Принимая приглашение порассуждать в Кают-компаниях уважаемого «Паруса», могу повторить общеизвестную пословицу: «Сколько людей, столько и мнений». Одним нравятся трагедийно-драматические, мрачноватые сюжеты, другие предпочитают весёлые и жизнерадостные, третьи — с глубокими философскими рассуждениями, четвёртые — романтические, с любовной лирикой, пятые — приключенческие, детективные и фантастические, а кто-то сочетает всё вместе в самых разных пропорциях… Ну, а кому-то ближе мемуарное повествование — небольшие, простые рассказы о жизни. Многое зависит от человека — его внутреннего мира, образа мышления, настроения… и возраста!.. Всему своё время… Я, например, с удовольствием перечитываю Паустовского («Мещерская сторона», «Повесть о жизни»), жизненные рассказы других писателей с аналогичными темами путешествий с описанием природы, интересных встреч, современных и былых событий…
Также следует обратить внимание на то, что при написании автор использует различные литературные приемы и, думается, в гармоничном художественном произведении, всё должно быть в меру… (впрочем, как и везде в природе и в мире).
Лет пять назад, в Первоапрельском выпуске газеты «Волоколамский край» был опубликован мой шутливый рассказ, затрагивающий вопросы, обсуждаемые сегодня Кают-компаниями «Паруса». Возможно, его версия, представленная ниже, вызовет интерес также у читателей «Паруса» и окажется уместной к публикации?
СОВРЕМЕННАЯ ГАРМОНИЯ
(гротескное брюзжание)
Я мысленно вхожу в ваш кабинет:
Здесь те, кто был, и те, кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера;
И бьётся сердце, взятое в их плен…
Максимилиан Волошин
Р.М. Хин
В комнату заглянуло блёклое солнышко, чьи визиты в последние годы стали уже весьма редкими для хмурой осенней Москвы. Молодой писатель сидел у окна за широким письменным столом и, поклёвывая носом, заканчивал правку рукописи своего рассказа.
Он провёл за работой бессонную ночь. Следуя рекомендациям уважаемого редактора, а также в соответствии с согласованной незатейливой сюжетной линией, писатель старался от души насытить небольшое произведение всевозможными фольклорно-вычурными синонимами. Напичкав их повсюду взамен естественных общепринятых слов, он полагал, что это неизбежно придаст материалу неотразимую художественность.
Кроме этого творческий мыслитель сократил сюжетную канву, ставшую как-то неуместно угнетать общую картину творения, и щедро добавил целый ворох фантастических описаний природы с погодой, а также неожиданные витиеватые отступления-экскурсы в другие временные отрезки и события; разбросал ещё «стайки» строк с необычайно смелым разбирательством деталей окружающих предметов, внешности героев, их одежды… и, пробежавшись по тексту ещё раз, зевнул и — удовлетворённый — поставил точку.
В редакции, после стука в дверь и раздавшегося в ответ возгласа: «Войдите!», писатель вступил в роскошный кабинет руководителя.
— А-а, Отчебушин, проходи, проходи, дорогой… ждал, ждал тебя. Чем порадуешь нас? Давай… давай посмотрим твои правки, — принимая рукопись, приветственно и радостно бормотал редактор; при этом нажал кнопку вызова секретарши и вкрадчиво произнёс. — Андромеда Митрофановна, принесите нам, пожалуйста, кофе.
— Та-ак, — через несколько минут протянул он, читая принесённый материал. — Здорово ты их… облака… я даже сперва не понял, про что это… А небо… вообще не догадаешься… Оригинально… Уловил, уловил ты, шельмец, изюмину… Ведь в современном художестве — как?.. Чем непонятнее и замысловатее, тем лучше! — Загадочно поведал литератор, взглянув на писателя с хитрым прищуром. Затем продолжил читать далее.
В этот момент в кабинет вошла секретарша, в присутствии которой Отчебушин неизбежно терялся, лицом до неприличия похожая на Орнеллу Мути (в молодости), а фигурой — на Анну Семенович (в том же возрасте). Одетая в изящное короткое платье с невероятным декольте спереди, она не менее изящно несла в руках маленький, похожий на серебряный, поднос, украшенный причудливой сканью. На подносе, под стать ему — в ажурных подстаканничках — две ярко-белые фарфоровые чашечки с ароматным дымящимся кофе.
Грациозно «процоков» каблучками по паркету, фея кофейного подноса остановилась у стола, где разместились коллеги — как раз напротив оторопевшего писателя. Медленно наклоняясь и ставя прибор на столешницу, она невольно приблизила вырез своего изумительного платья к его побледневшему лицу. Отчебушин, не выдержав столь ошеломляющего зрелища, открывшегося вдруг его глазам в такой недопустимой близости, испуганно зажмурился, одновременно подумав, что надо бы непременно использовать описание данного фрагмента применительно к героине его рассказа.
— Спасибо, лапушка, — ласково поблагодарил помощницу редактор.
Когда писатель вновь открыл глаза, переводя дух и нервно ослабляя узел парадного галстука, «лапушка» уже неторопливо гарцевала к двери, демонстрируя, «как мимолётное виденье», потрясённому художнику прелести своего неотразимого образа уже с анфасной стороны.
Увлечённый чтением рассказа редактор, спустя некоторое время, промолвил:
— Главный герой тоже хорош, красочно ты его «подработал»… Он у тебя по сюжету куда шёл-то?.. и что хотел совершить?.. Впрочем, это уже не столь важно… кому это интересно?.. Правильно, что убавил сюжетную линию, а то она слишком заслоняла художественные изыскания. И ещё, должен тебя предостеречь, как художник художника: с юмором будь поаккуратнее, впрочем, ты к нему и так имеешь правильный отрицательный подход. Все эти хиханьки (по моему мнению) напрочь убивают настоящую драматургию, привнося в произведение какую-то неуместную лёгкость, расслабленность и несерьёзность, ещё более отдаляя написания того или иного автора от истинных творческих идеалов, присущих настоящим гениям, таким, к примеру, как наш недосягаемый Фёдор Михайлович… При последних словах он невольно кинул взгляд на ряд книг с томами незабвенного классика, размещённых на одной из полок большущего, помпезно возвышающегося рядом со столом шкафа.
Дочитав рассказ до конца, редактор поощрительно улыбнулся автору и резюмировал:
— Молодец! Вот можешь же, когда захочешь. Только, мне кажется, необходимо ещё какой-то потусторонности, инопланетности — что ли — добавить… чертовщинки этакой… туману напустить…
— А не чересчур будет, не перебор ли? Я и так уже порядком «нафилософствовал», — выразил сомнение писатель. — И каким, спрашивается, образом я этот инопланетный чертовской туман в текст внедрю?
— Перебора, Отчебушин, в художестве не бывает! — Уверенно провозгласил редактор. — А внедришь как? Учись у литературных корифеев: хотя бы, как альтист — пластинку браслета герой сдвинет… или ещё каким-то аналогичным образом… И шуруй себе на здоровье всё, что ни пожелаешь… Что мне тебя учить, что ли? Придумаешь… А герои твои, кстати, — кто?.. что-то я не уследил второпях.
— Он — главный менеджер по продажам биткоинов, а в прошлом — коллектор по взиманию долгов микрофинансовых организаций; она — звезда шоу бизнеса… пр… простите, программы «Дом-2», раскрученная блогерша, — поперхнувшись, робко ответил писатель.
— Хм, — хмыкнул редактор. — Актуально… Вполне под стать современности и… как это сейчас… э-э… называется?.. Э-э... креативно — во! Одобряю… Ну, давай, действуй… главное, чтобы была художественная гармония! Понимаешь?!
— Понимаю, — ответил Отчебушин («А другие почему-то — не очень…», — с досадой подумал литератор, в свою очередь).
Когда за писателем закрылась дверь, редактор вытащил из книжного шкафа пару томов — с затёртым верхом корешков — упомянутого Достоевского и извлёк из пространства за ними красивую вычурную бутылку с какой-то маслянистой жидкостью, переливающейся всевозможными оттенками тёмно-янтарного цвета. Отвинтив крышечку, он плеснул чуточку этого таинственного напитка на дно пузатого бокала, стоявшего тут же, при ёмкости (под надёжным прикрытием любимого классика), немного подержал бокал в ладони, затем неторопливо сглотнул умиротворяющую влагу и причмокнул; после чего аккуратно вернул всё на свои места, удобно развалился в кресле и с удовлетворением подумал: «Ничего без меня не могут…».
Февраль 2020 г.
