Джейкоб Бирнбаум и борьба за свободу советских евреев
Перевод с английского Эдуарда Маркова
Запомним и сохраним
Публикация Владимира Кремера
Весной 1964 года импозантный мужчина лет под сорок, высокий, с вандейковской бородкой, в меховой шапке «а-ля рус» и с английским акцентом появился на кампусе Еврейского университета в Верхнем Манхэттене. В течение нескольких недель он ходил из комнаты в комнату, призывая студентов присоединиться к кампании, о которой тогда мало кто слышал – кампании по спасению евреев Советского Союза.
Джейкоб Бирнбаум. Фото 1986 года
Человек этот, Джейкоб Бирнбаум, прибыл в Нью-Йорк из Манчестера (Англия) с целью убедить американских евреев начать борьбу с тем, что он называл «духовным геноцидом советского еврейства». Только у евреев Соединенных Штатов, настаивал он, есть ресурсы и связи, которые могут сыграть в этой борьбе решающую роль. Советский Союз вовсе не глух к мировому общественному мнению, говорил он каждому, кто был готов слушать. Советы, отчаянно нуждающиеся в современных технологиях, чтобы поддержать свою разваливающуюся экономику, вынуждены будут все чаще и чаще обращаться к Соединенным Штатам за помощью. Это делает Кремль уязвимым для экономического давления. Если американские евреи поставят перед собой такую цель и будут твердо ее добиваться, они могут заставить Советский Союз пойти на уступки и предотвратить культурное и религиозное уничтожение советского еврейства. И для этого необходимо, чтобы они начали «шрей гевалт» – вопить изо всех сил в знак протеста.
Кампания, предлагаемая Бирнбаумом, на первый взгляд выглядела сущей фантастикой. Советский Союз был в то время могущественной империей, объявившей войну еврейской идентификации во всех ее проявлениях. Примерно три миллиона советских евреев – четверть от их числа во всем мире – подвергались организованной государством насильственной амнезии. Были закрыты национальные еврейские театры, перестали выходить еврейские газеты и журналы. Под негласным запретом был еврейский язык иврит. Даже «оттепель», последовавшая после смерти Сталина, не привела к смягчению государственного антисемитизма. Из 450 синагог, переживших сталинскую эпоху, к 1963 году продолжали функционировать только 96, да и в те были внедрены агенты КГБ. Евреев обвиняли в подрыве экономики, некоторые из них были расстреляны после публичных судебных процессов. Последовательное удушение еврейского образа жизни и еврейского самосознания неизбежно должно было привести к исчезновению советских евреев как таковых. И, казалось, ничего нельзя сделать, чтобы это предотвратить.
Если идея организации широкой кампании протеста с целью изменения политики тоталитарного режима в еврейском вопросе казалась безнадежной, то перспективы пробуждения американского еврейства к активным действиям вряд ли выглядели более обнадеживающими. Деморализованные процессом ассимиляции и испытывающие угрызения совести в связи с тем, что они не смогли спасти евреев Европы от Холокоста, американские евреи превратились в общину, занимающую чисто оборонительные позиции. Конечно, Израиль был для них источником гордости. Но до Шестидневной войны 1967 года существование на Ближнем Востоке еврейского государства не оказывало большого влияние на самоощущение диаспоры.
Многие еврейские лидеры продолжали придерживаться традиционной стратегии «тихой дипломатии» и старались избегать излишней публичности. Нахум Голдман, влиятельный председатель Всемирного еврейского конгресса, отстаивал именно такой подход к проблеме советского еврейства и предупреждал, что протесты на Западе могут привести к обратному результату. Такая же точка зрения преобладала среди ультраортодоксов и лидеров ортодоксальной общины. Особенно энергично противился проведению активной протестной кампании рабби Менахем Мендель Шнеерсон (Любавичский ребе), считавшийся общепризнанным экспертом по делам советских евреев.
Против этой пассивной позиции, господствующей в кругах еврейской элиты, и выступил человек с британским акцентом, стучавшийся в двери студенческого общежития в Верхнем Манхэттене. Пройдет не так уж много времени, и борьба за спасение советского еврейства, у истоков которой стоял Джейкоб Бирнбаум, превратится в массовое общественное движение, охватившее весь западный мир. Борьба за свободную эмиграцию своих собратьев из «империи зла» изменила настроения и в американской еврейской общине, придала ей уверенность в своих силах. Появился политический опыт, позволяющий брать на себя гораздо большую ответственность за судьбу всех евреев, где бы они ни жили.
Студенты начинают борьбу
Джейкоб Бирнбаум родился в Германии в 1926 году. Его дед Натан, который ввел в обращение термин «сионизм», был генеральным секретарем Первого сионистского конгресса в Базеле (1897 г.). Позже, оставив секулярный национализм, он стал одним из руководителей религиозного движения ортодоксальных евреев «Агудат Исраэль». Отец, Соломон Ашер Бирнбаум, с приходом к власти нацистов перебрался из Германии в Лондон, и во время Второй мировой войны служил в британской правительственной цензуре. «По долгу службы ему приходилось читать полные отчаяния письма евреев Европы, и он знал, что там происходит, - вспоминал Джейкоб спустя много лет. – Боль отца, который ничего не мог сделать для этих людей, навсегда запала мне в душу».
С молодых лет Джейкоб ощущал себя евреем «клаль исраэл» - евреем всего еврейского народа, извлекая свою идентификацию из общности еврейского опыта. Он избегал навешивать на людей ярлыки, чувствуя себя как дома во всех еврейских лагерях, но не принадлежа ни к одному из них. В 1950-х он опекал переживших Холокост подростков, которых привезли в Англию и Ирландию, старался помочь им вернуться к жизни в новой стране. В 1962 году отправился во Францию, чтобы выяснить судьбу еврейских иммигрантов из Алжира. Он агитировал за создание движения еврейских студентов в Англии, активисты которого могли бы на добровольных началах работать среди еврейских иммигрантов.
К моменту прибытия Бирнбаума в Нью-Йорк там появились первые признаки озабоченности положением советских евреев. В Советском Союзе побывала делегация международной еврейской организации «Бней Брит», которая после возвращения подняла этот вопрос в ООН. Несколько известных американских евреев, включая члена Верховного суда Артура Голдберга, беседовали на эту тему с президентом Кеннеди. Но подобные усилия носили спорадический характер и не были скоординированы.
Наконец, в начале апреля 1964 года появилась надежда на более согласованные действия. Лидеры 24 крупных американских еврейских организаций собрались в Вашингтоне, чтобы основать «Американскую еврейскую конференцию в защиту советских евреев». Однако лидерам вошедших в «Конференцию» организаций, представителям еврейской элиты, не хватало уверенности в необходимости проведения широкой общественной кампании. Бирнбаум же призывал к немедленной мобилизации немалых возможностей американского еврейства для постоянного давления на Советы. «Нам не нужна конференция, - говорил он своим молодым сподвижникам, - нам нужна борьба».
Чрез три недели после учреждения «Конференции», 27 апреля 1964 года, Бирнбаум созвал учредительное собрание организации под названием «Борьба студентов за советских евреев» (Student Struggle for Soviet Jewry – SSSJ). На собрании присутствовали около двухсот молодых людей, в большинстве студентов Еврейского университета, Еврейской теологической семинарии, университета Коламбия и Куинс-колледжа.
В объявлении о собрании Бирнбаум изложил свое видение проблемы: «В той же мере, в какой мы, будучи и просто людьми, и евреями, признаем страдания, выпавшие на долю негров, и боремся за улучшение их положения, мы должны почувствовать в себе не находящую выхода боль из наших русских братьев... Неужели, мы, осуждающие молчание и бездействие во время нацистского Холокоста, осмелимся продолжать хранить молчание сейчас?»
Он сформулировал четыре главных направления предстоящей борьбы. Во-первых, мы должны пробудить дремлющее американское еврейство и заставить более решительно действовать еврейский истеблишмент. Во-вторых, регулярно разоблачать лживость коммунистической пропаганды, выставляющей советский режим в качестве образцового общества. В-третьих, оказывать давление на политиков в Вашингтоне с тем, чтобы они стали активными защитниками советских евреев. И, в-четвертых, не менее важная задача - способствовать укреплению морального духа самих советских евреев.
Атмосфера в Философском зале университета Коламбия, где проходило учредительное собрание, была наэлектризованной. Студенты осудили молчание американской еврейской общины во время Катастрофы и заявили, что их реакция на страдания советских евреев будет иной. Один молодой человек, которого переполняли эмоции, спел песню собственного сочинения под названием «История не повторится». Когда несколько студентов потребовали немедленных действий, Бирнбаум предложил приурочить первую акцию к широко отмечавшемуся в Советском Союзе Первомайскому празднику, до которого оставалось всего четыре дня. Он был воодушевлен нетерпением и энтузиазмом студентов. Именно на такую реакцию он и рассчитывал.
Штабом подготовки к первомайской акции стала комната, которую Джейкоб арендовал у главного библиотекаря Еврейского университета. Первого мая тысяча студентов собрались в Манхэттене напротив здания советской миссии при ООН. Они пикетировали миссию в течение четырех часов, сохраняя все это время полное молчание, что символизировало вынужденное молчание советских евреев. Эта демонстрация ознаменовал начало кампании длительностью в четверть века.
Студенческая демонстрация в защиту советских евреев. Нью-Йорк, 1960-е годы
Песни протеста с еврейским акцентом
С 1964 по 1971 годы «Борьба студентов» была единственной в Соединенных Штатах организацией, которая в ежедневном режиме последовательно боролась за освобождение советских евреев. Ее активисты внимательно следили за всем, что происходит в Советском Союзе, распространяли информацию, создавали ячейки в университетах и колледжах, организовали постоянно действующую кампанию протеста. Интенсивность и последовательность протестных действий были беспрецедентными
Вскоре после первомайской демонстрации SSSJ организовала длившуюся неделю голодовку, в которой приняли участие еврейские и христианские священнослужители. За этим последовало пикетирование прибывшей в США на гастроли советской танцевальной труппы. Демонстрации, митинги, пикеты следовали друг за другом. Во время национальной конференции Демократической партии в Атлантик-сити активисты SSSJ лоббировали включение в партийную платформу проблемы советских евреев. Студенты распространяли справочник об активистах еврейского движения евреев в СССР, где приводились ставшие известными факты их преследования и свидетельства побывавших в Советском Союзе туристов. Наиболее впечатляющей акцией шестидесятых годов стал, пожалуй, митинг в Нижнем Ист-Сайде. В нем приняли участие оба сенатора от штата Нью-Йорк и представитель Белого Дома, специальный советник президента Мейер Фельдман, зачитавший письмо Линдона Джонсона в поддержку деятельности SSSJ.
С самого начала целью объявленной целью студенческой организации было не «облегчение» положения советского еврейства, а его «спасение», под которым подразумевалось предоставление жившим за железным занавесом евреям возможности репатриации. Бирнбаум привлек на помощь библейские образы, называя студенческие демонстрации «Марш Иерихона», «Марш Геулы», «Марш Эксодуса». Он настаивал на том, чтобы на митингах и демонстрациях всегда присутствовали плакаты с лозунгом: «Отпусти народ мой!». В то время как «Конференция в поддержку советских евреев» говорила только о «воссоединении семей», SSSJ выступала за свободную эмиграцию из СССР, игнорируя страхи истеблишмента, что такое «утопическое требование» может помешать достижению более реалистичной цели – отмены запретов, наложенных в Советском Союзе на еврейский образ жизни.
Студенты сочиняли и исполняли песни в поддержку советских евреев, которые напоминали популярные тогда в молодежной среде песни движения за гражданские права чернокожего населения США. «В небе ярко полыхает пламя, / раскаты грома слышатся с небес./ Я вижу там народ восставший / и слышу звон цепей, что скоро падут», - пели молодые голоса на главных улицах и площадях Нью-Йорка. Можно сказать, что тогда была создана еврейская версия американской молодежной культуры протеста.
Недостаток ресурсов и политической силы восполняли энтузиазм и кипучая энергия молодежи. У «Борьбы студентов» не было регулярного бюджета. Денежные поступления складывались из трехдолларовых членских взносов, продажи значков, а также случавшихся иногда чеков от клубов при синагогах. Те, кто регулярно работал в организации, включая Якова Бирнбаума и национального координатора SSSJ, в то время студента Куинс-колледжа Глена Рихтера, не получали зарплаты. Бирнбаум занимался вопросами стратегии и тактики, обеспечивал связь с лидерами еврейской общины и политиками. Рихтер заведовал офисом и был занят, по его словам, «неполный рабочий день» - от восьми до десяти часов в сутки. Он организовывал митинги и демонстрации, печатал информационные материалы, привлекал новых добровольцев, готовил сообщения для прессы.
Ближний круг активистов студенческой организации насчитывал несколько десятков человек. Значительную их часть, возможно, даже большинство составляли современные ортодоксы. Другие приходили из сионистских молодежных движений и движения за гражданские права. Среди последних были молодые люди, не получившие еврейского воспитания и образования, но считавшие своим долгом поддержать евреев, отрезанных от свободного мира, как казалось тогда, несокрушимым барьером. Бирнбаум особенно ценил участие в общей борьбе этих «фрилансеров», видя в них подтверждение своей убежденности в том, что студенческому движению предназначена роль возмутителя спокойствия для всей еврейской общины США.
Полагая, что кампания в защиту советских евреев станет школой для будущих лидеров американского еврейства, он собрал вокруг себя замечательную группу молодых раввинов. В их числе можно назвать Ирвинга Гринберга, впоследствии известного теолога, основателя межконфессиональной группы «Клаль»; неизменного участника студенческих митингов, автора и исполнителя хасидских песен Шломо Карлебаха, сочинившего песню-гимн «Ам Исраэль хай» («Еврейский народ жив»); Артура Грина, идеолога либерального обновления еврейской традиции; Шломо Рискина, чья синагога на площади Линкольна стала центром современного ортодоксального возрождения; «активного раввина» Ави Вайса; рава Меира Кахане, основавшего позднее знаменитую «Лигу защиты евреев».
Митинг за свободу советских евреев. Вашингтон, июнь 1973 года
Марш «Эксодус» в Нью-Йорке. Апрель 1970 года
Митинг-концерт «Мы – единый народ» на теннисном стадионе в Нью-Йорке. У микрофона «поющий раввин» Шломо Карлебах
Вопросы и ответы
Автор этих строк присоединился к движению американских студентов осенью 1965 года. Для меня, выросшего в семье, пережившей Катастрофу, вызволение советских евреев из тоталитарного плена, означало не только спасение последней крупной еврейской общины Восточной Европы, но и восстановление утраченной чести американского еврейства, на котором лежал грех молчания времен Холокоста. Идеалы движения в точности отвечали моим внутренним чувствам: «На этот раз мы не будем молчать!»
Как я вскоре обнаружил, Джейкоб Бирнбаум не был харизматичным лидером в обычном смысле этого слова. Он почти никогда не выступал на митингах, предпочитая незаметную широкой публике роль идеолога и наставника. Его магнетизм проистекал из веры в вечность еврейского народа и в конечную победу над злом. Он непрестанно наполнял свою речь словами «понимаете, понимаете», как бы умоляя слушателя разделить его точку зрения. Мы говорили с ним о спасительной силе взаимной ответственности евреев друг за друга, и он убедил меня в том, что под нашим напором совесть мира вот-вот всколыхнется, и советские евреи смогут вернуться в лоно своего народа. А для этого мы должны не просто пытаться повлиять на Москву и Вашингтон, но участвовать в настоящей атаке на эти центры власти.
К тому времени, когда я примкнул к SSSJ, студенческая организация уже выбралась из комнаты Бирнбаума и имела свой офис, предоставленный Еврейской теологической семинарией. Ее акции в защиту советских евреев стали частью еврейской жизни крупнейшего города США. «Борьба студентов» уже не была одинока в планировании акций протеста, как в первые месяцы. Бирнбаум выступил инициатором образования нью-йоркского «Совета еврейской молодежи в защиту советских евреев», который объединил многие еврейские молодежные группы. Совместные усилия «Совета» и наших студентов позволили собрать на «Марш Геулы» в 1966 году свыше 15 тысяч участников. Тогда это было самым крупным мероприятием, посвященным советским евреям.
Надо сказать, что в середине 60-х годов большинство фактов гонений на евреев в Советском Союзе еще не были известны в Америке и других странах Запада. Редкие сообщения прессы на эту тему обычно сопровождались оговоркой «предполагаемое угнетение». Сионистское движение в СССР едва теплилось, ограничиваясь в основном распространением самиздата. Часто казалось, что SSSJ действует в пустоте, без видимой реакции тех, кого мы пытались спасти. Какие есть доказательства, спрашивали нас постоянно, что Советский Союз будет как-то реагировать на протесты американских студентов? Даже если произойдет чудо, и Советы пойдут на попятную, на каком основании вы считаете, что советские евреи все еще хотят быть евреями, если принять во внимание длящуюся десятки лет насильственную ассимиляцию?
Мы знали, как отвечать на такие вопросы. Прежде всего, говорили мы скептикам, имеются признаки того, что Советы могут поддаваться давлению. Об этом свидетельствует приостановление судебных процессов по «экономическим преступлениям», на которых главными фигурантами были евреи, а также изъятие из продажи откровенно антисемитской книги «Иудаизм без прикрас», опубликованной Академией наук Украины. Не много, конечно. Но достаточно для того, чтобы убедиться в справедливости формулы: «чем больше протестов, тем больше уступок». По поводу того, хотят ли живущие в СССР евреи оставаться евреями, мы приводили пример, как сначала сотни, а потом и тысячи молодых советских евреев на праздник Симхат Тора стали собираться у единственной действующей в Москве синагоги на улице Архипова. Под бдительным наблюдением агентов госбезопасности в штатском они, не скрываясь, допоздна танцевали и пели песни на идиш.
Почему именно на Симхат Тора – не самый главный еврейский праздник? Как они узнавали, в какой вечер надо идти к синагоге? Кто брал на себя смелость организовывать их? Как, наконец, могли допустить подобные «сборища» власти страны, где любая форма общественных действий, неподконтрольных КПСС, жестоко преследовалась? Все это оставалось для нас загадкой. Но сам факт подтверждал нашу уверенность в том, что под гнетом репрессий в СССР существует брожение.
Маленькие хитрости
Критики из истеблишмента и ортодоксальной общины США совершенно безосновательно обвиняли SSSJ в безрассудстве и авантюризме. Могу засвидетельствовать, что на самом деле студенческому протестному движению, напротив, был присущ высокий уровень ответственности. Перед каждым запланированным мероприятием исполнительный директор Глен Рихтер составлял список «согласованных лозунгов». При этом начальник полицейского участка имел право конфисковать любой из них, который, по его мнению, носил подстрекательский характер. Даже ненасильственное гражданское неповиновение, которое широко использовали участники движения за гражданские права и кампании против войны во Вьетнаме, было для нас табу. Бирнбаум решительно пресекал любые попытки выйти за рамки закона. Он постоянно подчеркивал, что достижение фундаментальных изменений в американском еврействе, к чему в конечном счете надо стремиться, требует большой выдержки и терпения.
Ограниченная в своих возможностях обратить на себя внимание средств массовой информации студенческая организация была вынуждена прибегать к «маленьким хитростям». Например, Рихтер специально арендовал для очередного митинга небольшое помещение, чтобы в пресс-релизе можно было упомянуть о переполненном зале, что, собственно, было сущей правдой. Или назначал митинг в деловом районе Манхэттена во время обеденного перерыва, после чего газеты сообщали о «тысячах участников». Тогда как на самом деле большинство «демонстрантов» были случайными прохожими, остановившимися послушать, о чем говорит человек с припаркованного грузовичка с усилительным оборудованием. Использовались и другие средства для привлечения внимания масс-медиа. На Песах 1965 года «Марш Иерихона» вокруг здания советской миссии возглавляли мужчины, одетые в молитвенные покрывала и трубящие в шофар, чтобы «обрушить стены ненависти к евреям». В том же году на Хануку во главе колонны демонстрантов студенты несли менору пятиметровой высоты.
Одной из целей SSSJ было постоянно ставить советский режим в неловкое положение. Классическим примером такого подхода явилась самая первая первомайская демонстрация. Седьмого ноября, в годовщину большевистской революции, мы прервали празднование этой даты в одном из отелей, где собрались в основном просоветски настроенные пожилые евреи. В другой раз доставили в советскую миссию гигантский праздничный торт с надписью «Отпусти народ мой!» Были и другие подобные акции.
Студенческий пикет в защиту советских евреев у здания ООН. 1971 год
Привет от Моше Даяна
Поворотным пунктом, как для американских, так и для советских евреев, стала победа Израиля в Шестидневной войне 1967 года. Американские еврейские круги публично приветствовали наглядную демонстрацию силы сионистского государства. Во многих советских «евреях молчания» эта победа пробудила не только национальную гордость, но и готовность бросить вызов Кремлю. Молодые евреи при встрече приветствовали друг друга, закрывая один глаз ладонью, что означало намек на повязку Моше Даяна. Впервые после 1920 годов в крупных городах СССР начали функционировать сионистские кружки.
Началом «сионистской революции» в Советском Союзе можно назвать отчаянно смелый по тем временам поступок студента Московского университета Яши Казакова. Вскоре после Шестидневной войны он отправил в Кремль открытое письмо: «Я считаю себя гражданином государства Израиль. Я требую освободить меня от унижающего мое достоинство советского гражданства». Письмо Казакова было переправлено на Запад и опубликовано в газете «Вашингтон Пост». Через несколько дней власти выдали ему выездную визу в Израиль.
Вот они – и голос, и имя! Советское еврейство перестало быть для нас молчащей абстракцией. Выходит, что встречи еврейской молодежи у московской синагоги на праздник Симхат Тора не были не случайным эпизодом. Они были сигналом о том, что, по крайней мере, некоторые советские евреи хотят быть евреями и не боятся открыто заявить об этом. Значит, прав был Бирнбаум, когда говорил, что обнародование их стремлений на Западе может послужить им помощью и защитой.
Автором следующего открытого письма, привлекшего внимание Запада, был инженер из Киева Борис Кочубиевский. «Пока я жив, пока я способен чувствовать, - писал он генеральному секретарю КПСС Брежневу, - я буду делать все, что в моих силах, чтобы уехать в Израиль. И если вы сочтете нужным посадить меня в тюрьму, это ничего не изменит. Если я доживу до своего освобождения, я все равно, хоть пешком, буду готов направиться на родину моих предков». По стандартному обвинению в клевете на советскую действительность Кочубиевского приговорили к трем годам заключения в сибирских лагерях.
Мы были убеждены в том, что, если бы письмо Бориса Кочубиевского стало объектом внимания Запада до, а не после его осуждения, он вполне мог бы, как Яша Казаков, вместо Сибири отправиться в Израиль. Разница в судьбе двух сионистских диссидентов подтвердила нашу веру в силу международного общественного мнения. В тоже время теперь у нас появился «свой» политический заключенный – узник Сиона. Стало быть, наряду с протестами против закрытия синагог или запретов на выпечку мацы, появилась возможность развернуть борьбу против репрессий в отношении советских евреев, желающих уехать в Израиль.
Сделав шаг от подпольного распространения самиздатской литературы и нелегальных кружков по изучению иврита и истории еврейского народа к открытому протесту, активисты еврейского движения в СССР поставили себя в положение «пятой колонны». противостоящей проарабской и антисионистской политике Кремля. Как поступят Советы? Уступят ли? Расправятся ли с возмутителями спокойствия? Или проигнорируют нарастающий бунт? Фактически были использованы все три варианта. Некоторым выдавали выездные визы. Других отправляли на нары. А большинство пребывало в подвешенном состоянии «отказников», потерявших работу и подвергавшихся всяческим притеснениям. Непредсказуемость такой тактики властей выглядела намеренной. Еврей, обратившийся с заявлением о выдаче выездной визы, никогда не знал, где он окажется – в Израиле или в тюрьме.
В этой непростой ситуации Джейкоб Бирнбаум оказался первым, кто понял необходимость персонификации кампании за свободную эмиграцию. Студенческая организация перешла от абстрактной борьбы за «советское еврейство» к борьбе за конкретных советских евреев с их персональными именами и историями. SSSJ способствовала публикации в американских газетах писем еврейских отказников из СССР, устраивала демонстрации в поддержку узников Сиона. Со временем персональный характер кампании стал существенной чертой всего движения в защиту советских евреев на Западе. Чуть ли не в обязательный ритуал превратились поездки в Советский Союз под видом туристов посланцев разных общественных организаций для посещения активистов алии. Имена Анатолия (Натана) Щаранского и других ставших известными активистов были на слуху во многих еврейских домах США. Подростки носили браслеты с их именами. В дни еврейских праздников для них ставили символический пустой стул.
«Натив» предупреждает...
Но это будет потом, а пока руководители «Конференции» не соглашались с активистами SSSJ в том, что советские евреи, которые решили не скрывать своих намерений переехать в Израиль, должны быть известны не только Комитету государственной безопасности СССР, но и Западу. При этом они ссылались на позицию израильского правительственного «Бюро по связям» – секретной структуры, в задачу которой входило обеспечение международной поддержки эмиграции евреев, проживавших в Советском Союзе и странах Восточной Европы.
Основанное в 1952 году «Бюро по связям» имело информационные центры в Нью-Йорке, Лондоне и Париже, направляло своих эмиссаров для тайных встреч с советскими евреями и передачи им материалов об Израиле и иудаизме. Однако его руководство было категорически против широкого распространения на Западе информации об отдельных еврейских отказниках, опасаясь резких ответных мер со стороны Кремля. Сегодня в это трудно поверить, но когда Яша Казаков и другой бывший отказник Дов Шперлинг прибыли в США, «Бюро» предупредило американские еврейские организации, что оба они являются… провокаторами КГБ. «Борьба студентов» и другие, не принадлежащие к истеблишменту, группы проигнорировали это предупреждение и с энтузиазмом приняли Казакова и Шперлинга. Представители студенческой организации были рядом с Казаковым и год спустя, когда он держал голодовку перед зданием ООН, требуя выдачи выездных виз своим родителям. (Особая пикантность всей этой истории заключается в том, что Казаков, принявший в Израиле имя Яков Кедми, позднее сам возглавил «Бюро по связям»).
В конце концов Израиль изменил свою позицию в отношении энергичной поддержки Западом еврейских активистов в Советском Союзе. В ноябре 1969 года премьер-министр Голда Меир зачитала с трибуны Кнессета знаменитое письмо глав восемнадцати религиозных еврейских семей из Грузии. «Мы будем ждать месяцы и годы, - говорилось в этом письме. - Мы будем ждать всю нашу жизнь, если это понадобится, но мы никогда не откажемся от нашей веры и от наших надежд».
Тем не менее будущее движения все еще казалось неясным. Отношения между студенческим движением и еврейским истеблишментом США продолжали оставаться достаточно напряженными. SSSJ в определенном смысле олицетворяла собой бунт не только против пассивности и стратегии «тихой дипломатии», но и против стремления истеблишмента говорить от имени всех американских евреев по вопросам, имеющим политическую важность. Даже после того, как в СССР началось «сионистское возрождение», действия крупных и влиятельных еврейских организаций в его поддержку не приобрели систематический характер. «Организованное американское еврейство особенно подчеркивает необходимость профессионализма, - писал по этому поводу Джейкоб Бирнбаум в 1969 году. - Однако оно до сих пор занимается кризисом русских евреев совершенно по-любительски».
А тут еще появилась новая угроза. В 1968 году Меир Кахане, один из молодых раввинов, привлеченных Бирнбаумом в SSSJ, основал «Лигу защиты евреев», которая громко заявила о себе, организовав 100-часовую шумную «вахту протеста» у здания советской миссии в Нью-Йорке. В то же время другие сторонники «Лиги» приковали себя цепями к советскому авиалайнеру в аэропорту имени Кеннеди. Это было очень похоже на почерк SDS (левоэкстремистской студенческой организации, возникшей на гребне волны протестов против войны во Вьетнаме – Примечание переводчика) и воинственных «Черных пантер». SSSJ ничего подобного себе не позволяло.
Для Кахане, считавшего, что для достижения цели все средства хороши, сдержанность «Борьбы студентов» Бирнбаума была равнозначна предательству. «Он кричал на меня: как ты смеешь говорить об ответственности, когда евреи в опасности?! - вспоминал позже Джейкоб. - Я возражал ему в том смысле, что пока они не убивают евреев, мы не должны прибегать к насильственным действиям, которые только оттолкнут американскую еврейскую общину от движения за спасение евреев СССР».
Развернутая «Лигой» воинственная кампания не останавливалась перед насильственными действиями и даже акциями террора, вроде снайперского обстрела здания советской миссии при ООН. Кахане заключил союз с итало-американской «Лигой гражданских прав», возглавляемой мафиози Джо Коломбо, и проводил с ней совместные демонстрации. Активисты «Лиги защиты евреев» не давали прохода советским дипломатам, создав определенный кризис в советско-американских отношениях. В январе 1972 года при попытке поджога офиса импресарио советско-американских культурных обменов Юрока, был убит его секретарь.
Бурная деятельность экстремистской группы Кахане, сопровождаемая судебными процессами и тюремными заключениями, продолжалась не более двух лет. «Лиге» удалось на короткое время вынести проблему советских евреев на первые страницы газет. Но ценой этому стало обострение внутренних разногласий в движении. Истеблишмент все еще колебался относительно проведения полноценной общественной кампании. А сторонники насильственных действий угрожали дискредитировать все дело.
Участники голодовки в Нью-Йорке требуют освобождения арестованных активистов еврейского движения в СССР
Новые веяния
В декабре 1970 года в Ленинграде посадили на скамью подсудимых одиннадцать советских граждан, в том числе девятерых евреев, которые намеревались захватить небольшой пассажирский самолет, чтобы в результате добраться до Израиля. Когда в канун Рождества двое обвиняемых по этому делу были приговорены к смертной казни, возмущению международной общественности не было предела. Более двух десятков правительств вместе с коммунистическими партиями Запада выразили протест против столь жестокого наказания за несовершенное преступление, заставив Советы смягчить приговор.
«Самолетный процесс» придал дополнительный импульс движению по обе стороны железного занавеса. Отмена смертного приговора «самолетчикам» показала эффективность протеста международной общественности. В Советском Союзе евреи перешли от рассылки писем протеста к сидячим забастовкам в правительственных учреждениях. Кремль отреагировал судебным преследованием активистов, но одновременно допустил существенное увеличение еврейской эмиграции. Если в 1970 году выездные визы получили около тысячи человек, то в 1971-м их число составило 13 тысяч.
Можно сказать, что судьба советского еврейства, наряду с благополучием государства Израиль, в начале 70-х стала главным предметом политической озабоченности американских евреев. Целая сеть небольших, но весьма эффективных групп образовали «Объединенный совет в защиту советских евреев» (UCSJ). Впоследствии UCSJ стал серьезной силой, объединившей 32 еврейские организации по всей стране, имевшей свой офис в Вашингтоне и сотрудничавшей с еврейскими активистами за пределами США, включая отказников в Советском Союзе. Одна из впечатляющих акций этого объединения состоялась на стадионе во время финального матча по американскому футболу. Арендованный UCSJ вертолет с прикрепленным к нему транспарантом, посвященным советским евреям, кружил над головами десятков тысяч болельщиков. На это время пришелся пик активности и «Лиги защиты евреев» Меира Кахане. 21 марта 1971 года в ходе сидячей демонстрации, организованной «Лигой» на улицах Вашингтона, было арестовано свыше тысячи молодых евреев
Новые веяния не обошли стороной «Американскую конференцию в защиту советских евреев», оказавшуюся в неловком положении на фоне активности UCSJ, SSSJ и «Лиги». Переименованная в «Национальную конференцию…», она получила штат работников и скромный бюджет. Параллельно была создана «Конференция Большого Нью-Йорка в защиту советских евреев», объединившая местные группы из истеблишмента. Руководителем этой организации стал Малкольм Хенлейн, давний союзник SSSJ. Именно Хенлейну удалось успешно реализовать в Нью-Йорке идею Бирнбаума о массовой кампании, охватывающей рядовых членов еврейской общины.
Три пункта из выдвинутой в 1964 году программы Бирнбаума были задействованы. Оставался четвертый – «наступление» на Вашингтон. В 1972 году Конгресс США приступил к обсуждению поправки Джексона-Вэника, связывающей предоставление Советскому Союзу статуса страны, пользующейся «наибольшим благоприятствованием» в торговле, с послаблениями в еврейской эмиграции. Белый Дом был против этой поправки, считая, что она нанесет ущерб процессу разрядки, и предупредил конгрессменов о возможности изменения позиции Америки по отношению к Израилю. «Борьба студентов» и «Объединенный совет» на это ответили мощной кампанией лоббирования.
«За каких-то десять лет, - вспоминает по этому поводу Бирнбаум, - я прошел путь, в начале которого стучался в двери студенческого общежития, а теперь стучусь в двери Конгресса». Свое слово сказали и еврейские активисты в СССР. Более ста известных отказников подписали обращение к лидерам американских евреев с призывом сделать все, чтобы поправка была принята. В конечном итоге при поддержке еврейского лобби конгрессменам удалось преодолеть сопротивление администрации. Поправка Джексона-Вэника была одобрена Конгрессом и в январе 1975 года стала законом.
Принятие поправки Джексона-Вэника стало наглядным примером способности американских евреев оказывать влияние на международную политику во благо своего народа. Пройдет еще немного времени, и президент США Рональд Рейган сделает проблему еврейской эмиграции центральным пунктом своей кампании давления на «империю зла». Кульминационным моментом этой компании стала состоявшаяся 6 декабря 1987 года в Вашингтоне грандиозная демонстрация в защиту советских евреев, в которой приняли участие четверть миллиона человек. Бирнбаум в тот день молча сидел на сцене среди почетных гостей.
Можно спорить о том, какую именно роль сыграли американские евреи в освобождении более чем миллиона своих собратьев. Однако бесспорным является то, что движение, начавшееся в США в первой половине шестидесятых годов прошлого века, при всех своих внутренних разногласиях, выполнило основную задачу – инициировало распространившуюся по всему миру общественную кампанию за свободную эмиграцию советских евреев. И у истоков этой кампании стоял Джейкоб Бирнбаум, человек, которого известный историк сэр Мартин Гилберт назвал «отцом» международного движения в защиту евреев СССР.
***
В минувшем году Джейкоб Бирнбаум перешагнул 85-летний рубеж. Здоровье его оставляет желать много лучшего. Но он и сейчас является консультантом «Американской ассоциации евреев из СССР» и помогает продвижению еврейских образовательных проектов в Израиле для репатриантов из бывшего Советского Союза.. В его квартире на Вашингтон Хейтс в Нью-Йорке тот же самый номер телефона, который когда-то стоял на бланке созданного им движения «Борьба студентов за советских евреев».
(Публикуется с сокращениями по журналу «Азур»).
Материал предоставлен израильской ассоциацией «Запомним и сохраним»
http://www.soviet-jews-exodus.com
Исполнительный директор Аба Таратута
