Был вечер, накануне роковой ночи. Я ждал звонков, но сам, звонить не хотел. И вот первый звонок.
- Алло, мама, это ты? Здравствуй, мам!
- Здравствуй, Илья! Да, какое уж тут здравие, когда скоро всем конец…
Скажи, ты, ведь, все понимаешь, – как это будет? Страшно?
- Да, нет! Это произойдет быстро, в один миг! Даже испугаться не успеем!
- Это лучше, конечно, - зачем еще мучиться.
- Раз уж ты позвонила… я хотел первым позвонить, да не успел. Так вот, в общем, я хотел прощения попросить у тебя.
- Прощения?! За что?
- За все, мам. За то, что был равнодушным. За то, что звонил редко. Иногда не поздравлял с рождением… Даже на юбилей отца, на пятьдесят лет не приехал...
- А что ж так? Говорил, помню, что заболел.
- Ну, да приболел немного. Все равно надо было сходить, да меня Маринка отговорила. А я тогда глупый был, слушался ее во всем.
- Не глупый ты, а мягкий, добрый! А она и пользовалась. Как вы с ней сейчас?
- Да, никак.
- А как там Ксения у неё, внучка наша?
- Жива, здорова! Красавица! Всех под себя построила, вытворяет, что хочет. Такой домашний деспот! А тут – не знаю, что ей взбрело в голову – поступила в литературный институт!
- Господи?! Это что же, писательницей стать?
- Нет, поэтессой! Написала несколько симпатичных стишков и возомнила о себе, бог знает что… Да, только, я думаю ничего из этой «барской затеи» не выйдет. Во-первых, терпения не хватает в заднице. Надо трудиться, читать много, писать. А у нее все мальчики на уме… А, потом, кому это сейчас нужно: стишки, поэзия? Сейчас нужны детективы, фантастика, мистика всякая, даже шизоидная – вот это наш невежественный обыватель проглотит, а не стихи.
- Скажи, а ты все с этой своей Еленой? Все в гости друг к другу ходите? Живете как бы…
- Да, мам, как бы, живем.
- Не понимаю я этого, этих ваших браков гражданских! Никакой ответственности, ни перед семьей, ни перед детьми!
- Уж лучше так жить, чем серо и бездарно существовать, демонстрируя временами изнанку своей души! И потом, мам, сейчас не время обсуждать мою личную жизнь… Ты только не бойся, того, что ночью случится – это все в один миг.
- Да разве я за себя боюсь, за нас с отцом? У нас за тебя, за Инну, за внучек сердце болит! Мы-то с отцом свое отжили. Прожили почти жизнь, вас воспитали, выходили… Ты, уж и нас тоже прости! Я ведь Инну родила через восемь лет после тебя – так уж вышло. Она слабая была, переболела: и корь, и какая-то аллергия. И я, конечно, ей больше и времени, и сил уделяла. А о тебе…
- Да, ничего, мам, все уже позади. Кстати, а как там отец?
- Да, пока стабильно. Ходим с ним гулять… Опирается на палочку, но ходит!
Инна помогает: и звонит все время, и часто навещает. А ты вот приезжал редко совсем – а он, ведь, спрашивал о тебе…Да, теперь уж поздно!
- Прости мам, виноват! И спасибо тебе, мам, за все! И за то, что жизнь дала, и воспитала, научила всему… ну, ты понимаешь…
- Я-то, понимаю. Только ты какой-то холодный стал, Илюша, отстраненный, что ли, от всего, равнодушный…
- Ну, видишь ли, мам, равнодушие – это такая защитная пелена от мерзостей жизни. Но, ты прости меня, я виноват перед вами… и спасибо тебе за все!
- Да, и что толку что подняли вас, воспитали, если эта хреновина, как отец ее называет, враз жизнь отнимет у всех? Это не астероид – это наказание нам всем за грехи наши. За то, что не по совести живем, без бога в душе!
- Да, нет, мам, есть еще бог в глубине этой берлоги – душе… Ну, тогда не прощай, а до свидания! Встретимся там наверху у бога.
- До свидания, сынок! Спасибо, что ободрил меня, утешил.
«М-да, переживают. Раньше некогда было: мать вкалывала в школе - завуч. Меня опекала, когда я там учился. А когда, гораздо позже меня, Инка родилась – все заботы о ней… А отец руководил большой лабораторией в НИИ – как никак доктор наук, профессор, почти член-кореш! И ведь был, вначале, креативным. Однако, потом заела, как это у нас бывает, административная маята. Барон технических наук! Был высокомерным, мог не замечать людей: когда шел по коридору мог «пройти насквозь», никого не заметив. Но, когда человек был нужен ему, мог приторно, любезно улыбаться… Неужели и я такой же? А в кого еще я мог пойти?»
Опять звонок.
- Да, слушаю.
- Это я, Мария Трушина, узнали?
- Узнал, Марьяковлевна, разве вас можно не узнать. «Твой ехидный въедливый голосок».
- Ну, как вы? Не страшно?
- Да, нет, свыкся уже…
- С чем свыклись?
- С тем, что наказание за грехи наши наступит раньше, чем ожидал.
- Аа! А я тоже уже привыкла – и не страшно! Я чего звоню? В общем, извиниться хотела. Вы не помните… Я в прошлом году взяла полторы
тысячи - аванс за двушку, а потом все сорвалось... ну, и аванс у меня остался… вы не знаете.
- Я все про всех знаю, Марьяковлевна, все, что в моей епархии происходит! Иначе, не возглавлял бы отдел вторичной недвижимости. Вы ко мне все приставали, чтобы я вам оклад прибавил. А я решил: пусть с этими полутора «кусками» и поработает еще год, два. А там посмотрим.
- Ах, вон что, а я не знала… Ну ладно. Скажите, а вы, когда об этом астероиде узнали?
«Вот, ты о чем хотела поболтать!».
- Узнал вчера. Говорили давно, а подтвердили только вчера.
- Вот! А я еще прошлой ночью узнала!
- Это как же?
- А мне сон приснился - такой страшный, вещий.
- Во как? И что же вам приснилось?
- Вот! Приснилось, будто я в поле стою – это у нас перед дачей до самого леса большое такое… Вот, и вдруг, что-то взорвалось наверху и я гляжу, а на нас падает огромный огненный шар, очень огромный. И, как упал, и сразу все вспыхнуло…
- Что вспыхнуло?
- Все! Я ж говорю: и поле, и лес! И такой огонь большой, страшный.
- А вы-то, как же?
- Не знаю, как… как-то спаслась, видно, и проснулась.
- Может, ангел у вас сильный и хранит вас от всяких невзгод? Хотя нет, ангелы с вами не общаются, я думаю. Мне так кажется! «Черт тебе товарищ!»
- Да вы то, сами тоже не ангел! Как вы высокомерно со всеми… Унижаете иногда.
- А, как же иначе? Вам только дай волю, вы таких дел натворите. Что такое наша жизнь Марьяковлевна? Это гонка на выжимание! И, если я расслаблюсь, дам слабину, то меня сожрут, кровожаждущие хищники!
- Да, ладно, дело прошлое. Давайте уж простимся по мирному!
- Вот это верно! Прощайте Марьяковлевна. А, может, до свидания, кто знает?
Соблюдайте правила пожарной безопасности! Не разводите костры в неположенных местах. Прячьте спички от…
«Ну, вот, отключилась… Как вспомню ее лисью мордочку: закоренелое сочетание любопытства и ехидства. Зато вкалывает, как надо! Въедливая… Может, и вправду встретимся в раю, или нет, скорее на сковородке у рогатохвостатых».
Снова звонок…
- Фазер, хай!
- Господи, кто это?! Ты Ксения?
- Йез, ай эм.
- Слушай, ну брось! Ты же постигаешь русскую словесность! Какого дьявола? Скажи, как ты, как вы там? Не страшно?
- Страшно! Еще как страшно! Это вы с мазер прожили, правда, без божества, без вдохновения. А мне как?! Все теперь: и мечты, и успех, и слава – все теперь зеро!
- Ну, ладно. Давай, поговорим о чем-нибудь… Ты, говорят в стихи вдарилась?
- Вдарилась! Крепко – все мозги отшибла!
- А я, ведь, до сих пор даже не читал стихов твоих. Может, прочтешь что-нибудь.
- Сам виноват, не рингал. Что бы тебе такое… а, ну, вот, вот это у меня круто вышло! Ну слушай: «Мальчишка Март»:
«Опять весна, сосульки плачут, сгорев под солнечным огнем. Мальчишка март по лужам скачет, будя нас солнцем и дождем. Уже не ждем с небес, как манны, нас вдохновляющих снегов – ждем восхитительных обманов, и новых песен, и стихов. А птичий гам прервет затишье в изжитых серых городах. А облака, как будто вспышки весенних залпов в небесах. И с просыпающейся силой природа обновляет вид. И наш извечный бог Ярило нас на любовь благословит».
- М-да, действительно, круто! Ну, и как, Ярило – благословило?
- Благословляет, не жалуемся! Нет, ты скажи: понравилось?
- Очень! Я поражен твоей не по годам мудростью, что ли? И такой богатый лексикой!..
- Ну, это, не иначе, как твои гены! И никаких изъянов не увидел?
- Да, нет. Однако, с чего ты взяла, что Ярило наш «извечный»?
- Ну, это ж так, в рифму. А ты сам пописывал стишки?
- А как же! И в беспечной юности, и сейчас немного в трезвой зрелости.
- А я вот проверю!... Найди-ка, фазер мой любезный, рифму к слову «любовь». Но только оригинальную!
- Гм… любовь…любовь…Свекровь! Ну, чего ты ржешь? Не знаешь, кто это?
- А кто это?
- Ну, ты даешь, мать! Вот выскочишь замуж за какого-нибудь наваристого по части дивидендов нувориша, познакомишься с его разлюбезной матушкой – тогда узнаешь!.. А вы, разве, не проходили «Грозу» Островского, сочинение писали?
- Было такое.
- Ну, там и была эта стерва Кабаниха!
- А, постой… вспомнила! Так это она свекровь?
- Точно! А вот, как написала об этом в сочинении одна школьница. Погоди, дай вспомнить... ага: «Кабаниха нащупала у Катерины мягкое место и каждый день безжалостно давила на него». Ей Богу, не придумал, в сети читал!
- А что же ты сам пишешь? - О чем можно писать в наш сумасшедший стремительный век виртуального общения, когда мы превращаемся в биологическую добавку к гаджетам? Пишу короткие стишки, как у Губермана. Вот раньше писал поэзию!
- Ну, прочти, давай!
- Ну, хорошо. Вот это, пожалуй:
«Душа – бессмертная? Как странно, как страшно сознавать подчас: жизнь – неразгаданная данность - случается всего лишь раз. Что ты лишь гость, а не заложник в нас жизнь вдохнувшего творца – бессмертен праведник, художник, себя отдавший до конца. Пространство сжато. Цель сокрыта. А время без всевышних виз несется, как экспресс транзитный, с короткой остановкой «Жизнь».
- Да, неплохо! Последняя строфа очень актуальна! Скажи, а ты давно начал писать?
- Очень давно, еще в прошлом веке!.. Ну, вот опять ты заржала...
- Да, ну тебя – стебаешься! А вообще клево! Интересный у нас с тобой токинг! А прочти что-нибудь позднее, то, что сейчас пишешь?
- Что бы такое… Вот это о вас, женщинах, которые рожают нас, а потом сживают со света: «Ох, эти женщины милы, но и упрямы, и нам готовят моногендерную яму: вот изберут они ООН Генсеком даму, а, вместо Папы Римскую же Маму!»
- Респект!.. Довольно остро! Как у Губермана Как ты к нему?
- Ну, он создал свой жанр, выстрадал его! Конечно, гений!
- А ты?
- Ну, и я, само собой! А ты – будущий гений!
- Слушай… (кричит кому-то: «кто, кто? – твой формер хазбенд»)… Кончаю чат, рвут трубку…
- Привет! Наведался... виртуально!
- Это ты, Марин? Ты… вы уж простите меня, если, что не так!
- Все не так! Все у тебя не так! И никогда тебе не прощу, что нас предал!
- Я не предавал!
- Ну, конечно!!! А кто связался с этой своей… Тоже мне Елена Прекрасная – та еще красавица: задница как у гориллы и большущая родинка на щеке!
- Да, ладно тебе – ну, попка толстая, подумаешь. Зато она спасла меня! И мы, благодаря ей пережили дефолт в девяноста восьмом.
- Это как? Я ничего про это не знаю.
- Я тебе не говорил… Я ведь только чиновник у себя. А хозяева – «братки», которые вложили в нас деньги, чтобы «отмывать» свое бабло через операции с недвижимостью. И я тогда влип! Точнее, не проконтролировал сделку: одна из моих дур вляпалась, взяла «тухлую» квартиру. Мы ее продали дороже, а когда вскрылось, что документы липовые – новые хозяева в суд. И отсудили, поскольку ничего не знали. И мы остались в жутком минусе. А у братков разговор короткий: чтобы через неделю деньги принес! Вот! Я заставил свою дуру продать свою квартиру – но это была однушка, она и половины денег не возместила. И тут… оказалось, что Елена, которая работала у нас юристом, проверяла документы - ее мне, как раз, братки посоветовали, навязали – следила за моей работой, чтобы я бабки не утаил… Ну, в общем она, как бы сказать, привязалась ко мне что ли? Сказала, что все уладит. И уладила: «я обо всем договорилась, будешь отдавать в течении года частями». Пришлось мне тогда вкалывать! Нам, на дом пришлось урезать. Но, выкрутился благодаря ей!
- Ну, прямо, как в театре! Она тебя за муки полюбила, а ты ее за избавление их – или от них. И сам ее потом благодарил… по ночам.
- А что я мог поделать?
- Хрен с ней, с этой стервой! А почему ты меня возненавидел, ругал?
- Я, между прочим, квартиру потом вам оставил!
- Ну, да, она тебя приютила. И как ты с ней умещался на кровати рядом с ее широкой задницей? А нас с Ксюшей бросил… и от алиментов уклонялся.
- Никто меня не ютил! Я квартиру однокомнатную снял и до сих пор в ней живу! А тогда крутился как мог, чтобы долг отдать. И потому с алиментами была проблема. Но, я же потом отдавал…
- Врешь ты, наверное, как всегда. Ты меня ненавидел. Оскорблял меня!
- Так я, ведь, просто психовал тогда… я же тебе все объяснил…
- Ничего ты не объяснил! «Просто психовал». Не верю ни одному твоему слову! И нет тебе никакого прощения от нас! Почему ты нас ненавидел?
Отключилась.
«Почему, почему… Это не только я – все такие! Как там у Толстого: «Мы любим тех, кому сделали добро и ненавидим тех, кому причинили зло». Потому, что человек по природе своей эгоист! Мы любим сделанное добро в себе, а не объект этого добра. А, если причиним зло, то пытаемся оправдать это сделанное зло. Придумываем про этого человека всякие гадости и подлости и – оправдываем себя. А потом, понятно, ненавидим его»...
- Ну, а это кто же звонит? Алло, кто это?
- Это Вера.
- Вера? Какая Вера? Ты что, работала у меня?
- Нет. Мы учились с тобой в институте.
- Погоди, погоди… Вера Протасова! Ты же у нас была старостой группы…
- Да, была.
- Погоди, а как ты меня нашла?
- Мне твой телефон дал Олег. Помнишь его?
- Да, помню, мы с ним часто созванивались, только что-то давно не звонил.
- Он умер два года назад. А мне твой телефон дал давно.
- Вот как! А я не знал, что он… А почему же ты звонишь мне только сейчас?
Почему не звонила раньше?
- Не хотела, не могла, а теперь уже все равно. Ты, хоть, помнишь, как мы с тобой вместе ходили…
- Куда ходили, в кино?
- Нет, не в кино. В консерваторию – слушали симфонии Моцарта, Бетховена.
- Погоди, погоди… припоминаю… ну, да, вспомнил! Я тогда увлекался классикой. Достал два абонемента в консерваторию и не знал с кем пойти – наши оболтусы такую музыку не почитали. А потом вспомнил, что ты играла на фано.
- Да, играла и школу музыкальную окончила. В консерваторию поступить не смогла, вот и пошла в МАИ.
- Да, да, как же! Я помню, что это был абонемент «Лучшие дирижеры…», что-то в этом роде. И там были и Вероника Дударова, и Левин из Ленинграда, и даже сам Мравинский! Как раз исполнял мою любимую третью героическую Бетховена.
- Верно. Вспомнил, наконец!
- Да, да… ну, а что же сейчас?
- А ты не догадывался, почему я тогда пошла с тобой?
- Хм. Ну, как же, музыка, такие дирижеры!
- Да, нет, не поэтому. Не хотела я никому говорить и не говорила! А сейчас…сейчас все равно, уже скоро конец. Так вот, потому… потому, что я любила тебя!
- Ты – меня?! Погоди… да, мне и в голову не пришло тогда! Во-первых, мы все тогда знали, что у тебя роман с Виктором… как его Кречетовым, что ли?
- Да, на кой хрен он мне нужен был, грубиян! Который иногда даже при нас, девчонках матерился!
- Но, послушай, я, ведь, тогда был и невысоким, недоростком, и красавцем вовсе не был!
- Да, разве только за это любят, за красоту? Зато ты был тогда таким добрым, ласковым, светлым - вот, потому и полюбила!
- Я понимаю. Как у Толстого в «Войне и мире»: «не по хорошу мил, а по милу хорош»… кажется, так.
- Вот-вот!
- А как ты жила? У тебя был…есть муж?
- Был. Хороший, заботливый.
- Я его знал?
- Нет, мы с ним вместе работали… Миша Кушнер.
- Он, что, еврей?
- Да, как и ты. И напоминал тебя: такой же добрый, ласковый… Умер давно, от инсульта.
- Понятно. А дети?
- У меня дочь. Преподает в музыкальной школе. И двое внуков, очень симпатичные, но такие шкодливые!.. Ну, вот. Все тебе рассказала. Все таила, таила, а теперь – решила исповедаться.
- Ну, ладно, Вер, не переживай - дело прошлое.
- Для тебя, может, и прошлое… А я, представь, всю жизнь с этим прожила. И многое о тебе знаю.
- Откуда?
- Звонила Олегу. Он мне рассказывал. Только, я просила ничего обо мне не говорить.
- Ну, ты знаешь… эта первая любовь, по-моему, это все несерьезно! Она проходит, как юношеская гипотония. Я как-то сочинил такой афоризм: «Первая любовь – это самое прекрасное заблуждение молодости. Мы влюбляемся в прекрасную розу, а потом всю жизнь вынимаем из души шипы!»
- Дурак ты! Безмозглый и бездушный дурак!
Отключилась.
«Ну, вот! Ох, уж эти бабьи страсти-мордасти… надо будет сочинить об этом стишок… «Бездушный». Душа... Что это такое в наш меркантильный век, век гаджетов и искусственного интеллекта? Да, когда-то и я ее чувствовал, и стихи писал... А теперь? Кому и зачем нужны наши переживания, страдание, сочувствие – все эти потроха усыхающей души?.. Продать бы ее остатки, какому-нибудь Мефистофелю, как Фауст. Да, поздно. Слишком поздно. Ну, вот, опять звонят… неугомонные!
«Ага, наконец-то и Володя созрел: решил позвонить шефу».
- Алло.
- Привет, командир! Ты как - готов?
- К чему готов?
- Ну, как же, к этому…апокалипсису. Принял, как я, для спокойствия?
- Шутник ты, однако! Между прочим, ударение в этом слове на третьем слоге.
- Это уже не принципиально! А, знаешь, что принципиально? Ты знаешь, кто первым обнаружил или вычислил этот астероид? Искусственный интеллект!
- Не иначе как Илон Маск постарался.
- Точно! У него, оказывается есть специальная группа астрофизиков и аналитиков. Они в течении долгого времени вносили данные обо всех астероидах, крупных метеоритах, об их траекториях, ну, и прочую фигистику. И вдруг ИИ выдал им данные об этом космическом булыжнике. А догадываешься, зачем он все это затеял?
- Что? Хочет запустить свою ракету с мощным зарядом, взорвать рядом и изменить траекторию?
- Почти угадал! Хочет вдарить по нему ракетой без всякого взрыва. И сбить с траектории. Пока подробности неизвестны, вероятность маленькая. У этого гиганта и скорость гигантская... И, кстати он летит в таком ракурсе, что похож на квадрат. Черный квадрат, как у этого халтурщика Малевича!
- Ну, ну, не говори, чего не знаешь! Так что, может, Маск спасет нас?
- Да не нас он спасает, а свой проект. Ему нужно время, чтобы освоить Марс и внедрить туда своих людей, построить базу… ну, сам понимаешь.
- Логично! А мы уж тут будем догнивать…
- Так вот, я читал. Хочет перекинуть туда группу молодых ребят со сверхвысоким ай-кью. Видно, собирается построить новое общество равенства на основе высокого интеллекта.
- Он ошибается, дружок. Равенство – это мистика. Это еще Дарвин доказал! Если и было равенство, то совсем другого рода. Например, во время Французской революции конца 18-го столетия. Французы тогда усовершенствовали процедуру усекновения головы: изобрели гильотину. И рубили головы, как королевских особ, так и своих революционных главарей. Вот это было равенство! А другого – не было и нет. Если и будет, то только под землей, на кладбище.
- Ну, ладно, хрен с ним! То есть, конечно, хотелось бы, чтоб получилось. И мы бы здесь еще пожили… Кстати, дожали бы Надежду Самуиловну. Я эту ее квартирку на Можайском в «Грин Хаусе» с таким трудом «выкопал». Ведь шестьдесят лимонов на кону! И, главное нашел покупателя!.. Откуда у этого пацана столько бабла?
- Все оттуда же! Его отец председатель правления одного очень смачного банка. А сынок там же член правления. Ты его раскопал по рекламе, а я его дожал на эту цену!
- Да, да, конечно, конечно! Это ты его и ее обаял, и дожал! Может спихнем ее за шестьдесят пять, как ты выставил. Это ж пять лимонов навара - обалдеть!..
И чего она так рвется в Израиль?
- Да, ничего хорошего, там сейчас нет! Прячутся от ракет в бомбоубежища – там почти в каждой многоэтажке есть. Сирены ревут по несколько раз в день. Свихнутся можно! Но, у нее, ведь, там сын с внуками. А мы, евреи, народ семейный и, вообще, не такой.
- Это в каком смысле?
- Израильтяне ребята горячие, энергичные, не то, что мы. У меня есть стишок про них: «Израиль это не Россия, где есть обиженные роком – в нем каждый мнит себя мессией, иль Моисеем, иль пророком».
- Во как! Ну, ладно, так что, дожмем Самуиловну, если…?
- Если - то дожмем, непременно дожмем… В одном ты прав: надо и в самом деле принять для поднятия духа. Что-то устал я. Пока! Ты там свистни, если у Маска получится.
- Окей!
- Пока.
«Что-то я стал быстро уставать… Ничего, скоро отдохнем - на том свете! И, как-то тягостно! Почти как у Лермонтова: И скучно, и грустно, и некому морду набить! Надо и впрямь выпить…»
Я подошел к столу, поднял и посмотрел на свет остатки вина в бутылке. Зачем-то встряхнул, налил полбокала и выпил.
- Что-то Инна не звонит. Позвонить самому, что ли?
- Алло…Это… это ты Алексей?! А что же Инна?
- Плачет она… все время плачет. Переживает за Лёньку.
- Слушай, ну ты успокой ее, постарайся!.. Кстати, ты знаешь, что мне тут сказали? Что Илон Маск собирается ракету послать с к этому астероиду...
- Попробует траекторию изменить?
- Ну, да! Кто его знает, этого Маска – он везучий черт, может, получится?
- Дай Бог, чтоб вышло! Инна на него молиться будет! Ну, ладно, Илья, пойду к ней, она зовет. Пока.
- Пока.
«Ах, Лешка, Лешка, жаль мужика! Когда я работал в НИИ, был у меня в группе. Ходил в белом халате, был возмутительно аккуратным. Не пил, не ругался. Был мягким и каким-то целомудренным, как монашка! А потом, кажется, на моем «тридцатилетнем бёзнике», как говорила Ксения, его углядела Инка. А она девка наваристая: грудастая и мордочка смазливая. Окрутила Лешку, охмурила… и попал он в домашнее рабство! Отец его третировал: «Ну-ка, Леш, налей мне коньячку». Он и мать так же выдрессировал. Сам себе закуску не накладывал. Молча указывал пальцем на нужную тарелку и мать, как вышколенный официант, накладывала ему снедь. Тиран домашний! И Инка тоже помыкала бедным Лешкой. Жаль!..»
- Ага, а вот и моя сердечная звонит.
- Слушаю, моя радость!
- Илюша, привет! Ты как?
- Как и все: жду. А ты?
- Тоже жду этого апокалипсиса. Говорят, что это не первая глобальная катастрофа – но, уж точно, последняя.
- Это не стихийная катастрофа. Это казнь – за все! За все наши дела, нашу ложь, нашу алчность, жестокость. Апокалипсис! А другой давно уже произошел - в наших душах.
- Вон ты как заговорил! Ну, прямо, праведник! Вот только откуда ей взяться праведности? И у тебя, и у всех остальных?
- Это верно! Миром правят алчность, глупость и невежество!
- Что, прямо-таки не осталось умных?
- Почему - осталось! Я вот каждый день вижу.
- Где?
- В зеркале!.. ну, чего смеешься, правда!
- Ох, смех сквозь слезы… а я вот встречаю редко. Догадываешься?
- Прости, моя прелесть, буду приезжать чаще!
- Что-то ты заговорился. Это где же мы встретимся – на том свете?
- А, может, и на этом. Может нас помилует…
- Кто помилует?
- Господь. Будда. Кришна с Вишной. Может, еще возродимся в новой жизни?
- А тебе, что, не нравится твоя карма?
- Нет, не нравится! Если мы то, что мы едим, то я, наверное, баран: люблю твои пловы! А я ведь лев по гороскопу: домашний, плешивый лев. Ну, короче, давай я к тебе приеду!
- Это что, пир во время чумы?
- Да, нет, скорее, пир Валтасара. Помнишь такой?
- Помню… неясно… какой-то там пир, накануне гибели?
- Это точно! Так, что я приеду - ночью, накануне. Примешь меня, обаятельная и привлекательная?
- Да, приму уж. А ты сам не такой? Нет, ты – наглый, распущенный тип, вот кто!
- Да, ты что! Я самый целомудренный, праведный… ну в общем, совершенно неотразимый!
- Прямо самый, самый?
- Ну, может, и не самый. Так что, приеду? Ты смастеришь мой любимый плов, а я привезу твой любимый «мартини» и фруктовый тортик, а?
- Ох, и авантюрист ты, Илюша любимый! Прожженный авантюрист! Ладно! Приезжай «неотразимый»!
«М-да. Кажется, со всеми переговорил. Всем покаялся, теперь можно помирать спокойно… Позвонить, что ли, Саркисяну: узнать, что там с моей биопсией?.. Что там с моей, может, уже давно не доброкачественной аденомой? А зачем, если нашему сумасшедшему миру отведено всего несколько часов? Даже, если рак – ни тебе операция, ни химиотерапия – ничего! Апокалипсис – и все! Мечта идиота!..». Я откинулся на спинку кресла, думал, засыпая. «Вот, мне уже пятьдесят. Лучшая часть жизни позади, а чего я достиг? Я мечтал в молодости, как и все, о славе, о подвигах. Я мечтал о колдовской, небывалой любви! И где все это? Мечты рассеялись. Что наша жизнь - это развенчание юношеской мечты!.. И кому она теперь нужна эта моя увядшая, усохшая душа?..»
Я проснулся. Было уже светло. Я долго еще лежал и думал. Вывел меня из этой «задумчивой» летаргии звонок.
- Алло! Привет! Ну, что, живем?
- Ты о чем, Володь?
- Здрасьте! Весь мир гудит – а ты все спишь?
- Да, что случилось, скажи?
- В том-то и дело, что ничего не случилось! Сбил Маск этот проклятый астероид с орбиты: спасены! Какой-то спутник заснял – правда ничего толком не видно, но все равно, шухер на весь мир! Прямо «звездные войны»! Пишут, что в Голливуде уже продюсеры заволновались, сделают суперблокбастер!
- М-да, обалдеть! Это надо еще понять, как следует. А я никак в себя не приду!
- Давай, приходи! А я еще кое-кому позвоню!
- Спасибо, звони… позже.
«О, господи, что-то я хотел… Да, надо же позвонить Саркисяну: может и там пронесет!».
- Алло, Айк Георгиевич?
- Да, кто это?
- Илья Левин.
- Здравствуйте, дорогой!
- Я хотел узнать у вас результат биопсии. Хотел раньше, да тут этот астероид: все равно помрем. Так, как там, у меня?
- Погодите, у вас разве нет личного кабинета на сайте нашей клиники? Там должны быть все анализы: и трузи, и гистология.
- Да я… Извините, я завозился, была очень срочная сделка и прочее… Может, вы еще помните?
- Нет! Сейчас посмотрю вашу страницу. Илья, скажите честно, вы принимали лекарства, которые я вам выписывал, «простамол уно», «витапрост»? Делали упражнения, втягивание промежности?
- Нет, извините, не делал. Много работы было. Сначала делал все, принимал, а потом…
- Ага, нашел. Трузи. «Аденокарцинома предстательной второй степени.
Так. Вот. Гистология после трансректальной биопсии. Коэффициент Гисса шесть. То есть, опухоль была еще в пределах предстательной… Но, это было два месяца назад - а сейчас? Скажите, вы не курите?.. Хорошо! А вы сильно похудели в последнее время?
- Да, похудел… ну, не знаю… килограмм на пять, а что?
- Если у вас уже третья стадия, то прогноз выживаемости очень мал. А, скорее всего, именно так! Нужно срочно оперировать!
- А есть надежда?
- Очень маленькая! А, если, не дай бог, пошли метостазы, то тогда…
- Неужели у нас нет хороших клиник, хирургов?
- У меня есть знакомый хирург в онкоцентре на Каширке: Шахрутдинов. Но, он не бог…
- Но, быть может, где-то делают успешно? Может, в Европе?
- В Европе вряд ли. Лучше всего делают эти операции в Израиле. У них очень развита лучевая, так называемая дистанционная терапия. Они разработали и используют самые совершенные линейные ускорители. Воздействуют на опухоль бесконтактным методом. Вот у них большой процент выживаемости!
- А как туда попасть?
- Ну, уж это вам, Илья, легче узнать, чем мне! Могу только подсказать: очень хорошо лучевая терапия поставлена в клинике «Ассута». Вот такие дела!
- Спасибо вам, Айк! Хотя, и не утешили…
Я сидел подавленный, смотрел в окно. Все небо было затянуто серой облачной мглой, а с северо-востока надвигалась, тяжело провисая, черная, зловещая туча – неотвратимо, как возмездие! Я начал сильно тереть голову, пытаясь прийти в себя, избавиться от мрачных мыслей.
«Ну, вот, спаслись от глобальной гибели, а что теперь со мной будет? Ирония судьбы: помру от рака органа, зачинающего жизнь! Если рак, метастазы?.. Если, операция ничего не даст? Кто пожалеет меня, кто скажет обо мне сочувственное, ласковое слово? Только мать? А Елена, друзья, Володя?.. Помню, полгода назад мы хоронили нашего друга Серегу Шмелева. Похоронили достойно и помянули, как положено. Кто-то из мужиков вякнул: «Не повезло Сереге!». А я тогда подумал: «А, может, ему-то повезло!». Как говорит еврейская поговорка: «Лучше вовремя помереть, чем потом сдохнуть». Уж кому, как не евреям это знать, как сдохнуть: про гетто, погромы, крематории Бухенвальда, газовые камеры. Как писал Ремарк: «В каждом еврее от рождения есть память о двухтысячелетних гонениях».. Да! А что будет с нами через несколько лет? Если будут войны? Если мы уничтожим природу? От чего мы тогда помрем, в мучениях: от удушья, от гнусного вируса, от голода? И кто тогда и как нас проводит в последний путь? Кто скажет о нас доброе слово? Никто!.. И наша душа усохнет, скукожится и отомрет. Апокалипсис номер два! М-да! Так кто же скажет обо мне что-то хорошее, если?.. Неужели… А, вот что! Мы проверим!»
Я стал обзванивать тех, кто мог приехать ко мне: Володю, Алексея, Марьковлевну, Елену. Говорил всем одно и то же: «Друзья мои! Я приглашаю вас к себе! Мы должны отметить очень важное событие!». Народ реагировал по-разному. Володя обрадовался: «Отметим, шеф! Ведь живы остались – надо отметить!» Алексей пытался отвертеться: «Слушай, может не сейчас? Дел много!».
- Нет сейчас! Как раз сейчас! Приезжай, очень прошу тебя!
- Ладно. Только Инну предупрежу.
Марьяковлевна подчинилась: «Ну, если вы так просите - значит надо! Приеду».
Елена пообещала: «Ну, что ж! Я ошиблась, этот апокалипсис был не последним. А что ж ты не приехал, разлюбезный? Бросил меня одну в такой момент!.. Ладно, приеду, дорогой!».
- Давай, давай! Жду!
«Так сколько у меня в запасе? Около часа – пожалуй успею смотаться в «Перекресток» и все купить»...
Первым приехал Володя, невысокий, плотный с непомерно крупной грудной клеткой. Вошел, потирая руки: «Надо, надо такой случай обмыть! Раз в жизни бывает!». И пошел к столу – этакий маленький, бодрящийся на людях, крепыш. Почти сразу за ним приехала Марьяковлевна. Тоже невысокая, худющая, но проворная. Вошла в прихожую, как-то съежилась, пугливо осматривалась. А, когда прошла в комнату, осмелела, стала профессионально, цепко осматриваться, зыркать вокруг своими лисьими глазками. Последней прибыла, как я и ожидал, Елена. Волосы, как-то по-новому зачесаны на бок, губы ярко накрашены, на глазах очки в толстой темной оправе. Вошла в комнату - локти лежат на выпуклых бедрах, ладони оттопырены вбок, слегка переваливается, словно танцует. Присела к столу. Смотрит на всех снисходительно с легкой, пренебрежительной усмешкой.
Наконец, все уселись за стол, уставленный тарелками с нарезками колбас, красной рыбы. Соленые огурчики и помидоры в пиалах из темного стекла. Фрукты: апельсины, яблоки - в большой трехъярусной фруктовнице. Стоят бутылки «Царской водки», сухого вина.
Когда все расселись, я попросил налить всем водки или вина. Затем встал, держа в руке рюмку с водкой.
- Друзья мои! Я пригласил вас отметить очень знаменательное событие, которое случается только раз в жизни. Я пригласил вас на свои поминки!
- Ты, что сдурел совсем?! – вскрикнул Володя - Ты нас для этого только пригласил?!
Остальные молча, нахмурившись, смотрели на меня.
- Я продолжаю! Нет, с головой у меня в порядке, а вот с другим членом – нет!.. Не важно! Ну, ну, успокойтесь, не стоит так протестовать! Я хочу изменить наш народный обычай. Разве это справедливо, что покойник не слышит того, о чем говорят на поминках? Того, что о нем говорят! Нет! Я хочу… Впрочем, объясню: я не стебаюсь, как говорит моя дочь. Мне действительно осталось, судя по всему, жить немного! И прежде, чем я покину этот мир, я хочу услышать то, что вы обо мне скажете, что вы думаете обо мне. Это поминки тела и души и… я очень вас прошу!
Выпил сам, сел. Жду… Встал Алексей.
- Ты, уж извини меня, Илья! Мы с тобой друзья с детства и можно сказать породнились, но… но я в этой трагикомедии участвовать не собираюсь!
Встал, вышел в прихожую, стал одевается. Я пошел за ним, встал перед входной дверью.
- Слушай, Леш, одна просьба: не говори матери, да и Инне об этом… я действительно… мне недолго осталось…не скажешь?
- Ладно, не скажу!
Отодвинул меня от двери, ушел. Я вернулся к столу
Володя тоже встал: Ты знаешь, Илья мы бы тоже ушли.
- Ну, уж нет! Никуда вы не уйдете! Это приказ! Просьба! Я умоляю вас: скажите хоть немного слов обо мне! Может, мне будет легче помирать…
Володя поднял налитую рюмку.
- Не знаю, как сказать…
- Ну, скажи: «покойник был неплохим малым!»
- Ну, хорошо! Что я могу сказать? Засранец ты, Илья, вот кто! Надумал уйти от нас после того, как мы выжили, избавились от глобальной катастрофы, апокалипсиса. И затеял эти дурацкие поминки... Ну, в общем, мужик ты был, конечно, не безгрешный, как и все мы. Порой кричал на нас, ругал не по делу…но, в общем, неплохой, Нормальный мужик! Благодаря тебе мы работали, хорошо зарабатывали, так что мы тебе благодарны!
Выпил, сел. Опустил голову над тарелкой, ковыряясь в ней вилкой.
- Ну, а вы Марьяковлевна? Скажите несколько слов?
- Марьяковлевна встала с бокалом вина.
- Что сказать? Володя все правильно сказал. Вот! Я только добавлю: дай бог, чтобы все у вас прошло безболезненно… или нет! Чтобы все у вас совсем прошло! В смысле, чтобы вы смогли вылечиться и снова вернуться к нам. Чтобы эта ваша болезнь пропала, как этот астероид и вы выжили! Вот!
Она выпила, села. Некоторое время все сидели молча. Неловкое молчание. Я сидел, опустив голову, тоже молчал. Володя, не выдержал: «Илья, извини, ради бога, но мне надо домой. Честно! Я пойду». Встал, налил себе водки:
Пью за то, что сказала Мария Яковлевна: «Чтобы ты все-таки выжил и вернулся к нам!». Выпил, закусил куском рыбы и пошел в прихожую.
Марьяковлевна потянулась за ним: «Я тоже пойду. Не обижайтесь, Илья Григорьевич, но мне тоже надо».
Пришлось идти вслед за ними в прихожую. Володю, похоже, беспокоила одна мысль.
- Кстати, а как же эта Надежда Самуиловна… ведь надо еще сделку провести.
- Не беспокойся! Если я не смогу, то ты сам проведешь. Я тебе все объясню.
И свой навар ты получишь, не бойся! Ну, пока.
Они ушли. А я вернулся к столу. Налил себе водку, опрокинул рюмку в рот. Закусил. Посмотрел на Елену.
- Ну, а ты, что скажешь?
Она глядела на меня пристально.
- Скажи, это, действительно, серьезно?
- Да, все очень серьезно. Я запустил свою аденому и опомнился слишком поздно. Но, ты не волнуйся очень – я постараюсь сам справиться со всем.
- Да, я не столько за тебя волнуюсь, а за себя! Не думай только, что я такая бессердечная эгоистка – это ты меня таким сделал!
- Я?!
- Да, ты, разлюбезный мой! Я привыкла к тебе… Помнишь, ты мне говорил: «Мы, поэты подобны мотылькам: они перелетают с цветка на цветок, питаясь прекрасным нектаром. А мы, поэты перелетаем с одного прекрасного женского цветка на другой, питаясь прекрасным нектаром любви! И мы без этого не можем! И тогда рождаются строки: «И сердце бьется в упоении, и для него явилось вновь и божество, и наслаждение, и жизнь, и слезы, и любовь!». Так ты говорил. Только это неправда – это было в сентиментальную эпоху Пушкина. А сейчас не так. Сейчас любовь, прости за резкость, - это привычка, физиологическая потребность, случка. И я к тебе привыкла, как ты ко мне. Привычка! И друзей у нас с тобой настоящих нет – ты же сам слышал, только что. Мы живем в эпоху отчуждения: от родных, близких, друзей. Общение – только виртуальное в сети… А, в общем, не знаю, как они, а я по тебе буду скучать. Очень! Вот такие поминки… Ну, я тоже пойду…
Она встала, подошла ко мне, потрепала рукой мою редеющую шевелюру.
- Извини, если что не так сказала. Ты был, в общем, хороший парень и любовник! Мне будет недоставать тебя…
Ушла. У меня слезы навернулись на глазах. «Господи, никто не сказал ни одного доброго слова, никто! «не безгрешный», «нормальный мужик»… Господи! Разве я был таким в молодости? Я был и добрым, и ласковым, как говорит мать! А потом, что стало со мной потом? Почему я стал совсем другим?».
Я налил себе водку в бокал, выпил, закусил яблоком. Долго сидел, опустив голову. Затем, вспомнил что-то, осмотрелся. Увидел висящую на стене гитару. «Как-то там сильно кончалась эта песня, которую я написал на смерть дочери моих друзей?»... Вспомнил.
«Не лиры, а кумира жаждет смерд.
Поэтом движет песня, а не спесь.
Для мира несомненна только смерть.
Для неба незабвенна только песнь, лишь только песнь, лишь только песнь»
Я наклонил голову, и заплакал… Плакал долго, никак не мог успокоиться. Повалился на диван, лежал, закрыв ладонями лицо и заснул…
Через несколько часов я проснулся. Долго тер глаза... «Ой, что это я?» Схватил смартфон. Начал машинально набирать номер.
- Алло, мама?
- Да! Как хорошо, что ты позвонил! У нас теперь, как праздник! И ты, наверное, тоже радуешься, да?... Что с тобой? Что ты, сынок, - ты плачешь?! Так радуешься, что все хорошо кончилось? Вот уж не думала, что ты такой впечатлительный!
- Да, мам, я тоже радуюсь…
- А, представляешь, отец на радости раздухарился и выпил рюмку коньяку, хоть врач не дозволял. «За победу человеческой мысли!». Такое облегчение у всех – ты не представляешь! Так, наверное, радовались в сорок пятом, когда война закончилась. Ну, давай, радуйся, но, все же, не плач! Тебе это не к лицу!
- Хорошо, мам, не буду!
Только отключил смарт, как опять звонок.
- Это я, Алексей. Ты извини меня…
- Ты о чем?
- Ну, я тогда не понял этой твоей затеи – она мне совсем не понравилась! У тебя что, рак аденомы? Ты как-то говорил мне, что у тебя плохие анализы «ПСА».
- Да, было такое.
- Ну, ты прости меня! Я… мы с Инной желаем тебе… очень надеемся, что ты сможешь вылечиться! Ну, вот!
- Погоди! А что у вас с Лёнькой? У него, ведь, что-то с сердцем было… Как сейчас?
- Да, я рассказывал тебе тогда… А сейчас совсем плохо!
- Что такое?! Расскажи!
- Чего рассказывать? Я, ведь, когда-то говорил тебе. Порок сердца, дефект межпредсердной перегородки. Лечили его: консультации, процедуры, лекарства... Потратили кучу денег. А тут еще отец ваш подначивал: «С нашей стороны генетика безукоризненная!». А сам курил вовсю, когда Инка была беременная! В общем, месяц назад установили, что этот дефект перегородки увеличился до двух сантиметров. Нужна операция! Обратились в Центр Бакулева, у них, вроде, квоты есть. Есть, да не для всех! Поговорили с ассистентом хирурга. Он назвал сумму двести тысяч! А денег уже нет – все тогда потратили. Инка не работает, сидит с Лёней. А у нас на работе сокращение. Меня, правда, оставили, но оклад снизили: всего сорок тысяч – не разгуляешься. В общем, испереживались мы…
- Понятно. Ну, и как же вы сейчас?
- Никак!.. Я тебе тогда намекал, насчет помощи, но ты… у тебя у самого…
- Леш, ради бога, прости меня! Прости! И забудем про то, что было! Скажи, у тебя вроде тоже карта «Альфа банка»?.. Вот и отлично! Я тебе переведу со своей двести тысяч!
- Ты что, Илья?! У тебя же у самого…
- Я сказал переведу! И хватит об этом! Мы продаем элитную квартиру – заработаю!
- Ну, я даже не знаю… Спасибо тебе! Пойду, обрадую Инку!.. Ты потом позвони, расскажи, как у тебя сложится, ладно?
- Позвоню, позвоню!
Я отключил смартфон. Долго рассеянно смотрел на него. И вдруг опомнился: «Господи, да я ведь еще ей не позвонил!».
- Надежда Самуиловна?
- Да, кто это?
- Это Илья Левин!
- А, как же! Спасибо, что звякнули! Пора заниматься делами? Разобрались с этой жуткой «движимостью», теперь можно заняться проблемами «недвижимости», да?
- Да. То есть, нет! Сначала, я хочу извиниться перед вами. Дело в том, что мы с Володей оценили вашу квартиру в шестьдесят миллионов, помните? А выставили ее за шестьдесят пять. На случай торга. Однако, смогли найти покупателя за эту сумму, а вам ничего не сказали. Договорились с ним, что пять миллионов он заложит заранее в отдельную депозитарную ячейку, как аванс. А, если сделка пройдет нормально мы эти деньги заберем… Вы, простите меня, ради Бога!
- Вы знаете, Илья, я догадывалась, что так может быть. Но мне вас рекомендовали, как очень порядочного и, главное, надежного специалиста, да? Поэтому, я вам полностью доверяла. Вы, ведь сказали мне, что не только продадите квартиру, но и переведете деньги, да? Надеюсь…
- Вы, только, не беспокойтесь! Все будет нормально. Мы и сделку проведем и поможем вам: сделаем конвертацию в доллары по хорошему курсу и поможем перевести всю сумму в Израиль. У нас есть, ну, можно сказать, свой банк – там все сделают, как надо!
- Ну, вот. Интуиция меня не подвела. Надеюсь на вас!
- Да. Только простите, ради бога! Вы простите меня?
- Да… Что это у вас с голосом? Вы плачете? Что-то с вами не так? Быть может, я могла бы помочь вам, да?
- Да, ничего, ничего. Это я от радости, что все завершилось, и мы все спасены. Кстати, забыл спросить: у вас есть, наверное, счет в банке Израиля?
- Да, есть, в банке «Леуми». Я доверенность оставила на распоряжение Марку.
- Это ваш муж?
- Нет. Мой муж Исаак Эрдман был известный адвокат. И квартиру эту шикарную купил… Он умер два месяца назад от аневризмы аорты, как Эйнштейн... А зачем мне эти хоромы? Я блуждаю здесь по комнатам, как потерянная. В общем, продаю и уезжаю к своим, в Израиль. А Марк, это мой сын. Уехал в Израиль по программе молодежной репатриации. Женился, у меня теперь два внука! Он окончил там медицинский факультет в университете в Тель-Авиве. Работал сначала в клинике «Хадасса». А теперь он известный хирург!
- Хирург?
- Да, хирург онколог. И работает в известной клинике «Ассута».
- «Ассута»?! Вы сказали: «Ассута»?!
- Да. Что с вами, Илья? У вас все в порядке?
- Не всё, Надежда Самуиловна, не всё!
- Может вы не здоровы?
- У меня аденокарцинома простаты… запущенная. У нас операции делают плохо, прогноз неутешительный…
- Господи!!! Ну, почему же вы мне раньше не позвонили?! Ну, как же так?! Ведь я, мы можем вам помочь! Я сама врач педиатр, но я хорошо представляю себе, о чем идет речь. Но, мы вам поможем! Обязательно поможем!
- Правда? Как?
- В Израиле эту опухоль успешно лечат! И, кстати, Марк мне сказал, что у них в клинике установили новейший линейный ускоритель. Так, что, теперь…
- Надежда Самуиловна, это судьба! Помогите мне, ради бога!
- Так! Дело не терпит! Давайте по существу, да? У вас есть результаты исследований: биопсия, гистология?
- Да есть, все есть.
- Тогда вот как! Я вам сброшу на ватсап свой емейл, а вы мне пришлите все свои анализы. Все, что у вас есть, да? Я позвоню Марку, и перешлю ему. Попрошу, чтобы он ответил, вынес свое заключение как можно быстрее.
- Спасибо вам огромное!
- Слушайте, Илья, а вы не хотите поехать туда, как «олим», по репатриации? Тогда все для вас было бы проще и дешевле!
- Нет! Родители мои пожилые, отец после инсульта… И дочь моя не поедет. И, кроме того здесь у меня много друзей. Я уже прирос к этой земле! Так что, я останусь здесь!
- Что ж, это ваше решение... Теперь, у вас есть свидетельство о рождении, подтверждающее ваше еврейство? Выездной паспорт, да?
- Кажется есть… Хотя я давно не пользовался.
- Найдите срочно! И чтобы паспорт не был просрочен! Высылаю вам адрес своей почты. И шлите документы!
- Спасибо! Пришлю! Все перерою, найду и пришлю!
Я долго искал, собирал все сведения и пересылал все Надежде Самуиловне на ее почту… Закончив, я почувствовал жуткую усталость, словно завершил тяжкую физическую работу. Опять завалился спать на диван, укрывшись пледом. И мне приснился сон.
Мама сидит на краю дивана и гладит меня по голове ласково, нежно. Я как будто, просыпаюсь, открываю глаза: Что ты мам? – Ничего сынок, спи. – Не могу спать, плохо мне! – Я знаю, сынок, ты болен. Но, это ничего, ты сможешь все преодолеть! – Как смогу? – Я тебе расскажу! Мы все произошли когда-то давно из одной роевой души. И в каждом из нас есть частица этой души. – А разве она есть? – Есть сынок! И у тебя она есть! У всех она есть! И, когда человеку плохо, его поддержит другой, другая душа. Она переливается в нас, как в сообщающихся сосудах. И пока жива душа, человек никогда не теряет надежды! Она поможет ему преодолеть все недуги, все тяжести и невзгоды. Не теряй надежды – и она поможет тебе!..
Я проснулся от звонка – долгого, настойчивого. Спохватился, схватил смартфон.
- Алло, кто… Надежда Самуиловна? Да, извините, прилег и заснул, и не сразу взял…
- Так вот! Договорилась со всеми. Марк обнадежил. Примут, быстро сделают свои анализы – нашим не доверяют. И на операционный стол! У них есть в клинике отдел медицинского туризма... Сколько стоит? Марк сказал так: подготовка, анализы – примерно десять тысяч шекелей. Операция сто пятьдесят, может, больше, в зависимости от анализов. Пребывание в одноместном номере две недели – тоже десять тысяч. Всего по максимуму двести тысяч. Какой курс? Доллар чуть меньше четырех шекелей. То есть примерно пятьдесят тысяч долларов… Нет, евро у них хождения на имеют... Что? Я понимаю, что у вас сейчас нет такой суммы. Тогда сделаем так. Я договорюсь с Марком. Вы привезете в Израиль десять тысяч – то что нам разрешают – у вас это есть, да? Там откроете счет в банке и сообщите мне его. А, когда сделка закончится, я перешлю вам оставшуюся сумму. Марк скажет вам сколько... Что? Из тех пяти миллионов аванса, о котором вы говорили. Сделайте так, чтобы я смогла их получить.
- Ну, что вы, Надежда Самуиловна, я так не могу!
- Сможете! Так надо! Вам надо жизнь спасать, да? И не будем больше об этом!
Я не мог сдержать слезы: «Я даже не знаю, как благодарить вас!.. Что касается сделки, вы не волнуйтесь! Поверьте, мы все сделаем, как надо!»
- Не сомневаюсь! Но, сейчас поторапливайтесь. Марк будет ждать вас. И не волнуйтесь! Справимся с вашей опухолью, как справились с апокалипсисом! Слава Богу, не состоялся, да?
- Да, - ответил я, - и апокалипсис номер два тоже!
Сигалов Иосиф Семенович, москвич, образование высшее (МАИ). Сборник юмористических рассказов «Евгений, блин, Онегин». Лауреат Национальной Премии «Серебряное перо Руси 2019». Лауреат конкурсов: «Часовые памяти», «И смех и грех», «Фонарь 21 и других». Публикации в журналах: «Литерра Нова», «Слово\Word», «Новая литература», «Эдита», СовременникЪ», журнал «Островок» Израиль». В Норильске в феврале 2023 года, в творческом объединении «АртЕль», созданном труппой Заполярного драматического театра, поставлен спектакль (декламация) по моей монопьесе (для актера) «Апокалипсис №1». Лауреат Международного конкурса Art Exсellence Awards (2023). Почетный член академии МАСИ (международная академия современных искусств). Публикации 2023 года: Сборник «Серебряная строка», издательство «Серебряные струны» МО СПР; сборник «Антология живой литературы», издательство «Скифия»; «Мастера пера России» МО СПР; Журнал «Ёрш» «Авторское содружество»; «Мастера юмора» МО СПР. Лауреат конкурсов: юмора «Гудок скомороха», журнал «Ёрш», «Авторское содружество», 1-е место; международного конкурса «Сон в руку», «Самарские судьбы», 1-е место; конкурса юмора «Финт ушами -13», МСРП, 2 – е место, Дипломант ХV111 конкурс-фестиваля «Умный смех 2024». Лауреат премии «Золотое перо Руси 2024». В 2024-м году опубликовал в издательстве «ЛитРес»: детективную повесть «Исцеление смертью», сборник стихов: «Есть еще свет», книгу «Все в АЖЮРе» (антология живого юмора России). Публикации в 2025 году: журнал «Nizinew» Израиль, 29.01; журнал «Слово – Word» март; Журнал «Эдита перезагрузка», март; Сборник лауреатов и дипломантов «Третьей Международной премии имени Серафимовича», март. 1-е место на конкурсе: «Секреты мастерства. Юмористическая проза», журнал «Ёрш» март.
