«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
(Ин. 1, 1).
С тяжелым напряженьем и трудом,
Почти в отчаянье, в мучительном сомненье,
Ты ищешь то, что я найду потом
В своем случайном вдохновенье,
Не наяву, а в том счастливом сне,
Когда я вдруг заговорю стихами,
И сам Господь в стихах ответит мне;
Но будет тайным разговор меж нами.
Н. Туроверов.
Многие годы имя Николая Николаевича Туроверова было неизвестно российскому читателю. И только сейчас мы знакомимся с его богатым поэтическим наследием, и только сейчас мы можем оценить его вклад в русскую культуру, в сохранение культуры казачества. Русская зарубежная пресса называла его «поэтом талантливейшим», «последним выразителем духа мятежной ветви русского народа — казачества». Николай Туроверов — казак станицы Старочеркасской Черкасского Округа Области Войска Донского. Перед войной он закончил реальное училище, в 1914 г. поступил добровольцем в Лейб-гвардии Атаманский полк. С атаманцами участвовал в боевых действиях Первой мировой войны. Вернувшись на Дон, после Октября, сражался с большевиками в отряде есаула Чернецова. Участвовал в Ледяном походе, был четырежды ранен. В 1919 г. стал начальником пулеметной команды Атаманского полка. За несколько месяцев до исхода награжден Владимиром 4-й степени. Покинул Крым на одном из последних пароходов. После Исхода из Крыма жил в Греции на острове Лемнос, в Албании (Скутари), Югославии и Франции.
Во время Второй Мировой войны Николай Туроверов воевал с немцами в Африке в составе 1-го кавалерийского полка французского Иностранного легиона, которому посвятил поэму «Легион». Вернувшись в Париж, активно участвовал в жизни белоэмигрантов — казаков. Создал «Кружок казаков-литераторов», возглавлял Казачий Союз, был главным хранителем уникальной библиотеки генерала Дмитрия Ознобишина. Туроверов был историком, издателем, организатором выставок. Именно Николай Николаевич сделал все, чтобы сохранить музей Лейб-гвардии Атаманского полка, вывезенный казаками в Париж. Он публиковал статьи по истории казачества. В научной работе Николай Николаевич всегда был очень точен.
«Казачий альманах», «Русская военная старина», календари — чем только не занимался Туроверов. Все чужое кругом, нищенская жизнь, но Туроверов служил Родине, даже находясь вдали от нее, даже отвергнутый Родиной, любил ее и пытался сохранить то, что дорого было ему и всем его соотечественникам.
Николай Туроверов скончался во Французском павильонном госпитале Ларибуазьер, так и не вернувшись на Родину... Похоронен он на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Только стихами возвращается поэт на Родину:
Но в разлуке с тобой не прощаюсь,
Мой далекий отеческий дом, -
Перед Господом не постесняюсь
Называться Донским казаком.
Лирика Н. Н. Туроверова не только казачья, но общерусская и общечеловеческая. Любовь и честь, жизнь и смерть, духовность человека — всё самое сложное, высокое, простое, жизненное и вместе с тем непостижимое — присутствует в его произведениях.
В стихотворениях мы наблюдаем несколько устойчивых мотивов, повторяющихся образов: через многие стихотворения проходят образы отца и матери, образ верного коня, образ недосягаемой Родины или чужедальней страны-мачехи, приютившей, но не ставшей родной. Однако на первом месте, по нашему мнению, стоит Вера, Православие и Бог. Но не далекий Бог, а Бог очень личный, очень сокровенный, простой, который восседает «на простом, без украшений, троне». И такое личное восприятие Бога лишний раз подтверждает право Н. Туроверова выражать дух казачества, потому что именно казаки воспринимали Бога так близко и так глубоко лично. Иногда их обвиняли в предвзятом отношении к церковным традициям, но в душе каждый носил Бога, и с именем Его каждый шел на смерть. Всё, абсолютно всё, происходившее с ними или вокруг них, воспринималось и осмысливалось казаками через призму их личной веры. Безусловно, мы не можем идеализировать казаков, представляя их безгрешными. Ведь военная, казачья, разгульная жизнь, конечно, не соответствовала строгим устоям Православной Церкви. Мы должны понимать, что условия военной жизни не позволяли быть примерными христианами. И все-таки, казаки — это защитники Земли Русской и, прежде всего, защитники Веры, готовые пожертвовать жизнью «За други своя!», живущие по законам веры: «Нет ни князя, ни раба, но все рабы Божьи!». Обычно на вопрос, кто они по национальности, можно было услышать такой ответ: «Я-де, не москаль, но русский, и то по закону и вере Православной, а не по природе».
В стихотворении «Казак» Н. Туроверов, обращаясь к своим соотечественникам, обращается, возможно, и к себе, к своей душе. Его мучает вопрос, не изменились ли казаки, не извратились ли в чужой стране.
Ты такой ли, как и прежде, богомольный
В чужедальней басурманской стороне?
Так ли дышишь весело и вольно,
Как дышал когда-то на войне?
Не боишься голода и стужи,
Дружишь с нищетою золотой,
С каждым человеком дружишь,
Оказавшимся поблизости с тобой.
Отдаешь последнюю рубаху,
Крест нательный даришь бедняку,
Не колеблясь, не жалея — смаху,
Как и подобает казаку.
Так ли ты пируешь до рассвета,
И в любви такой же озорной,
Разорительный, разбойный, но при этом
Нераздельный, целомудренно скупой.
И в последних строках мы видим цельный и противоречивый, но поистине правдивый образ казака: «Разорительный, разбойный, но при этом/ Нераздельный, целомудренно скупой». А ведь целомудрие — это одна из главных христианских добродетелей, нравственная чистота.
Казаки испокон веков считали себя защитниками Веры Христовой. И жизнь казака — это служение Богу своим оружием. Можно считать, что именно Православие стало духовной основой рождения казачества. Для казаков Православие — это целостная система восприятия мира, а не просто религиозное учение.
Так можем ли мы удивляться обилию обращений к Богу в стихах Туроверова? «К кому возопию, Владычице, к кому прибегну в горести моей, аще не к Тебе, Царице Небесная? Кто плач мой и воздыхание мое приимет, аще не ТЫ, пренепорочная...» — так обращается к Божией Матери народ. К кому же прибегнуть поэту, оставшемуся без Родины, если не к самому Богу, кто услышит плач его о судьбе России и судьбе близких? В некоторых стихотворениях обращения к Богу могут показаться легкомысленными, но может ли человек постоянно называть имя Господне всуе и разве можно легкомысленно обратиться к Богу со словами «Боже мой милый»? Или, может быть, нет иного собеседника у поэта, кроме Господа. И Собеседник этот очень близкий, родной, недаром так часто поэт обращается к Богу со словами «Боже мой»: «Ах, Боже мой, жара какая,/Какая знойная сухмень!»; «Они счастливы, Боже мой»; «Боже мой, откуда столько счастья?»; «Боже мой, как небо звездно»; «Ах, Боже мой, как это мило, какое счастье мне дано». «Мой» — притяжательное местоимение, показывающее принадлежность, мой — принадлежащий мне.
И обращаясь в стихах к Богу, Н. Туроверов не клянет Его за несчастья, не укоряет — он принимает смиренно выпавшую долю и верит в справедливость Создателя:
На простом, без украшений, троне
Восседает всемогущий Бог.
Был всегда ко мне Он благосклонен,
По-отечески и милостив, и строг.
Отдельно следует рассмотреть стихотворения, которые напоминают молитву, а таких стихотворений немало. «Молитва — это беседа с Богом», в ней присутствует не только обращение к Богу, но и прошение к Нему. «Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом, и мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе» (Фил.4:6,7). Поэт вводит лексику, характерную для молитвы. Он молится о Родине, о казачестве, о тех, кто погиб в боях:
...Точно жемчуг в черной оправе,
Будто шелест бурьянов сухих,
Это память о воинской славе,
О соратниках мертвых моих.
Будто ветер, в ладонях взвесив,
Раскидал по степи семена:
Имена Ты их, Господи, веси
Я не знаю их имена.
Николай Туроверов призывает Бога, просит его помощи не для себя, но для своих соотечественников, оказавшихся вдали от Родины, как и он. В стихотворении «Отныне, навеки и присно!» поэт вновь обращается к Богу с просьбой:
Я стою пред Тобой на докладе
За бездомных прошу я Тебя:
В чужедальних краях, без причала,
Казакам и не снится покой,
Приласкай на земле их сначала,
А потом у Себя успокой.
Но прежде чем выразить свою просьбу, поэт докладывает Господу о том, что бережет казачьи письма, которые «писаны потом и кровью, // Непривычной к писанью рукой, // С твердой верой в Тебя, и с любовью // К человеческой правде мирской». Ни отчаяния, ни осуждения в сторону Бога нет. Но лишь верой в промысел, надеждой на милосердие Создателя проникнуто стихотворение. И не только за себя говорит поэт, но за всех казаков, он выражает общую веру: «с твердой верой в Тебя».
Сколько тяжелых испытаний выпало на долю этого человека: военная суровая жизнь, одиночество в эмиграции, сиротство в чужой стране. Но все это не ожесточило его, не заставило впасть в уныние. Необычайная жизненная энергия, помогавшая ему не только преодолевать все трудности, но активно жить и творить, эта энергия заражала других людей, давала им силу и веру. Этой энергией пропитаны и стихи. В произведениях Н. Туроверова поражает жизнерадостность, благодарность к Богу, желание жить. Прекрасный перевод стихотворения Тараса Шевченко отражает отношение Николая Туроверова к жизни:
О, Боже мой милый! Как тяжко на свете,
Как жизнь горемычна — а хочется жить,
И хочется видеть, как солнце сияет,
И хочется слушать, как море играет,
Как пташка щебечет, как роща шумит,
Как девушка песню свою запевает…
О, Боже мой милый, как весело жить!
Поэт не мыслит жизни без Бога, как не мыслит жизни без Бога казак вообще. Ради «истинной православной христианской веры» казаки готовы были пожертвовать жизнью. «Вот храм Божий, защитим его или умрем близ алтаря Господня, — смертью за веру покупают небо», — говорили донские казаки во время Азовского сидения. «С нами Бог! Разумейте, языцы неверные, и покоритеся, яко с нами Бог!» — такой был казачий клич.
Интересны стихотворения, в которых упоминается Страшный Суд, например стихотворение «На простом, без украшений, троне». Образ Страшного Суда оказывается прост, как дом, где родители живут «рядом Ангел, и весы, и гири — // Вот он — долгожданный суд!» И на Божий суд поэт отдает свои стихи: «О, как все они теперь убоги, // Эта плоть и эта кровь моя, — // В судный час пред Богом, на пороге/ Нового простого бытия». В стихотворении «Майдан» Страшный суд описывается подробно. Егорий (Георгий Победоносец) и Никола встают у райских врат, архангел Михаил «разрубит плен донских могил». Перед Богом и читателем проходят Ермак, Степан Разин, Кондратий Булавин, Платов, Каледин. Всех приводит поэт к Богу на суд. Грозно звучит Божье слово: «Я создал степи не для того, // Чтоб видеть кровь». Но Николай Угодник, особо почитаемый казаками, заступается за всех, и Егорий восклицает: «Они сыны моей земли». И мы видим, как Господь плачет: «И Бог, в любви изнемогая, // Ладонью скроет влагу вежд, // И будет ветер гнуть, играя, // Тяжелый шелк Его одежд».
Никакие испытания не сломили веру поэта, веру в Бога и веру в воскрешение России. Н. Туроверов всем, и нам, дает надежду на то, что не будет забыто страшное время, что не напрасны труды. И мы вместе с Николаем Николаевичем верим, что все недаром.
Недаром дед мой пел казачьи песни,
Недаром верил в Божью благодать,
Мой милый внук, казачество воскреснет,
Чтоб и другим дать силу воскресать.
Мы должны знать этих людей, ведь именно они сохранили крупицы России, которые до сих пор сложно собрать.
