Врач, кандидат медицинских наук, прозаик. Работала в Ленинграде научным сотрудником в одном из ведущих научных медицинских учреждений, писала научные статьи и книги, которых набралось более сотни. В 1991 с семьей переехала в Хельсинки. Рассказы и переводы публиковались в журнале «Родная Ладога», альманахе «Царицынские подмостки», малотиражной газете «YHDESSÄ». В 2008 году в издательстве «Алетейя» (Санкт-Петербург) в свет вышла книга «Человек, утративший надежду. Биография поэта Вадима Гарднера, рассказанная им самим», в 2009 году там же – «Записки дамы элегантного возраста», а в 2010 – «Моих странствий ветер…».
Чемодан
Марина Петровна с трудом пробиралась между корпусами своего родного института – вокруг невероятная грязь! И вовсе не такая, какая бывает весною или осенью, когда талый снег перемешан с водой. Все пространство вокруг покрыто мелкодисперсной грязью серого цвета, которая покрывает сапоги до щиколотки. Она чавкает и удовлетворенно хлюпает, поглощая все, что вступает в нее. Наконец, Марина Петровна, вместе со своим огромным чемоданом, выбралась из этой слякоти и вошла в один из корпусов. Это было общежитие студентов и аспирантов, где поселили и ее. Длинные, темные коридоры, конец которых виден не отчетливо и теряется в сероватой дымке. Все двери, как это сейчас принято, из светлого дерева. И все они, согласно современному кичевому вкусу, несколько зачернены потому, что прижарены при помощи паяльника. И на каждой – номер из циферок, изготовленных из латуни. Почему-то это считается весьма элегантным.
Марина Петровна живет в комнате вместе с невероятно музыкальной молодой женщиной. Лица ее она никогда не видела, но знает, что та очень красива. Если эта женщина держит в руках ноты или думает о каком-то произведении, сразу, без усилий, без оркестра и прочих исполнителей начинает звучать именно эта музыка. Когда Марина Петровна вошла в комнату, исполнялся концерт для фортепьяно с оркестром Грига.
Обе они днями должны ехать в Прагу для участия в конкурсе. За свою соседку Марина Петровна нисколько не волновалась, но вот ей-то самой нужно петь, а голос ее уже давно пропал, да и слух был не очень хороший. Она уже отчетливо видела, как стоит на сцене, издает какое-то кошачье мяуканье, а весь зал смеется. Тогда она решилась, подошла к своей соседке по комнате, протянула ноты и попросила прорепетировать с ней. Ведь такой талантливой женщине не требуется даже инструмента – достаточно только взглянуть на ноты, и сразу зазвучит музыка. Но Марина Петровна получила отказ – у нее и так все прекрасно получится. Но она-то знала, что ее ждет позорный провал.
Кроме проблем с голосом и слухом, была еще одна – чемодан. Не понятно почему, Марина Петровна взяла с собой в дорогу большой, элегантный чемодан из черной лакированной кожи, который был чрезвычайно моден в шестидесятые годы прошлого столетия. Был он большим, тяжелым и неудобным.
Тогда она решила зайти в соседнюю комнату и у девочек-студенток одолжить на два дня небольшой чемодан на колесиках. Заходит в одну из комнат. Здесь полно юных девушек. Студентки, согласно современной моде, длинноногие, узкобедрые, легкие, воздушные, как бабочки, почти полупрозрачные – видно, все сидят на диете. И тогда она произносит следующую речь: «Девочки! Я проработала в этом институте двадцать семь лет. Меня тут знают все, не только каждая собака, но и каждая мышка. Дело в том, что я работала немного и с мышами. Так что человек я надежный. Не может ли кто-нибудь из вас одолжить мне на два дня небольшой чемодан на колесах?» Видит в руках у одной из них прелестный и элегантный чемоданчик из джинсовой ткани. Она уже начала было опорожнять его от своих вещей. Но потом что-то задумалась и отказала.
Тогда Марина Петровна решила пойти в другую комнату. Стучит. Заходит – там живут мужчины. Извинилась и вышла. Подумала немного. Заходит в следующую комнату – там также мужчины. Почему мужские комнаты в общежитии так отличаются от женских? Речь уже не идет о том, что там пахнет не косметикой и духами от Шанель, а несвежими носками? Почему в них так темно и неуютно? Посреди комнаты, закрывая свет окна, спиной к Марине Петровне стоит невысокий мужчина в бриджах. Его кривоватые, торчащие из бридж крепкие икры, несомненно, принадлежат человеку, не чуждающемуся физического труда и уверено стоящему на земле. Остальные также не выглядят компьютерными гуру.
– А почему бы мне не попросить чемодан у мужчин? – подумалось ей.
Произнесла свою речь про мышей и небольшой чемодан. Подумала немного и добавила:
– Если я испорчу ваш чемодан, то оплачу его стоимость.
– Естественно, – услышала в ответ.
После этого один из мужчин протянул ей свой чемодан. Да, он был немного странноватым, этот чемодан. Из двух частей и не такой элегантный, как тот джинсовый, девичий, но вполне подходил для короткой поездки. Марина Петровна поблагодарила и ушла. Одна проблема отпала.
Теперь она думала только о том, что ей делать с пропавшим голосом. Марина Петровна направилась в свою комнату. Уже открывая дверь, услышала легкие и волшебные, как легкокрылые стрекозы звуки камерной музыки. Первая и вторая скрипки как бы соревновались с низким, минорным звучанием виолончели. Ее соседка по комнате сидела спиной к ней за письменным столом. Роскошные темные волосы ее разметались по плечам, в руках она держала ноты сонат Россини и наслаждалась музыкой.
Свадьба
«Свадьба должна запомниться на всю жизнь!» – провозгласил отец жениха. Мозговой центр в составе брата невесты и двух братьев жениха, за деятельностью которого в качестве бухгалтера и аудитора в одном лице наблюдала мать невесты, постановил: никаких банальностей! Церемонию решили проводить в заливе на морском трамвайчике. Основные гости будут также на трамвайчике, все прочие – на катерах, тесно окружающих главное судно.
Все было продумано до мельчайших подробностей. Никаких неожиданностей и форс-мажорных ситуаций! В дополнение к цветам, шампанскому и рису кто-то предложил заказать погремушки из высушенных мочевых пузырей быка, наполненных горохом. Предполагалось, что, когда закончится процедура регистрации, все гости начнут дружно и весело греметь ими, создавая приятный шум радости и усиливая тем ощущение счастья.
Погода стояла прекрасная, ярко светило оранжевое солнце, небо было голубое, а по нему в строго продуманном порядке и с определенной очередностью проплывали белоснежные, воздушные, как платье невесты, облака. Церемония проходила на палубе трамвайчика. Там установили столик для регистрации, вокруг столпились родственники. В центре внимания прекрасные, как спустившиеся с небес боги, молодые. Невеста в роскошном белом платье на кринолине в стиле мадам де Помпадур, с прической, дополненной накладными волосами и украшенной целым кустом натуральных роз, напоминала Флору. Жених красив и строен, как Давид.
Но взоры всех мужчин были обращены к чиновнице ЗАГСА. Ее роскошные, потрясающей округлости формы едва сдерживал тугой шелк темно-зеленого платья. Казалось, что вот сейчас ткань разойдется по швам, и всему миру явится настоящая красота зрелой женщины. Другие дамы, хоть и не были так прекрасны, но тем не менее восхищали белизной плеч и искусством макияжа. Маленькие лодочки и катера плотно окружили основное судно, и чиновница ЗАГСА приступила к торжественной процедуре. Стояла мертвая тишина, только в руках некоторых нетерпеливых гостей вздрагивали и сухо шуршали горохом бычьи мочевые пузыри.
Вдруг тишину разорвал не то треск, не то взрыв. Звук его долго перекатывался от одного берега залива к другому. А трамвайчик с родственниками вдруг осел и начал медленно погружаться в воду. Но пассажиры окружающих катеров нисколько не растерялись, быстро и споро, без паники подбирали людей из воды. Невеста сначала держалась, на своем вздувшемся кринолине, как на белоснежном шаре. Потом юбка начала намокать, и бедняжка поплыла кролем, высоко вскидывая руки в белых, украшенных искусственными бриллиантами перчатках. Накладные волосы намокли и съехали набок, мокрыми прядями закрывая ей лицо, а розовый куст плыл, не отставая, вослед. Жениха не было видно нигде. Потом выяснилось, он спасал свою будущую тещу, бухгалтера и аудитора в одном лице, которая не умела плавать.
Через некоторое время все утихло и успокоилось. Намокших завернули в одеяла и напоили чаем. Тещу отогрели, дали ей изрядную дозу валериановых капель, и теперь она улыбалась почти счастливой улыбкой. В заливе все тихо, и только резкие порывы ветра гнали от одного берега к другому оранжево-розовые, ярко раскрашенные бычьи мочевые пузыри, которые мелодично шуршали наполняющим их горохом.
20.11.2011
Подарок
Этим летом Марина Петровна провела в деревне у своих дальних родственников. Были они почти незнакомы, последний раз бабушка видела пятилетнюю Мариночку на какой-то семейной встрече, свадьбе, или крестинах.
Однако приняли ее хорошо и радушно. Поместили в светлую, веселенькую комнатку, праздничную от белых накрахмаленных салфеточек и покрывал с оборочками. Ее не беспокоили назойливым вниманием, и время она провела хорошо, тихо и спокойно. Отдохнула, отвлеклась от суеты повседневности и шума большого города.
Уезжала она с большим сожалением, а на прощанье ей дали какой-то шуршащий и пищащий сверток, который она не глядя, засунула в сумку. На прощанье расцеловала всех и села в вагон. Уже дома вспомнила о свертке. Начала осторожно разворачивать его, так как в нем что-то продолжало шуршать и двигаться. Когда она приоткрыла край бумаги, то к ней сразу потянулись два черных утиных клювика. В память о деревне ей подарили утят!
Что с ними делать? В городской квартире нет места для утиного выводка, да и у Марины Петровны нет времени заниматься сельским хозяйством. Она поспешно завернула сверток и подогнула под него концы бумаги, в которую все было завернуто. Пакет засунула куда подальше и старалась о нем не вспоминать.
Время шло. Шум и писк в свертке все усиливался, а шуршание становилось таким сильным, что удержать содержимое уже не было никакой возможности. И Марина Петровна решила все-таки развернуть бумагу и посмотреть, что там внутри.
Тихонько отогнула край. Оттуда сразу с шумом и громким писком выбрались два утенка-подростка. Оба с головы до пят черные. Клювы, лапки, еще детский пух, сквозь который по краям маленьких крылышек уже пробивались пестики будущих перьев – все было черное. Марина Петровна беспомощно вздохнула, села прямо на пол и стала с тревогой наблюдать за проявлениями этой бурной и стремительной жизни.
Бумага снова зашевелилась и через некоторое время из нее высвободилась ослепительно белая кошка с удивительно симметричными рыжими, почти красными разводами на мордочке. Она была необыкновенно красива и, сознавая это, села неподвижно, глядя прямо в глаза Марине Петровне, как бы усиливая тем эффект своего неожиданного появления.
Но шевеление в пакете на этом не закончилось. Через некоторое время, потягиваясь каждой лапкой в отдельности, оттуда появилась вторая кошка. Была она светло-серой, вся в крутых завитках, как каракулевая шуба, и без хвоста. Марина Петровна всегда считала, что бесхвостая коша – это уродство. Но у этой кошки все было ладным, хорошо устроенным и красивым. Даже кудрявый бесхвостый зад. Эта нежданная гостья начала старательно умываться, слизывая с мордочки черные перышки.
20.01.2012
Зимний отпуск
Середина ноября. Недавно выпал обильный снег. Тусклое солнце вяло освещает зимний день, и еще чистый, ослепительно снег тускло поблескивает белым жемчугом. Марина Петровна идет по узенькой тропинке, протоптанной в глубоком снегу. Путь ей преградил ярко-рыжий кот, усевшийся последи тропинки. Внутренность ушных раковин у него выкрашена зеленкой. Сочетание белого снега, рыжего кота и ярко-зеленых ушей весело разнообразило пейзаж. Кот сидит, не двигаясь. Марина Петровна осторожно обошла его стороной.
Этой зимой Марина Петровна с мужем и сыном в отпуск решили съездить в южные страны к теплому морю. Наступил день отъезда. Чемоданы собраны, такси заказано, содержимое сумки проверено – паспорта, билеты, деньги, отпускные документы – на месте. Все стоят в прихожей у выходной двери – последний момент.
Вдруг из гостиной послышался звон разбитого стекла. Марина Петровна решила выяснить, в чем дело. Сразу с порога ей бросились в глаза пивная бутылка на ковре и разбитое окно. Она вышла на широкий, больше похожий на веранду, балкон. Шаги глухо застучали по деревянному покрытию пола. Марина Петровна оглянулась. На соседнем балконе в ярко-оранжевой, похожей на униформу водителя трамвая, куртке сидел их сосед. Рядом стояла длинная картонная упаковка, содержащая восемь пивных бутылок, которая в Финляндии называется «таксой». Он наслаждается жизнью – пьет пиво. Первая выпитая бутылка кучкой темно-коричневых стеклышек лежала под его балконом. Вторую он бросил вверх, та задела за сухую ветку рябины, нависшей над их балконом, и рикошетом отлетела в окно гостиной. Теперь она лежит на ковре. Марина Петровна с интересом наблюдала за судьбой третьей бутылки.
7.02.2012
Комплимент
Закончился рабочий день, и Марина Петровна отправилась домой. По дороге она заглянула в магазин. В рыбном отделе на выщербленном и пожелтевшем от старости мраморном прилавке были разложены тушки лосося. Марина Петровна начала присматриваться. На многих рыбинах явно проглядывали следы тления – сквозь кожу проступали лиловые пятна гниения. Ее сосед молодой человек, ходил вдоль прилавка, трогал тушки и постоянно вытирал пальцы о свои красные с белыми лампасами спортивные штаны. Штаны были грязными, в сальных пятнах. Вероятно, он постоянно использовал их вместо носового платка.
Марина Петровна из прежнего опыта знала, что соседу потребуется ее помощь в приготовлении ужина из лосося, а потому внимательно наблюдала за его действиями. Молодой человек выбрал рыбину и отправился домой. Марина Петровна последовала за ним.
От магазина до ее дома две автобусных остановки. По дороге, разбитой, в рытвинах и лужах после прошедшего дождя двигался автобус, такой же разбитый и разболтанный. Представив себе, как она будет болтаться, раскачиваться и вдыхать воздух внутри автобуса, состоящий в основном из выхлопных газов, Марина Петровна решила идти домой пешком.
Жила она в боковом крыле очень старинного бывшего барского особняка с белыми колоннами, на которые опирается небольшой балкончик. Она прошла через светлый, обширный двухсветный вестибюль, открыла дверь в маленький изящный зрительный зал, прошла мимо ряда старинных белых с золотом кресел, спускающихся амфитеатром вниз, мимо груды полых копий античных статуй из алебастра, наваленных без всякого порядка, спустилась на открытую сцену и вошла за кулисы театра. Навстречу ей выскочила пожилая костюмерша, вся обвешанная пачками, которые она несла в костюмерную. Мимо, стуча пуантами, пробегали молоденькие девочки в розовых трико. Увидев Марину Петровну, костюмерша повернулась к ней и требовательно сказала: «Комплимент!» Марина Петровна, выворачивая ступни, как настоящая балерина, низко поклонилась. После одобрительного кивка костюмерши, она отправилась восвояси.
Наконец, она дома. Марина Петровна с облегчением вздохнула, опустила тяжелую, набитую книгами и историями болезни, сумку на пол и расслабилась. До того, как придется помогать соседу в разделывании лосося, а затем пить чай и вести длинные разговоры о театре и балете с усталой костюмершей, можно немого передохнуть – все мы заложники наших друзей и той социальной среды, в которой обитаем.
17.02.2012
Мы переходим улицу
На улице мороз ниже двадцати. Солнце тусклое. Марина Петровна с Шефом идут по Невскому проспекту по направлению к Московскому вокзалу. Оба очень тепло одеты. На Шефе длинное черное суконное пальто и меховая ушанка. Марина Петровна в черной каракулевой шубе. Из-за морозов проезжая часть Невского проспекта превратилась в поток ледяной воды, над которой курится туман. Противоположная сторона улицы почти не просматривается. Марина Петровна с Шефом дошли до Московского вокзала и намеревались перейти улицу по направлению к метро. Для переправы на другую сторону Невского над бурлящим потоком протянут длинный, толщиной в руку, деревянный брусок. Марина Петровна осторожно ползет по этому обледенелому, скользкому импровизированному мостику, крепко держась за него. Полы длинной ее шубы свешиваются и полощутся в ледяной воде. Она старается как-то подобрать их. И тут вдруг боковым зрением она увидела, как Шеф, ползущий в своем черном суконном пальто следом за ней, начинает медленно соскальзывать в ледяную воду. Она кожей ощутила испытанный им пронзительный холод и вздрогнула. То ли полицейские, то ли спасатели начали обвязывать его руки толстыми канатами и тянуть вверх.
Шефа вытащили, но его протез утонул. Прыгая на здоровой ноге и размахивая костылем, он кидался на своих спасателей – Шеф был очень гневлив. Марина Петровна подумала, что им следовало бы спуститься в метро на станции Маяковская.
30 01.2012
Телефон
Стояла ранняя весна. Снег стаял. Кое-где уже начала пробиваться зеленая травка. На прогретых солнцем пригорках желтели крохотные звездочки мать-и-мачехи. Почки на деревьях набухли, но листочки еще не проклюнулись, и деревья гулко стучали на весеннем ветру своими голыми ветками. Воробьи и синички, которые всегда знают все раньше нас, весело чирикали среди голых кустов сирени, предсказывая тепло, солнце, шум зеленых листьев и красоту ярких летних цветов. А большая тяжелая ворона взобралась на самую вершину березы и, глядя с высоты вниз, солидно каркала.
Полдень, довольно тепло, но солнечные лучи так и не пробились сквозь плотный слой низко висящих облаков, под которым, как под стеклянной крышей оранжереи, воздух был влажным и душным. Этот эффект парника давил и вызывал одышку даже у здоровых людей.
Марина Петровна толкала впереди себя коляску со своей внучатой племянницей. Девочка десяти месяцев от роду. У нее жесткие рыжие волосы, сколько бы их ни приглаживали, стоящие торчком на голове, и огромные, как две голубые пуговицы, глаза. Живая и любопытная, она походила на маленькую обезьянку, постоянно в движении, постоянно в работе познавания этого огромного и нового для нее мира.
Наконец, она все-таки угомонилась и, усталая, заснула в своем уютном гнездышке-коляске. А Марине Петровне предстояло встретиться со свое сестрой и племянницей. Большую часть пути до места встречи она проехала на трамвае. Осталось пройти еще один или два квартала. Но вот тут она растерялась и никак не могла вспомнить, за каким углом нужный ей поворот.
На ручке коляски висела большая яркая сумка, украшенная фигурками розовых, с черной гривой, осликов, голубых, с зеленой кисточкой на хвосте, слонов и прочей занятной и невиданной живностью. Там лежало все необходимое для малышки – подгузники, бутылочки и баночки с детским питанием, игрушки и погремушки. Там же лежал и телефон Марины Петровны. Она решила позвонить сестре и выяснить, куда следует идти. Начала рыться в бесконечной утробе детской сумки. Все перемешано, спутано, и телефон оказался где-то в глубине, на самом дне, под бутылочками и гремящими мишками.
Наконец, она извлекла его пришла в ужас. Сделанный из дешевой и непрочной пластмассы, он от духоты и давления лежащих на нем предметов деформировался и стал похожим на шоколадку, которую долго сжимали в горячей и потной руке. Экран скукожился и на нем ничего невозможно разглядеть.
От ужаса Марина Петровна так громко воскликнула, что находившиеся в строительном вагончике рабочие выскочили оттуда и окружили ее. Они пытались как-то помочь. Но все их усилия оказались тщетными. Клавиатура отслоилась, однако нужная Марине Петровне буква «И» выступала – сестру звали Инной, а племянницу – Ириной. Она упорно жала на клавишу с этой буквой, надеясь, что из памяти телефона все-таки выскочит нужный номер, но тот не реагировал
Все строительные рабочие тем, или иным способом, правда, безуспешно, пытались помочь Марине Петровне – телефон молчал. И только один из них – в голубом комбинезоне, с очень бледным, как бы обсыпанным мелом, лицом, с длинными, подстриженными «под горшок», черными волосами и невероятно большим угрюмым носом, бормоча что-то недружелюбное, скрылся в строительном вагончике. Потом и другие рабочие покинули ее.
Марина Петровна стояла, держась одной рукой за коляску, а другой рукой отчаянно, но безнадежно жала и жала на клавишу с буквой «И», надеясь пробудить к жизни свой изуродованный телефон.
