ВЕДОМО
— Эй! Бабка Нюра, здравствуй! Как живешь-то?
— Да ничево, малинушка... живу...
Дает Господь, — дак жаловаться пошто?
Живу себе, покуда призовут.
Аль это Оля? Я и не признала...
Дай погляжу... И правда — Оля. Ну,
Совсем слепая баушка-то стала,
Того мотри, блудиться уж начну.
Да, слава Богу, ноги ешшо ходят, —
Все дивятся, что не догонишь, мол.
Восемьдесят седьмой сравнялся годик.
Да-а, с сентября восьмой уже пошел.
— Козушку-то, баб Нюра, ты всё держишь?
— Ну ве-е-домо! А как я без нее?
Козушка что подружка. Аль зарежешь?..
Какое в одиночку-то житье?!
— И молочко свое...
— Вот накружи-и-ла...
Веть ялова — поди, четвертой год!
Подумала — суягна, запустила,
А та травы натяпала в живот,
Вот и раздуло лешую. Ну, ладно,
Живи. Мне всё охотнее с тобой.
А летом-то и вовсе мне повадно:
Поду куда — она везде со мной.
Овца вот ешшо есь да пара кошек...
— А по воду-то тяжело, поди?
— Да веть недалеко. Господь поможет!
Увидит кто — «Эй, бауш, погоди!»
И донесут, и в лесенку подымут,
Да много ли мне надо-то воды...
Ковш на себя да ковшик на скотину.
Вот накормлю — и все мои труды.
— Зато встаешь-то ты, поди-ка, рано?
— Да полно! Как проснусь, так и встаю.
Ну, ведомо, в потемках. А устану,
Кода смеркнется, — Господу пою...
И «Отче наш», и «Верую» читала
Мне бабушка на лавке средь села.
И, кончив, начинала все сначала.
Молитва в ней дышала и жила,
И теплота из глаз ее лучилась:
Душа дарила миру свой покой.
Казалось, что на всё сходила милость,
Когда она трясущейся рукой
Себя знаменьем крестным осеняла...
И службе этой стала помогать
Часовенка, что рядышком стояла
И ведала, как надо ей стоять.
К ней, бедной, превращенной в ларь казенный,
Служившей торгоскладом туш мясных,
А ныне — ветхой и опустошенной,
Был бабкой обращен духовный стих:
«Боже праведный, великий,
Научи, как в мире жить.
Обнови мне дух, Владыка,
Помоги врага любить.
Дай мне, Господи, уменья
Все обиды забывать,
Научи меня смиренью
Крест нести и не роптать».
СТАРИК
Устал и сгорблен этот человек, —
Груз непомерный беспрестанно давит.
Он вынес на плечах тяжелый век
И не найдет, куда его поставить.
***
И на день солнце пропадет в снегах,
Оставив мир невыносимо белым,
И невозможно заниматься делом:
Что ни возьми, все смётано в стога,
Заметено.
Что ж — слушать тишину,
Звенящую над погребенной пашней?..
Шагнуть в застывший мир легко,
бесстрашно,
Не разрешив надежды на весну?..
И всё принять заснувшим навсегда,
Найдя себе приют в безмолвье
мглистом...
Но завтра солнца луч,
сверкнув, как выстрел,
Разрушит все, и дрогнут холода.
***
Как бестолково и смутно живем!
В годы безверия жутко родиться.
Во поле вьюга огромною птицей
Машет отчаянно белым крылом,
Словно зовет за собою. Куда?
Разве во мгле отыщу я дорогу?..
Вновь обращаюсь с молитвою к Богу —
Явлена будь, путевая звезда!
***
А ты, осинка-трепетунья, —
Еще не трепетица ты,
Ты — ветреная лопотунья:
Про травы, солнце и цветы
В неведенье своем бормочешь,
Не различая явь и сон...
Но вот срывается листочек
С тревожных вознесенных крон.
Слетело трепетное слово,
Тебе невнятное пока.
То — часть волнения земного
За все грядущие века.
***
Неизбывна суета.
И — смятенье... И тревога.
Тяжесть вечная креста,
Непредсказанность итога,
Что зависит не от нас.
Но и мы с судьбою в доле!
Выбор — наш, и наша воля,
Остальное Бог подаст.
