MEA CULPA - NOSTRA CULPA
Часть 1
Убеждение, что виновными и подлежащими наказанию могут быть не только отдельные люди, но и семьи, племена и народы является не менее древним, чем сама письменная история. Но уже Ветхий Завет, богатый примерами коллективных наказаний, знает иную моральную позицию, и библейский Авраам требует у Б-га, решившего покарать Содом и Гоморру, отчета о принципах справедливости: «Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно?» (Быт. 8:25) Б-г завершает дискуссию, согласившись признать 10 праведников достаточными для спасения целого города, но спор продолжается до сих пор, правда, без Его участия. В 20 веке деление на партии, классы и народы слишком многим представлялось настолько важным для определения праведных и нечестивых, что все другие человеческие качества казались мало существенными. Устрашающие последствия практического применения этого принципа – главная причина широкого обсуждения понятия коллективной вины, обсуждения в котором участвуют не только философы, историки и психологи, но и широкие «интернетовские» массы. Эта же причина вызывает у очень многих неприятие самой мысли о виновности целых социальных, этнических или религиозных групп: именно такого рода обвинения открывали все периоды террора в человеческой истории.
Знаменитый психотерапевт Виктор Франкль, сам прошедший концлагеря, не признавал коллективной вины немцев. «Никто не может быть виноват в том, чего не совершал сам, или в том, что случилось вопреки его воле... Именно поэтому невозможна и коллективная вина; в каждом случае должен обсуждаться вопрос личной причастности» (1). Такое мнение, хотя и выглядит логически безупречным, принимается далеко не всеми. Бывшие колонии, твердо убежденные в совершенных по отношении к ним преступлениях, предъявляют счет бывшим колониальным державам, а потомки рабов, вывезенных из Африки – потомкам рабовладельцев. Греки обвиняют турок в «понтийском геноциде», армяне – в геноциде армянского народа во время 1-й мировой войны. Немцы, а не только высшие круги нацистской партии и СС воспринимаются многими как виновники Холокоста. Африканской народности хуту, а не только её вооруженным отрядам, ставят в вину безжалостное истребление их соотечественников тутси в Руанде. Список, разумеется, можно продолжить. Обвинения не остаются без ответа. Приводимые при этом доводы следуют общим правилам, которые и будут рассмотрены ниже. Но среди тех, кого относят к интеллектуалам западного толка немало готовых признать и коллективную вину, и коллективную ответственность своих социальных групп.
Итак, в споре о коллективной вине отчетливо слышны голоса: пострадавших групп, обвиняющих своих притеснителей; тех, кто чувствует вину за предосудительные действия своей социальной группы; тех, кто считает само понятие коллективной вины лишенным смысла и вводящим в заблуждение.
Подобно другим социально значимым понятиям, определение вины существенно зависит от целей говорящего или пишущего.
Вина в психологии обозначает эмоциональное состояние внутреннего конфликта, когда человек понимает, что совершил поступок, противоречащий его собственным взглядам и убеждениям, нарушил собственный моральный стандарт. Неприятное, мучительное чувство может вызываться не только совершенным проступком, но и бездействием, если таковое противоречит усвоенным этическим нормам (2).
В юриспруденции вина оценивает степень ответственности за совершение противоправных действий.
В обыденной жизни словом вина часто обозначается сам «недозволенный, предосудительный поступок» (В.И. Даль). Синонимами являются «проступок, прегрешение, провинность», но также и ответственность за совершенный проступок (Д.Н. Ушаков).
Вина присутствует в человеческой жизни рядом с целым семейством родственных чувств - стыд, сожаление, раскаяние, смущение - физиологическая сторона которых, по-видимому, близка.
Стыд понимается психологами как мучительное переживание неудачи и поражения, собственной ущербности, несостоятельности, очевидной для окружающих. Тот, кто чувствует себя виновным, оценивает свои поступки и действия как недостойные и аморальные. Тот, кто испытывает стыд, оценивает себя самого как недостойного, униженного и неадекватного.
Для полной аналогии, коллективная вина должна была бы содержать необходимые составляющие индивидуальной:
- признание группой предосудительных, несправедливых или даже преступных действий по отношению к другой группе;
- неприятное, болезненное чувство, связанное с таким признанием;
- решения и действия, направленные на исправление случившегося и примирение с пострадавшей группой.
Некоторым социологам и психоаналитикам казалось очевидным, что, объединяясь в коллективы, люди объединяют тем самым свои индивидуальные свойства в нечто надличностное, и рождается таким образом коллективное сознание, коллективное бессознательное, коллективная память, коллективная агрессия. Индивидуальные чувства, нормы, символы и ценности, взаимодействуя, образуют систему, живущую собственной жизнью (Durkheim). К этой системе может быть отнесена и коллективная вина. Зигмунд Фрейд полагал мужскую половину человеческого рода виновной в убийстве мифологического родоначальника (праотца). Карлу Юнгу коллективная вина немцев в преступлениях Второй мировой войны представлялась всеобщей и не знающей исключений: немцы более всех других европейцев проявили слабость перед атакой демонических сил, которые они впустили в своё бессознательное. Утверждение доказывалось анализом сновидений, которые даже у явных антифашистов обнаруживали склонность к насилию и жестокости – очевидные признаки нацистской психологии. Трудность состоит, однако, не в построении фантастических абстракций, а в изыскании способов практического исследования. Такое исследование и должно ответить на вопрос, каким образом соотносится вина группы как целого к вине живых, во плоти, людей, составляющих эту группу. Именно поэтому продуктивное изучение коллективной вины сосредоточено на переживаниях отдельных людей, вызванных действиями их групп, а не на вине группы как метафизической сущности.
Можно ли измерить вину? При всей сомнительности предприятия делать это всё же пытаются – при помощи психологических опросников и шкал. Обычным является исследование вины в доминирующих группах за вред, причиненный ими (их предками) угнетенным меньшинствам. С помощью Шкалы коллективной вины измеряли «вину белого человека» по отношению к цветным и аборигенам в группе из 334 американцев и канадцев. Все они были ранжированы также по шкалам, оценивающим склонность к переживанию индивидуальной вины (3). Обнаружилось, что человек может испытывать чувство вины за вред, причиненный его группой, даже если сам он не принимал никакого участия в этих действиях. Чувство коллективной вины положительно коррелировало с показателями вины индивидуальной: тот, кто склонен страдать от вины за собственные проступки, испытывает подобное же чувство за вред, причиненный его группой.
Как и следовало ожидать, такого рода чувство возникает лишь у тех, для кого принадлежность к группе является жизненно важной. Более того, люди испытывают коллективные эмоции в степени, в которой принадлежность к группе - часть их самосознания. Чувство коллективной вины возрастает по мере возрастания чувства принадлежности к группе. Но на определенном этапе защитные механизмы всё больше нейтрализуют неприятное, угрожающее комфортному существованию чувство вины. Признание ответственности группы за прошлые преступления особенно угрожает «сильным идентификаторам» (high identifiers), т.е. «большим патриотам» и может привести к защитным реакциям, полностью подавляющим переживание вины. Когда высокий статус группы, её славное прошлое является незаменимой опорой самооценки, угроза этому статусу воспринимается особенно болезненно(4).
Защитные механизмы - важная часть коллективного поведения. Их цель очевидна: ослабить либо устранить душевный дискомфорт, порожденный сознанием вины. Потребность еще более настоятельна при мучительном стыде за позорные действия группы, принадлежность к которой жизненно важна для личности. Психологическая защита может принимать формы как достаточно изощренные, так и элементарные, почти физиологические. Так, в двух группах немцев обнаружены существенные отличия по субъективному восприятию времени Холокоста. Для тех, кто оценивал его как несправедливую угрозу положительному образу нации, события представлялись более удаленными во времени и потому мало актуальными. Другие, кто не нуждался в такого рода защите, воспринимали Холокост более близким во времени, склоняясь к признанию коллективной вины, примирению и компенсации(5).
Отрицание - самое простое и примитивное средство защиты. Тот, кому удается поверить, что предосудительные действия группы вообще не имели места, избавлен от вины или стыда за эти действия. Очевидность фактов не служит для некоторого рода личностей непреодолимым препятствием. Примеры – отрицатели Холокоста, современные отрицатели советского участия в Катынской трагедии.
Чувство вины может быть ослаблено и более изощренными средствами рационализации. Охотно вспоминают выгоды, которые получила пострадавшая группа. Например, голландцы могли уменьшить вину за колонизацию Индонезии благодаря сведениям, что их предки не только убивали и захватывали земли, но и строили дороги и школы(6).
Популярный способ психологической защиты - «обвини жертву» - принимает форму проекции, когда враждебные намерения своей группы подсознательно приписываются пострадавшей группе, а случившиеся несчастья воспринимаются как вызванные недостойными действиями этой группы. Личности, склонные к психологической защите такого рода способны в некоторых случаях развивать фабулу до размеров, выходящих за рамки здравого смысла. Истребление партий во время Французской революции 18 века проходило в сопровождении речей Робеспьера, обвинявшего эти партии в самых немыслимых преступлениях, направленных к гибели Республики и страданиям народа. Главный обвиняемый в деле «Айнзацгруппен» генерал Отто Олендорф объяснял, что уничтожение евреев и цыган было лишь необходимой мерой самообороны: евреи являются врагами немецкого народа и угрожают его существованию. Их дети представляют потенциальную угрозу, так же как и цыгане, на которых невозможно надеяться(7).
Пример из современности: только 16% египтян считают, что исламские террористы (Аль-Каеда или др.) причастны к трагедии 11 сентября 2001 года, 12% уверенны, что американцы сами взорвали башни Всемирного торгового центра, и 43% думают, что это сделали израильские спецслужбы (8). Переживание коллективной вины редко вызывает единообразную реакцию даже в сплоченных и однородных группах, тем более в группах широких, религиозных, этнических. Зрелые, уравновешенные, хорошо адаптированные личности избирают рациональные пути примирения и компенсации, но лишь в благоприятных обстоятельствах значительная часть группы соглашается с этим выбором. Во всех случаях действует общее правило: исправление причиненного вреда не должно казаться слишком тяжелым или дорогостоящим, в противном случае переживание вины существенно уменьшается (6). То же происходит, если пострадавшая группа подозревается в использовании своих несчастий для получения экономических или политических выгод. Свидетельства этому следует искать не в официальных мнениях, но в прямых голосах из того самого коллектива, вина которого обсуждается. И услышать эти голоса как раз и позволяет Интернет. Доступность трибуны и свобода, с которой выражаются мнения, открывает ментальные слои, обнажить которые другим способом было бы нелегко. Возмущение вызывают, в первую очередь, все те, кто готов признать «вину белого человека» (“white guilt”) и сожалеть о жестокостях колониализма, рабства, дискриминации. Рассерженный американец утверждает, что этнические обиды сегодня «превращены в товары и выставлены на продажу». Если правительство заплатит афро-американцам или этническим гавайцам за их плач по рабству или ниспровержению Гавайской монархии, сегодняшние "жертвы" (кто сам никогда не порабощался и не свергался), «увеличат свои страдания сверх всякой пропорции по отношению к тому, что они иначе действительно чувствовали бы» (9). Другая тема – Холокост - вызывает не меньшее недовольство: «Первосвященники вины превратили фетишизм Холокоста в выгодную промышленность, и каждый связан действиями или бездействием определенных людей, живших 60 лет назад. Что это означает? И я должен нести свой хворост на костер коллективной вины?»(10).
К. Ясперсу ставят в заслугу разделение слишком общего и неоднозначного понятия на более четкие категории. Он различал 4 вида вины: уголовную, политическую, моральную и метафизическую. Первая не нуждается в пояснениях и ни в каком смысле не может быть коллективной. Политическая вина, по Ясперсу, обусловлена самим гражданством современного государства, где никто не может выбрать позицию по-настоящему аполитичную. И как бы это ни казалось несправедливым, тяжесть ответственности за действия властей ложится на всех, даже и на тех, кто эти действия не одобрял. Моральная вина означает трибунал совести, который оценивает поступки личной и независимой от других мерой. Метафизическую вину чувствует выживший по отношению к погибшим и пострадавшим. Это вина свидетеля преступлений, даже если он никоим образом не одобрял их. Более того, это вина каждого человека за преступную сущность человеческого рода, вина перед высшей, метафизической инстанцией, перед Создателем. Расплата соответствует вине: виселица или тюрьма за уголовную, потеря руководства страной и репарации за политическую. За моральную – угрызения совести. Метафизическая вина требует очищения и экзистенциальной трансформации(11). Сам Ясперс относил к коллективной вине лишь вину политическую, хотя и, не совсем последовательно, считал признание народом вины моральной желательным и оправданным.
Спор о коллективной вине вновь обострился после 11 сентября 2001 года. Многие увидели в случившемся свидетельство враждебности и преступной агрессивности исламского мира. С другой стороны, подозрительное отношение к мусульманам сделалось предметом критики. Противники такой эмоциональной реакции считали её огульной и несправедливой. Не все мусульмане, утверждали они, направляли авиалайнеры на Всемирный торговый центр, и, более того, не все мусульмане поддерживают такого рода действия. Это, разумеется, справедливо, точно так же как и то, что не все немцы принимали участие в преследовании евреев, цыган, гомосексуалистов. И не все современники сталинских репрессий принимали в них участие. Говорит ли это о «дурном вкусе» самого понятия коллективной вины? Критическое различие между теми, кто совершал злодеяния и теми, кто просто разделял их религиозные верования, партийную принадлежность или национальное происхождение совершенно очевидно. Но не это различие способно разрешить спор.
Виктор Франкль не склонен упрекать молчаливое большинство тоталитарных режимов, ибо присоединиться к сопротивлению значило подвергнуть смертельной опасности себя и своих близких. Никто не вправе требовать героизма от других, утверждает он. (12). Но какое уж тут сопротивление, если венцы (а именно их мог видеть Франкль собственными глазами) встретили с неумеренным восторгом прибытие Гитлера и ликвидацию собственного государства, а злоба, с которой они набросились на своих еврейских соседей, удивляла даже в сравнении с немецкими событиями. Так что в делении на активных преступников и молчаливое, беспомощное большинство есть некоторого рода лукавство. Большинство вовсе не молчаливо, по крайней мере, в периоды массового террора. Не молчаливо оно и при становлении тоталитарных режимов. Вполне возможно, речь не идет об арифметическом большинстве, но об активной части народа. Несомненно также, что всегда были и будут те, кто захочет уклониться от общего движения, и те кто будет пытаться, хотя и безуспешно, остановить это движение. Но массовый террор невозможен без массовой поддержки. Во время длительного и, вероятно, первого в истории, идеологического террора в Европе 16-17 веков, разные социальные группы активно участвовали в преследовании «ведьм». Образованные богословы, включая университетских профессоров, выстроили необходимое теоретическое основание, из которого следовало, что ведьмы являются агентами Дьявола, при помощи которых он пытается истребить христианство. Юристы обосновали необходимость особой судебной процедуры, свободной от обычных формальностей. Механики усовершенствовали орудия дознания. Местные власти при помощи целой армии добровольных помощников отыскивали подозрительных и свидетельствовали в судах. Все последующие периоды террора побуждались совместными усилиями аналогичных групп. «Молчаливое большинство» в изобилии поставляло доносчиков. Во время Французской революции 18 века доносительство распространилось повсеместно, а в сталинский период поразило все слои общества.
Насколько социальная группа, наблюдая за действиями своих активистов, способна понять их предосудительный или даже преступный характер? Английский историк Клаудия Кунц подкрепляет фактами своё утверждение, что нацисты вовсе не были аморальны. Их другая мораль, которую она называет "этническим фундаментализмом" превращала народ в фетиш и требовала охранять его от всего, что признавалось чуждым и враждебным(13). Другая мораль разрешала народовольцам убивать. Что позволяла коммунистическая мораль - не нужно, кажется, напоминать никому. У «молчаливого большинства» не было причин чувствовать себя виноватым, ведь оно принимало эту другую мораль. Без такого согласия между различными социальными группами невозможны были бы и массовые преступления. Верно, что террористы составляют ничтожную долю многочисленного мусульманского населения. Но ритуал народного ликования после особенно кровавых террористических актов свидетельствует об их полном соответствии общественному настроению, которое и питает активистов.
Когда кровавые события остаются в прошлом, анонимное большинство замыкается в своих ежедневных рутинных заботах и становится поистине молчаливым. Вряд ли удалось бы извлечь нечто полезное для понимания, если бы тот самый токарь или та самая ткачиха, которые требовали «расстрелять всех до одного» на митингах 1937 г., могли бы заговорить снова. Что сказали бы они? Что верили в справедливость происходящего? Упомянутый выше Отто Олендорф пытался объяснить свое поведение. В его распоряжении, сказал он, не было никаких данных, которые могли бы поставить под сомнение убеждение фюрера, что евреи - смертельные враги немецкого народа. Понять, как возникают и распространяются такого рода убеждения – это и было бы настоящим объяснением, и вряд ли оно обошлось бы без психопатологии.
На основе таких убеждений складывается «другая мораль», которая и порождает известное явление: современники массовых преступлений менее всего склонны признавать вину своей группы, и только последующие поколения способны на более адекватную оценку. Когда Карл Юнг и Карл Ясперс, сразу же после 2-й мировой войны, начали исследование немецкой вины, типичной реакцией на их усилия была настороженность и раздражение. В октябре 1945 года Немецкая протестантской церковь признала (Штутгартская декларация), что хотя она и «боролась именем Христа против ментальности, которая нашла свое ужасное выражение в агрессивном нацистском режиме», но делала это недостаточно смело и молилась недостаточно усердно (14). Это заявление вызвало, в общем, негативную реакцию и даже возмущение прихожан, которые считали, что страдания немцев уравнивают вину обеих сторон. В Германии первых послевоенных лет доминантной эмоцией была вовсе не вина, но жалость к себе, страх и подавленность. В 1951 г. только 32% немцев признавали вину Германии за то, что случилось во 2-ой мировой войне, в 1967 году – уже 62%. Сыновья и внуки критически оценивали поступки своих родителей, дедов и бабок с большей готовностью, чем сами старшие поколения. В противоположность тому, что вытекает, казалось бы, из здравого смысла, как раз непосредственные участники преступных событий и даже только свидетели их, обычно не сообщают о чувстве вины или стыда и, наоборот, говорят о положительном отношении к институтам, вовлеченным в события. Это показали, в частности, интервью с участниками кровавых событий в Камбодже и Руанде(15).
Новые поколения, если им удается освободиться от ментальных фантомов отцов и дедов, способны освободиться и от их «другой морали».
Время помнить и время забывать. Древний принцип коллективной вины семей, племен и народов полагал само собой разумеющимся, что вина передается по наследству точно так же, как и принадлежность к согрешившей группе. Да и все человечество несло бремя вины за недостойное поведение первой супружеской пары. Принцип этот не был непременной принадлежностью религии. Французские радикалы 1793 года преследовали христианство как вредное суеверие. Они же требовали не только казнить короля, но и истребить «весь род тирана». Сталинский режим продолжал дискриминировать детей бывших «эксплуататоров», а к «врагам народа» применял настоящую родовую месть. Если судить по дискуссиям в интернете, современное большинство полагает, что смена поколений отменяет самую возможность вины за прошлые преступления. Ироничный англичанин спрашивает: «Должен ли я требовать извинений у норманнов за жестокое обращение с моими предками после 1066 года (битва при Гастингсе, завоевание Британии норманнами – А.К), или, наоборот, извиняться сам, ибо среди членов моей семьи есть и потомки норманнов?» (16). В соответствии с этим подходом современные немцы не более виновны в преступлениях 2-й мировой войны, чем современные евреи в жестокостях библейских войн. Те, кто не согласен с таким ограничением, определяют вину и стыд как нравственные категории, совершенно необходимые для здоровья группы. Ныне живущие американцы не участвовали, конечно, в порабощении негров и жестокостях колонизации. Но если они думают о себе как об исторической общности и желают гордиться её славным прошлым, им приходится признавать также и свою связь с менее приятными периодами этого прошлого (6). Исследования показали: чем больше белые американцы чувствуют коллективную вину за расовое неравенство, тем охотнее они поддерживают программы позитивных действий для страдающей группы. А это, думают некоторые психологи - реальный путь уменьшения расизма(6). Elazar Barkan, проф. истории из США, считает такую тенденцию положительной, хотя и небезопасной: раскапывание прошлого способно возбудить текущие конфликты. Но общество, способное правильно оценить отвратительные эпизоды своей истории, способно также установить для себя моральные стандарты, обуздать свои наихудшие инстинкты и надеяться на достойное будущее(17).
В психологии групп особенно важно различать между виной и стыдом.
Monika Muggli из Мюнхена считает обвинение целой нации расистским. Для современных немцев и для неё лично понятие коллективной вины не имеет смысла, и настроение общества лучше всего определил первый президент послевоенной Германии: коллективный стыд(18).
В обыденной жизни мало кто озабочен точным определением чувств, вызываемых преступлениями ушедших поколений, но чаще всего это именно стыд. Вина и стыд могут считаться эмоциональной стороной коллективной ответственности. Но даже те, кто признает порочным сам принцип коллективной вины, должны согласиться, что стыд за действия группы, страны, народа так же присущ человеку, как и гордость за свою группу. Из того же источника (идентификация с группой), из которого исходит гордость за великих предков – ученых, поэтов, художников, философов - исходит и чувство стыда за коллективную жестокость и несправедливость.
В итоге. Коллективная вина изучается психологией по отчетам лиц, оценивающих поведение своей социальной группы. Некоторые, а в определенных случаях и многие из членов этой группы, могут признавать её действия предосудительными и испытывать неприятное чувство по этой причине. Правы, быть может, те психологи, которые предпочли бы для такого рода вины название опосредованная, а не коллективная.
Признавая коллективную вину как принцип, приходится выбирать из 2-х возможностей:
1. Группа, хотя и категория надличностная, обладает человеческими качествами, может поступать бесчестно, жестоко и несправедливо, а потому и быть виновной.
2. Человеческие качества присущи человеческим существам, но не партиям, воинским соединениям, классам и народам. В таком случае, коллективная вина обозначает предосудительное поведение большинства, или, по крайней мере, многих отдельных людей из этой группы.
Первый из выборов подходит скорее для метафизических рассуждений, чем для реального исследования. Некоторые результаты второго выбора представлены выше. Другие – отнесены ко второй части этого обзора.
Литература
1. В. Франкль. Жить осмысленно. Логотерапия: поддержка для жизни. Гл.6. http://hpsy.ru/public/x5143.htm
2. Кэррол Э. Изард. Психология эмоций. СПб.: Издательство «Питер», 1999.
3. Nyla R. Branscome, Ben Slugosky and Diane M. Kappen. The Measurment of Collective Guilt. What it is and what it is not? Статья, полученная по запросу из Университета Джемса Кука в Австралии.
4. Klein O, Licata L, Pierucci S. Does group identification facilitate or prevent collective guilt about past misdeeds? Resolving the paradox. Br J Soc Psychol. 2011 Sep; 50(3):563-72.
5. Peetz J, Gunn GR, Wilson AE. Crimes of the past: defensive temporal distancing in the face of past in-group wrongdoing. Pers Soc Psychol Bull. 2010 May; 36(5):598-611.
6. Nyla R. Branscombe & Mark A. Ferguson. “Collective Guilt.” Encyclopedia of Group Processes & Intergroup Relations. 2009. http://www.omnilogos.com/2011/05/17/collective-guilt/
7. Бенжамин Б. Ференц «Холокост и Нюрнбергский процесс». Хроника ООН, Выпуск XLII, номер 4, декабрь 2005 года — февраль 2006 года. Также Benjamin Ferencz Story 34: Mass Murderers Seek to Justify Genocide. http://www.benferencz.org/index.php?id=8&story=33
8. No Consensus On Who Was Behind 9/11: Global Poll. http://www.worldpublicopinion.org/pipa/articles/international_security_bt/535.php .
9. http://www.angelfire.com/hi2/hawaiiansovereignty/lindseynoyesthennone.html
10.http://www.galilean-library.org/site/index.php/topic/3505-collective-guilt/
11. Ясперс, Карл Вопрос о виновности: О политической ответственности Германии. Издательская группа "Прогресс", 1999.
12. Mattew Scully. Viktor Frankl at Ninety: An Intervew. http://distributedrepublic.net/archives/2010/08/23/bad-taste-collective-guilt
13. Клаудия Кунц Совесть нацистов. М.: Ладомир, 2007.
14. http://www.history.ucsb.edu/faculty/marcuse/projects/niem/StuttgartDeclaration.htm
15. D.Paez J. Marques, J.Valencia, O.Vincze: Dealing with collective shame and guilt.
http://www.uv.es/garzon/psicologia%20politica/N32-4.
16. White" collective guilt /Time to stop apologizing http://www.accringtonweb.com/forum/f69/white-collective-guilt-time-to-stop-apologizing-57443.html
17. The Guilt of Nations http://www.economist.com/node/312740
18. Humanities and Social Science Net Online. http://h-net.msu.edu/cgi-bin/logbrowse.pl?trx=vx&list=h-holocaust&month=0001&week=b&msg=QFdMZTav2Ry9AZdtSE4jdA&user=&pw=
