Как на проселочной дороге
Пылили дьяволовы ноги,
А на дороге стоял знак,
Где поворот вел не туда.
Стояла старая деревня,
Сказать названье не берусь,
И там из дома мрачных комнат
Из окон доносился блюз.
(И там играли блюз впотьмах
Скелеты в розовых трусах.)
Гремят закрученные болты
По вечерам, по вечерам
На фабрике, где окна желты
И раздается шум и гам.
Но что за гул стоит в округе,?
Что там? Сам черт не разберет!
Будто свершая древний культ,
С деревни ломится народ.
То был мне зов Лавфкрафта Ктулху
Из глубины кипящих вод,
Чай сам дьявол ввел здесь культы,
Чтоб взбудоражить этот сброд.
Что вновь и вновь ведет обряды
ПроцессийсСтранных и затей,
Идущими корнями мысли
К глубокой древности своей.
Вот вижу цепь идет людей
И к морю тянется та цепь людей,
Чей облик столь мне странен.
Вдруг вижу: Боже, то не лик людей,
А рыбьи головы... И что же? - Шумят, гудят,
идут толпой, Бубнят что-то в своем наречьи;
Но страх меня парализует - меня, завидев вдруг случайно, Чудовища бегут за мной.
Я в страхе, озираясь тут же бегу,
Бегу - чудовища за мной.
Вижу - железная дорога,
Вся поросла давно бурьяном,
В него нырнул, ползком, ничком -
Чудовищ мимо рой прошел.
До самого конца дороги
Я полз ничком, потом бегом,
И далеко еще за мной
Чудовищ возгласы вставали,
Взывали к морю среди тьмы
К каким-то духам старины.
Я добежал до остановки
И первым рейсом несся прочь
Из этой дьявольской деревни,
В пустом автобусе дорогой
Уже далекой от неё,
Пытаясь не привлечь вниманье
водителя, Чей облик был
Не менее для меня странен.
