(избранные рассказы из цикла)
Я - легенда
После переезда в Ереван мне понадобились деньги. Не то, чтобы срочно, но хотелось бы как-нибудь.
Сосед-джан подсказал:
— В ресторан официант требуется. Про опыт не переживай. Главное – душа.
Душа у меня, кажется, была. (Главное – не спрашивать об этом мою бывшую.) Через день стоял у двери уютного ресторана с тяжёлым ковром на входе и запахом шашлыка в воздухе.
Хозяин встретил, как родственника. Крупный мужчина лет пятидесяти, загорелый как человек, который видел много солнца и не планировал останавливаться.
— Официант? — спросил он.
— Ну, получается, да, — ответил я.
Он прищурился.
— Работал раньше?
— Нет, но учусь быстро.
— Хорошо. Но сначала…
Резко ушёл вглубь ресторана и вернулся с графином.
— Домашнее. Гранатовое. Ты новенький, надо выпить за тебя. И чтобы всё, что там у вас происходит, скорее закончилось. Через полчаса выйдешь в зал.
Я хотел было сказать, что на работе пить как-то не очень, но отказываться нельзя.
Прошло два часа, а я всё ещё сидел за столом с хозяином и двумя его друзьями, слушал, как один из них рассказывает анекдот про Азнавура, смеялся, пил вино и задавался вопросом, не на собеседовании ли я прямо сейчас.
— Ладно, всё, иди работай, — сказал хозяин.
Я попытался встать, но понял, что баланс вселенной нарушен.
— Не сейчас. Через пять минут.
Прошло ещё два часа.
Вышел на улицу, вдохнул воздух, прислонился к стене и понял, что первый рабочий день прошёл успешно.
— Завтра приходи, — сказал хозяин. — Официант должен чувствовать атмосферу.
На следующий день пришёл заранее.
Хозяин встретил у входа, хлопнул по плечу.
— Хорошо выглядишь!
Я кивнул. Он молча посмотрел на меня, разлил по бокалам.
— Хочешь сказать, что вчера тебе не понравилось?
Я промолчал.
— Давай так: один стакан. И всё, работай.
Часа три я с хозяином и его друзьями слушал истории о том, как он открыл этот ресторан, как ездил на свадьбу к племяннику, как в детстве прыгал с моста в реку. Работать было некогда. Но атмосфера — это важно.
Прошла неделя. Я знал всех друзей хозяина, его кузена из Масиса, первого учителя по математике и даже одного человека, который когда-то служил с его братом во Владивостоке. Знал, что лучший коньяк — это “Арарат”, но в магазине его покупать не надо, а нужно брать на разлив у его брата, что Мистер Бин – армянин, а лаваш надо есть руками, потому что иначе он обижается. Не знал я только одного: как выглядит зал ресторана.
Через пару недель сделал усилие, надел фартук, подошёл к стойке, схватил поднос с ламаджо и направился к гостям…
— Эй! — позвал хозяин. — Ты куда?
— Работать!
Он посмотрел на меня, как на человека, который собирается есть шашлык вилкой.
— Ну, раз так…
Он медленно налил.
— Одну — и иди.
Очнулся я на следующее утро.
— Всё, я ухожу, — сказал я через месяц.
— Почему?
— Ну… Я вроде как официант.
— Да, официант.
— Но не работал ни разу.
— А тебе разве плохо?
Задумался. Нет, мне было не плохо. Было хорошо.
— Ладно, — сказал он. — Тогда на прощание выпьем.
Я вздохнул. Ну, а что я мог сказать?
— И да, ахпер джан. Ты не уходишь. Ты становишься легендой.
Вообще, он прав. Потому что теперь, даже если уйду, про меня всё равно будут рассказывать новым официантам. Когда-нибудь вернусь, чтобы послушать свою историю. И кто-то скажет:
— Был тут один официант… так ни разу и не вышел в зал.
А я пожму плечами и скажу:
— Не может такого быть.
И добавлю:
— Ахпер джан, а почему так долго несут мой заказ?
Великий Армянский Рандом
Каждое утро в Армении начинается с интриги.
— Что у нас сегодня не работает? — Спрашиваю я у кота, не вставая с кровати.
Иногда электричество. Иногда — вода или интернет. Иногда всё сразу, но тогда это уже не интрига, а обычный вторник.
Я называю это "армянский квест на выживание". Победа засчитывается, если ты к вечеру чистый, сытый и хоть немного в онлайне.
Неделю назад отключили газ.
— Профилактика, — сказал мастер. — Часа на два.
На третий день без газа я заподозрил, что под словом “профилактика” он имел в виду: “А давайте всё разберём и посмотрим, как оно устроено”.
На четвёртый день купил электроплитку. Через полчаса включили газ и отключили электричество. Сел, посмотрел в окно. За окном передавали Солнце. Ну, хоть погода работает. Спасибо и на том.
Самое интересное начинается в супермаркете. Если ты думаешь, что ассортимент товаров подчиняется логике, то ты просто не жил в Армении. Сегодня на полке французский сыр, немецкий шоколад и японские чипсы со вкусом кальмара. Завтра только мацун “Ани”, лаваш “Гюмри” и майонез “Ряба”. Послезавтра — ничего.
А на четвёртый день - фейерверк: вино “Ноян Топан” по акции и кленовый сироп из Канады. Один флакон. Армянский супермаркет это лутбокс. Никогда не знаешь, что выпадет. Сыр с пажитником — покупай сразу три. Потому что через неделю его не будет. Украинское сало (нормальное) — бери четыре.
— Ты зачем купил восемь упаковок гречки?
— Потому что вчера была!
— А сегодня?
— Сегодня — каперсы в банке без этикетки.
Завёл “Журнал пропавших продуктов”. В нём список всего, что однажды было и исчезло. На первой странице “творог в стеклянной банке”. На второй “те классные пряники от какого-то ипшника из Артимета”. На третьей “соль мелкая, без йода”.
— Зачем тебе эта тетрадка? — спрашивает сосед.
— Для памяти. Чтобы, если их снова завезут, я успел их опознать.
В аптеке всегда можно найти что-то удивительное.
— У вас есть от кашля?
— Есть.
— А что это?
— Не знаю. Название на казахском, но дедушка говорит, что помогает.
— Он врач?
— Нет. Но ему помогает.
— Ладно, беру.
— Хочешь — дам ещё таблетку “от всего”. Она тоже помогает.
Я взял. Потому что здесь не принято спорить с людьми, которые тебе искренне желают добра. Даже если это добрая женщина в аптеке с таблеткой от всего.
Когда я жалуюсь коту, он мне говорит:
— Зато душевно.
— Это да.
— И красиво.
— Абсолютно.
— И всё с сюрпризом.
Потому что в Армении ты не просто живёшь, а участвуешь в перформансе.
Иногда это комедия. Иногда бытовой триллер. Иногда романтическая мелодрама, когда на кассе тебе бесплатно дают жвачку. Иногда всё сразу.
А теперь главное: великий армянский рандом работает даже там, где, казалось бы, действуют правила. Например, в банке.
Однажды я попытался открыть счёт. Подошёл к стойке, протянул толстую пачку документов, всё по списку (для обладателей красных паспортов список огромен, нелеп и унизителен). Сотрудник в очках и галстуке посмотрел на меня строго и сказал:
— Не можем. У вас договор на аренду не тот.
Заглянул на следующий день.
— Всё хорошо. Откроем.
— А договор аренды теперь такой?
— Да зачем он?
С тех пор я уяснил главный принцип: если тебе отказали — подайся в соседнее окошко. Ещё лучше зайди завтра. Завтра в этом же банке может быть новый сотрудник, другой настрой или просто другая погода. А если не сработает, то сходи в другой банк. Или в ларёк. В ларьке тоже иногда выдают справедливость.
Сегодня день удачи. В магазине нашёл то самое безлактозное молоко.
— А есть ещё? — спрашиваю.
— Сколько унесёшь, — отвечает продавец. Уношу три. Я слабый.
Проверяю воду. Есть. Электричество. Есть. Интернет. Работает. Я пугаюсь. Что-то здесь не так. Захожу в ванную. Включаю душ. Течёт.
— Эй, — говорю в сторону тропического душа. — Алло? Армянский рандом, ты где?
А в ответ — тишина.
И я понимаю: всё хорошо.
Значит, завтра точно что-нибудь отключат.
И я, по-своему, этого даже жду.
Потому что это — Армения. Тут всегда интересно.
Шум города
Я переехал в Ереван, чтобы немного помолчать. Но город оказался разговорчивым. Готовился проснуться от будильника, но вместо него здесь за стеной поёт сосед. Нечисто, но с надрывом и душой. Потом хлопает дверь, и тишина на две секунды. Дальше лязг лифта, барабан, лай, шаги, «свежие баклажаны!», смех. Снял квартиру на углу. И теперь каждый день, как аудиоспектакль. Завел блокнот. Записываю.
Вторник. 08:13 — спорят двое: «Это не лаваш, это недоразумение!»
Среда. 09:41 — под окном играет дудук.
Четверг. 06:50 — кто-то бьёт ковёр. Удары ритмичные, с паузами. Стучат в сердце.
Думал, будет раздражать, но понравилось. Ждал новых звуков. Каждый день другая симфония.
В автобусе бабушка рассказывала, как в 1983-м поехала в Гюмри и заблудилась в автобусном парке. Рассказ длился всю дорогу. Вышел на три остановки позже.
В супермаркете парень спорил с кассиром, что «жизнь — это тоже акция, но без скидки».
В маршрутке мужчина в костюме позвонил кому-то и сказал: «Это не любовь. Очередное совпадение маршрутов». Тоже записал. Звуки были не столько шумом, сколько хроникой города. Его голосом.
Со временем стал слышать людей до того, как увижу. Соседка на втором этаже кашляла по-своему, мальчик во дворе всегда кричал слово «бац», а седой продавец в хлебной говорил: «Вот такой хруст — это культура». Я записывал. Однажды на рынке окликнули:
— Это вы ведёте дневник звуков?
— А вы откуда знаете?
— Я слышал, как вы с кем-то говорили. По голосу узнал.
— Спасибо.
— Это вам спасибо. Вы теперь тоже наш.
В другой раз в магазине кто-то спросил:
— А вы сегодня утром не кашляли у пекарни?
— Кашлял.
— Узнал по интонации. Вы как будто всегда в скобках говорите.
Потом подслушал разговор женщин в магазине.
— Видела, тот опять ходит с блокнотом.
— Это не просто блокнот. Это слуховая память.
— А, ну тогда пускай ходит.
Улыбнулся. Стал частью общей мелодии.
Вечером закрыл тетрадь. На последней странице написал:
«Суббота. 20:13. Город поёт. Я слушаю». Больше не записываю. Слушаю.
Иногда даже дышу в такт. Потому что город звучит. А я в нём.
Когда ты становишься звуком, тебе уже не важно, услышат ли тебя. Главное – быть частью музыки. Так я стал частью этой партитуры. Город принял и мой шум.
Кату Джан
Когда я сказал, что еду в Армению с котом, меня спросили: — Зачем?
Причём, спрашивали не чиновники на границе, ветеринары или сотрудники авиакомпании. Эти привыкли. Спрашивали друзья. И армяне. Особенно армяне.
— Тут на улице сто штук бегают, — сказал сосед в очереди на посадку. — Хочешь — прямо в аэропорту поймаем. Там есть один. Глаза зелёные, хвост пушистый, всё, как ты любишь. Бесплатно.
Хозяин квартиры, которую я снимал, посмотрел на переноску с подозрением.
— Это кто?
— Кот. Я же предупреждал.
— Зачем?
— Он — семья.
Хозяин кивнул. Возможно, не потому, что понял, а потому, что плату я вносил вовремя.
А кот был гость. С паспортом, прививками и характером. Он летел в переноске, под сиденьем, всю дорогу спал.
А я нет. Я думал о тех, кто не смог. Кто уезжал в спешке и не успел сделать документы, кого не пустили с животным, кто оставил кота под подъездом. «Прости, родной».
Животное — это не только же хвост и шерсть. Это половина тебя. Чаще всего – лучшая. Один друг, уезжая, передал своего брату. А потом не вернулся, ни за котом, ни вообще.
На паспортном контроле в Ереване девушка в форме спросила:
— У него есть документы?
— Конечно. Ветеринарный паспорт. Прививки, чип, всё как надо.
(В голове, конечно, прозвучало: «Усы, лапы и хвост – вот его документы».)
Она пролистала странички, посмотрела на животное, снова в паспорт, потом на меня:
— А фамилия?
— Простите?
— У вас, — говорит, — фамилия есть. А у него?
Я задумался. Потом ответил:
— Наверное, такая же. Мы всё-таки семья.
Она улыбнулась.
Кота зовут Ганеша. Весёлый, упитанный, с лапами, как у борца сумо, и хоботом… то есть, хвостом в форме вопроса. Слон он тот ещё. Ереванские курьеры, которые поголовно приехали из Индии, его обожают.
— О, это же наш Ганеша! Бхай-бхай!
— Он улыбается, да?
— А можно сфоткать? Я покажу жене.
Армянские друзья побаиваются. Для самых смелых держу пластыри и перекись.
В Армении кошек дома держат нечасто. Гранаты — да. Друзей на ужин — конечно.
А коты? Коты гуляют.
Когда соседи узнали, что мой живёт внутри, спросили:
— Он больной?
— Нет.
— Тогда почему вы его закрыли?
Я не знал, как объяснить, что он просто со мной с того момента, как знакомые вытащили его с середины подмосковного озера, где его пытался утопить какой-то старичок. Говорят, долго держался на плаву. Вот тебе и кот.
Иногда Ганеша сидит на подоконнике и смотрит на кусочек Арарата.
Не жалуется. Он вообще подаёт голос только раз в день, чтобы напомнить, что в доме есть ещё одно живое сердце, которому тоже нужно есть.
Он — как и я — тихий гость в тёплой, шумной, необъяснимой стране.
Недавно спросил у соседа:
— У тебя был когда-нибудь кот?
Он замолчал. Потом сказал:
— Был. Чёрный. С пятном на шее. Умный. Остался там, в Степанакерте. Мы его прятали. Потом не успели.
Он отвернулся. А потом добавил:
— Ты прав. Нельзя бросать. Даже кота.
Когда кто-то говорит мне, что везти кота через границу, с документами и пересадками — глупость, я улыбаюсь.
Потому что я знаю: это он вёз меня.
Через метро, тревогу, станции пересадок, смену арендных квартир, перемены в голосе и животный страх. Своей упрямой лапой он тащил меня туда, где можно, наконец, сказать: «Мы дома». Даже если это другая страна, язык, а кофе пахнет базиликом.
Он был моей ручкой на чемодане. Тем, кто остался со мной, когда всё остальное ушло.
Своей мягкой лапой. Своим присутствием и взглядом, который всегда говорит:
— Я здесь. Пока ты жив — я рядом.
Иногда мы не знаем, кого спасаем.
Кажется, что кота.
А потом оказывается, что это кот спасает нас.
И сердце у него не меньше твоего.
Просто молчит.
Русский язык
Ещё в 2014 году меня поразило, как тут, в Армении, говорят по-русски. С теплом, будто достают старую книгу, которую когда-то любили и бережно хранили.
Спустя десять лет, с 2022 года в Ереване русский слышен на каждом шагу. На рынке, в аптеке, маршрутке. Им отвечают с армянским акцентом. Бывает с ошибками, но всегда с улыбкой.
В одной социальной сети женщина утверждала, что это просто кто-то хочет «показаться вежливее перед гостем», или даже «угодить северному брату». Я вижу, что это не так. Это уважение, и не к языку даже, а к тебе лично, как к человеку. А значит, и к себе.
Чем дальше удаляешься от столицы, тем сильнее это ощущаешь. В горах, в сёлах, там, где мобильники ловят только на крышах, а телевизор показывает два канала. Люди, не практиковавшие русский со школьных времён, говорят с особенным старанием. Выбирают слова, вспоминают окончания, подсказывают друг другу. И делают это с таким желанием и теплотой, словно достают из памяти что-то важное, давно забытое, но своё.
Кто-то при этом стесняется. Улыбаются, машут рукой, типа, «Ой, я плохо говорю, забыл всё». И всё равно говорят. Иногда сбиваются, вставляют армянские слова, ищут глазами подтверждения, что их поняли. Но в этом стеснении такая искренность, что хочется ответить тем же, вспомнить хоть пару слов по-армянски, чтобы выровнять мостик. И получается разговор не на двух языках, а на одном общечеловеческом.
Я слушаю, благодарю и думаю о том, что они не обязаны, совсем не обязаны понимать и говорить на русском. Но говорят — потому что так принято. Чтобы тебе было тепло и спокойно.
И каждый раз, когда кто-то в придорожной лавке или в таверне у дороги отвечает мне по-русски, я ловлю себя на мысли, что язык — это не про имперскость, границы и политику. Это про доброту, про человеческое старание сделать шаг навстречу. Настоящее христианское сострадание.
В Армении этот шаг делают часто.
Хотя и не обязаны.
Совсем не обязаны.
Спасибо вам.
Этот цикл — ироничные, абсурдные, иногда грустные, но всегда живые рассказы о том, как человек попадает в другую культуру, постепенно в неё врастает, сопротивляется, смеётся, удивляется и, конечно, в какой-то момент осознаёт, что больше никуда не спешит. Потому что камац-камац — это не просто фраза. Это образ жизни. Арефий Кудряшов. г. Москва-Ереван.
