Волховá
Из пучины морской поднялась Волховá.
Вкруг чела — золотая молва.
В лебединые крылья упрятала боль.
Вновь любовь Ей пророчит прибой.
По чудесной ошибке я вышел на Свет.
Огляделся, а времени нет,
И поёт Волховá мне, улыбку тая:
«Милый мой, я твоя, я твоя!»
В этом сладком обмане тонул я не раз,
Но поверил опять в ясность глаз.
Жаль мне сказки волшебной и прошлого жаль.
Дева-лебедь... родная скрижаль...
Но как вышла из крыльев моя Волховá,
Вкруг чела воспылала молва.
Может, пеплом утраты меня обнесло?
Иль завис надо мной НЛО?
Миг — и вспышкой исчезла во мгле меж светил,
И разлуку я вечной простил.
Пусть согреют мне сердце чужие края:
Ты моя,
Волховá,
ты моя!
Локоны галактик
Без бубенцов, икон и заклинаний
В иную красоту вернуться смог:
Вновь в зарево межзвёздных расстояний
Влюблён сильней, чем в гул моих дорог.
Не зря ль поторопился я оплакать
И юность, и любовь мою, и кров?
Во тьме сияют локоны галактик
И сполохи соития миров.
Другой, далёкой верен метеорно.
Минуя грусть народов и вождей,
Привет передаю, с земным восторгом,
Её дождям от всех моих дождей!
От всех цветов, снегов и листопадов,
Воспетых и забвенных навсегда.
О скорость мысли! Луч родного взгляда...
И над её планетою звезда.
Миго-миг
С детства я время пытался поймать
И приручить, словно Феникс, но
Время журило меня, как мать:
«Шалость твоя пройдёт всё равно.
Миг, секунда, минута, час.
День, неделя, месяц, год.
Века проходят для временных вас,
Лишь бесконечность всегда у ворот».
Но я улыбался, играл и пел,
И пальцами звёзды сводил по ночам,
И красоту долюбить не успел,
И не поверил своим очам.
Сидел в печали и пил вино,
Как тот, на конце бесконечности, пил...
И повторял: «Всё пройдёт всё равно»,—
Ведь я за чужую любовь просил.
И за чужие утраты в тоске
Беспощадное время молил: «Уймись!» —
А сам уж качался на волоске,
Который зовут «непутёвая жизнь».
Вернулся из космоса через час,
А на Земле-то прошло сто лет.
И время, на век разлучившее нас,
Притворилось любимою — мне в ответ.
Здесь-то его и поймал я в горсть,
К юным губам навсегда прикипев.
Мой Миго-миг, мой чудесный гость!
Целую и слышу далёкий напев.
Заветное
Шелест берёз — словно трепет сердец.
Ласков лазурной тиши окоём.
В дымке ветвей ясно виден отец.
Мы ещё в мире осеннем — вдвоём.
Пахнет грибами и перьями птиц.
Вот он, подарок судьбы, Боже мой!
Лишь паутинки, касаясь ресниц,
Напоминают дорогу домой.
Будущий день отвожу я рукой...
Рядом отец — улыбается мне.
Вот что я вспомнил, объятый тоской,
Всех растеряв, в этом будущем дне.
Марсианское счастье
Под гимн «пингвинов» шагаю вперёд.
Гагарин мне машет с небес рукою.
Судьба горит, но прошу я взлёт.
Страна отвечает: «Взлетай над собою!»
Взлетаю, лечу, позади — шлейф огня.
Впереди — свобода, покой, озаренье.
Марсианское счастье глядит на меня —
То ли с восторгом, то ли с презреньем.
Но мне всё равно: я не бизнесмен,
Не политик и не толкач товара.
Любовь не купишь: я прошу взамен
Моё Отечество, любовь и гитару.
Союзник мой в жизни — не метеорит
И даже не злая футбольная бутса.
Уже не судьба, а душа горит,
Но русские — не сдаются!
Военный городок
Привет тебе, военный городок,
Вам, дети офицерские и жёны!
Да озарит звезда стальных дорог
И вашу жизнь, и ваши эшелоны.
В защитном цвете тайна есть одна.
Её всегда вы носите с собою.
Она — как после боя тишина,
Как после тишины команда: «К бою!»
Непосвящённым сути не раскрыть,
Хотя она не держится в секрете:
Как знать, где приведётся завтра жить,
Какую пыль глотать на белом свете?
Родные, как нужны вы мне, когда
За окнами вагона мрак и вьюга.
Вы там, где выбирают навсегда
Отечество, оружие и друга.
Вы там, где нет накатанных дорог,
Где Запад гарью делится с Востоком.
Восходит в ночь военный городок,
И звёзд уже не отличить от окон...
Капли дождя
Капли дождя на оконном стекле
Напоминают о давнем тепле.
Вновь за ладонью моею скользят.
Снова я чувствую пристальный взгляд.
Это прохожий глядит на меня,
Словно пришёл из далёкого дня.
Тот же поношенный плащик на нём.
Я — за окошком, а он — под дождём.
Не разглядеть, чья за окнами ширь.
Может, Германия — или Сибирь...
Но равнодушно гляжу из-под век:
Детство прошло — проходи, человек.
То, что не стал ты товарищем мне,
Лучше, чем служба грядущей войне.
Моя планета
Планета, коронованная льдом,
В твой сон попал я ненароком...
И до сих пор тоскую о Высоком.
Но где любовь моя и дом?
Опять всё под вопросом: эти сны,
Отечество, и жизнь сама, и воля,
Моё инопланетное подполье.
Бреду вдоль тьмы, как вдоль стены.
С тобою не познать вовек тепла,
Но сохраню твоё величье —
За всё, чего сумел достичь я,
Когда лишь ты со мной была.
А может быть, совсем не я, а ты
Мой сон однажды посетила?
Кто полюбил небесное светило,
Тому смешно бояться высоты.
Берлин
На дорожках парка — бурый гравий.
Ржавые качели были там...
Трое русских мальчиков играли
Возле хмурых танков по утрам.
В город,
За чугунную ограду,
Всё сильней манили нас пути.
Много ли ума мальчишкам надо,
Чтоб пролезть меж прутьев и уйти?
И такой момент мы улучили.
Ну а после,
Занятых игрой,
Нас нашли отцы и разлучили,
Не спросив,
С немецкой детворой.
Ехали, насупившись, в машине,
Строгостью отцов удивлены.
Мы не знали,
Что живём в Берлине,
В не прощённом
городе
войны.
Листопад
Опали листья в ранний снег,
Усыпав парки городские,
И никому печали нет —
С какого дерева, какие.
Иду по ним я, не спеша,
Забыв о времени и деле.
Полна спокойствия душа,
Её морозы не задели.
Но в светлой участи своей
Душе, как прежде, не резвиться.
Среди немеющих ветвей
Грешно и стыдно веселиться.
Сон
На детский плач деревья оглянулись.
И снова оказался я в плену
У маленьких глухих германских улиц,
Пославших к нам огромную войну.
Готическую сумрачность и стылость
Присутствие славянское ожгло,
Как будто это снова повторилось...
И хрустнуло оконное стекло,
И вздрогнула чугунная ограда,
Вдруг вспомнившая гусеничный лязг.
Хотел я успокоить их:
«Не надо!
Не бойтесь, нету дела мне до вас».
Но чьи-то судьбы вихрем налетели,
И воздух стал от горечи горяч.
Где Родина?
Где жители?
Ужели
Не слышали деревья детский плач?
Потоп
Океан нелюбви поглотил нашу твердь,
И на птицу вновь молится зверь,
Манит душу мою стооконный ковчег,
Только лишний я там человек.
Не спасёт он теперь и от пьяных-то слёз:
Жизнь бродяги зависит от звёзд.
Там, за гранью Вселенной, поёт Азорис:
Это Бог мой — решаюсь на риск.
Ничего, что в последний момент оглянусь:
Глубока допотопная грусть.
Не впервой пролетать мне с нагаром вины
Чёрных дыр просветлённые сны.
От потерь не по числам веду я отсчёт.
Потому так за грань и влечёт.
Пусть всё дальше уносит спасённых волной:
Чьё-то счастье — разлука со мной.
Родина
В рощах остуженных — робость дочерняя.
Кротко стоят облака.
Лишь поезда пролетают вечерние
Дальше — в иные века.
Я вспоминаю края, где над прожитым
Сродный мой высится дом.
Родина милая! Где же ты? Кто же ты?..
Может, узнаю потом.
Светится станция крохотной вехою.
Мимо гремят поезда.
Сколько уже их отсюда уехало...
Быстро — и навсегда.
Сигнал из центра Галактики
Я из центра Галактики принял сигнал
И твой голос печальный узнал,
Что когда-то просил о любви, а теперь
Поздравляет меня с Днём потерь.
Значит, ты в этом мире была не права...
Зря кружилась моя голова...
Поздравленье твоё опоздало на век:
Я не радуюсь как человек.
Обгоревшие мысли, обломки идей,
И Земля ненавидит людей.
Но всё ищет утехи отвергнутый род.
Расшифруй им хотя бы твой код.
Надо срочно с Земли улететь, но куда?
Путеводная сбита звезда.
Дух поэта-безбожника тлеет в дыре.
Тьма, как женщина, в самой поре!
Полыхает в груди предпочтение ей,
Словно не было страха святей.
Твой сигнал перехвачен — сижу в тишине...
На Венере... На кой она мне?!
Улыбнись мне
Деньги — у власти; обложенный данью
Дней, торгующих красотой,
С рублём в кармане, спешу на свиданье.
К заветной, к единственной, к той...
Русский путь, как всегда, заклятый:
За нищету прощения нет.
Но я богаче их, всех вместе взятых:
«Крёзов» ничтожных побед.
Улыбнись мне, как солнышко, сердцем тáя,
Я набираюсь могучих сил.
Люблю! Преклоняюсь! Ты — моя святая!
Бог за всё заплатил.
* * *
Мы — в разных вселенных. Пусть времени сеть
Опутала песню и душу,
Я все притяженья смогу одолеть
И клятву молчанья нарушу.
Твой холод на окнах не зря рисовал
Я даже горячим и юным
И, целясь в далёкий планетный овал,
До боли натягивал струны.
Мы в разных вселенных, но вечность одна.
Летай над моим мирозданьем,
Звучи в моих песнях, живи в моих снах.
Успеешь сказать: «До свиданья!»
Победа
Незащищённостью своею защищён,
Брожу среди предательства времён,
Медалей, барабанов и знамён.
Победа!
Мой взгляд, летя вперёд сквозь нищету,
Меж будущим и прошлым сжёг черту.
Душа парит в утратах, как в цвету.
Победа!
Вчера ещё другую целовал
И Родину хранил и воспевал —
Всё разметал судеб девятый вал.
Победа!
Сегодня побеждённым быть хочу.
Святой любви поставил я свечу.
Пусть мир, скорбя, молчит, но я кричу:
«Победа!»
Радость цвета
Не плачь, душа, под шум дождей,
А плачь под шорох звёзд падучих,
Чтоб грустной девочке моей
Не полюбилась твоя участь.
Мне в одиночестве позволь
Не знать, не слышать эти звуки:
Её растаявшую боль,
Мои замёрзшие разлуки.
Играть в соцветия комет
Я научил её беспечно.
Любовь проходит — счастья нет,
Но радость цвета в мире вечна.
Она
Что так гулко стучит моё сердце?
Иль сошла на меня благодать:
Словно Фениксу, в крылья одеться
Да над Родиной вновь полетать?
Я пленён синевой и обласкан.
Пусть прохладные пальцы твои
Наиграют мне древнюю сказку
О вернувшейся в юность любви,
Где утраты не властны над нами.
Хочешь — новый восторг выбирай.
Лишь холодными прошлым руками
Ты на сердце моём не играй.
Оглянись
Если нет любви впереди —
Оглянись.
Помолись на снега и дожди —
Бог есть мысль!
Если давит обид печать —
Оглянись.
Лишь забвенье умеет прощать —
Бог есть мысль!
Если в будущем тьма одна —
Оглянись.
Там Земля ещё чуть видна —
Бог есть мысль!
Если зеркалом вспыхнет даль —
Оглянись.
Всё равно не рождённых жаль —
Бог есть мысль!
Сашкин танец
Сашка вишню обойдёт.
Закружится, залучится
Лепестковый хоровод,
И по кругу жизнь помчится.
Ей вишнёвый нежный цвет
Вновь посыплется на плечи.
Ей всего семнадцать лет,
Но весенний танец вечен.
Сашка слышит дивный ритм —
Поднебесный, но родимый.
Горизонт судьбой горит,
Пепел мира — мимо, мимо...
Кем очерчен этот круг?
Кто жених такой невесте?
Меж ветвей и плавных рук,
Грусть моя, замри на месте.
Не хотел бы я насквозь
Пролететь её мгновенно.
Я — всего случайный гость
В её маленькой вселенной.
Пусть кипит вишнёвый цвет,
Обжигает наши плечи.
Нам всего сто тысяч лет,
Но весенний танец вечен!
