Настойчивый стук в окно разбудил бабу Варю. Тяжело поднявшись, растирая затёкшие больные ноги, она подошла к окну. Серая дымка тумана расстилалась над речкой, как будто невиданная диковинная птица распластала свои огромные крылья. Но никого не было видно. Баба Варя уже собралась отойти от окна, как новый стук привлёк её внимание. Вглядываясь в запотевшее стекло, она увидела аиста. Он подпрыгивал и бился клювом в окно.
— Что-то случилось, — подумала баба Варя.
Семья аистов уже пять лет прилетала в их тихую опустевшую деревню. Рядом с домом бабы Вари располагалась старая водокачка, на ней аисты и свили гнездо. Бабе Варе сразу полюбились её соседи. Как красивы были эти белые аисты с чёрными кончиками крыльев и изящной длинной шеей! А их трогательная забота о птенцах умиляла бабу Варю. Она с удовольствием наблюдала, как птенцы подрастают и вылетают из гнезда. Сначала в сопровождении родителей, потом самостоятельно. Баба Варя любовалась их красивым парением. Она подкармливала аистов. Работая в огороде, выкапывала червей из земли и складывала в тазик. Порой и маленьких лягушат туда подбрасывала. Лягушек в их болотистом краю было немерено, с середины лета приходилось засыпать под их несмолкаемое кваканье.
Так что же теперь случилось у аистов? Баба Варя поспешила к гнезду. Аисты тревожно кружили над водонапорной башней. Подойдя ближе, она увидела в высоких зарослях крапивы аистёнка. Он лежал как-то боком, крыло было вывернуто. Явно сломано. Грустные испуганные глаза аистёнка смотрели на неё. Он был жив, высокая трава смягчила падение. Как же он выпал из гнезда? Наверное, малыш впервые пытался взлететь. Баба Варя стала пробираться к аистёнку. Жгучая крапива хлестала её по ногам и рукам. Аккуратно подняв и прижав к себе птенца, она вынесла его из зарослей. Аистёнок прикрыл глаза, успокоился и доверился этим добрым рукам.
Баба Варя кем только не работала до войны, в том числе пару лет — ветеринаром в колхозе. Этот опыт не раз пригождался ей в тяжёлые годы войны и трудное послевоенное время.
В хате баба Варя первым делом осторожно выправила крыло аистёнка, плотно примотав его к тельцу. Потом смазала ссадины зелёнкой, надёжной спасительницей от инфекций.
Выйдя на крыльцо, баба Варя увидела птиц и улыбнулась. Она покивала им, дав понять родителям птенца, что с ним всё хорошо. Аисты благодарно помахали ей крыльями и полетели к оставшимся в гнезде детям.
Теперь можно и собой заняться — руки и ноги, обожжённые крапивой, горели.
Скоро приедет Надежда со своей продуктовой лавкой. Спасибо ей, не забывает двух стариков, оставшихся в покинутой деревне. Но что-то Матвея давно не видно...
Он жил на другом конце пустой деревни. Старики ушли в мир иной, а молодёжь давно разъехалась. Её сын с невесткой и внучками уехали в Смоленск. Там от предприятия, на котором они оба работали, получили квартиру. Сын не раз предлагал матери переехать к ним в город, но баба Варя не соглашалась. Кто же будет ухаживать за могилой её любимого мужа Петечки?
Но что же с Матвеем?
Они с ним выросли в одной деревне здесь же, на Смоленщине. Матвей был тихий скромный мальчик. Он ничем не выделялся, не участвовал в жизни школы, в мальчишеских играх и драках. Видно, стеснялся своей хромоты — с рождения у него одна нога была короче другой. Варя, заводная и весёлая, пыталась вовлечь его в школьную жизнь, да не очень получалось. Но она старалась не показывать ему свою жалость и не дразнила его хромоножкой, как другие.
Матвей рос замкнутым, одиноким. Дома у него было неладно, отец пил и частенько поколачивал робкую тихую мать. Но на фронт он ушёл первым из деревни и погиб в первые же месяцы войны. Постепенно из деревни ушли все мужики — кто в армию, а кто — в партизанские отряды, которых в смоленских лесах было, сказывают, около трёхсот.
Матвея из-за хромоты в армию не призвали. Он остался в деревне, один мужик на всех баб и детишек. Помогал всем: колол дрова, крыши ремонтировал... Когда пришли немцы, Матвея назначили полицаем, выдали ему мотоцикл и красивую форму, и он круто изменился. Почувствовал себя значимой личностью. Стал ходить этаким гоголем, заважничал. Бабы от него отшатнулись и перестали обращаться за помощью. Правда, он не свирепствовал, как некоторые полицаи в соседних, более зажиточных сёлах.
Гитлеровцы намеревались превратить колхозы в поместья и отдать колонистам. Во время оккупации немцы ввели трудовую повинность. Это был каторжный труд. Тех, кто не хотел работать на немцев, отправляли в концлагеря, а то и вешали. Страшно вспоминать. Хорошо ещё, что их маленькая деревня была окружена лесами. Да ещё все, кто мог держать лопату, вырыли глубокие окопы вокруг деревни. Так что немцы к ним не заезжали, Матвей сам ездил в комендатуру сообщать обстановку. Главной его задачей было следить, не появились ли партизаны. А также он конфисковал и увозил большую часть жалкого урожая своих соседей.
Дошли слухи, что в одной из деревень немцы нашли раненого красноармейца, которого прятали жители. Ту деревню сожгли, а женщин с детьми угнали в Германию. Баба Варя вспоминала эти тяжёлые годы, как страшный сон.
Партизаны тоже не давали фашистам спокойной жизни. Они подрывали воинские эшелоны, громили вражеские гарнизоны, взрывали железнодорожные станции. Муж бабы Вари Пётр погиб во время одной из таких партизанских операций. После тяжёлого ранения на фронте и лечения в госпитале его, как местного, хорошо знающего смоленские леса, назначили командиром партизанского отряда.
Он заскочил домой, чтобы повидаться с женой и поцеловать пятилетнего сына. Варя тогда страшно боялась, что Петра увидит Матвей. А Пётр сам пошёл к нему, чтобы передать последнее «прости» от отца. Они вместе сражались, сидели в одном окопе бок о бок. В последнем бою Петр был ранен, а отец Матвея погиб.
Сердце Матвея дрогнуло, ему стало горько и совестно. Скупая слеза скатилась по заросшей щетиной щеке. Матвей попросил Петра взять его с собой в партизаны, он хотел кровью искупить свою вину. Пётр ему поверил и сделал его связным и информатором.
Знала об этом только баба Варя, остальные жители деревни по-прежнему презирали Матвея. Он ещё больше замкнулся, а потом и вовсе пропал. Возможно, немцы раскусили его двойную игру.
Увиделась с ним баба Варя спустя год. Он привёз погибшего в неравном бою Петра. Их район тогда уже был освобождён от оккупации. Похоронили Петра с почестями в родной деревне. А орден его, Красную звезду, баба Варя бережёт все эти годы. Она тяжело вздохнула: нет, не уедет она никуда от своего Петечки.
Бабу Варю не оставляло ощущение, что эти страшные годы войны не забудутся никогда, не сотрутся из памяти. У её сына Виталия подрастали две чудесные дочки. Летом, правда не так, чтобы часто, они приезжали к ней и всегда просили рассказать о дедушке Пете, о том, как он воевал с фашистами. И баба Варя рассказывала. Девочки должны знать историю своей страны и помнить тех, кто погиб за то, чтобы они жили, чтобы были счастливы здесь, на своей родной земле. Если бы не миллионы погибших и оставшихся в живых героев, её милые внучки работали бы сейчас на немцев, были прислугами, вечно униженными этими так называемыми сверхлюдьми, будь они прокляты! Сколько горя принесли они нашей родине...
Ну, вот, опять воспоминания нахлынули, а как там её крылатый пациент? Надо накопать ему червячков.
Баба Варя с удовольствием ухаживала за аистёнком. С ним ей было веселее и не так одиноко.
Прошло лето, аисты улетели в тёплые края, оставив малыша на попечении бабы Вари. Он окреп, но летать пока не мог. Прыгал по огороду, добывая себе пищу и потихоньку учился летать.
Зиму потихоньку пережили. Заходил Матвей, помогал: то воды принесёт из колодца, то дрова наколет. Но всё удивлялся:
— И зачем, Варвара, тебе эта лишняя забота, эта возня с аистом? Отдала бы ты его в зоопарк или какой-нибудь питомник.
Не понимал, зачерствевшая душа, как важно было бабе Варе о ком-то заботиться, кого-то любить. Вот Матвей прожил всю жизнь бобылём и никому теперь не нужен, хоть волком вой от одиночества. Дорого он заплатил за своё предательство. Не простили его люди, и он живёт всю жизнь отшельником.
...Но вот снова наступила весна, и прилетели аисты. Покружили над домом бабы Вари в знак приветствия и забрали с собой её питомца, уже совсем взрослого. И осталась баба Варя опять одна.
Больные ноги совсем её не слушались, отказывались ходить. Какие только мази ни привозил сын, ничего не помогало, баба Варя еле-еле передвигалась по хате.
Она не выходила уже несколько дней, больше лежала, вспоминая счастливое довоенное время. С Петром весь Союз объездили по профсоюзным путёвкам. Теперь она часто перебирает фотографии, и воспоминания греют тоскующую по мужу душу.
Как-то утром она услышала знакомый стук в окно и с трудом поднялась. Подошла к окну и видит: на крыльце лежит свежая рыба, а над домом кружат аисты. Надо же, птицы — такие заботливые. Помнят добро, не забыли её, старуху. И так не один день баба Варя по утрам находила подарки от благодарных птиц. Варила себе уху, картошка и лук всегда были под рукой.
Баба Варя всё собиралась позвонить сыну, сказать, что уже не выходит. Но всё оттягивала — авось как-нибудь обойдётся. Она и войну пережила, и холод, и голод, и страх, но выжила. Не хочется теперь стать обузой детям.
Матвей поздно вечером вернулся из города, привёз кое-какие стройматериалы. Он давно хотел подлатать крышу, да и Варваре сарай обещал подправить. Утром, выйдя на крыльцо, старик увидел её крылатых соседей. Аисты кружили над его домом, громко хлопая крыльями. Что-то необычное, тревожное было в их поведении. Матвей вышел во двор. Аисты, продолжая махать крыльями, полетели в сторону Варвариного дома и опять вернулись. Будто звали его за собой. Что-то неладно. Неужели с Варварой? Матвей поспешил к её дому. На пороге лежала уже попахивающая рыба.
Толкнув незапертую дверь, Матвей прошёл через сени в горницу. Варвара лежала на полу лицом к незастеленной кровати. Как будто последние силы оставили её в шаге от постели. Матвей наклонился над ней:
— Варенька, что с тобой?
Он поднял лёгкую, как пёрышко, бабу Варю и положил аккуратно на кровать. Стал искать на тумбочке лекарство. Баба Варя открыла глаза, глубоко вздохнула, оглядела комнату.
— Это ты Матвей? Как ты здесь?
— Твои аисты подняли тревогу. Я вызову «скорую» и позвоню твоему сыну.
Матвей пошёл к телефону, не слушая возражений бабы Вари. Позвонив, он поставил чайник на плиту и присел, немного успокоившись. Баба Варя закрыла глаза и задремала.
«Варенька, Варенька, как же ты меня напугала! — думал он. — Ты — единственный на свете близкий мне человек. Я не смел признаться тебе в любви даже после гибели твоего Петра. А люблю я тебя ещё со школы...»
Он взял худенькую руку бабы Вари и нежно поцеловал.
«Скорая» приехала через полчаса. Сделав бабе Варе укол, фельдшер и Матвей положили её на носилки и отнесли в машину.
— Что с ней? — спросил Матвей с тревогой в голосе. — Сейчас подъедет её сын, в какую больницу вы её повезёте?
— У неё гипертонический криз, — ответил фельдшер. — Вы вовремя вызвали «скорую». А едем мы в Смоленск, в 20-ю горбольницу.
Матвей проводил глазами «скорую» и тяжело вздохнул.
— Спасибо, аисты, вы настоящие преданные друзья!
Аисты всей семьёй сидели на старой яблоне, как будто прислушиваясь и понимая, о чём говорил Матвей. Матвей кивнул им, мол, всё в порядке, и медленно побрёл к своему дому.
«Удивительные птицы, — думал он. — Не каждый человек бывает таким благодарным и внимательным. А я-то, старый дурак, ревновал Варю к ним. Мне было досадно, что она уделяет больше внимания птицам, чем мне. Ну, вот, кажется, это Виталий едет».
Это и правда был Виталий.
— Всё хорошо, не волнуйся, «скорая» уже была. Давление сбили. Мать не хотела ехать, но мы с фельдшером уговорили её лечь на несколько дней на обследование. Повезли её в 20-ю городскую, в Смоленск. Виталий, давай подъедем, я помогу тебе собрать вещи в больницу.
Проводив Вариного сына, Матвей ещё долго сидел на крыльце, вспоминая свою бессмысленную одинокую жизнь. Страшную войну, погибших односельчан, отца, Вариного Петра, его командира, погибшего совсем молодым. Ведь он поверил ему, Матвею, бывшему полицаю, приняв в свой партизанский отряд, дал шанс искупить вину перед родиной. И Матвей храбро сражался с фашистами, мстил за погибшего отца и после освобождения Смоленщины дошёл с армией до Берлина.
Он снова посмотрел на аистов, Вариных друзей:
— Не волнуйтесь, птицы, наша Варенька скоро вернётся. А я присмотрю за домом, накопаю для вас червей.
«Это ж надо, на старости лет начал с птицами разговаривать. А может, Варенька и права, они всё понимают, и, пожалуй, добрей людей будут? Будем ждать Вареньку вместе, аисты!».
