посадила Кузеньку в корзинку, отнесла в свою кровать и поставила возле стенки.
— Да что ты делаешь! Ночью вылезет, а ты повернёшься, навалишься и приспишь её. А потом плакать будешь.
— Ага, за котиком я уже плакала…
Ночью цыпленок действительно выбрался. Лида уловила еле слышные шажочки по подушке. Потоптавшись где-то возле её плеча, Кузя забралась в уютное местечко по шеей, и вскоре, доверчиво прижавшись своим горячим и невесомым тельцем, затихла.
Так родилась очень нежная и трепетная церемония, ставшая ежевечерней привычкой.
Весь световой день Кузя носилась по квартире, словно упругий, ворсистый теннисный мячик и внимательно изучала блестящими чёрными глазками-бусинками окружающий её мир, наклоняя головку то в одну, то в другую сторону. И абсолютно всё пробовала «на зуб» — клевала своим маленьким, но твёрдым треугольным клювом. Временами казалось, что в квартире безостановочно строчит швейная машинка. Кроме того, она царапала и скребла когтистыми лапками каждую щель в полу, каждый предмет, попадающий в её поле зрения.
Аппетит у Кузи был отменный, съедалось всё, что предлагали — без капризов и промедления. Больше всего ей нравилась, когда Лида садилась, брала её на руки и ласково чесала за ушком «Кузенька-умничка, Кузенька-лапочка» и угощала изюмом. От этого она блаженно закатывала глаза, и в ответ чирикала и щебетала на своём цыплячьем.
— Запела, заворковала, — смеялись бабушка с мамой, отмечая, однако, что курочка вырастет исключительно умная, имя своё выучила сразу, хозяйку выбрала и уже через пару дней выбегала встречать Лиду к входным дверям, словно преданная собачка.
Когда приближалось время ложиться спать, Кузя долго и тщательно чистила пёрышки, потом подходила к кровати и терпеливо ждала, когда её подсадят и она заберётся в свой любимый «домик». Аккуратно умостившись на Лидином плече и пару раз клюнув мелкие цветочки на наволочке, она укладывалась на бочок, вытягивая шейку и лапки. Бережно накрыв птенца ладошкой, они засыпали одновременно: и хозяйка, и её питомица.
* * *
Примерно через неделю, наблюдая, как Кузьминична заполошно носится по кухне, клюёт всё подряд, постоянно выпрашивает еду, бабушка призадумалась:
— Что-то она какая-то голенастая, часом, не бройлера ты притащила?
— А чем они отличаются от обычных?
— Аппетитом! Едят, как уголь в топку кидают. Всё на своём пути. Мы её не прокормим. Сегодня вроде с утра солнышко, дождя не обещали, сходите-ка вы хоть за домом по травке погуляйте. Только смотри, чтоб Кузьминичну мальчишки не украли. Если что — сразу на руки её хватай и домой.
За домом сразу начиналось «дикое поле» — заросли, характерные для русской лесостепной полосы, щемяще любимые, гораздо приятнее глазу и душе, нежели чётко разлинованные, выстриженные, выхоленные клумбы. В первые майские деньки «травка» ещё свежая, цветущая, уже начинающая набирать силу. Она рвётся к солнцу и жадно впитывает утреннюю щедрую росу.
Чтобы не вымочить тонкий цыплячий пушок, вышли на первую прогулку в полдень. Бережно опустив Кузю в цветущие одуванчики, Лида залюбовалась их сходством и гармонией.
— Красота! Сейчас попробую поймать для тебя…
Не договорив, Лида с удивлением смотрела на то, как цыплёнок, сначала замерший и растерянный, быстро освоился, сделал неуловимое движение и в клюве у него оказался молниеносно пойманный мотылёк. Потом кузнечик, гусеница, улитка… Все они, незаметные в траве и под листьями, были раскопаны, схвачены и проглочены без малейшего колебания.
— Кузя, откуда ты знаешь, что их можно есть?!
— Пи-пи-пи, дзынь-динь-динь, — радостно отозвался маленький золотой колокольчик, подпрыгивая на тонких ножках и энергично взмахивая крылышками.
Прогулки сдружили их и приносили массу радости и удовольствия обеим. Придя со школы и наскоро перекусив, Лида старалась побыстрее сделать уроки, чтобы отправиться с Кузей за новыми приключениями и впечатлениями. При этом её питомица неизменно сидела на письменном столе и внимательно следила за появлением на бумаге непонятных ей знаков.
— Не спеши, день длинный, нагуляетесь ещё дотемна. Упражнение, как попало написала, буквы все вкось да перекось, как худой плетень, что пьяный дед городил…. Кузьминична и то лучше лапой нацарапала бы, — ворчала бабушка.
— Это ты почерк Пушкина не видела! А он ещё и на полях рисовал. Эх, скорей бы каникулы!
Наглядно выяснилось, что солнечные ванны, червяки, кузнечики и прочая живность вместе с разнообразными травками-муравками, очень способствуют росту и физической активности цыплят. Кузя увеличилась больше, чем вдвое, окрепла и стала похожа на избушку на курьих ножках.
Когда они выходили из подъезда, она горделиво вышагивала рядом, бдительно и зорко поглядывая по сторонам — куда там вышколенным служебным овчаркам и доберманам! На них глазели, как на диво дивное все, кто встречался по пути. Но если сначала умилялись и просили погладить цыплёночка, то чем дальше, тем тревожнее и тяжелее становилось у Лиды на душе. И даже не мальчишки вызывали её опасения, они-то как раз либо удивлённо хмыкали, хлопали глазами и выражали смешанные чувства универсальным восклицанием «во даёт!», либо подходили и с любопытством расспрашивали как, что и почему.
Однажды, набегавшись, наигравшись за день, надышавшись запахом горячей травы, возвращались они домой весёлые и сладко уставшие. И тут, уже перед самым их подъездом, образовался перед ними неопрятный дядька.
— В магазине ни хрена не укупишь, а тут такой цыплёнок табака разгуливает!
От него несло спиртным и табаком, а на помятом лице кривилась злая ухмылка.
Лида испуганно отшатнулась.
— Кузя, ко мне! На ручки!
Эта команда была выполнена мгновенно. Поймав вспорхнувшую курочку и крепко прижав её к груди, девочка бегом бросилась домой.
* * *
Лида боялась пьяных сколько себя помнила. Однажды они с мамой ехали вечером в троллейбусе, и распоясавшийся алкаш ранил ножом одного из пассажиров. Водитель вызвал наряд милиции и скорую. На следующей остановке он помог обезвредить в салоне дебошира, а потом врачи бросились на помощь бледному немолодому мужчине, который из последних сил держался рукой за бок, зажимая рану, а кровь всё равно просачивалась и струйками стекала по пальцам вниз.
Лида была совсем маленькой, сидела у мамы на руках, но перепугалась так, что всю ночь проплакала и днём продолжала вздрагивать, вспоминая перекошенные лица людей, панику и крики. Вечером, когда пришло время ложиться и выключать свет, начала дрожать, снова почувствовав беспокойство, а затем и панический ужас.
— Надо бабку-шептунью искать, испуг выливать. Пойду к Ольге Ивановне, спрошу, может, она знает кого…
Через время бабушка вернулась от соседки довольная. Они тихо поговорили с мамой, а Лида по обрывочным словам, которые смогла разобрать, поняла, что знахарка живёт не в лесной глухой деревне в бревенчатой избе, а прямо на их улице, в соседнем доме и завтра их примет.
На следующий день прямо с утра бабушка съездила в церковь и привезла целую охапку восковых свечей. Растопила их на водяной бане, сжала в круглый ком, размером с кулак, и вечером отправила Лиду с мамой пошли в гости к знахарке. Старушка была в беленьком платочке, сухонькая, ни городская, ни деревенская, а какая-то спокойная, понимающая, как будто дальняя родственница, с которой долго переписывались и, наконец, встретились.
Она выслушала, потом вышла на кухню. Лида уловила знакомый приятный медовый запах, такой же, как и тогда, когда её бабушка топила свечи и ей стало спокойнее в этой незнакомой квартире. Старушка вернулась с ковшиком и эмалированной миской с водой, которую дала маме, чтобы та держала её над головой дочери. Лиду посадила на стул на пороге комнаты, а сама начала быстрым-быстрым шепотом читать молитвы и что-то лить в миску. Потом они вместе рассматривали застывший в воде воск, и по его форме старушка толковала про злого человека, который им встретился. Лида и так помнила его, но придя на третий день, очертания восковой фигуры разравнялись, а страшные воспоминания расплылись, как полузабытый сон.
* * *
Тревога за свою любимицу стала нарастать с каждым днём. Когда они выходили на прогулку, Лида внимательно всматривалась в прохожих ещё издалека, словно пропуская через рентгеновский аппарат. Едва заметив подозрительно нетвёрдо стоящих на ногах мужчин, хватала курочку и обходила их десятой дорогой.
Но стали появляться и другие любители поговорить, а вернее даже любительницы.
— Купишь хлебную котлетку в кулинарии за 9 копеек — ешь и радуйся, а про супчик и думать забудь, потому что на рынке потрошок рубль двадцать! Как хочешь, так и живи на колхозную пенсию! — раздалось неожиданно над самым Лидиным ухом.
Она вздрогнула, резко обернулась и увидела крепкую высокую старуху, хищно уставившуюся на Кузю.
— А тут каждая булдыжка, чуть ли не полкило, — продолжила старуха и слегка наклонилась, делая вид будто собирается перехватить авоську из правой руки в левую.
Не помня себя, Лида шагнула между бабкой и мирно клюющей травку Кузей, быстро подхватила её с каким-то листиком в клюве, и не оглядываясь отошла подальше. Курочка сидела на руках смирно, ласково тёрлась клювиком о её локоть и тихонько разговаривала, словно успокаивая и утешая свою хозяйку.
— Бедная ты моя, что же они все к тебе лезут, не наедятся никак! У неё уже и зубы выпали, наверное, а ей всё мясо… — с горечью приговаривала Лида, обнимая бывшую куриную сироту, которая за это время стала такой родной, что даже от мысли, будто с ней может случиться что-то плохое, к горлу подступали слёзы.
Поразмыслив ещё о сложившейся ситуации, мерах безопасности и своём душевном спокойствии, Лида решила связать для прогулок поводок, подобный собачьему.
В ящике для рукоделия, среди пуговиц, иголок и катушек, спиц, на которых бабушка вязала носки, нашёлся крючок и шерстяной красный клубочек. Вечером, дождавшись с работы маму, Лида попросила её научить плести косичку. Сложного в этом ничего не было, и через десять минут поводок был готов с двумя петельками на концах, побольше и поменьше, для своего запястья и Кузиной лапки, чтобы, как сказали бы сейчас — «быть на связи».
* * *
На какое-то время прогулки стали спокойнее, малейшее ослабление или натяжение поводка воспринимались как особенный разговор, который был понятен им без слов. Лида без конца удивлялась, как умна её молоденькая курочка: она очень быстро запомнила и стала узнавать всех её подружек в лицо, всегда угадывала её настроение и выражала свои чувства бесчисленным множеством звуков и движений.
Лето пролетело, как один огромный, разноцветный, счастливый день. Снова начались занятия в школе. Но с того момента, как в доме появился крошечный ребёнок-цыплёнок, Лида очень изменилась. Если раньше она любила полениться и частенько опаздывала, то теперь стала дисциплинированнее, ценила время и распределяла его так, что всё успевала.
Подросшая Кузенька выбрала для насеста спинку стула и справляла свои естественные надобности на газетку, постеленную на полу, хотя, конечно, иногда ходила в туалет и где попало. Но уборка не доставляла Лиде никаких трудностей, пару секунд и всё снова чисто.
За эти четыре месяца, Лида много узнала о своих знакомых, ведь животным дано раскрывать и показывать людей с новой, неожиданной стороны, которая иногда бывает скрыта.
Возвращаясь в ранних сентябрьских сумерках с Кузей домой, Лида обратила внимание на женщину непонятного возраста, которая шла по тенистой аллейке им навстречу. Она ещё издали начала улыбаться им ядовито-ярко накрашенным ртом, напоминая клоуна в цирке. Поравнявшись, она остановилась и слащавым голосом заговорила.
— А я иду и думаю, что это за собачка такая интересная… А это целая курочка! Да какая справная, ладная! — женщина-клоун растянула губы совсем уже до ушей, словно их потянули за завязочки.
— У меня маманя тоже курей держала, когда мы в станице жили. Всегда нам яички свежие несли. А ты каждый день с ней гуляешь?
— Конечно, каждый день.
— А как ты учишься? Времени, наверное, на уроки не хватает?
— Нормально учусь, успеваю.
Кузя рядышком рылась в земле, высматривая то ли червячков, то ли подходящие мелкие камешки, которые тоже склёвывала. Время от времени она вопросительно поворачивала голову и словно ждала чего-то от своей хозяйки. Лида еле заметно кивнула, тихонько подтянув поводок, они стали обходить прилипчивую тётку, но та вдруг загородила им дорогу.
— Деточка, а я из больницы иду, у меня муж после операции лежит. Ему бульон куриный врачи прописали, а то не поднимется. Отдай мне свою курочку!
— Да вы что такое говорите?! Это мой домашний питомец, я её из цыпленка вырастила! Она всё абсолютно понимает! Вы же не будете варить бульон из собаки или кошки, которых любите!
— Я мужа люблю, а не собак и кошек! А куриц всегда на еду выращивали, и ты, наверное, тоже её съешь, вон как откормила! Жалко тебе помочь больному человеку… Ну тогда, раз ты такая бессердечная, я дам тебе рубль за неё.
Тётка скривила кровавый рот, стала рыться в сумке, а глаза словно две чёрные кляксы зло уставились на Лиду.
— Нет. Отойдите, дайте нам пройти.
— Ах ты, дрянная девчонка! У меня вот в этой девятиэтажке сын живёт, а у него собака есть, боксёр. Вот такая здоровая, а голова, как ведро. Я сыну на тебя пожалуюсь, он вас встретит, команду собаке даст, и она твою мерзкую курицу съест! Вот так рот откроет, — тётка громко клацнула зубами, — и съест!
Тут Кузьминична издала резкий и громкий звук, опустила голову и взъерошила пёрышки на шее. Красный поводок натянулся, она захлопала крыльями и высоко подпрыгнула, выставив вперёд свои большие острые когти. Она целилась прямо в гадкий, скалившийся, рот тётки, пытаясь поцарапать её лапами. Поражённая и испуганная Лида еле успела поймать разъярённую курочку в воздухе.
Она помчалась домой, не чуя ни Кузиного веса, ни ног, ни земли под собой. «Ведьма! Ведьма!» — стучало в голове, и сердце было готово выпрыгнуть из груди.
Ночью она не могла уснуть, ворочалась и даже плакала от обиды и страха за Кузю, снова и снова вспоминая то алкаша, то разнокалиберных бабок и тёток, которые смотрели на её любимого милого цыплёнка, как на кусок мяса.
* * *
В школу она пошла невыспавшаяся, расстроенная, с головной болью и до самого третьего урока не могла сосредоточиться. Мысли путались и крутились вокруг одного: как быть дальше, как защитить Кузю от людей, собак, от страшной судьбы, которую ей прочили все вокруг…
На уроке природоведения изучали план и карту, учительница дала задание нарисовать план местности вокруг школы и обозначить стрелками путь домой. Лида задумалась и начала рисовать окрестности вокруг дома, отмечая условными знаками опасности и размышляя, как можно изменить маршрут, чтобы не встречаться с ними... В итоге в тетради появилась неприятная красная запись: «Невнимательно слушает учителя!»
Возле подъезда на лавочке заседает бабкин комитет: все они приехали из близлежащих деревень, и выходят на посиделки, как когда-то на завалинку. Наряжаются в лучшие платки и бусы, полушубки и полуботинки, в зависимости от сезона, хвастаясь друг перед другом. Лидина бабушка никогда с ними не сидела, но всегда наставляла Лиду быть вежливой и здороваться.
Проходя, как сквозь строй, под их пристальными взглядами, жадными до новостей, Лида всегда мечтала о шапке-невидимке.
— Чавой-то такая квёлая, портфель позади себя тащишь, али двойку в школе получила?
— А с курицей своей гулять пойдёшь или уже баба на холодец её отправила?
Ей столько раз хотелось им сказать: «У вас настолько скучная жизнь, что интересуетесь моей? Книжку лучше в библиотеке возьмите и почитайте». Но со взрослыми так нельзя, мигом прибегут, нажалуются, а Лиде и без них тошно.
* * *
Дома, чтобы немного отвлечься, она включила телевизор и села на диван. Кузя, неусыпно бегавшая следом, сразу легко подпрыгнула, притулилась у Лиды на коленях и вытянула шейку, чтобы её гладили и чесали.
На экране привычные новости сменяли друг друга: трудящиеся готовятся к встрече 60-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, в закрома государства текут реки зерна нового урожая, в трудовых коллективах граждане активно обсуждают проект Основного закона страны...
В это время американцы на своих полигонах проводят испытания нейтронной бомбы, которая способна уничтожить все живое на земле. Народы всех стран возмущены и протестуют, люди несут плакаты «Нет нейтронной бомбе!» и решительно требуют прекратить ядерные испытания.
Лиде тоже хочется присоединиться к демонстрантам, чтобы как можно скорее остановить это безумие. Она любит свою маму, бабушку, всех зверей и птиц на свете — и своих, и американских. Когда показывают фильмы о войне, у неё болит душа по каждой сломанной берёзке и ёлочке, ведь они тоже живые. Вон сколько про них стихов и песен написано хороших, и не должно их существование зависеть от бездушных военных негодяев.
Глаза у Лиды мокреют. Она опускает взгляд на уснувшую у неё на коленках Кузю, мирно посапывающую и раскинувшую крылышки, и становится так пронзительно жаль её, что слёзы не удерживаются и падают прямо ей на спинку. Курочка открывает глаза, Лида шмыгает носом и успокаивает и себя, и Кузю: «Наша страна самая сильная и грозная. Не посмеют».
Тем временем уже идут местные новости. Поначалу почти такие же: выступления суровых начальников в застёгнутых пиджаках и галстуках про революцию, конституцию и урожай. Но потом становится интереснее. Появляются знакомые улицы, которые прямо на глазах прирастают новыми домами. Медленно, как улитки, ползут по дорогам рогатые троллейбусы. Толкутся, на центральной площади напротив театра, словно в ожидании билетиков, сизокрылые голуби.
Лида любит, когда её город показывают по телевизору. Почему-то с экрана он кажется ей и больше, и красивее. Ей интересно всё, что вокруг происходит: от происшествий до прогноза погоды. А сегодняшняя программа захватила её внимание целиком.
— В Южном микрорайоне началось строительство первого в стране четырехзального кинотеатра!
Это же совсем рядом с их домом! Лида сто раз там проходила, видела, как за забором работает кран и трудятся люди в касках и спецовках, но даже не подозревала, какое замечательное событие ждёт и её, и всех горожан. Даже Ленин говорил, что кино является из всех искусств для нас наиважнейшим, поэтому в школах распространяли абонементы в кино. Несколько раз Лида была с учительницей и одноклассниками в «Родине», маленьком кинотеатре, до которого нужно было ехать пять остановок. Но пацаны, радуясь, хоть и недолгой свободе, бесились всю дорогу, туда и назад, мешали переживать впечатление от фильма. Любая мысль улетучивалась от их беготни, криков и мелких потасовок…
— Вслед за диктором перемещаемся в центр города — к главному универмагу «Маяк» пристроили новое торговое здание.
Современный корпус, блистающий на солнце стеклом, рядом с которым старое здание уже кажется тесным и скучным. Хорошо бы разузнать, какие новые отделы появились и что там продаётся. Только надо дотерпеть до выходных, когда мама будет свободна, и уговорить её.
— Напоследок вести для любителей природы. Талантливые и инициативные люди работают на областной станции юных натуралистов…
Директор темноволосая женщина средних лет энергично взмахивает рукой и наклоняется так, что создаётся ощущение, будто она сейчас выйдет из телевизора и шагнет прямо в комнату: «Даёшь каждой школе — кролеферму! 55 юных старооскольских кролиководов сдали 2 тысячи килограммов диетического мяса! Берите с них пример, помогайте государству наращивать и увеличивать объёмы продукции!»
Лида отшатнулась от экрана. Осторожно пересадила Кузю на диван, встала и нажала кнопку выключателя. Это ж надо так всё испортить. А она ещё хотела записаться на станцию, чтобы делать и развешивать домики для птиц, ходить в походы в красивые места, где можно наблюдать за природой, сажать деревья и цветы, помогать зверушкам… Ага.
* * *
Лида уснула рано, но лучше бы её пытали, чем так спать. Как будто сумасшедший киномеханик порезал плёнку на множество кусочков, а потом как попало склеил и крутил бесконечный и бестолковый сериал, в котором она одновременно была и вынужденным зрителем, и участником.
Она стоит в огромной толпе перед высокой трибуной. Появляется грузный седой человек с чёрными бровями и пухлыми щеками. Он сверлит собравшихся взглядом, кого-то распекает, кому-то грозит кулаком, потом находит среди множества лиц Лиду, и надсадно кричит в микрофон: «Каждому жителю области по курице!» Толпа многоголосо ревёт и тянет к ней множество жадных рук. Тут налетает порыв ураганного ветра, валит трибуну, щепки разлетаются, как пушинки, люди испуганно мечутся, и Лида остаётся совсем одна посреди пустынной площади. Вокруг тишина и безмолвие. С неба начинают медленно падать крупные хлопья снега, потом зелёные листья.
Лида широко открыла глаза и прерывисто вздохнула. Хватить с неё такого отдыха, уж лучше в школу. Напротив кровати, на спинке стула, сидела и внимательно наблюдала за ней Кузя. Как только их взгляды встретились, она запищала, закурлыкала и радостно захлопала крыльями.
После порции обязательных утренних обнимашек, вместе побежали в ванную, где Кузя очень сочувственно, даже сострадательно пережидала умывания хозяйки холодной водой. Сама-то она любила вырыть своими сильными лапками уютную ямку в земле и купаться в теплой мягкой пыли, отчего пёрышки становились чистыми, лёгкими, воздушными. Курочка не понимала зачем люди так мучают себя.
С аппетитом позавтракали: Лида молочной кашей «Артек» и бутербродом с маслом, Кузя — горстью пшена, молочной кашей «Артек», бутербродом и что-то там ещё нашла под столом в уголке.
— Бабулечка, спасибо! Я побежала. Милая Кузенька, веди себя хорошо, жди меня!
* * *
В будущем, даже спустя десятки лет, Лида не могла и не хотела вспоминать этот день. Подобно старому, покрытому пылью, лоскутному одеялу, цвет отдельных лоскутов был неразличим, в других местах швы разошлись и зияли прорехи. При малейшем касании, ткань рассыпалась в труху, и чтобы сберечь хоть немного того детского, счастливого и светлого времени, Лида зажимала в груди горячий ком с острыми шипами, и усилием воли переводила мысли на другое.
— Что ты наделала?! Её же разрежут на 30 кусочков и съедят!
— Нет, я продала её женщине, которая живёт в деревне и держит курочек, петушков, будет там яйца нести, цыплят выводить… Помнишь, как в твоей любимой книжке про Серую шейку, старик спас уточку от лисы, забрал к себе, помнишь…
— Мама! Скажи ей! Как она могла?! Это же моя, моя курочка!!! Я её купила, вырастила, спала с ней, я её любила….
— Ты думаешь только о себе, а курочке нужно общаться с себе подобными.
— Она там погибнет. Она была такая ласковая, послушная, добрая… А там она будет чужая, её заклюют.
— Вот тебе денежка за неё, положи в копилку.
Холодный металлический рубль, как ожог на ладони.
* * *
— Что будете заказывать? — официантка появилась у столика совершенно бесшумно, держа наготове блокнот.
Её зовут Инна и она здесь всегда. Лицо без макияжа и никогда не улыбается. Сложно понять сколько ей: может быть двадцать пять, а может быть и больше. Или меньше. Невысокая, в короткой юбке, максимально открывающей крепкие ноги. Но выглядит отнюдь не легкомысленно. Лиде стало интересно, как официантку воспринимают посетители-мужчины, надо, кстати, понаблюдать. Инна одна управляется с целым залом, то стремительно появляясь, словно акулий плавник в океане, то исчезая в кухонном помещении. На серьёзном и сосредоточенном лице постоянно читалось, что она наметила для себя цель и добивается её неустанно и неуклонно.
Какие жизненные обстоятельства держат её здесь? Ради чего она готова пахать двенадцатичасовые смены без выходных, вышагивая с подносами и тарелками 15-20 км в день? Ипотека? Дети? Одиночество?
Любая из причин подходит, но не стоит того. Потому что, как та лягушка, которая, барахтаясь ногами в молоке взбивает хозяйское масло, выбравшись из кувшина, она будет бороться с варикозом, артрозами, болями в спине и прочими бедами.
Работая в таком режиме, вообще не до мужа и детей, фиолетово есть они или нет, только бы домой приползти и рухнуть спать.
Лучшее чувство защищённости, которое даёт собственная квартира, тоже испытать сложно, постоянно находясь большую часть суток в чужом месте посреди незнакомых людей…
* * *
— Да как обычно, запечённые роллы, с креветкой, угрём и лососем. И вилку, пожалуйста.
— У нас теперь супы появились. Попробуйте Том Ям. Если для вас островат, есть Том Кха, с куриным филе.
В какой-то момент Лида поймала себя на мысли, что ей неприятно есть мясо. И попытка самооправдания, типа живое существо уже убили, это сделала не я, и теперь это еда, слабо помогает. Кошки и собаки, коровы и курицы, все они чувствуют одинаково, и, как утверждают священники, обладают живыми душами. А у человека душа разумная, поэтому и додумалась до нейтронной бомбы, да и много ещё чего….
— Нет, не надо.
— У нас новая акция: если вы сделаете заказ от двух тысяч, то примите участие в розыгрыше поездки в Дубай на двоих.
— На двоих в Арабские Эмираты? Ну, это как-то нелогично… Вы бы ещё в Шарджу в священный месяц Рамадан путёвку организовали. И трёхтомник правил и запретов в придачу вручали. Сколько ждать заказ?
— Время ожидания полчаса.
* * *
Что делали раньше, стоя или сидя, в огромных и долгих очередях в магазинах, поликлиниках, госучреждениях? Всё, что угодно: заводили нужные знакомства, спорили о политике, трепали друг другу нервы, от избытка жизненных сил дрались, некоторые умудрялись даже влюбляться. Да и не мудрено, в очередях советский человек каждый день проводил от трех до восьми часов.
Как скоротать и скрасить 30 минут ожидания современному человеку, у которого весь мир на кончиках пальцев? Сёрфинг в интернете, быстрый удобный шоппинг, поиск нужной информации, и, разумеется, общение, поскольку люди, как ни крути, существа социальные.
Просматривая новости, Лида поразилась оформившейся иррациональной тенденции. В группах муссировались две темы, если не взаимоисключающие, то очень сложно сопрягающиеся: рождаемость поднять, а продажу яиц ограничить.
В Телеграме словно запустился флешмоб - появились картинки с холодильниками набитыми яйцами с надписями: «Меняю на однушку в…»
Но если в Курске за холодильник яиц предлагалась квартира в легендарном районе Дериглазова, где «слева кладбище, справа дурдом, а впереди чуть не доезжая — свалка», то про Белгород такого уточнения не было. Обидевшись за свой родной город, Лида перешла в группы с официальной информацией.
Цены в магазинах, наступали, как боевые слоны, наводили ужас и сеяли панику у населения. Чтобы дать возможность удовлетворить минимальные жизненные потребности граждан, по субботам перекрывалась одна из оживлённых улиц, автомобили и лотки с фермерской продукцией ставили прямо на дороге и проводилась ярмарка. Этот символ потребительского рая, а точнее его метафора, раскрывался перед покупателями как существительными, так и глаголами с последующими числительными.
Ценники сделались чуть доступнее, и белгородцы решили гулять «на широкую ногу». Покупки исчислялись тоннами, а яйца стали набирать сотнями. Власти забеспокоились и ограничили продажу яиц. Было принято решение продавать не больше двух десятков в одни руки.
Мера «кнут, как пряник» не помогла.
«Предприимчивые граждане приходят буквально целыми семьями, чтобы купить максимальное количество яиц и, естественно, из-за этого и возник искусственный ажиотаж и длинные очереди», —написала в своем Telegram-канале одна проницательная чиновница областного ранга, объясняя логический парадокс, равный по значимости вечной загадке, кто раньше: курица или яйцо. Прервало этот порочный круг лишь её увольнение.
* * *
В это же самое время, другая чиновница покрупнее, упёрто не желающая понимать, что яиц на всё российское население не хватает, начала двигать в массы лозунг: «Из школы — в роддом!». Расчёт такой: если рожать вскоре после совершеннолетия, тогда семья по статистике, сможет иметь трёх, четырёх и более детей.
Её поддержал политик-гинеколог, которому к шестому десятку так и не довелось понянчить ни третьего, ни четвёртого ребёнка. Видимо, вследствие этого он стал испытывать лютую мизогинию к российским женщинам и заподозрил их в массовом карьеризме, который ведёт к бесплодию и, вероятно, стал причиной его несбывшейся мечты.
От его возмущённого опуса по Лидиной спине поползли холодные мурашки.
«Совершенно порочная практика, которая сформировалась в обществе: когда сформировалось убеждение, что женщина должна получить образование, дальше сделать карьеру, материальную базу себе обеспечить и только после этого, уже подходя, так сказать, к такому сложному возрасту репродуктивному, озаботиться деторождением».
Без калькулятора не обойтись, чтобы эту грандиозную идейку обмозговать. Лида попыталась прикинуть — за минусом девяти месяцев на беременность, поскольку люди всё же не кошки, на знакомство и конфетно-букетный период, который в научно-популярной литературе исчисляется восемнадцатью месяцами, получается, что «семью» надо создавать ещё в школе. Вопрос — с кем? С физруком или трудовиком? С Васькой из параллельного класса?
А если взглянуть на проблему с другой стороны? Девушка вопреки регламентации всё же решается на получение образования и овладение профессией, как говорили раньше, востребованной в обществе, чтобы обеспечить себе подушку безопасности, а корень зла кроется не в ней и её трудностях, а в чём-то другом?
Читаем слово «потенция» наоборот… «Яиц нет, оп...»
Оп, и к тому времени Васька, физрук, а тем более трудовик не совсем фертильны в силу различных всем известных причин.
Оп, и вскрылась логическая связь двух свободных тезисов.
И как подтверждение, вершина мысли и свободы, одно из достижений большевиков — обобществление кур и женщин…
Эта новость похлеще первой взорвала медийное пространство.
Читая посты в соцсетях, Лида поражалась насколько изменил общественную жизнь интернет.
«Евгений. Попадья лезет в правительство! Муж бизнесом занимается и настоятель храма! Не дурно!
Yulia Евгений. Не завидуйте, она столько людям помогает, умница, красавица. При том, что у неё своих семеро детей.
Аннушка Yulia. Сидя в думе можно и по 7 детей рожать... Только потом почему-то дети вырастают совсем не государственно ориентированными гражданами. Мамки, няньки и прочая "прислуга"... Все эти бла, бла, бла, чтобы быть поближе к кормушке. А многодетным семьям помогает, ну так не из своего же кармана... Фонды создаются на деньги тех же налогоплательщиков, т.е. нас с вами.
Иван Иванов Yulia. Карьеристка-пройдоха. Продвижение ювенальной юстиции дело еë рук. Она за этим опытом ездила в скандинавские страны. Для таких ротация в руководстве нашей страны и существует».
Лида вспомнила холодный взгляд этой мадам, которая пиарилась уже на второй день после родов на какой-то конференции. А готовилась к ней, наверное, в родзале. И всегда найдутся «защитнички» на зарплате, которые взахлёб будут лаять и лизать хозяйские руки, чем бы они не пахли. Это они пишут всякую чушь про зайку и лужайку, киску и прописку, впутывая сюда Бога и поощряя не сильно умных людей на безответственные поступки и иждивенчество до седых волос.
«VOL4ONOK. У нас государство пропагандирует роды прямо сразу после экзаменов, чтоб женщина успела побольше нарожать. Скотоведение.
Ольга Ивановна. Да кого они воспитают, если свои мозги ещё не выросли?
Евгений Ольга Ивановна. Грузчики на продовольственные базы нужны? — Нужны. Уборщицы в «Пятёрочки» тоже. Чем проще винтик, тем вероятность поломки ниже.
* * *
На стенах советских школ, во всех школьных учебниках, начиная с букваря, Лида помнила надпись-завещание вождя пролетарского государства «Учиться, учиться и учиться». По странному совпадению она перекликалась с другой известной фразой, которую озвучил основатель Рабоче-крестьянской Красной Армии, превратившийся позже в главного врага советского народа и советской власти Лев Троцкий: «Учитесь, грызите молодыми зубами гранит науки, закаляйтесь и готовьтесь на смену».
До восьмого класса учителя по всем предметам на все голоса грозили и пугали троечников, как ядерной бомбой: «Учитесь, иначе, кроме ПТУ вам ничего не светит».
А в сельских восьмилетках матери и отцы заклинали своих подрастающих чад ехать в город: «Учись, сынок, а то будешь по колено и локоть в навозе коровам хвосты крутить/ поле пахать/ дрова возить…» И многие ехали и получали, порой за гусят и поросят, выращенных теми же родительскими руками, и не возвращались, не становясь ни сменой, ни опорой.
Девочкам давали другие наставления. Их, как и встарь, лишний рот, выпроваживали из дома в город под предлогом учёбы, но главной задачей для них было удачно выйти замуж. Навыков покорения городских женихов у них было немного: здоровый румянец, природные формы и ужас перед возвращением домой. Первые два под влиянием обстоятельств могли сойти на нет, но ужас только разрастался и становился неодолимее.
Наглядно и убедительно это продемонстрировал Лиде короткий, незначительный разговор с одной случайной знакомой. Миловидная девушка с каким-то нереально плотным макияжем, напоминающим глиняную маску, и, конечно же, делающим её гораздо старше, с маниакальной настойчивостью из раза в раз приходила на поэтические вечера и, когда наступало время открытого микрофона, читала стихи. Не свои, а те, которые совсем ещё недавно задавали на уроках литературы. Читала манерно, прямо со сцены выискивая глазами молодых людей, а возвращаясь в зал, с видом главной звезды шоу присаживалась рядом.
Во время одного кофе-брейка Лида сама подошла к ней, и они познакомились. Юную «знаменитость» звали Таня, ей оказалось всего шестнадцать, несколько месяцев назад она приехала в Белгород из Чернянского района. За это время она отучилась на курсах маникюра, но на работу не брали, деньги заканчивались, и она нервничала.
— А почему не берут?
— Да меня на этих курсах прокинули: выдали сертификат, а с ним даже стажёром не устроишься. Нужно свидетельство о присвоении профессии, а я-то откуда знала? И теперь болтаюсь, как дурочка, не пойму, что делать…
— Если уже так случилось, можно найти правильные курсы, чтобы получить этот документ и найти работу.
— Да не очень-то мне и упало ногти эти пилить…
— А ты сама стихи пишешь? Я заметила, что ты не первый раз уже на таких встречах, видела тебя на Дне поэзии в парке, там литературная студия выступала, ещё где-то… Тебе нравится читать или интересует современная литература?
— Не, я не пишу. Я…
Таня залпом допила последний глоток кофе, поставила на столик пластиковый стаканчик и с каким-то отчаяньем взглянула на Лиду.
— Мне мамка звонит каждое воскресенье, уже задолбала: «Ну как, работаешь? Нашла себе парня?» А кого я найду — на студию эту целых три раза приходила. Они там вроде и неженатые, но все какие-то придурастые. Один по улице таскал четыре часа, стихи свои читал, другой после ужрался так, что в подземный переход не мог попасть и на лавке заснул, третий такой кисазая, от девушек шарахается, «фу-фу» говорит...
— Так ты в другом месте знакомься, зачем тебе такие?
— А какие? В тренажёрный зал, где красавчики, без денег не попасть… Мне хоть бы на кого-нибудь поцепиться, мамка грозится вообще без денег оставить!
— Да не все там красавчики: старые, толстые и больные там тоже здоровье поправляют. А поцепиться, это не про счастье. Ты же, наверное, о любви мечтаешь.
— Ой, какая там любовь. У нас в селе люди на агрофирме ишачат, в сезон вообще без выходных, света белого не видят. Я тут хочу остаться. Уже и за пузана какого-нибудь, лишь бы кормил и жить было где. Стерпится.
«Хороша была Танюша», — оплакал её незавидную долю, да и свою заодно, больше ста лет назад последний певец деревни, всем нутром чуя исход жителей сельских территорий. Горчат родники в родных оврагах, но и горек хлеб из чужих печей.
Таня больше не попадала в фокус зрения Лиды, возможно, она вернулась домой, но для множеств её клонов, время неумолимо сжималось, и чувствуя, что их личный апокалипсис вот-вот наступит, вчерашние недоучившиеся школьницы панически цеплялись за любую возможность. Романтическая цоевская восьмиклассница с неспешными прогулками при свете фонарей до 22:00 осталась позади. А в перспективе старая, как мир, манипуляция — «залёт».
А дальше у всех по-разному, но Лида никогда не видела, чтобы такие вот «залётные» дети помогли спасти или создать семью.
* * *
Лида жила в областном центре, в котором было целых пять институтов, поэтому можно было никуда не ехать, а спокойно продолжить учиться. И параллельно переживать каждый прекрасный день, смакуя его и наслаждаясь несметными сокровищами, которые дарит юность и молодость: чистой энергией жизни, бодростью в теле и бурлящими в душе чувствами.
Время, когда можно сосредоточиться на себе, путешествовать и общаться, рисковать и делать ошибки, читать книги и размышлять. Осознавая и принимая себя, изменяться и расти, направлять силу и упорство на творчество и создание новых подвластных тебе миров.
В выпускном классе традиционно решили сделать на память школьный альбом и пригласили фотографа. В назначенный день девчонки пришли накрашенные, как на дискотеку, с кудрями, начёсами и локонами а-ля Шер, Мадонна и Сандра в одном флаконе. С утра они гордо и вызывающе смотрели блестящими глазами на ошалевших пацанов, которые столько лет даже не подозревали, что рядом с ними были такие красотки. А то привыкли: «первым делом, первым делом самолёты». Хотя, какие им там самолёты, у многих вообще пионерская зорька кое-где ещё играет. Вот пусть теперь локти кусают.
У Лиды на тот момент была густая ровная чёлка и тёмные, чуть вьющиеся, волосы до плеч. Элизабет Тэйлор в роли Клеопатры была её безусловным кумиром. И она было нарисовала себе такие же чёрные треугольные стрелки, заостряющиеся к вискам, полюбовалась в зеркале, но тут вспомнила, что актрисе на тот момент было за тридцать, и прощально помахала своему отражению. Послюнявив кусочек ваты, стерла карандаш и, подражая маминой интонации, четко сказала себе: «Ещё успеется». Поэтому, просто подкрасила ресницы и немножко губы.
Учителя кривились, но терпели, понимая, что причина уважительная. В другое время за эти атрибуты взрослой жизни и отличницам, и двоечницам крепко влетело бы. Ещё бы разборку морального облика на комсомольском собрании затеяли бы силами самих же участниц процесса.
Но времена меняются, к лучшему или нет, это дело десятое. Потому что люди тоже меняются и сами не замечают этого.
«Привет из Геленджика. Я с парнем познакомилась три года назад через общих знакомых «ВКонтакте». Мне тогда было 15 лет. Как бы смешно ни звучало, я даже не подозревала, что беременна — никаких признаков не было. Узнала случайно — проходила медосмотр. Сделала УЗИ, и выяснилось, что у меня будет мальчик.
Верочка. Это же чудо! Грех роптать. Семья — это святое. А родители помогут.
Дарья Д. Мне 51 год, меня пенсии лишили, здоровья уже нет, потому что пашу на двух работах, дочь вырастила. И вот она в 19 лет на 2-м курсе должна рожать???.. КТО будет содержать их семью???? Нет. Только не я.
Серая шейка. Вот мне скоро 20. А зачем мне дети, если я учусь и даже не зарабатываю? И чем их кормить? Они хоть знают настроения среди молодёжи? Половина — спешить не будем, другая откровенно — чайлдфри. А причина у всех одна: мат. благосостояние не на должном уровне.
Кузминична. Правильно! И курице угол нужен. А не то, что семье с ребёнком.
Лунтик. А я и в 25 сам ещё чувствую себя ребёнком и не хочу никаких детей.
Василий Фёдорович. Вырастили эгоистов! Вот так наша нация и вымрет! Рожать не хотите. А потреблять ресурсы государства — пожалуйста. Надо налог на бездетность ввести, как раньше, а то удобно вы устроились!
4еЛоВек Василий Фёдорович. Твой налог на яйца непременно пойдёт на яхты и дворцы. В нормальных странах пенсионеры зарабатывают свою пенсию накоплениями в течении всей жизни.
Василий Фёдорович Лунтик. А как же мы раньше рожали? У меня жена первого в 20 лет родила и ничего, вырастили.
Аннушка Василий Фёдорович. Да, раньше в 20. А сейчас нет. Сейчас государству по барабану, что там и как у народа складывается. Негде жить? Ваши проблемы! Не хватает зарплаты? Ваши проблемы! Медицина не лечит? Ваши проблемы! И так по всем пунктам — не хочет государство брать ответственность за народ. Грабить, да, хочет. И чтоб нарожали ещё тех, кого можно тоже грабить дальше».
* * *
Лиду однажды пригласили на встречу с воспитанницами детского дома в качестве экспоната проекта «Успешные женщины». В этот раз вместе собрали пафосную тележурналистку, счастливую мать пятерых детей, преуспевающую бизнесвумен и Лиду, по всем параметрам представляющей их полную противоположность. Отчего уж так решили организаторы, бог их знает, но в качестве образца для подражания она чувствовала себя не очень. Ныли незакрытые гештальты, болели шишки и вмятины, нанесенные жизнью, которые мешали прямо смотреть в глаза собравшимся девчонкам. Лида чувствовала себя самозванкой, чему она их научит?
После блока душещипательно-правильных стихов, заготовленных и зачитанных сначала до дыр, а потом вслух, ответного патетического выступления гостей, настала пора душевного чаепития. И от Лиды требовалась либо нравоучение, либо пёрышко из хвоста успеха.
И она не нашла ничего лучше, чем банально развести их на поумничать. Хотя в душе и не надеялась на честный эксгибиционизм, но ей было интересно сравнить их мечты, помня, и даже ощущая себя порой в их возрасте. Вопрос, достойный начинающего рекрутёра, за который ей сразу же стало стыдно, сорвался с языка.
— Кем вы хотите стать через десять лет?
И про себя продолжила, довершив своё поражение иронической сентенцией Вуди Аллена: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах».
Ответы были на удивление осмысленны и схожи, словно под копирку на чистом листе писался план новой жизни, оставляя позади чёрный провал.
— Через десять лет я вижу себя счастливой и успешной женщиной. Я буду правильно питаться и вести здоровый образ жизни.
— Пока у меня есть здоровье, я мечтаю о путешествиях, хочу увидеть побольше красивых мест и познакомиться с интересными людьми. Я буду осваивать профессии, где можно работать удаленно.
— 10 лет спустя я вижу себя человеком, который успешно устроился на работу по выбранной специальности, уверенно стоит на ногах, продолжает развиваться, ставить перед собой новые задачи и достигать своих целей под мирным небом!
— Мечты ведь исполняются только тогда, когда делаешь из них цель. Через десять лет я вижу себя настоящим профессионалом своего дела.
— Я все свои силы буду отдавать карьере. Нужно сначала хорошо устроиться в жизни, иметь почву под ногами — хорошую работу, стабильную зарплату, квартиру. Так что в ближайшие лет 10 буду много и упорно работать.
— Я мечтаю стать врачом. Это очень трудная, но почётная профессия. Обучение требует много времени и сил, но я твердо решила посвятить жизнь помощи людям. Через 10 лет вижу себя участником крупнейшей научной конференции.
«Так-то, мадам Кузнецова, не одна ты хочешь на конференциях тусить, скоро тебя потеснят», — усмехнулась тогда Лида, одновременно признав, что её мечты были несколько эфемернее и не такие структурированные. В том, что эти девочки будут добиваться своих целей, напрягаться, перешагивая через себя и, возможно, через других, она не сомневалась поскольку инстинкт самосохранения один из основных, и после страшного прошлого, которое лишило их детства, дома, нормальной жизни, они мало чего испугаются. Учёные единодушно утверждают, что у женщин он выражен сильнее — женщине нужен мир внутри и снаружи для создания домашнего очага и выращивания детей. И совсем скоро они повзрослеют, и их настигнет извечная «женская тоска по сильному плечу». Но в их мечтах и планах ни разу не прозвучали слова: семья, дети, любимый. Это ж только царю из сказки хотелось то, чего на свете нет, а они не верят.
* * *
В чате болевая тема не только не затихла, но и обрастала новыми животрепещущими ветками.
«Кузьминична. Я как дура выскочила замуж в 20 лет и началось… дети болезни, на работе косятся, как будто у меня одной дети болеют или я сама их заражаю. Муж говорит — сиди дома, я буду семью обеспечивать. Прошло всего-ничего и такой жлоб стал, как шейх арабский — на трусы просишь и ещё тебе же и стыдно!
Илья Кузьминична. Там просить не пришлось бы, женщине рот без разрешения опекуна раскрывать нельзя. А в чёрных мешках ходить можно и без трусов!
Аннушка Илья. У саудитов, между прочим, в каждой семье должен быть водитель и служанка, которая следит за домом и детьми. А у нас одна за всех: я и лошадь, я и бык… А благоверный либо мышь компьютерную дрессирует, либо на стакане сидит.
Серая Шейка. Ой, я читала, что там одна женщина пошла в книжный магазин, не спросив у мужа разрешения, и когда она вернулась домой, он её избил».
Лида собиралась перекусить и после сделать ещё несколько дел, разных по своей первостепенности и важности: забежать в пункт Оzона, забрать заказанную позавчера сумочку, купить домой хлеба, в аптеке запастись настойками валерьянки, пустырника, боярышника. Она посмотрела на часы, оставалось ещё десять минут и внутренне порыкивая, подключилась к ветке комментариев:
«Lidiya. А мне тут как раз сейчас в пиццерии предлагают заказать на 2 тысячи и проспонсировать кому-то поездку в ОАЭ. Проще родить.
Илья Lidiya. А чего кому-то? Я тут, я готов, поехали!
Lidiya Илья. Я столько не съем. У тебя на аве птичка, вдруг ты девочка вообще? Да ещё и без трусов. Осади и покайся.
4еЛоВек. Надо цены ещё раз в пять увеличить, тогда точно люди станут больше рожать.
Волчонок. Женщина во время беременности на 100 % рискует своим здоровьем, а после родов теряет часть волос, зубов, почек и т. д. Но кто это понимает и хочет понять? Зубы посыпались, а цены, чтобы их делать — просто космос.
Ламия. И, может, женщины сами как-нибудь решат, когда им рожать и рожать ли вообще?
Аннушка. От кого сейчас рожать? И кому?
Василий Фёдорович. Развели кудахтанье! Вот я живу в деревне, мне магазины не нужны. У меня и огурчики-помидорчики, и курочки-уточки. И даже избыток есть. Кому уточку? Сочную, жирненькуую…
Кеша К. Василий Фёдорович. Фёдорович, иди в другой чат, не звени тут яйцами».
* * *
— Ваши роллы готовы!
Лида с облегчением достала карту, собираясь расплатиться.
— А может быть всё же примете участие в розыгрыше? Нельзя упускать такой шанс. Такие акции не каждый день проходят.
— Наше акционерное общество ищет кассира. Увы. Дубай — гуд бай!
Не отрывая взгляд от сырных шапочек с легчайшей хрустящей корочкой и семечками кунжута, Лида быстрыми движениями открыла одну за другой коробочки с васаби, имбирём и соевым соусом.
И тут, сначала из самой глубины подкорки, вырвался наружу и стал шириться, заполняя собой всё вокруг, протяжный вой — длинный, выматывающий душу. В разных концах зала ему «подпевали» резкие, пульсирующие звуки смартфонов. И почти следом за этой какофонией над головой раздался глухой «бах», от которого мгновенно похолодели пальцы.
— Ракетная опасность! Отходите от окон! Прячетесь в подсобку.
Бармен распахнул дверь и, направляя потоки взбудораженных, охваченных страхом посетителей, твердил:
— Без паники! Сначала женщины! Пропускаем. Девочки, девушки, женщины, вперёд!
