Депортация немцев началась в конце августа 1941-го года.
Рассказы отредактированы и подготовлены к публикации Георгием Турьянским.
Эльфы
Про эльфов говорят разное. Кто-то всерьёз верит в них, а кто-то и слышать ничего не хочет об этом. Но вот Эльза Мазер из маленькой деревушки Волендорф на берегу Волги в самом деле видела их. Это было давно, ещё до мировой войны. Эльза, конечно, никому не рассказывала об этом, ведь она пионерка, и ей не полагается говорить о таких вещах. Ирена, вожатая в их отряде, сразу сказала бы, что стыдно Эльзе сочинять сказки, лучше бы она подтянула математику. Только своей лучшей подружке, Карин Хофман, Эльза однажды рассказала, как всё произошло. Они тогда сидели в саду под деревом, возле дома Карин.
Как-то раз папа Эльзы задержался на работе до позднего вечера. Ему надо было обязательно починить трактор к утру, ведь тракторов на всю деревню было всего два. Если папа не починит, его будут сильно ругать. Это Эльза понимала. Мама завязала в узелок кашу и хлеб, потом налила в бидон молока и сказала Эльзе, пойти, отнести папе ужинать.
Когда Эльза вышла из дома, уже стемнело. Она хорошо знала дорогу, и совсем не боялась. Эльза даже улыбалась, когда представляла себе, как папа обрадуется. Кроме того, она уже выучила все уроки на завтра.
Эльза прошла уже большую часть пути. Недавно прошёл дождь, и на ногах у неё были надеты резиновые сапоги. Вдруг, в одну секунду, Эльза поскользнулась и упала, она не успела даже вскрикнуть. Ах, какая же она неловкая! Эльза медленно поднялась и немного постояла, растерянно стараясь понять, как такое могло случиться. Она запачкала платье и руки. Узелок полетел в траву, но не развязался, и тарелка не разбилась. Бидон, конечно, лежал на боку, всё молоко вылилось. Было уже почти ничего не видно, вот только бидон стал очень лёгкий, и если что-то и осталось, то на самом дне. Эльза чувствовала себя не хорошей пионеркой, папиной помощницей, а плохой, неловкой, никуда не годной девочкой. Сначала она думала вообще вернуться домой, но ведь молока всё равно больше нет, а каша всё-таки осталась. Эльза медленно шла вперёд, шёпотом ругая себя, слёзы катились у неё из глаз.
И вот она услышала где-то совсем рядом, в стороне, тоненький перезвон колокольчиков. Эльза быстро вскинула голову. В этом месте возле дороги росло большое дерево. Эльза его узнала. И вот сейчас на одной из нижних веток как будто что-то светилось. Забыв обо всём, Эльза подошла поближе и увидела, что там, на ветке, сидела совсем маленькая девушка или девочка в светло-зелёном платье. От неё-то и шёл этот свет. Потом Эльза пыталась объяснить Карин, что та девочка была совсем прозрачной, словно бы из цветного стекла. Прозрачная девочка, в свою очередь, с любопытством разглядывала Эльзу.
– А я знаю, почему ты плачешь. Ты разлила молоко!- произнес, наконец, тоненький голос с ветки.
Эльза только кивнула, глядя во все глаза.
– Но я хочу тебе сказать, – поспешно добавила прозрачная девочка, наверное, чтобы Эльза не подумала, что она дразнится, – ты иди дальше к папе, и всё будет хорошо.
– А ты кто?.. – только и смогла выговорить Эльза.
Она почему-то вдруг и правда поверила, что всё будет хорошо.
– Ой, Эльза, я не могу тебе сказать. Я и так долго с тобой разговариваю, – прибавила девочка-эльф рассудительно. – Ну, всё, мне пора.
С этими словами она вдруг пропала, и на ветке стало темно, как и везде.
Потом Эльза пришла к папе в мастерскую. Папа и шофер, дядя Генрих, все перемазанные в мазуте, с закатанными рукавами, сидели возле трактора. Одно большое колесо было снято и прислонено к стенке.
– Папочка, я принесла поесть, – пролепетала Эльза.
– А вот и хорошо, ставь сюда на стол, – сказал папа. – А что в бидоне? Молоко? Налей-ка нам с дядей Генрихом по кружке.
И папа принёс откуда-то из трактора две большие железные кружки. Эльза сняла крышку, наклонила бидон и стала наливать. Сердце готово было выпрыгнуть у неё из груди. А молоко всё лилось и лилось, и его хватило как раз на две полные кружки до самого верха!
Эльза стояла на свету, и папа увидел, что локоть и коленки у неё испачканы. Он спросил, не упала ли Эльза? И сразу заговорил про скользкую дорогу, поэтому идти обратно нужно очень осторожно: так можно и ушибиться.
Эльза плохо помнила, что она отвечала. Дядя Генрих ещё пошутил, если немного подождать, её отвезут домой на тракторе. Папа и дядя Генрих засмеялись. Потом папа полил Эльзе из шланга на руки и на локоть, чтобы отмыть грязь, и тогда Эльза отправилась домой.
Карин, конечно, тоже поверила в эльфов. И с тех пор у них с Эльзой появилась общая тайна.
Про смелого мальчика
Конечно, Эльза Мазер не считала себя трусихой. Она может многое. Вот, например, она может стоять в открытом кузове грузовика, когда машина едет, подпрыгивая, по дороге. Такое бывало несколько раз. Папин товарищ по работе, дядя Генрих – шофёр, Эльза просила папу, чтобы он поговорил с дядей Генрихом, и тот разрешил бы ей прокатиться так. Пока папа с дядей Генрихом разговаривали, она отходила в сторонку.
– Ну, что же, залезай, – улыбался дядя Генрих и подмигивал смущённой Эльзе.
Как было хорошо стоять, лишь немного держась руками за борт! Лицо Эльзы горело, а светлые короткие волосы так трепал ветер, что она в первый раз даже испугалась. Так испугалась, что забылась и не вытащила заколку. Самой себе она казалась похожей на девушку с картинки из старой книги сказок, напечатанной ещё довоенными буквами. Дедушка говорил, это называется «готический шрифт». На картинке из книги девушка в таком беленьком старинном платье и с такими же, как у Эльзы, светлыми волосами, скакала по широкому полю на коне. Правда, у той девушки волосы были длинные, и от того они красиво развевались.
А в журнале «Огонёк» в школьной библиотеке у многих девочек были короткие причёски. Эльза ещё слишком мало учила русский язык, чтобы понимать всё, что в этом журнале было написано. Но фотографии ей нравились. И многие девочки у Эльзы в классе тоже стриглись коротко, только до плеч.
Один раз пионервожатая Ирена из последнего класса рассказала, что когда была война между хорошими красными и плохими белыми, то один мальчик, такого же возраста, как и они, переплыл Волгу. Ему надо было передать красным важные сведения и он, связав вместе несколько досок, так вот плыл и держался за них.
Эльза совершала много смелых поступков, она могла многое такое вспомнить. Но вот чтобы переплыть Волгу?!
Они все тогда с пионервожатой стояли над обрывом возле берега. Эльза была вместе с подружкой Карин. Ирена рассказывала, что настоящий пионер не должен бояться никаких трудностей.
Да, другой берег, конечно, очень далеко, что и говорить.
– Ты не знаешь, Карин, где этот мальчик жил? У нас в селе? – спросила вдруг Эльза.
Карин ответила, что, скорее всего, нет. Её бабушка рассказывала, что у немцев белых не было. Только красные. Наверное, та история случилась ниже по Волге, где Камышин. Там шли бои, и погибло много людей.
Потом занятия в школе закончились, и наступило лето. Но Эльза всё не могла забыть, что вот какой-то мальчик не испугался один переплыть Волгу. Она умела плавать, и Карин тоже. Но им, конечно, не пришло бы в голову отплывать далеко от берега, ведь там такое быстрое течение. А это очень опасно! Эльза никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь у них переплывал Волгу.
Она решила рассказать папе про мальчика и спросить, смог бы папа вот так же переплыть? Иногда Эльза уже разговаривала с папой, как взрослая.
Папа пришёл с работы, сидел за столом и читал «Нахрихтен». Мама готовила ужин на кухне. И маленький брат Эльзы Петер ушёл к маме на кухню. Папа, наверное, почти не слушал Эльзу из-за газеты. Сначала он долго молчал, а потом, наконец, спросил:
– Погоди, вокруг не было ни одной лодки?
– Ну, папа, какая лодка! – воскликнула Эльза. – Ведь война!
Тогда папа вдруг тихо произнёс:
– Эльза, малышка, подойди-ка ко мне.
И Эльза увидела, что он очень устал после работы. Она встала рядом. Папа осторожно погладил Эльзу по голове и сказал, что если бы случилось какое-нибудь несчастье, то он переплыл бы Волгу тоже. Эльза вдруг сразу решила, что папа, наверное, очень хорошо плавает. Даже лучше всех! Это уж точно!
Она покраснела и подумала, что всё-таки она ещё маленькая, и ей пока рано разговаривать со взрослыми о таких больших подвигах. Но всё-таки, она уже пионерка. А пионер, значит, смелый.
Грусть
Это было зимой. На перемене после урока Карин подошла к Эльзе с пеналом в руках.
– Эльза, посмотри, что у меня есть. Правда, красиво?
С этими словами она открыла пенал, и Эльза увидела прекрасную тоненькую блестящую ручку. Ручка была чёрная, а колпачок желтый, словно золотой.
-О, это просто чудо, Карин!
Эльза не могла скрыть своего восхищения. Она взяла ручку подержать, и ей показалось, что она тяжёлая тёплая. Перо под колпачком тоже оказалось жёлтое.
– Это перо золотое, как ты думаешь, Карин? – шёпотом спросила Эльза, не в силах положить ручку обратно.
– Нет… Наверное, всё-таки нет. Папа бы сказал, – ответила Карин неуверенно. – Ведь золотая ручка стоила бы очень дорого. Золотые ручки есть только в Москве…
– А сколько стоит золотая ручка?
– Ну, может, рублей сто…
Карин сказала это таким голосом, будто и в самом деле знала, сколько стоит золотая ручка. Потом Карин добавила, что её папа недавно ездил в Саратов и привёз ей оттуда этот подарок.
Эльза, конечно, слышала, что папа Карин уезжал, но вернулся он уже давно, несколько дней назад.
– А почему он сразу не подарил? – спросила она зачем-то.
Карин ответила, что её папа, оказывается, ждал, пока она получит пятёрку, чтобы сделать ей приятное.
– Ах, вот как,..- Эльза кивнула
Тут прозвенел звонок. Эльза протянула Карин ручку, пошла и села на своё место. Ей стало грустно. Она сидела на уроке и почему-то представляла себе, как папа Карин важно ходит по Саратову, где высокие красивые дома, и на улицах много красных флагов. Потом на главной улице он заходит в такой магазин, где много разных ручек, и выбирает самую красивую. Вот если бы у неё, у Эльзы, была такая ручка, она бы очень берегла её, писала бы очень аккуратно и сразу исправила бы свой почерк…
В классе над доской висели три большие фотографии в рамках. На одной из них был вождь СССР, который уже умер, на другой – который был сейчас, и на третьей – великий русский писатель Максим Горький, которого они будут проходить в следующем году.
Эльзе показалось, что все три портрета сейчас смотрят на неё с осуждением. Всё правильно, почерк можно исправить и с обычной ручкой, которой пишешь уже второй год. Эльзе уже давно говорят: «Надо следить за почерком!» И нечего искать оправданий. И совсем уже стыдно завидовать подружке. Кроме того у Эльзы есть много таких вещей, каких нет у Карин. Например, у неё есть старинная книга сказок, со множеством картинок и четыре иностранные марки. Но всё равно было грустно.
После уроков Эльза задержалась, чтобы навести порядок в классе. Сегодня была её очередь.
Дома дедушка, как всегда, сидел на кухне в очках, пил чай и читал книги про религию. Маленький Петер рисовал за столом, забравшись на стул с ногами, а мама и папа были на работе. По радио шла передача из Москвы. Диктор что-то тихо говорил по-русски и, как всегда, Эльза почти ничего не понимала.
– Тер – бер – мер, – сердито передразнила она и сразу же зажала рот рукой.
Так вот она какая! Сама ничего не учит и ещё бурчит, как старая бабка. Все великие люди говорят на русском языке, кроме лентяев и завистников.
Эльза сняла валенки и, не глядя, поставила куда-то сумку с книжками. Потом она поздоровалась с дедушкой и сказала Петеру, чтобы опустил ноги.
Что бы такое сделать?
Эльза зачем-то завела старенький патефон и поставила самую весёлую из тех трёх пластинок, которые имелись у них в доме. Эта пластинка, исцарапанная сильнее других, называлась «Александермарш».
Комнату наполнили весёлые бодрые звуки. Петер обрадовался и стал пытаться помогать оркестру. Кто-то куда-то весело идёт, кто-то радуется, только не Эльза. Она подошла к окну, провела пальцем по тоненькому ледяному узору, потом прислонилась лбом к стеклу и старательно, сложив губы трубочкой, продышала во льду маленькое круглое отверстие. Эльза долго смотрела сначала одним, потом другим глазом на забор и кусочек улицы за окном, на белый снег.
Ей вдруг захотелось, чтобы у неё снова, как в прошлом году, началось воспаление лёгких, чтобы её все жалели, а она бы лежала под одеялом в вязаной маминой кофте, пила бы чай с мёдом и всё время спала…
Ах, нет. Надо что-то делать. Эльза сейчас же решила пойти делать уроки к Карин и заодно подарить ей свои четыре иностранные марки с кораблями и надписью «Дойчес Райх». Пускай никто не думает, что она жадная.
Эльза снова быстро оделась, аккуратно положила марки в учебник русского языка, между страниц и решительно пошла к Карин. Снег всё падал, но идти было совсем недалеко. Карин оказалась одна дома и очень обрадовалась, когда увидела Эльзу. Может, ей тоже было скучно. Первым делом, когда они прошли в комнату, Эльза торжественно сказала:
– Карин, я хочу дать тебе на память марки с кораблями. Помнишь, я тебе их показывала? Там ещё парусники. Мне их подарили на прошлое Рождество…
Под конец Эльза сбилась, и выглядело так, словно она уговаривает подругу. Карин удивленно смотрела то на Эльзу, то на учебник русского языка у неё в руках.
– А я, а я хочу подарить тебе свою новую ручку, – выпалила вдруг Карин. – Ведь у тебя скоро день рождения. Пусть будет и тебе подарок на добрую память, – прибавила она, как взрослая.
Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом так и прыснули со смеха. Они схватились за руки и, смеясь во всё горло, закружились по комнате в каком-то причудливом танце, как будто они – снежинки за окном. При этом Эльза раздувала щёки, стараясь изобразить «Александермарш». Потом они повалились к Карин на кровать, и Карин принялась щекотать Эльзу, а Эльза стукнула её за это несколько раз подушкой.
Папа
Эта новая война началась так. Дома по радио и даже из репродуктора на центральной площади перед сельским советом стали передавать речь одного из руководителей страны. Речь начиналась так: «Граждане и гражданки Советского Союза!» Эти слова Эльза сразу поняла и обрадовалась. Оказывается, она уже так хорошо знает русский язык!
Но после первых слов, как назло, уже было почти ничего не понятно, Эльза снова расстроилась.
Учишь-учишь русские глаголы и существительные, и всё напрасно. Вдруг заплакала мама и сказала, что снова началась война.
Потом вскоре начался митинг на площади. Эльза взяла Петера за руку и пошла вместе со всеми. Не оставлять же его, маленького, дома одного.
Из Энгельса приехал какой-то человек в военной форме. Он коротко поднимал вверх руку и говорил про подлых фашистов, которых ждёт суровая расплата. Ещё он сказал, что нельзя успокаиваться, пока мы не прогоним их прочь с советской земли.
Эльза помнила, им объясняли в школе, когда она была маленькой, что фашисты пришли в Испанию, и они там подло напали на республиканцев. Республиканцы были хорошие и за нас. Даже до Москвы и до Энгельса добрались несколько фашистов. Но их быстро нашли, и они понесли наказание. А совсем давно, Эльзе тогда было всего четыре года, фашисты помешали собрать хороший урожай. Тогда Эльза только и делала, что плакала, её сестрёнка и совсем умерла. Она была совсем ещё крохотная. Эльза теперь не помнила наверняка, что сестрёнку убили фашисты, но теперь она обо всём догадалась. А кто же ещё?
Теперь фашисты захватили Югославию, Францию и многие другие страны. И Германию, где все говорят по-немецки, и где жила Роза Люксембург, они тоже забрали себе. Эльза знала, в Европе идёт буржуазная война. Но она не думала, что всё так серьёзно.
Теперь эти подлые фашисты напали на их страну. Все были возмущены.
– Боже, скорее бы уж их прогнали, – говорила мама, когда они возвращались с митинга.
Скоро вся их семья, кроме старого дедушки, поехала в Бальцер на железнодорожную станцию провожать папу в армию. Это ничего, что война. Война скоро кончится. Эльза сама слышала от взрослых, что во всём кантоне даже не объявляли мобилизацию. И папа мог бы никуда теперь не ехать, а остаться с ней, с мамой, с Петером и дедушкой! Но папа сказал дяде Генриху, что в Энгельсе, как всегда, перегибают палку.
Эльза раньше уже бывала в Бальцере. Когда у неё один раз снова сильно заболело в груди, они туда поехали с мамой в больницу. Ещё в Бальцере жили папины родственники. Но на поезде Эльза не ездила никогда…
Ну и пусть. Она очень хорошо знала, как живут в других местах по фильмам и журналам. Эльза очень любила смотреть фильмы. И Карин тоже.
На станцию подошёл паровоз с множеством вагонов. Этот паровоз должен везти папу. Кругом стояли и ходили солдаты и просто люди. Некоторые из них что-то пели, но Эльза не прислушивалась. Сильно пахло маслом или бензином, тем, чем смазывают шпалы, чтобы они не портились. Эльза забыла, как это называется. Папа держал Петера на руках и что-то медленно говорил маме. Эльза вдруг испугалась. А если фашисты и его убьют? Цветы, которые Эльза приготовила для папы, выскользнули у неё из рук.
– Папа, папочка! – закричала она и бросилась отцу на шею.
Папа уехал, и они остались одни.
Война почему-то всё шла и никак не могла закончиться. Эльза даже устала ждать. И с Карин они тоже перестали говорить о войне. Зачем болтать попусту?
Выстрел
Как-то раз к ним в дом постучался один старшеклассник. Он поклонился маме и вежливо произнёс:
– Доброе утро.
Потом он рассказал, что хотя занятия в школе ещё не начались, но завтра на футбольном поле за школой у девочек из класса Эльзы будут проходить «учебные стрельбы».
– Что ты, Якоб, какие стрельбы, что ты придумываешь! – забеспокоилась мама.
Якоб (Эльза его знала, но никогда с ним не разговаривала) ответил, что там будут специальные учебные винтовки, и за всем будут следить. Давно стрельбы надо было сделать. Просто у нас запозднились.
Назавтра мама велела Эльзе надеть рабочую юбку с фартуком и старую рубашку. Эльза повязала свой пионерский галстук и пошла в школу, зайдя по пути за Карин. Они обе сильно волновались. Вскоре подошли и все остальные девочки.
Из старших там был директор школы, молодой офицер в фуражке, в форме с ремнями и один солдат. Винтовка была всего одна, но ведь и девочек немного – одиннадцать человек. Получается, все они по очереди должны были лёжа по разу выстрелить в мишень на другой стороне поля. Вот и всё. Сначала выступил директор. Офицер смотрел, как директор быстро говорил, для чего бывает нужна винтовка, в каком году она появилась, и из каких частей состоит. Эльза даже приоткрыла рот, но запомнила далеко не всё. Потом директор открыл классный журнал, и всех по очереди стали вызывать.
«Только бы попасть. Я очень буду стараться. Я смогу», – думала Эльза, завороженно глядя на далёкую мишень.
– Мазер!
Она даже не сразу догадалась, что вызывают её.
«Ах, ну да, – вспомнила Эльза. – Берта Ланг болеет. Значит, теперь я».
Она торопливо подошла и неловко легла на землю. Винтовка оказалась тяжёлой и немного скользкой от масла. Эльза хотела передёрнуть затвор, как им показывали, но это было трудно. Пришлось стать на колени и дёрнуть изо всех сил.
Ну, ничего, ведь она только учится. У некоторых девочек тоже не получалось.
Директор что-то писал за школьной партой, солдат курил в сторонке, а молодой офицер стоял, заложив руки за спину, и глядел куда-то вверх. Вот сейчас Эльза покажет, как хорошо она стреляет. Надо только всё делать без спешки, как говорит мама.
Эльза быстро откинула прядь волос, упавшую на глаза, прищурилась, как полагается, закусила губу и нажала на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Эльзе мгновенно заложило уши.
Она быстро поднялась на ноги, стараясь выглядеть, как всегда. Но, конечно, она смотрела широко раскрытыми глазами, переводя взгляд с офицера на директора. Каков результат?
Солдат не торопясь подошёл к мишени, глянул и что-то лениво крикнул офицеру. Директор всё сразу понял, кивнул и продолжал писать в журнале. Эльза стояла и ждала, когда ей скажут про выстрел. Директор видимо о ней позабыл. Всем говорили, а ей нет. Эльзе захотелось спросить. Но захотелось спросить не директора, а офицера.
Растерянная, она отошла к остальным девочкам и всё пыталась подобрать русские слова. Она начала придумывать вопрос, но сразу запнулась, не зная, как по-русски будет «выстрел».
Между тем разрешили идти домой, и они зашагали вместе с Карин к дому, взявшись за руки. Как только Эльза вернулась, мама сказала, чтобы она почистила картошки. А сама мама пошла на работу в поле. Петер спал. Эльза вспомнила, что совсем скоро в школу. Она достала старый учебник по химии и села за свой маленький стол в углу между печкой и окном. Когда Эльза читает или делает уроки, спина у неё всегда должна находиться в тепле. Так сказал ей доктор в больнице.
Эльза всё никак не могла собраться с мыслями, рассеянно листала учебник и думала о папе.
Потом поглядела за окно. Там по улице прошёл офицер. Офицер зачем-то остановился и принялся смотреть на небо. Эльзе показалось, что офицер какой-то странный, и на плечах у него вместо человеческой головы – собачья.
Эльза отругала себя за такие глупости и решила, что сразу первого сентября подойдёт к директору и спросит его про выстрел. Почему она всегда должна стесняться? В том, чтобы спросить результат, нету ничего плохого.
Вот только узнать про свой выстрел Эльзе так и не довелось.
