Венди Коуп (Wendy Cope, 1945) – известная современная английская поэтесса. Как писали о ней в «Дейли телеграф»: «Венди Коуп – редкое явление в поэтическом мире: хороший поэт, которого, действительно, читают»[1].
Начавшая писать стихи только в двадцатилетнем возрасте, Венди Коуп была неоднократно провозглашена читателями как самый достойный кандидат на пост английского поэта-лауреата[2], а в 2010 году получила звание офицера ордена Британской империи (OBE)[3]. Что же заставляет тысячи англичан ежегодно покупать тоненькие сборники стихов бывшей учительницы младших классов?
Прежде всего, это искрометное чувство юмора поэта. Как заметил архиепископ Кентерберийский, большой поклонник ее таланта: «Венди Коуп – несомненно, самый остроумный современный английский поэт, сказавший нам много серьезных вещей»[4]. Ирония Коуп – это смех сквозь слезы, смех человека, на себе испытавшего одиночество бурной жизни Лондона, ее разочарования и подъемы. К тому же свой озорной и проницательный взгляд Венди Коуп обращает не только на ежедневную жизнь: она также является автором многих блестящих литературных пародий.
На фоне общего сатирического направления стихов Коуп, еще более ярко выделяются ее немногие серьезные стихи, неожиданная мягкость «Имен» или трагизм «Тич Миллер».
И наконец, стихи Венди Коуп привлекают легкостью строк, отточенностью формы: поэтесса владеет и охотно пользуется всей современной палитрой, от ритмических выверенных триолетов, сонетов, пантунов и других строгих форм – до верлибра. Более того, Кроуп очень любит играть с формами, порой специально разбивая канон.
В России имя Коуп до сих пор, практически, не известно. Это – первая подборка переводов ее стихов на русский язык, опубликованная с любезного разрешения автора.
Замкнутый круг
А надо жить. Начнешь читать.
Идешь к психологу опять.
Меняешь стрижку и духи.
Кропаешь прозу и стихи
Не куришь. Бегаешь. Не пьешь.
Ужасно правильно живешь.
Но все впустую. Боль в висках.
И жизнь – зеленая тоска.
Ты хочешь сесть и тихо выть.
И все же, как-то надо жить.
Утрешь глаза и вид на «ять».
Идешь к психологу опять.
Находишь «принца» своего
И что-то лепишь из него.
Но все впустую. Боль в висках.
И жизнь – зеленая тоска.
Ты воешь. Бьешь в сердцах духи.
Все время ешь. Строчишь стихи,
Вовсю стараясь не курить.
И все же как-то надо жить.
После обеда
Простившись с тобою, иду через мост,
И дует в лицо мне промозглый норд-ост.
Лицо вытираю платочком из льна,
Стараясь не думать, что я влюблена.
Идя через мост, повторяю одно:
«Все это – пустяк. Просто флирт и вино».
Но мудрый шарманщик, живущий в груди,
Мне что-то иное упрямо твердит.
Иду через мост. Я хочу танцевать!
«Не будь идиоткой!» – «Да мне наплевать!»
И слышу: в груди – просто топот коней!
Как ум не старайся, а сердце – главней.
Два средства от любви
1.Не пиши ему писем. Избегай его взгляда.
2.Но есть способ попроще: поживи-ка с ним рядом.
Потеря
Я помню день ухода твоего,
Как страшный сон. Мороз бежит по коже!
Что ты ушел – так это ничего,
Но ведь с тобой ушел и штопор тоже!
Английская потешка
В стиле Ульяма Вордсворта
Пел жаворонок с сойкою в вышине,
Под солнцем тихо нежилась земля.
Вдруг услыхал я дальний, как во сне,
Звук жалобного блеянья в полях.
Я обернулся на сей грустный стон
И увидал Барашка, как он есть.
Глядел я – и мне чудилось, что он
Черней существ иных, что носят шерсть.
И я пошел на этот тихий глас.
Потом, учтиво встав у родничка,
Его спросил я: «Есть ли шерсть у Вас?»
Он рек в ответ мне кротко: «Три мешка».
Любезно объяснил он, не таясь,
Все про мешки: зачем и для кого.
И много лет спустя ликую я,
В воспоминаньях видя шерсть его.
Триолет[5]
Я думала поэты байроничны:
Безумный и губительнейший клан.
Но, наконец, я их узнала лично…
Я думала поэты байроничны!
Они, как сок без водки, демоничны,
Безудержны, как пенсионный план.
Я думала, поэты байроничны:
Безумный и губительнейший клан.
Тич Миллер
Тич Миллер носила очки
В пластмассовой розовой оправе.
Одна нога у нее была на три размера больше другой.
Когда выбирали команды для спортивных игр,
Она и я всегда оставались последними
У решетчатого забора.
Мы старались не смотреть друг на друга,
Наклоняясь – надо бы завязать шнурок –
Или делая вид, что очень заинтересованы
Полетом какой-то веселой птички, только бы
не слышать оживленный спор:
«Берем Табби!» – «Нет, лучше Тич!»
Обычно выбирали меня, лучшую из двух чурок,
А невыбранная Тич ковыляла
В задние ряды другой команды.
В одиннадцать лет мы разошлись по разным школам.
Со временем я научилась отыгрываться,
Подкалывая хоккеистов, не умеющих правильно писать.
Тич Миллер умерла в двенадцать лет.
Имена
«Элиза». Только несколько дней,
Когда она родилась, ее звали «Элиза».
«Элиза-Ли». Потом – просто «Ли».
Когда она начала работать в булочной на углу,
Ее звали «Мисс Стюард».
Потом – «Моя любимая», «дорогая», «мама».
Овдовев в тридцать, она вернулась на работу.
Теперь уже – как Миссис Хэнд.
Дочь выросла, вышла замуж, родила.
А ее теперь звали «Бабуля».
«Меня зовут Бабуля», – говорила она гостям.
Так ее все и звали: друзья, продавцы, врачи.
В больнице для престарелых
Их звали по именам в документах.
«Ли, – сказали мы, – или Бабуля».
Но в бумагах такого не значилось,
И в эти последние жуткие несколько дней –
Как когда-то, ее звали «Элиза».
Триолет в девять строк[6]
О, Господи, ну что ж мы натворили,
Моя любовь, мой ангел – и т. д.
Остаться только б… только я не в силе.
О, Господи, ну что ж мы натворили –
Нас чувства завертели-закружили,
Но правила! Их никуда не деть.
О, господи, ну что ж мы натворили
(Я правила виню в своей беде),
Моя любовь, мой ангел – и т. д.
[1] Рецензия во введение к книге Wendy Cope, «Two Cures for Love”, Faber & Faber, 2008.
[2] БиБиСи, Радио 4 опрос 1998 года.
[3] London Gazette: (Supplement) no. 59446, p. 9, 12 June 2010.
[4] Poetry Archive, A Guided Tour With Dr Rowan Williams (The Archbishp of Canterbury).
[5] Триолет – стихотворение из восьми стихов на две рифмы; первый стих повторяется в четвертой и седьмой строке, а второй стих – в завершающей.
[6] Триолет должен состоять из восьми строк (см. примечание к «Триолету»), «но этот немного нарушает правила, потому что сам стих – о нарушении правил» (В. Коуп). По правилам, две последние строки должны повторять две первые, а «незаконная» строка номер восемь, затесавшаяся между ними, как раз проклинает правила.
