Двадцать один год спустя. Воспоминание о ГКЧП 19 августа 1991 г.+1

Двадцать один год спустя

Воспоминание о ГКЧП 19 августа 1991 г.

«Ужо тебе!» И вдруг стремглав бежать пустился.

А.С. Пушкин, «Медный всадник»

 

«Свободы захотели? А разве нет её?».

И в ответ уже несутся голоса: «Есть, есть!»

То ли есть у них свобода, то ли хочется им есть.

Е. Евтушенко, Братская ГЭС

 

А у гроба стали мародёры

И несут почётный ка-ра-ул

А. Галич

1. Вводные замечания

Статью эту я начал писать к двадцатилетию ГКЧП. В основном написал. Но текущие дела отвлекли от юбилея. Впрочем, это ведь и не столь важно. Двадцать лет или очко – велика ли разница! Происходившее тогда и разворачивающееся каждодневно сейчас объединяет явственно прослеживаемая причинно - следственная связь. В принципе, определённые итоги можно было подводить заметно раньше, когда небывалый рассвет ожиданий и надежд сменился сумерками столкновений, мрака и бандитизма, отчаяния и массового грабежа, своего рода мародёрства разгромленной армии.

В принципе, морально я давно был готов к написанию этой статьи. Мне хотелось не только в быстро бродящих в мозгу переменчивых личных воспоминаниях, но текстом в компьютере рассчитаться за те несбывшиеся большие надежды и огромные разочарования, которые принесло это время. Не описав, не выбросишь из памяти, да и не сделаешь хоть минимальной попытки оставить правдивую картину тем, кто не испытав этого, не был по молодости ни свидетелем, ни участником подобного, помочь хоть чуть-чуть избежать масштабных экспериментов, жертвой которого стала целая огромная страна. Написанное, таким образом, есть некий фрагмент общего призыва «люди, будьте бдительны!», который, пусть почти заведомо безуспешно, прошлое поколение раз за разом стремится оставить следующему.

С другой стороны, считаю своим везением, которое сделало жизнь много интереснее тот факт, что был свидетелем исчезновения казавшейся нерушимой империи. С детства и юности боялся я, что этот чудовищный монстр поглотит весь мир, как с юности опасался, что Сталин воспользуется в полной мере грузинским долголетием. Но у истории есть в запасе кое-что, чем она может порадовать свою маленькую бессильную жертву – рядового человека. И она воспользовалась своими возможностями, за что её благодарю.

Гибель империи – не меньше, чем взрыв суперновой, столкновение с крупным метеором или близкое прохождение знаменитой кометы. А на период моей жизни таких человеко-космических событий пришлось несколько. Это и Вторая мировая, она же для меня – Отечественная война, и создание государства Израиль со всей той поляризующей «цивилизованный мир» борьбой за его существование, и гибель Империи. Сейчас я знаю, что, по крайней мере, в одном случае истории, она, эта империя, не распалась сама, а её разваливали целенаправленно и заинтересовано местные «активисты», желающие пробиться в наследственные царьки

Великий поэт обещал рассказать о времени и о себе. Мне не дано, вследствие удалённости и от центра, и от эпицентра событий, да и из-за нехватки масштаба личности рассказать о Времени. Но о себе, в действиях и судьбе которого эта история проявилась в полной мере – расскажу по возможности аккуратно и правдиво, не правя двадцатилетние воспоминания сегодняшним мнением о тех событиях. Обязуюсь «говорить правду, только правду, всю правду и да поможет мне Бог». Своего рода свидетельские показания здесь особенно важны потому, что исторически скоро ожидаемое стало проклинаемым.

Меньше всего, однако, хочу, чтобы написанное рассматривалось элементом модной в верхах критики «лихих девяностых». Но забывать о том, что существует преемственный ряд: «Горбачёв привёл Ельцина, Ельцин подсунул Путина, Путин поставил Путина, Путин навязал Путина», явно не стоит. Забывчивость чревата тем, что будет, как поётся в песенке, «раз, ещё раз, ещё много, много раз». Конечно, всё происходящее невозможно представить без активного бездействия населения. Его крохотная часть воскликнула в августе 1991 «ужо тебе», а потом, в соответствии с тем, давнишним случаем, бежать пустилась.

Это бегство сопровождалось не столько страхом перед грозным царём, сколько его поиском и созданием. Царестроительство завершилось если не успехом, то оправданием дальнейшего, веками привычного, безмолствования. Только совсем недавно опять «нашлась вот эта горсточка больных интеллигентов, вслух высказать, что думает здоровый миллион». Насколько удастся ей превратить власть позора в позор власти, покажет время. Во всяком случае, кажется, что оправдывается написанное Кимом:

Видать, опять пора решать,

Стоять ли на коленях

И в Соловки нам поспешать

Иль в опер-лейтенанты...

Конечно, легко переименовать традиционное народное безмолвие в тягу к стабильности. Разумеется, власть опирается не в последнюю очередь и на то, что массе людей она выгодна, что условия жизни улучшаются всё для большего числа людей, и возврат в нищету недавнего прошлого пугает. Отсюда тяга сохранять «коней на переправе». Но движение по переправе не должно длится десятилетиями и превращать страну, где столь много образованных людей, в посмешище для всего мира.

Помню, что когда в США в президенты избирали Рейгана, в СССР его именовали провалившимся актёришкой. Я считал, что временный актёришко ничем не хуже почти пожизненного шахтёришки. Не вижу безлюдья и на политическом горизонте России. Конечно, можно их в упор не замечать, но не думаю, что великому шахматисту Каспарову, или кандидату экономических наук Илларионову президентство по силам менее чем бывшему подполковнику КГБ.

Будущие историки много сил и ума, а также энергии в завоевании кормов, потратят на рассуждения, какая эпоха была хуже – «лихие девяностые», или «вертикальные двухтысячные». Не исключено, что в подобную схему войдут и последующие. Конечно, можно было бы, не влезая в детали, сказать, что, разумеется, в переносном смысле, в который раз прав оказался гениальный драматург, сказавший более четырёх столетий сему назад: «Чума на оба ваших дома». Эх, если б всё было так просто и сводилось к «двум домам». Но проблема в том, что дома – не два, а три. И третий населяет этак сто двадцать – сто тридцать миллионов человек, на которые и обрушиваются последствия новаций двух первых. Опасения третьего дома понятны, тем более что и автор с близкими в нём живёт. Что ему трудно понять, так это апатию этого третьего дома. Притом даже не апатию всего дома, а активное пособничество заметной части интеллигенции, которая, определённо во вред стране, способствует сохранению её позорного состояния. Первым из них я бы назвал кинорежиссёра С. Говорухина, который на удивление быстро прошёл путь от «так дальше жить нельзя» до «только так можно», став главой штаба по повторению «властной рокировки». Среди его пособников – сподвижников приведу наиболее поразившие меня имена людей состоявшихся, всемирно-значимых. Имею в виду знаменитого музыканта Башмета, академика-«трудоголика» Е. Велихова, великого дирижёра Гергиева, певицы Нетребко, директора Эрмитажа М. Пиотровского, худрука МХАТа О. Табакова, виднейшего дирижёра Ю. Темирканова, актёра и директора театра Хазанова, балетмейстера Эйфмана и ряда других, не столь вызывающе крупных. За высокими именами стоит прискорбное «кому много дано, тот ещё больше и запрашивает».

Поторопился, видно, поэт А. Вознесенский, написавший в 1975 г.:

Есть русская интеллигенция.

Вы думали - нет? Есть.

Не масса индифферентная,

а совесть страны и честь.

Во всяком случае, метаморфоза приведенных имён на фоне молчания столь многих весьма красноречива. И вправду, «ведь порою и молчание нам понятней всяких слов».

2. Этот час, эти дни

Мне очень легко запомнить дату ГКЧП – она совпадает с днём рождения моей жены. Утро 19 августа 1991 г. мы встретили в аэропорту Пулково, направляясь в командировку в Стокгольм. Нас привёз сын, и, по пути к входу в аэровокзал, мы прошли мимо такси, из которого, через открытую дверь, сообщалось об объявлении чрезвычайного положения в стране. Первое впечатление – это что-то вроде розыгрыша, шутки, не очень удачной, какого-то радио-юмориста. Однако на паспортном контроле настроение офицера-пограничника, брошенная им помощнику фраза «этот самолёт выпустим – и больше нет», настраивали на серьёзный лад. Жена по какому-то поводу вступила с пограничником в перепалку, что он, вероятно предвкушая возвращение недавних времён, явно едва стерпел. Когда взлетели, я сказал ей, что в случае победы ГКЧП в СССР не вернусь – «жить под этими обезьянами не хочу».

Сейчас несколько смешно вспоминать эти настроения, стремительное разделение на обезьян и не-обезьян, в виду того, что, как оказалось, реально ждало граждан СССР «за ближайшим поворотом». Но тогда мысли об оставленном сыне, о том, что происходит в СССР, вытесняли всё остальное. Трое суток мы жили буквально в радио и ТВ, а когда с ГКЧП было покончено, радости не было конца. Эту радость разделяли и местные коллеги, и гости шведского института Манне Зигбана.

Празднование конца ГКЧП в институте Манне Зигбана, Стокгольм, 23 августа 1991 г.

На снимке второй слева – Франтишек Яноух – известный чешский диссидент, четвёртый слева – автор

Невозможно забыть огромный митинг поддержки демократии в СССР, который прошёл в дни путча в центре Стокгольма.

Если о ходе событий в Москве сообщали мировые СМИ, то происходящее в особенно интересовавшем нас Ленинграде в значительной мере стало известно лишь позднее. Оказалось, что сын был в ближайшей охране Ленсовета, что, как в Москве – Ельцина, многолюдная демонстрация на Исаакиевской площади имела вождём Собчака.

Потрясал приезд в Москву изгнанного советской властью Ростроповича, его готовность с оружием в руках биться за демократию. Тогда эта троица – Ельцин, Собчак, Ростропович были для меня символом высоких человеческих достоинств[1].

Теме происходившего в России, разгрому путча уже 4 сентября был посвящён институтский коллоквиум, где я сделал доклад «С переворотом покончено – проблемы остаются».

Сообщение о Коллоквиуме 4 сентября 1991

Порыв десятков тысяч, вышедших на улицы в Москве, создавал иллюзию его всенародности. Потому и пришедшая победа воспринималась как всеобщая. Скоро, однако, узнал, что столь романтично настроены были далеко не все. Пока одни готовились защищать Белый дом в Москве, Ленсовет в Ленинграде, шли на гигантский митинг поддержки демократии в СССР, организованный в центре Стокгольма, другие, притом совсем в немалом числе и результативно весьма успешно, ринулись в полицию за получением политического убежища. Увы, эти люди, в отличие от абсолютного большинства демонстрантов, оказались, оставаясь в Швеции, тем самым отнюдь не последними на пиру победителей.

Фактически с первого сообщения и по сей день считаю, что организация Государственного Комитета по чрезвычайному положению – ГКЧП – шла не помимо М.С. Горбачёва, а при его участии и под патронажем. Оказавшийся к тому моменту в полном тупике, он не видел другого выхода, чем попытаться чужими руками усилить уплывающую власть. Определённо происходившее было вне традиций СССР, да и самостоятельность членов ГКЧП, даже чисто визуально, представлялась совершенно невероятной. Чуть позднее один из приятелей рассказал, что его лаборатория поставила Горбачёву личный аппарат связи, которую нельзя было на тогдашнем технологическом уровне заглушить или прервать, и который позволял говорить с американским президентом непосредственно, буквально напрямую[2]. А Горбачёв потом сочинял, как он с родственниками собирал, чуть ли не вручную, детекторный приёмник. Было ещё много нестыковок в том, что он рассказывал, вернувшись после «пленения» в Форосе, и что очевидно не могло быть правдой. С интересом слушал его интервью по «Эху Москвы» к двадцатилетнему юбилею ГКЧП – Горбачёв оказался тем же самым, хорошо сохранившийся в жизненных бурях, только «клюква» у него стала ещё развесистей.

К моменту ГКЧП авторитет основоположника «перестройки» был в моих глазах уже весьма низок. Трудно было простить ему и бездействие в защите армян Сумгаита, и первые дни бездействия во время резни армян в Баку, и события в Вильнюсе и Риге. Особенно резко отреагировал я вместе со своими коллегами по Ленинградскому союзу учёных на происходившее в Вильнюсе (наше заявление[3] – было опубликовано и зачитано на радио «Свобода»).

Заявление учёных Ленинграда по поводу событий в Вильнюсе 13 января 1991 г.

Наш коллега, А.Я. Винников, бывший в эту ночь в здании литовского парламента, в своём выступлении по ленинградскому ТВ обвинил Горбачёва во лжи и потребовал его судить. Были и другие факты и действия, изрядно его компрометирующие. Результатом стала полная потеря авторитета среди интеллигенции страны. Помню, как в апреле 1990 проводил в Доме учёных на набережной Невы, у самого Эрмитажа, небольшой, примерно на сто участников, англо-германо-советский симпозиум по физике атома. Дворцовая обстановка располагала к обсуждению отнюдь не только научных проблем. По этой, или иной причине помимо профессиональных докладов была и программа круглых столов с политическими дискуссиями. Так вот, западные коллеги превозносили Горбачёва, а мы, практически единодушно, предлагали им взять его себе, а нам отдать Маргарет Тэтчер, тогдашнего премьера Великобритании.

Некоторые итоги происшедшему я подвёл на семинаре в Гарварде в октябре 1991 г. (См. Приложение 1). Итоги эти были далеки от оптимистических и отражали внутренний переход от наивного энтузиазма к серьёзному разочарованию.

Вскоре после подавления, или, правильнее сказать, самоликвидации путча, была распущена коммунистическая партия Советского Союза. Многие требовали суда над ней, но из-за огромности – в партии состояло более 14 миллионов человек, – а также генетики происхождения победителей, идея эта, увы, заглохла. Разумеется, судить всех членов партии было нелепо, а вот идеологов и идеологию – просто необходимо. Это утверждение уже выдержало двадцатилетнюю проверку временем. После закрытия КПСС, начался массовый из неё выход. При этом, не обходилось и без дешёвой театральщины. В качестве примера приведу сжигание перед камерами ТВ своего партбилета знаменитым режиссёром М. Захаровым. Невольно возникал вопрос – а когда вступал, не знал, во что вляпываешься?

3. Как спасти страну

Естественно, что после победы над ГКЧП важным стал вопрос о программе нового руководства. С моей точки зрения, важнейшей здесь была экономическая программа. И именно в этом направлении были обнародованы первые намётки, которые меня просто потрясли. Именно, предлагалось бороться с поразившим страну дефицитом резким подъёмом цен. Мне казалось очевидным, что просто освобождение цен, в условиях дефицита продуктов питания и товаров первой необходимости, отсутствия даже намёка на конкуренцию, приведёт лишь к сокращению производства и дальнейшему повышению цен. «Спасение страны» путём резкого повышения цен была к тому времени уже довольно широко обсуждавшейся идеей. Она дебатировалась и у нас, в кругу физиков, и казалась тупиковой.

Что более важно, к моменту инцидента с ГКЧП я имел возможность обсудить эту идею в применение к СССР с виднейшими экономистами США – лауреатом Нобелевской премии М. Фридманом из Гуверовского института, Д. Гелбрайтом из Гарварда сэром Уолтерсом, советником М. Тетчер по экономике и рядом других экспертов. Фридман, Уолтерс, Гелбрайт, как и абсолютное большинство моих экспертов – собеседников, несмотря на существенное различие во взглядах, считали «прыжок в капитализм» для СССР подходом опасным и бесперспективным. С другой стороны, было мало надежд на то, что выход из сложившегося положения острого товарного голода подскажут экономисты СССР. Много говорилось о программе «500 дней», но во время пребывания в Стэнфорде, я слышал уничижительную оценку от специалистов-рыночников Гуверовского института, как в адрес программы, так и её создателей – академика Шаталина и Г. Явлинского. К тому времени я имел и собственное, хоть и не непосредственное, представление об одном из гуру экономической науки СССР – академике Аганбегяне, открывателе «таланта» Е. Гайдара. Дело в том, что свой проект переустройства экономики страны[4], я в конце 80-х послал ему как знаменитому учёному в данной области. Он его передал своему аспиранту, приславшему мне просто анекдотичный отзыв. Я тогда не знал, что и Шаталин, и Аганбегян, с точки зрения мировой экономической науки были никем – «информационными невидимками» с крохотным индексом цитирования, не дотягивающим и до сотни! Это порядка на два-три меньше, чем у их западных коллег аналогичного ранга, но не авторитета как специалистов, разумеется.

К западным экономистам я обратился не случайно. Они были экспертами в рыночной экономике, жили при ней, испытывая её на себе. Я же, со своей стороны особенно много думал над экономическими проблемами СССР в 87-88 гг. Инфаркт и последующая длительная процедура реабилитации немало способствовали размышлениям. Вскоре, как мне казалось, я имел вполне разумный план преобразований, который предусматривал объединение дешёвой по западным понятиям рабочей силы СССР с западным управлением производством и займами в виде нового оборудования и технологии. Детали плана сформировались во время месячного пребывания в Великобритании в конце 1989 г. Там я понял, что на первых порах движения по новому пути требуется привлечение западного менеджмента. Уместно было бы назвать сформулированное планом «китаезации СССР». Посланный виднейшим деятелям страны план этот (Приложение 2) никакого интереса не вызвал. Я же в него верил, и старался довести до сведения некоторых авторитетных у западной власти экономистов с тем, чтобы их влияние на руководство СССР способствовало его внедрению.

Письмо будущему президенту Б. Н. Ельцину с намётками экономической программы «спасения России».

Вскоре после разгрома путча разговоры о спасительности повышения цен резко усилились. Общественно известным стал Е. Гайдар, которого представляли восходящим светилом экономики. Будущее показало, сколь далеки были эти оценки от действительности. Участились разговоры о переходе к рынку, но ровно ничего не делалось, чтобы объяснить людям, что это такое и каким боком дальнейшие политические и экономические преобразования в стране могут стать полезны её жителям. Тогда и позднее все доводы Гайдара были категоричны и бездоказательны. Они сводились к утверждению – следует делать только так, а иначе нельзя. В конце октября он был назначен заместителем председателя Совета министров. Сейчас каждый с помощью Википедии может убедиться – ни малейшего опыта работы, никаких практических знаний руководящей работы в районном масштабе, не то, что всей страны, он не имел. Не был он и диссидентом, способствовавшим развалу СССР. Поражает безответственность как назначавшего, так и принимавших должности назначаемых.

В ходу были ссылки на опыт преобразований в Польше и на авторитет их организатора Л. Бальцеровича с его «шоковой терапией». Мне же казалось, что аналогии с Польшей нет никакой. Там никогда не было колхозов, частник в мелком производстве и ресторанном деле процветал задолго до Бальцеровича. Такая ситуация несказанно упрощала «прыжок в капитализм». И, несмотря на это, Европа и США быстро наполнялись беглецами от шока, польскими научными работниками и квалифицированными инженерами, прежде всего.

Подозревал тогда, и твёрдо уверен сейчас, что «шокотерапия» Гайдара была целиком основана на вранье, на абсолютно неверном представлении пригодной для реформирования системы как подлежащей полному разрушению. По профессии научный работник, я вообще опасаюсь идей «разрушим до основанья» как первого этапа строительства. На месте разрушения обычно крайне долго находится лишь куча мусора…

«Шокотерапия», однако, не содержала элементов ошибок и глупостей в своём главном направлении – строительстве нового класса собственников и ликвидации возможного массового сопротивления этому процессу. Поразительно, сколь чётко Гайдар и вся команда «младореформаторов» шла к своей цели - созданию нового класса, для которого старо-советское ворьё и комсомольские «активисты» с второ-эшелонными партийцами оказались идеальным стройматериалом.

С самого начало настораживало, что в верхнем эшелоне нового руководства СССР - России не нашлось места диссидентам, тем, кто боролся с большевизмом в СССР, со всеми теми неприятными и стыдными чертами нашей общей жизни, которые значительнейшую часть советской интеллигенции, включая меня, столь возмущали. Но моё возмущение проявлялось среди ближайших людей, так сказать – «на кухне», а были те, кто за высказанные, разделяемые мною убеждения, попадали в тюрьму или психбольницу. Стыдно и противно было собственное молчание, когда давили танками «пражскую весну». Невыносимо было встречать в газетах практически каждый день, слышать по радио, видеть по ТВ омерзительную ложь про Израиль, вынужденно пассивно наблюдать, как друзьями СССР становятся признанные международные бандиты и террористы[5].

Ощущение стыда за терпимость к такой власти была отнюдь не моим уникальным качеством, но морально объединяла многих интеллигентов[6]. Так вот тех, кто открыто протестовал против советского строя, в новой власти не оказалось. Она появлялась всё из тех же людей, которые вступали в КПСС, когда говорить о приверженности идеям такого коммунизма уже было стыдно – обнажались либо карьеризм и корыстность, либо глупость, либо всё это, вместе взятое[7].

Где-то в начале декабря 1991 г., находясь в Финляндии, мы с женой по радио услышали первое интервью с А. Чубайсом. Он обещал скорую безработицу и «тарелку супа» даже безработному. Для страны, не знавшей подобного десятилетиями, это казалось полным безумием.

Признаюсь, на фоне планов повышения цен, представлявшихся мне просто катастрофичными, к распаду СССР, зафиксированному Беловежскими соглашениями и отставкой Горбачёва, я отнёсся легко. Хотя и понимал, что дезинтеграция – это путь, противоположный тому, которому старалась следовать Западная Европа. Я считал необходимым отпуск цен предотвратить. С этой целью обратился к весьма влиятельному человеку, который встречался неоднократно и беседовал с Ельциным, позднее многие годы был членом президентского совета. Он принял меня, но к предупреждениям о пагубности идеи отнёсся крайне холодно. «Вот вы, Мирон, ссылаетесь на мнения западных авторитетных экономистов. Но у тех, кто прокладывает новый экономический курс, тоже есть сторонники – зарубежные авторитеты. Откуда я знаю, какой экономист лучше? Откуда вы это знаете? А реформаторы – молодые, честные и талантливые люди. Есть все основания попробовать пойти по предлагаемому ими пути»,- резко выговаривал он меня. Попытка говорить о некомпетентности и малоопытности «реформаторов» была резко оборвана словами «Хватит об этом, Мирон».

Судьбе было так угодно, чтобы мой собеседник ощутил на себе силу «шока» - вместе со многими крупнейшими учёными, писателями, деятелями культуры. Ведь их накопления и зарплаты, волей реформаторов, почти мгновенно обнулились, прочные и прибыльные связи с Западом ещё предстояло наработать, а шикарная нефтяная рента ещё даже не появлялась на горизонте. Их сбережения, и, что более значительно, сбережения многих миллионов простых граждан, были фактически вскоре сведены к нулю, т.е. просто конфискованы. Такого масштаба конфискации не знала история. Не считал точно, но подозреваю, что общая сумма конфискаций 1992-93 мало уступала тому, что было в 1917-18 гг. (См. Приложение 3). Для людей пенсионного возраста, уже не способных продолжать работать, это была просто катастрофа. Оценивая эту ситуацию, я ловил себя на ужасной мысли: «Хорошо, что мои родители умерли, не оказавшись в положении полной нищеты, голода и зависимости». Мама умерла в марте, а папа в декабре 1991, в возрасте 87 и 85 лет, соответственно.

И дело было не в том, что я не мог бы им материально помочь – с началом перестройки моя востребованность в странах с развитой физикой стала источником надёжного и постоянного дохода. Так, уже в феврале 1992 меня «взяли международные рессоры», как говаривал поэт – исследовательская премия им. А. фон Гумбольдта, позволявшая год спокойно жить и работать в Германии. Но для моего отца тщательно выстроенная схема материальной независимости в старости была очень важна. И она рухнула на первом же шаге реформ. Я считал, что даже только плата стариков, конфискация вкладов – слишком высокая и неоправданная цена за строительство капитализма. Считаю, что и сейчас. С годами осуждение безответственности, а для некоторых – личной материальной заинтересованности от приобщения к «элите», внезапно полюбившемуся слову, обозначавшему на самом деле ещё недавнюю шпану, становится у меня лишь острее.

2 января 1992 г. произошла так называемая «либерализация цен». Поскольку даже мелкие предприятия и магазины приватизированы ещё не были, то либерализация заключалась просто в том, что власти разослали по магазинам новые ценники, поражавшие воображение размером прыжка. «Младореформаторы» говорили: «Мы запоздали с приватизацией, но это не основание для того, чтобы не «отпустить цены»». Мне это казалось диким – всё равно, что проводить соревнования по прыжкам в воду, хотя бассейн ещё не заполнен водой. Позже до меня дошёл глубокий смысл этой перестановки во времени, либо сознательной, либо случайной, но которой воспользовались вполне осмысленно. Обвальный и управляемый сверху рост цен при практически замороженной или медленно растущей зарплате позволил направить на строительство нового класса собственников заметнейшую долю, по моим оценкам – больше 50% внутреннего валового продукта (см. Приложение 4).

Но чего только не прощалось тогда молодому правительству!. Вообще, особенность СССР (а может, и российской империи – не знаю, но уж современной России – это точно) – вечная молодость. Удивительным образом каждый правитель, без понятия преемственности, с себя начинает «молодую страну», путая государство и своё правление им. Люди к этому фантастическому отсчёту времени уже привыкли. Особо умилительно смотрели на проделки реформаторов интеллигенты. Помню, как вернувшись из очередной поездки в страну, где президенты не стреляют в свой парламент, я вслух, среди коллег и друзей выражал возмущение стрельбой танков, верных Ельцину, по Белому дому, где без света и воды заседал Верховный Совет. Они соглашались, что стрелять по Верховном Советам или парламентам, да к тому же и врать про итоги этой стрельбы, вообще плохо, но по «такому Совету» и в «такое время» – совсем другое дело. Тут это просто необходимо. Вот это «другое дело» столь размыло границы допустимого, что позволило сегодняшней власти просто обнаглеть.

Сейчас меня поражает то коллективное и собственное безумие, которое превратило партийного функционера в своего рода Ариэля Д’Акосту, смело рушащего церковь, которой раньше исправно служил. Наверное, вся научно-техническая интеллигенция была на стороне Ельцина и, пока совсем не взяли за глотку, его реформ. От имени Ленинградского союза учёных мы обращались, пользуясь всеми способами коммуникаций, к гражданам страны, к миру с тем, что самим казалось словом правды. Закрывались глаза на очевидное.

Приведу пример. Прокоммунистическая итальянская газета сообщила, что наш герой был сильно выпившим, когда выступал в одном американском университете. Жертвы ожиданий светлого будущего, мы стеной стали за «оклеветанного» героя. Не могу без стыда вспомнить разговор в университете им. Джонса Гопкинса, где я что-то бормотал местной профессуре про «переутомление» и «снотворное». Один из коллег мне сказал: «Вы выступали в том же зале, что и Ельцин, а я, как и тогда, сидел на первом ряду и чувствовал сильный запах алкоголя. Он держался за кафедру, чтобы не упасть». Интеллигенция хотела Бориса Первого, ей мерещился образ легендарного Петра. При этом мы забывали о тех страданиях, которые населению страны принёс Пётр, на чём и как строил он и страну и самое великое своё создание – Петроград. Досрочно умершие, к сегодняшнему дню умерли бы всё равно. Так о чём же печалиться?

Представление о гайдаровских реформах у меня ассоциируется с образом врача, к которому пришёл пациент, жалуясь на боли в животе. «Прилягте и обнажите живот. Я посмотрю», - сказал врач, а сам ушёл в другую комнату. Вместо него выбежал коротышка с ножом, стремительно резанул по животу и сообщил обалдевшему от боли пациенту: «Операция неизбежна». Понимание сути происходившего пришло ко мне не сразу. Лишь в 1993 опубликовали моё интервью под названием «Зачем нам разрешили перестройку» (Приложение 5), где отмечалась по крайней мере одна из целей преобразований.

Многие в стране, видно, готовы были воспринять появления царя вместо ординарного выборного правителя. Поэтому однократного влезания на танк оказалось достаточным для начала царестроительства. Оно шло на основе почти привычного конструирования легенд и безудержного вранья. Печально, что и сейчас столь многие видят спасение от трудностей реальной жизни в «твёрдой руке», если не в царе, то в чём-то цареобразном. Такая черта говорит не столько о сложности проблем, сколько о воспитанной столетиями бесправия инфантильности населения, включая интеллигентов.

«Царь» Борис, оказавшись перед грудой нерешаемых проблем и ввиду рекордно низкой популярности не мог больше властвовать, но и передать власть не по-царски не мог – «ведь у него была семья». Так появился преемник и сама идея возрождения преемничества вместо нормальных выборов, идущих в наш век по всему образованному да и полуобразованному миру. По тому, сколь незаменим стал преемник и сама идея преемничества видно, что страна, или то, что от неё осталось, к такой системе готова.

У людей моего поколения, да и несколько более молодых – свои воспоминания описываемых событий, своё представление о том, что и почему за ними последовало. Для очень многих это стало толчком в эмиграцию, или в своеобразный аутизм – более или менее постоянную работу за границами СССР и России, что позволяло безбедно существовать и сравнительно спокойно размышлять о судьбах страны и мира. У каждого – своё... Так для кого и зачем написал я эти заметки? Скорее всего, для себя, чтобы окончательно отделаться от того романтизма и всплеска радужных ожиданий, кульминацией которого, увы, кратковременной, стала победа демократической интеллигентов России, главным образом, Москвы и тогдашнего Ленинграда, над ГКЧП.

Это сладкое чувство победы, торжества столь близких мне идей, хотя и достигнутое в основном другими руками, невозможно забыть. Как и горечь того похмелья, которое наступило очень скоро, с приходом к власти «непричастных», чьими усилиями даже само слово «демократия» было превращено в ругательство буквально для абсолютного большинства людей, населяющих ту территорию, на которой некогда находилось большущее государство – СССР. Особенно разительно проявилось это на моих коллегах – научных работниках, образующих важнейшую питательную среду и источник стремления к преобразованиям, ликвидации вызывавшей смех и презрение политической системы. Что делать – «за что боролись, на то и напоролись». Именно научные работники в массе оказались жертвами преобразований. Не удивительно, что сейчас научная среда в целом весьма консервативна, и опасается любого очередного «вихря перемен».

Мне скажут, притом справедливо, что сейчас жизнь людей вполне неплоха, магазины полны товаров и обилие покупающих не оставляет никакого сомнения в том, что это отнюдь не только миллиардеры с миллионерами. В Москве и Санкт-Петербурге, да и, говорят, в других городах строительство идёт с большим размахом. Но стоили ли жертвы достижений? Можно ли было обойтись без тяжелейшего десятилетия, без разбегания миллионов граждан за рубеж, без создания мощнейшей в истории очередной волны эмиграции? Уверен, что да.

Ведь прошло уже более двадцати лет! Через такой промежуток времени разгромленные во второй мировой войне Германия и Япония вошли в число ведущих экономических держав мира. За такой период времени необычайно возрос экономический потенциал Южной Кореи и Тайваня, превратившихся из мирового захолустья в передовые страны. Если мерить двадцатилетними отрезками, изменения в Израиле – экономические и культурные – огромны.

Конечно, это личное везение – быть свидетелем конца Великой, пусть лишь по размеру и влиянию, по страху, наводимому на соседей, но отнюдь не по качеству жизни граждан, империи. Таких случаев в истории было крайне мало. Но зато теперь я точно знаю, что империи погибают не только от величественных объективных причин, не только под ударами сонма мощных, набирающих силу и быстро растущих полчищ врагов, но и по прихоти, глупости и плохо продуманной корысти небольшой части водящихся в империи муравьёв. Я отнюдь не принижаю объективных историко-экономических, да и международно – политических факторов, обусловивших гибель империи. Но здесь особенно подчеркиваю роль так называемого человеческого фактора, который со временем обычно забывается. Вот этого мне как раз и не хочется, в меру сил, допускать. Ведь прав в очередной раз оказался писатель-математик А. Зиновьев, которому принадлежат потрясающие слова: «Что делать, лист истории загаживают мухи, не слоны»[8].

Разумеется, я не пишу истории Империи. Мне это не по силам. Но то, как она, сколько могла, расписывалась на жизни моей и моих близких – забыть не могу и не хочу. Именно эту задачу ставлю перед собой, когда сохраняю воспоминания.

Основоположник перестройки М.С.Горбачёв, в ответ на критику типа «за что боролись?» ответил: «Я дал вам свободу. А как вы ею распорядились – другое дело[9]». Помимо оскорбительного «я дал ...» здесь есть и очевидная попытка избежать ответственности за те элементы давания, которые были явно вне контроля не только всего народа, но даже и промежуточного слоя интеллигенции.

Для меня примечательно, что в тяжёлые годы помощь научным работникам, да и не только им, пришла с Запада и из США. Появились системы грантов, включились в действие разные фонды. Миллионы людей получили возможность начать жизнь вне того, что ранее именовалось СССР и избежать тем самым тягот и лишений девяностых годов. Казалось бы, это должно было посеять семена благодарности. Ничуть не бывало. В сознании столь многих спасатели рассматриваются виновниками преднамеренного развала империи. С моей точки зрения, это совершеннейшее враньё и стыдная неблагодарность.

Санкт-Петербург

03.08.12

Приложение 1

Некоторые заключения, сделанные четыре месяца после победы[10]

(Тезисы доклада)

Объявление о докладе в Гарварде, 24 октября 1991 г.

Одна из «гарвардских прозрачек»

1. Был ли это переворот в истинном смысле слова? Нет. Это была попытка власти подавить оппозицию, восстановить прежний метод правления, приостановить движение республик к независимости.

2. Какова была роль президента СССР Горбачёва? До конца не ясно, но для правды слишком много очевидной лжи. Во всяком случае, им как-то отодвинулась угроза немедленной отставки, всеобщие выборы стали не первейшим делом, и резко сократилась личная ответственность.

3. Были ли правые силы в стране реально сильны? В военном смысле – нет, поскольку примерно полсотни тысяч людей в Москве и Ленинграде выиграли бой. Роль правых переоценивалась. Однако их политическая роль была велика, в значительной мере – благодаря интеллигенции.

4. Последовали ли какие либо существенные политические изменения после августовских событий? Внутренние изменения есть. Наибольшее – это разрушение коммунистической партии, но совсем не в такой мере коммунистических идей. Важно также отделение Балтийских стран и тяга к независимости других частей СССР. Во внешней политике это почти неприкрытый ядерный шантаж. Примером здесь служит поведение украинского правительства.

5. Есть ли существенные экономические изменения после августовских событий? Положительных – практически нет. Разумеется, четыре месяца – это короткий период. Кажется, однако, что даже планов, обещающих и надёжных, ещё нет. Напротив, сама опасность голода стала выгодной, приведя к бесконечным переговорам за границей, обеспечивающим отличные bed and breakfast и нужные знакомства переговорщикам.

6. Естественные вопросы – Кто приобрёл? Кто потерял? Кто получил выгоду? Российский президент на первый взгляд приобрёл, но, вследствие быстрого роста внутренних проблем – оказался в опасности. Президент СССР на первый взгляд проиграл, но ещё на своём посту. Коммунистическая партия потеряла власть, но также и ответственность за прошлое. Обычные люди (general public) сохранили свободу, но стоят перед угрозой реального голода, который может привести к чрезвычайному положению и росту национал-социалистских идей. Демократы приобрели возможность увеличить свою власть, что перевешивается огромным ростом ответственности, которую они не готовы взять на себя.

7. Победа в августе усилила надежды на быстрое улучшение ситуации. Достаточно ли по-прежнему сильны эти надежды? В общем, нет. Эйфория сменилась разочарованием. Это опасно, и общая ситуация становится непредсказуемой.

8. Что делать, и кто виноват? (Два старинных вопроса российской интеллигенции) По-прежнему необходимо дать простым людям ощущение, что изменения выгодны им. Обещания большой безработицы, роста цен и создания рыночной экономики (положительный смысл которой большинству не ясен) делает ситуацию ещё хуже.

9. Что следует учесть? Победа в августе была в большой мере личной победой: один лидер был поддержан против другого. Основная масса населения была абсолютно пассивна. Она может быть приведена в движение в будущем другими лидерами, или голодом.

10. Каковы наиболее серьёзные проблемы:

а) Еда – чтобы не допустить голода, который есть реальная опасность

Снабжение топливом – зима, как всегда, будет холодной

Потребительские товары – имеющиеся уже на исходе.

б) Старикам – они потеряли очень много во время последнего увеличения цен Горбачёва-Павлова.

в) Пограничные проблемы – с республиками, относительно частей Украины, Казахстана и т.п.

г) Уход от имперских амбиций – империя мертва.

д) Создание армий – рост военных расходов

е) Рост национализма в республиках- все они теперь многонациональные и с реальными границами.

ж) Самоорганизация вновь созданных стран как истинно независимых – свои деньги, границы, армии, образование и т.п.

з) Контроль разбросанного ядерного оружия – оно создаёт опасность шантажа.

и) Утечка мозгов

Для решения всех этих проблем помощь интеллектуалов – в стране и за её пределами – жизненно необходима. Роль этих людей в августовской победе была очень велика. Это видно было, например, из того, что почти каждый, к кому обращался репортёр CNN, неплохо говорил по-английски.

Нам нужны идеи больше, чем деньги. Но для появления идей жизненно необходимо глубокое понимание происходящего. Недопонимание может привести к неверным советам, таким, как увеличение цен, свободная конвертация рубля, и т.п., что приведёт к тяжёлым экономическим, а с ними и политическим последствиям.

Приложение 2

14.02.89.

Профессор М. Я. Амусья

Об одной возможности экономического взаимодействия СССР с зарубежными странами

Сложившаяся в настоящее время в вашей стране экономическая ситуация - весьма сложная и острая. Фактически ни промышленности, ни сельскому хозяйству не удалось достичь устойчивого прироста производства, опережающего рост оплаты, что позволило бы надеяться в разумное время обеспечить достаток необходимых продуктов питания и промышленных товаров. Наоборот, наступил упадок. В то же время, представляется совершенно очевидным, что будущее всех положительных начинаний в общественной и культурной жизни страны, все то, в целом, благотворное изменение внутреннего климата страны и самоощущения граждан, которое было характерно для последних лет, решающим образом зависит от хозяйственных успехов.

Издерганному нехватками, очередями, дефицитом, нуждой человеку не до идеалов свободы, не до высот интеллектуальней и культурной жизни. Иначе говоря, предельно зависимый и униженный экономически, человек не будет независим, полон самоуважения и свободен политически. В связи с этим нарастает естественный страх перед тем, что экономические трудности сделают массу населения если и не враждебной новым политическим идеям последнего времени, то, во всяком случае, пассивной по отношению к ним. Эта пассивность, конечно же, крайне опасна, ибо она является основой успешного сопротивления всех, кому прошлое обеспечивало спокойное и безбедное существование.

Чтобы добиться ощутимых и необходимых хозяйственных успехов, многое сделано и делается, однако продвижение вперед слишком медленно. Ускорение развития, конечно же, требует привлечения всех возможных внутренних ресурсов:

а) новых форм организации в промышленности и совершенствование её управления;

б) передачи неэффективно обрабатываемой земли непосредственно крестьянам для организации фермерских хозяйств с субсидированием самих производителей государством;

в) сокращения всех непроизводительных расходов: на армию и связанный с ней производственно исследовательский комплекс, на аппарат управления, на все дорогостоящие (более, скажем, одного миллиарда) проекты, не сулящие быстрой отдачи, включая; строительство особо сложных научных установок.

Использование всех указанных ресурсов, хотя и таит в себе огромные возможности, в целом крайне сложно и реализуемо недостаточно быстро. Поэтому мыслимы и другие источники - продажа сырьевых ресурсов и займы у иностранных государств и организаций.

Продажа сырьевых ресурсов представляется, хотя она и проводилась ряд лет, и неэффективной, как показала практика, и безнравственной, поскольку решает сегодняшние проблемы за счет благополучия будущих поколений, а фактически ведет к обеднению страны. Простой заем, особенно истраченный на предметы первой необходимости, продукты питания и промышленные товары, также неэффективен: чтобы заметно улучшить ситуацию, потребуются значительные суммы, а вскоре возникнет и уже возникла трудность с их возвращением и выплатой процентов.

Вероятно, нет оснований думать, что и заем, истраченный непосредственно на приобретение новых машин для промышленности и сельского хозяйства, будет особенно эффективен. В пользу такой пессимистической точки зрения говорит многолетний опыт печальной устойчивости нашей хозяйственной системы к мощным капиталовложениям, как отечественных средств, так и зарубежных.

А между тем, существует товар, фактически имеющийся у нас в достатке (и даже в избытке) и которым настоящее поколение может распоряжаться по своему усмотрению – попросту говоря, рабочая сила - «рабочие руки», гораздо более дешевые в настоящее время у нас, чем на Западе и даже в ряде развитых стран Востока, таких, как Япония, Южная Корея. Объединение этих «рабочих рук» с западной техникой и технологией может весьма быстро (об этом говорит имеющийся опыт той же Южной Кореи и КНР) создать достаток товаров и обеспечить в сравнительно короткой перспективе выход на мировой рынок.

Под технологией здесь понимается не только сама по себе последовательность операций и перечень материалов, необходимых для производства данного товара, но также и необходимый управляющий и обучающий персоналы. Для оплаты требуемой техники и технологии предлагается использовать заем, который предоставляется для нашего развития западному предпринимателю западными фирмами, международными банками, правительствами. С тем, чтобы сделать рабочую силу еще более дешевой, предполагается ее оплату производить, по крайней мере, частично, теми товарами, которые весьма дешевы на западе и пользуются большим спросом в вашей стране.

Так, даже если сопоставлять магазинные цены (заниженные по сравнению с реальными из-за дефицита - для потребителя в СССР и завышенные - из-за высокой торговой наценки - на Западе), то целый ряд видов одежды, электроники, радиотоваров и много другого у нас дороже в 20-30 раз, если для оценки пользоваться переводным валютным курсом. Для приобретения этих товаров на Западе (или в развитых странах Востока) по еще более низкой оптовой цене предполагается также использовать заем. Что касается оплаты служащих подобного предприятия в рублях - она может быть не только не выше, а даже ниже типичной зарплаты на аналогичном государственном предприятии.

В целом, имеется в виду следующая схема работы такого совместного предприятия. Иностранный предприниматель, предоставляя оборудование и технологию, с помощью наших рабочих (обучив их), опираясь на наш инженерно-технический персонал, начинает производить некоторый товар. Оплата труда в значительной мере производится за счет оптовых закупок товаров повышенного для нас спроса представителем предпринимателя.

Первые 1-3 года (цифра, разумеется, приблизительна) работа, вследствие малой конкурентоспособности ее результата, идет лишь на удовлетворение нужд внутреннего рынка. Затем, по мере совершенствования производства и обучения работников, начинается выход на мировой рынок, сначала за счет особо низких цен (пример Японии, Южной Кореи), затем, с приобретением хорошей репутации и престижа, уже по нормальным ценам. Выход на мировой (зарубежный) рынок позволяет начать не только зарабатывать валюту, но и выплачивать заём. Само собой разумеется, что появление новых идей и технологических решений с нашей стороны лишь ускорит развитие производства и выход на мировой рынок продукции данного предприятия. Поскольку предполагается применение лишь передовой зарубежной технологии, в значительной мере решенными (во всяком случае, в той же степени, что и в развитых странах) оказываются и природоохранительные проблемы.

Предполагаемая схема выгодна иностранному предпринимателю, организующему производство у нас в стране, так как обеспечивает ему устойчивый и перспективный рынок внутри СССР и возможность успешной конкуренции и на зарубежном рынке. Иностранный производитель тех товаров, которыми производится оплата труда наших рабочих, заинтересован, естественно, в сбыте этих таз аров и расширении производства. В целом, для иностранного заимодателя выгодно расширение производства и повышение занятости.

Наш работник заинтересован в получении дефицитного и «престижного» товара, который иным путем ему достать крайне трудно, если не невозможно. Он заинтересован также в том, чтобы приобрести высокую квалификацию и выполнять престижную и интересную работу. Нет особенного сомнения в том, что возможность получения, к примеру, зарубежной радиоаппаратуры, других промтоваров привлечет достаточное количество молодых людей.

В целом, государство получает предприятие с современной технологией, что способствует насыщению внутреннего, весьма скудного рынка и, в будущем, обеспечивает присутствие на внешнем рынке, а при удаче и значительный успех. Государство приобретает возможность, тем самым, используя выгоды иностранного займа, выплачивать его, не затрачивая дополнительно ни природные национальные запасы, ни, тем более, золотой фонд страны.

Можно ожидать сравнительно быстрого, в течение нескольких (2 - 3) лет, насыщения наиболее острых потребностей работников в «дефицитных» товарах. Их дальнейшая заинтересованность будет определяться совершенствованием технологии, требовать улучшения работы и развития производства. Важно также, что работа такого предприятия не увеличивает дополнительно денежной массы, находящейся в обращении в стране.

В предлагаемой схеме имеются и определенные трудности. Так, она может способствовать развитию спекуляции определенными товарами. Однако, к спекуляции приводит и государственная промышленность, которая постоянно создает дефицит тех или иных предметов первой необходимости (типа зубной пасты, мыла, стирального порошка и т.п.). Причем этот дефицит и связанная с ним спекуляция деструктивны. Они не насыщают рынок, а оголяют его, увеличивая личные «неприкосновенные" товарные запасы граждан. В результате, все равно, возникает необходимость спешных зарубежных закупок отсутствующих товаров, что ни в малейшей степени не способствует развитию производства.

Кстати, борьба со спекуляцией, не опирающаяся на рост производства, никогда не приводит к успеху. Пример тому - ликвидация сертификатных магазинов, которая привела к заметным убыткам для государства и лишь усилила деструктивную спекуляцию.

Предлагаемая выше схема чревата спекуляцией, но конструктивной, так как в целом способствует насыщению рынка товарами. Другим кажущимся недостатком этой схемы является возможный отток рабочей силы, заинтересованной в хорошем заработке «натурой» от предприятий, работающих в обычных условиях. Этот отток будет вызван разными условиями оплаты труда на разных предприятиях. Такая же проблема возникает и в связи с организацией кооперативов. Однако она решается, в какой-то мере автоматически, ограниченной «рабочеёмкостью» предприятий, функционирующих по предлагаемой схеме.

Кроме того, нет видимых препятствий и для других предприятий, используя эту или иные схемы, совершенствовать производство и заинтересовывать своих работников. Стоит отметить, что наиболее простой способ привлечения работников путем повышения их заработной платы с соответствующим повышением цены продукции будет при осуществлении в стране предлагаемой схемы становиться неэффективным - высокая цена привлечет к выпуску подобной продукции другое предприятие, работающее по обсуждаемой схеме, и быстро создаст конкуренцию, а затем и снижение цены. Если же резко и чрезмерно возрастет цена на те же изделия обычных предприятий, которые используются работающими по новой схеме, - они просто ввезут эти нужные им изделия из-за границы.

Следующей кажущейся трудностью является возросшая конкуренция между обычным предприятием и работающим по предлагаемой схеме, если они производят однотипные изделия, причем в ущерб обычному предприятию. Фактически же здесь возникает возможность здоровой конкуренции, при которой тот, кто выпускает худшую продукцию, оказывается вынужденным начинать работу по-новому или менять свой профиль.

Предлагаемая схема организации производства приложима, причем без особых изменений, и к сельскому хозяйству. Иностранный предприниматель, взяв при необходимости (под заем) машины, в некоторых случаях семена и т.п., создает передовое сельскохозяйственное производство, на котором работают советские крестьяне и используются по мере необходимости, наши специалисты. Схема оплаты советских работников сельского хозяйства в принципе такая же, как и в промышленности.

Несколько сложнее обстоит дело с оплатой валютных средств, полученных в виде займа, и с выплатой прибыли иностранному предпринимателю. Здесь, конечно, возможен целый ряд конкретных идей, однако весьма эффективным представляется договор с промышленным предприятием, в том числе и несколькими, работающими по обсуждаемой схеме. Такой договор мог бы сделать сельскохозяйственное предприятие совладельцем части прибылей промышленных предприятий в обмен на поставляемую сельхозпродукцию.

Обсуждаемая выше схема применима и к науке и научным учреждениям, в первую очередь занятым фундаментальными исследованиями. Здесь также уместным представляется соединение рук (и голов), с одной стороны, с техническим оборудованием, с другой. Однако в этом случае нет особой нужды, а в некоторых случаях и возможности, перевозить оборудование к нам - работа может вестись непосредственно в зарубежных лабораториях.

Данная схема взаимодействия не есть «утечка мозгов», не есть неравноценный обмен идей на технические приборы. Напротив, это вполне эквивалентный обмен, ибо и в приборах заключены важнейшие интеллектуальные достижения. Пользуясь и здесь очевидной дешевизной «рабочей силы», в данном случае научной, можно приобрести необходимую квалификацию, реализовать свои идеи на зарубежном совершенном оборудовании, пользуясь его определенным избытком.

Подобная схема заинтересует и иностранных научных руководителей, ибо позволит удешевить фундаментальные исследования, вовлекая в них молодых и способных научных работников нашей страны.

Последние десятилетия характеризуются удорожанием науки, в том числе фундаментальной. Так, создание особо крупных ускорителей элементарных частиц стоит десятки миллиардов рублей. Прекращение исследований в этих дорогих областях недопустимо, так как это нанесло бы ущерб интеллектуальному потенциалу нашей страны, отрицательно сказалось бы на развитии в ней науки, а в перспективе, следовательно, и техники.

В то же время, и строительство всех необходимых исследовательских установок невозможно из-за их высокой цены. В этих условиях сейчас предпринимаются попытки, так сказать, фрагментарного лидирования, то есть достижения и опережения мирового уровня в отдельных областях, которые считаются «перспективными», особо важными. Здесь обычно и предлагается сконцентрировать имеющиеся средства и усилия.

Однако реально имеющиеся средства весьма малы, а сам по себе выбор «перспективных» и «важных» направлений субъективен и крайне опасен в применении именно к фундаментальным наукам. Ведь не секрет, что часто решающее продвижение достигается малой группой исследователей на считавшемся ранее «бесперспективном» направлении. Поэтому предлагается перейти от попыток фрагментарного лидирования к широкому сотрудничеству с мировым научным сообществом.

С нашей стороны используются научные работники, возможно, и их некоторые специальные приборы, с зарубежной - дорогостоящее оборудование. Дня нашей стороны это позволит продолжать фундаментальные исследования широким фронтом, сохранять или даже увеличивать свой научный потенциал; для зарубежных партнеров создает возможность сравнительно дешевого развития и тех научных областей, развитие которых затруднено ухудшением общего финансирования фундаментальных исследований, что приводит у них к уменьшению возможных затрат научного персонала и, как следствие, оттоку молодежи из чистой науки.

Широкая кооперация распространена во всем мире. К примеру, такая страна, как Франция, для которой весьма важно понятие национального престижа, посылает своего космонавта к нам, а не строит особо большую и очень дорогую ракету-носитель.

Нет ничего зазорного и в том, чтобы до тех пор, пока экономическое положение нашей страны весьма сложно, развивать у себя по возможности «дешевые» виды и разделы науки, а в особо «дорогих» областях продвигаться вперед на основе участия в международном сотрудничестве. В таком сотрудничестве весьма легко достигается и охрана авторских прав отечественного ученого, поскольку именно автор идеи получает большую возможность для ее реализации -и в научном эксперименте или приборе или в более широком, хозяйственном применении.

Представляется, что рекомендуемая схема взаимодействия с зарубежными фирмами и научными организациями может оказаться весьма полезной и эффективной. Во всяком случае на то время, в течение которого наше хозяйство, развиваясь, позволит обществу в целом и его отдельным гражданам достигнуть того уровня материальной обеспеченности, который характерен для ведущих стран Запада. Нелишне отметить, что вследствие реализации указанной схемы сотрудничества возникнет дополнительная взаимозависимость стран, рост контактов между их гражданами на самых разнообразных уровнях, что вполне соответствует уже сейчас господствующей среди цивилизованных стран тенденции к международному разделению труда и экономической интеграции.

Ленинград

Приложение 3

05.05.11

Наш труд вливается в их благосостояние

Недавно я прочитал, что средний заработок по Санкт Петербургу приближается к 20000 р. В цифровом выражении это примерно в 100 раз больше, чем в 1975 – 80 гг. Чтобы сопоставить вчера (1976 г.) с сегодня (2011 г.), надо сегодняшние цены делить на 100 (или тогдашние на 100 умножать). Я здесь сознательно не затрагиваю завтра.

После такого пересчёта видно, что всё примерно вернулось «на круги своя» - что-то немного дешевле, что-то несколько дороже. Резко возросли лишь цены жилья и с ним связанного – гостиниц, найма и т.п. – раз в десять[11], но повысилось его качество. Заметно возросла цена проезда по городу – в 4 раза, хлеба – в два. Стало дороже всё обслуживание – культура, еда вне дома и т. д. Зато дешевле стали не только подержанные, но и новые автомобили. В целом же, повторяю, вроде бы пришли к благосостоянию 1976 г. со всеми его плюсами, но и минусами, к примеру, практически полным исчезновением безработицы[12]. Замечу, что в «стократной» системе счёта резко подешевел доллар – вместо 0.56 р. в 1976 он сейчас составляет всего 0.28 р. в тех деньгах.

Конечно, когда говорю о «возвращении на круги своя», сознаю резко расширившееся статистическое распределение, т. е. числа людей выше и, особенно, ниже средней линии.

Значит, столько лет усилий и лишений множества людей пропали пропадом? Разумеется, нет. И действительно, время прошло совсем не без толку: создался новый класс, пусть и несколько миниатюрный, возникла толпа миллиардеров, размером и повадками поражающая остальной мир, повседневной стала роскошь жизни даже выборных «верхов». То тот, то другой министр, а то и просто высокий чиновник, оказывается собственником десятка квартир в Москве или Петербурге, а то и в Западной Европе или экзотических странах. За счёт чего? Ведь сейчас ситуация в России вроде бы стабилизировалась, и описывается уравнением (1), а не (2) из Приложения 4?.

Что стало источником «их» богатства? Стоит задать вопрос и чуть напрячь память, как приходит ответ. Оно, это искомое богатство, возникло из следующего:

500 млрд. когдатошних рублей, равных примерно $1000 млрд. сбережений населения до 02.01.92. минимум четырёх лет работы «уравнения воровства» (См. Приложение 4), что дало примерно три годовых бюджета, т.е. около $3000 млрд. освобождения от необходимости обеспечить пропитание множества, наверное, нескольких миллионов своих стариков, которые «от шока» отправились в США, Израиль, Германию. Один старик в ценах 1975 г. стоит в среднем $4000/год. С миллиона пенсионеров за 10 лет тоже набегает худо-бедно $40 млрд. броска цен на нефть, что при половинной добыче 1980 даёт сейчас этак $300 млрд./год.

Не могу в цифрах оценить процесс «ваучерной» приватизации с её ошибками и совсем не случайными успехами в «классостроительной» области. Однако в целом использованные суммы поражают. Сознательно не говорю о ставшем модным и практически безнаказанным в последнее десятилетие воровстве чиновничества и связанным с этим «вторичным распределением» разворованного среди обслуги чиновничества. Меня здесь интересуют источники первоначального капитала и то, куда от девался.

Приложение 4

«Уравнение воровства»

Это уравнение вошло в приведенное ниже (Приложение 5) интервью 1993 г., но напечатано не было. Насколько знаю, за выход этого интервью зав. Отдела науки газеты вынужден был с работы уйти.

Чтобы понять происходившее в начальный период «шоковой терапии», необходимо вспомнить, что в применение к экономике страны справедливо уравнение:

Цена произведённого товара (П) = сумме выплаченного за труд (В) + затраты на развитие (Р).                                                                                       (1)

В нормальных условиях Р много меньше В, поскольку цена произведённого (П) примерно равна сумме выплат (В). В странах с ростом экономики в р %, объём идущего на развитие Р составляет рхВ. Если р=5%, на развитие производства идёт 5% от В.

Но если резко и одним махом поднять цены, скажем, в n раз, цена произведенного П возрастает в эти же n раз, а сумма выплаченного (В) при сохранении заработных плат остаётся на прежнем уровне. В результате Р с необходимостью становится больше В. Уравнение (1) переходит в следующее

nП = В + Р (2)

названое мною «уравнением воровства». Действительно, в конкретных российских условиях n было равно примерно 10, а Р = 9В (ср. с (1)). Это Р шло не на развитие страны, а на строительство нового класса собственников, т. е. с точки зрения абсолютного большинства населения, просто разворовывалось. Отсюда и название уравнения (2), и открытие того, что так называемая шоковая терапия была индустриализацией тридцатых годов наизнанку. Тогда форсировано шло строительство фабрик и заводов – в начале 90-х – нового класса.

Открыв уравнение (2) ещё в конце 1992, я безуспешно пытался его опубликовать в газетах, но название отпугивало и в либеральные времена. Я рассказывал об этом уравнении в присутствии ряда народных, демократически ориентированных депутатов разного уровня. Их обычная реакция была сначала отрицательной, насмешливой, но без контрдоводов. Лишь с трудом доходило до людей, что на строительство нового класса направлялся почти весь национальный доход, что было огромной суммой даже с учётом падения производства.

Приложение 5

Зачем нам разрешили «перестройку»

М.Я. Амусья, профессор физики

(«Час Пик», Апрель 1993)

Ученый о власти:

Председатель Международной комиссии Петербургского Союза ученых, профессор Физико-технического института имени А.Ф. Иоффе Российской академии наук, известный физик-теоретик Мирон АМУСЬЯ предлагает свою гипотезу о причинах происходящих в России преобразований.

— Мирон Янкелевич, мы часто задаёмся вопросом: почему система государственной власти, которую сегодня проклинают, продержалась в России три четверти века! Есть ходячий ответ: во всём виновата диктатура партии. Но любая диктатура не устоит, если не имеет в обществе социальной базы.

— Древние римляне в таких случаях говорили: «Кому выгодно?» Наш прежний государственный строй был выгоден большинству населения страны длительное время. Какие-то личные и общественные свободы были подавлены, но подавление свободы происходило скорее изнутри, чем снаружи. Цензуре была больше внутренней, чем извне, навязанной силой. Вспомните - было всеобщее негласное понятие табу на некоторые вещи. Так ведут себя социальные слои, которые о чем-то договорились. Эта договоренность держалась, на мой взгляд, на взаимной выгоде низов и верхов.

— С верхами: более-менее ясно. Все видели как они, образно говоря, купались в шелках. Но как в этой системе мог быть заинтересован простой рабочий?

— Толику подкупа получал и он. Рабочий имел, по западным понятиям, скверное, но по нашим - вполне сносное гарантированное существование. Он не мог бастовать, но у него были свободы: от увольнения с работы, от необходимости принимать решения, от своего непосредственного начальника, который почти ничего не мог с ним сделать, от необходимости работать, выкладываясь до отказа. Система эта была устойчивой, и рано говорить, что она рухнула окончательно.

— Почему же она все-таки пошатнулась? Есть распространенное мнение: пришёл преобразователь, несущий угнетенной массе новую идею, и стал разрушать старый строй. Но поверить в идеалиста-преобразователя, рвущегося к народу через голову бюрократии и ВПК, я не могу. Что же было истинной движущей силой перемен:

— Разумеется, действия сверху. Но не добрая воля дядей в кожаных креслах, а нечто более глубокое - внутренний интерес верхов к переменам. Власть давала государственным чиновникам и их семьям значительные привилегии и возможности. Но они стали замечать, путешествуя за границу, что их относительная роскошь блекнет перед самым заурядным уровнем жизни на Западе, а богатства их спецраспределителей смешны в сравнении с сервисом обыкновенного супермаркета. Они начали ощущать себя обделёнными. К тому же, уходя на пенсию, наш номенклатурщик терял всё или почти всё из того, что имел, находясь на своём посту. Потеря должности означала неизбежную потерю благ.

— Но мы же видим, как славно жили эти люди на пенсии: государственные дачи, телохранители...

— В той мере, в которой они сохраняли верность системе, и никакой собственной воли. До конца своих дней они оставались заложниками государства.

Для примера сравним Никиту Хрущева на пенсии и американского президента, ушедшего в отставку. Была ли у Хрущева дача? Охрана? Может быть, лучше, чем у Джимми Картера. Но охрана Хрущева была в, то же время, его ВОХРой, а дача - роскошной его тюрьмой, поскольку он не владел тем, что имел. Родственники Хрущева не получили от него достойного наследства. Так и все высокопоставленные лица у нас, проработав жизнь на систему, уходили, по сути, ни с чем. Для них возникла проблема преемственности рода и наследования.

— Проблема, кажется, не новая. Почему она появилась именно тогда?

— Эта проблема всегда возникает, когда руководство стареет. Перед Лениным она: не стояла, поскольку он и его соратники по революции были сравнительно молоды. Сталин решал этот вопрос радикально: он просто уничтожал руководителей в нужное время, и они не успевали задуматься о наследовании. Хрущев, взявший власть, был уже в возрасте. Он любил своих внучат. И он первым задумался о проблеме наследования. Он решил, что преемник не должен убивать предшественника. Хрущев первым прервал цепь «дворцовых» убийств и изменил принцип организации преемственности власти.

Его последователи стали попросту дряхлыми. Перед ними проблема наследования собственности встала еще жестче. Но как решить её, когда само понятие частной собственности низринуто? Значит, надо вернуть этому понятию святость!

Леонид Брежнев и его окружение, по старческой немощи, не были способны на столь радикальный шаг, хотя, очевидно, внутренне желали его. Но когда к власти пришел молодой энергичный Горбачев, началась «перестройка», как метод создания собственности и решения проблемы наследования, т. е. истинного господства власть предержащих. Желание сохранить свое имущество и капитал было выше желания сохранить систему, во главе которой лежало отрицание иной собственности, кроме государственной, - и они пожертвовали системой ради своих интересов.

— Но почему, в таком случае, экономические реформы идут сегодня с таким скрипом?

— Почему это - со скрипом? Ликвидация вкладов населения путем повышения цен позволила избавиться от большинства потенциальных участников перераспределения бывшего партийного и государственного имущества новому классу собственников. Заставив нас тратить все, что мы зарабатываем, на еду, они почти полностью избавились от конкурентов в борьбе за приватизацию. И в этом смысле реформа идет еще как. С этой точки зрения в деятельности нашего правительства почти нет ошибок. Оно решает проблему наследования в максимально возможном масштабе максимально быстрым путем.

— Что же ждет нас дальше?

— То есть, как мы будем дальше идти к капитализму? Это естественный исторический процесс. Капиталы, имеющиеся в обществе, перераспределяются. Не очень выгодно для нас с вами, к сожалению, но объективно это не плохо. Это создаст класс богатых - основу стабильности страны. С другой стороны, происходит ухудшение жизни масс. Что пойдет быстрее? Лопнет терпение одних, или укрепятся и обогатятся другие?

Если богатеющие просто богатеют, а нищающие обнищают, произойдет вульгарная капитализация по образцу 20-х годов XIX века со всеми минусами для тех, кто не попал в привилегированный слой. И если тогда в стремительно беднеющие массы бросить искру организации с идеями примитивно всеобщего счастья, богатые и бедные могут снова столкнуться в бою. И после этого боя, образно говоря, заплачут те и другие, так как в нём не будет победителя. В чем мы имели возможность убедиться на примерах нашей недавней истории.

Беседу вел Владимир КОЖИН

Примечания

[1] Увы, ни один из них, опять же в моих глазах, не выдержал проверки влиянием и богатством. Свершения и «свершения» Ельцина остались у очень многих в памяти. А. А. Собчак стремительно вошёл во вкус новой «элитной жизни», совершенно утратив и намёк на скромность. Чуть грубовато можно сказать, что «жадность фраера сгубила». В апреле 1992 Иллинойский Совет Гуманитариев (в Чикаго), организуя фестиваль «От свободы к равенству», намеревался пригласить Собчаку в качестве основного докладчика. Так случилось, что я был рецензентом этого приглашения и высказал резко отрицательное мнение, о чём Собчака известил через общих знакомых. На мой взгляд, к тому времени он был уже плохим мэром и обычным политиканом. В результате приглашение не состоялось.

Великий музыкант Ростропович потерял для меня человеческую привлекательность, когда взял в подарок от невладельцев-правителей дворец на набережной в Петербурге, истинная цена которого многократно превышала его добровольные пожертвования России. О его молчаливом отказе помочь спасению детей, страдающих и гибнущих в террористической войне, развязанной шайкой Арафата против Израиля в 2000 я уже писал отдельно.

[2] Этот крупнейший специалист по радиоэлектронике жив и сейчас, успешно творчески работает, и периодически консультирует Ю. Латынину по физико-технологическим вопросам.

[3] Заявление писал я, оно подписывалось «на слух», по телефону. Под ним стоят имена ряда крупнейших учёных, включая академиков Ж. И. Алфёрова, Е. Б. Александрова, В.Е. Голанта, О.А. Ладыженской, и ряда других. Сейчас поражаюсь тому ощущению единства всех этих людей, их готовности сделать хоть что-то в защиту свободы, пусть лишь на первый взгляд не своей. Думаю, что подобное – мгновенная единодушная и открыто антивластная реакция многих видных людей в наши дни попросту невозможна.

[4] По прошествии более двадцати лет вижу, что план этот был куда реалистичнее и полезнее для основной массы населения, чем «шоковая терапия» Гайдара.

[5] Прискорбно, что и сейчас круг «друзей» России включает столько отребья – террористические группы Хизболлу и Хамаз, иранского помешанного Ахмадинеджада, убийцу своего народа сирийца Асада, У. Чавеса из Венесуэлы.

[6] Помню, как в году семидесятом познакомился в крымском посёлке Кацивели с И. Квашой. На берегу моря, у огромного валуна мы выяснили взгляды друг друга, и сошлись на том, что сами дерьмо, раз терпим молча такую власть. С тоской отмечаю, насколько среди хорошо образованных людей, стало сейчас больше конформистов, клянущих США и Запад за свои неурядицы, апологетствующих власти. Воистину, самая жестокая из пыток, эта пытка сытостью, основанная на боязни эту сытость потерять.

[7] Сейчас стало принято говорить о вступлении в КПСС как о проявлении незнания её прошлого, либо непонимания положения вещей. Но ведь и в восьмидесятые вполне хватало стыдного настоящего, не правда ли, «заблудшие» души?

[8] Зиновьев, «Зияющие высоты» - цитирую по памяти.

[9] Цитирую по памяти, поэтому гарантирую лишь правильную передачу сути сказанного.

[10] Перевод с английского прозрачек моего доклада, прочитанного в Гарвардском университете в конце октября 1991.

[11] Впрочем, для абсолютного большинства людей получение жилья как в СССР, так и сейчас в России, было и осталось симметрично затруднено – необходимостью наличия специальных прав ранее и больших денег сейчас.

[12] Не удивлюсь, если в этих условиях возродятся «дефицит» и «блат».