Фотоиллюстрации автора
В начале 1982 года 22-летний Цион Шитрит, уроженец городка Маалот, прочел в газете объявление: «Евреи продолжают заселять Галилею! Правительство приняло решение основать на севере страны новый поселок, требуются волонтеры, готовые там поселиться».
- Ариэль Шарон, занимавший в то время пост министра обороны в правительстве Менахема Бегина, призвал к «евреизации» Галилеи и выдвинул план ее заселения, - вспоминает Цион Шитрит.
30 лет назад такие порывы беспокойной еврейской души, как сионизм и (простите за патетику) патриотизм еще не были вытеснены нигилизмом и откровенным цинизмом. Подавляющее большинство населения Галилеи составляют арабы - значит, наша задача – как можно скорее основать в этом живописном краю новые еврейские поселки!
Отозвалась на призыв Шарона и чувствительная душа Цион Шитрита. К тому моменту он был женат. С очаровательной Эстер, уроженкой мошава Цуриэль, Цион познакомились во время службы в армии, а вскоре после демобилизации стал отцом: Эстер родила сына.
Первенцу Шитритов – Маймону исполнилось полгода, когда его родители подписали с Сохнутом договор о строительстве дома в поселке Гита.
- Мы были среди первых восьми семей, перебравшихся на живописный холм в районе друзской деревни Джат, - вспоминает Цион. – Поначалу в караванах, доставленных на «стратегически важную высоту» сотрудниками Сохнута, не было электричества. Вскоре на холм привезли генератор – и началась новая жизнь. Воду доставляли в цистернах, но никакие трудности нас не пугали.
С годами к семьям восьмерых первопроходцев присоединились еще четыре. На общем собрании Циона избрали секретарем нового поселка.
В 1986 году в Гите проживали уже 22 семьи, но дорога к затерявшемуся в глуши поселку так и не была проложена.
- Я бегал по инстанциям, скандалил, - вспоминает Цион. - Результат - нулевой.
Нет дороги – нет и желающих поселиться в оторванном от цивилизации заповеднике. Создать рабочие места в поселке, все население которого составляют 80 человек, нереально.
- Удостоверившись, что желающих построить дом в Гите больше нет, Сохнут решил расформировать нашу общину и ликвидировать поселок, как неудавшийся эксперимент, - вспоминает Цион Шитрит. – Чтобы люди согласились уехать, их соблазнили мелкими подачками: кому-то выдали «денежную компенсацию» (от 10 до 20 тысяч шекелей), другим в подарок посулили караваны, в которых они жили…
Устав от противостояния бюрократической машине, первопроходцы разбежались кто куда. К 1987 году в Гите осталось две семьи: Шитриты и Коэны.
- Мы не из тех, кто сдается без боя, - говорит Цион. - В течение четырех лет мы с Коэнами отчаянно боролись за выживание. Забором территория поселка (точнее – того, что от него осталось после массового бегства) не обнесена, хотя здесь по-прежнему стояли 30 караванов. Детского сада нет, школы нет, библиотеки нет – а у нас и у Коэнов рождаются и подрастают дети… Дороги по-прежнему нет. Нет и работы, а зарабатывать и содержать семью необходимо. Я ежедневно вставал на рассвете и выезжал в Маалот, где открыл слесарную мастерскую. 35 километров туда, 35 километров обратно. Домой возвращался в кромешной тьме. Эстер работать за пределами Гиты не могла: дети маленькие, страшно оставить их в пустом неохраняемом «поселке» даже на полчаса – не то, что на целый день…
Трудно передать, каким чудом две семьи с малыми детьми выжили в полной изоляции. Четыре года одиночества и сегодня кажутся Шитритам вечностью.
- К счастью, в начале 90-х ситуация в стране изменилась: из СССР в Израиль хлынул поток репатриантов, но где их расселять? - вспоминает Цион. – Вот тут-то в Сохнуте и вспомнили о заброшенном поселке Гита. И стали зазывать к нам новых «олим».
На всю жизнь Цион запомнил, как приехали в Гиту Боря и Ляля Таубины, Аркадий и Галина Оксенгендлер, Гриша и Люба Розенберги, Лена и Юрий Догаевы, семья Виктора Осадчего, как появился в ишуве Роберт Бейдер с женой Оксаной.
И хотя к тому моменту ни Шитриты, ни Коэны уже не верили в сказки о победе сионизма, на глазах изумленных основателей поселка произошло самое настоящее чудо: беспроволочный «русский телеграф» сработал – в Гиту начал съезжаться народ. По заросшим сорняками тропам расхаживают иностранцы. Мебели и посуды у новоселов немного, зато книги везут ящиками (главный критерий приема в Гиту – высшее образование хотя бы у одного из супругов).
Возрождение: еврейская версия
К 1993 году на холме в небольших домиках с красной черепичной крышей поселились десятка два семей. Со старожилами – основателями и хранителями Гиты новоявленные сионисты объяснялись в основном жестами да короткими фразами, почерпнутыми в русско-ивритском разговорнике, но процессу взаимного узнавания языковой барьер нисколько не препятствовал. Цион, Эстер и дети чутко вслушивались в новую непривычную речь и радовались тому, что выучили еще одно русское слово.
Новые «сельчане» оказались не просто потомственными горожанами, но людьми энергичными: заселение Галилеи, обернувшееся для Шитритов с Коэнами кошмаром, «русские» восприняли как счастливую возможность построить особняк в божественно красивом заповедном уголке с прохладным климатом.
Семейство Шитритов на радостях расслабилось и - разрослось. Сегодня у Циона и Эстер уже семеро детей, включая двух приемных: Маймон, Эвиатар, Ошра, Элирон, Адар, Кристина и Ури (двое последних – выходцы из России, ставшие в Израиле беспризорниками). Старшие дети женаты, Цион и Эстер (молодые дедушка и бабушка) не нарадуются четырем внукам.
Что же касается «русских» обитателей Гиты, то за 19 лет, минувших с момента возрождения поселка, их ряды существенно поредели. Причина та же, что и 30 лет назад: жуткая, допотопная подъездная дорога… Отсутствие рабочих мест… Даже поликлиники и продуктовой лавки в поселке как не было, так и нет.
«Только в русской бане можно встретить настоящего еврея»
- Добро пожаловать!
Роберт Бейдер гостеприимно распахивает дверь скромного по современным стандартам дома.
Роберт Бейдер с дочерью
В Израиль из Кишинева семья Бейдеров перебралась в 1991 году, а спустя два года Роберт случайно узнал, что в сердце Западной Галилеи можно за относительно небольшие деньги построить особняк.
- Жили мы в Хайфе, учились в ульпане, - вспоминает Роберт. – В 1989 году, еще до отъезда из Кишинева, побывали в Израиле в гостях: страна привела нас в полный восторг. Детей у нас с Оксаной еще не было. Мы подали заявление в приемную комиссию Сохнута, но «вступительный экзамен» не сдали: одним из негласных условий приема в Гиту было трудоустройство обоих супругов вне поселка и наличие автомобиля. Ни машины, ни работы у нас не было.
Получив от ворот поворот, Роберт несказанно обиделся.
«Пакуй чемоданы! – сказал он жене. - Едем работать в Москву – друзья приглашают».
Прежде, чем отправиться back in the U.S.S.R. (Союз к тому моменту, впрочем, ужу распался), Бейдеры на всякий пожарный подали в Сохнут еще одно заявление. На сей раз повезло: их приняли в стремительно заселяющийся ишув.
А потом произошло то, что Оксана по сей день – без малейших преувеличений – называет чудом.
- Мы к тому моменту были женаты десять лет, - рассказывает Оксана, - и мечтали о детях. Я постоянно лечилась - ничего не помогало. Но стоило нам перебраться в Гиту - я забеременела. Сходу! Как по мановению волшебной палочки.
В первый же год новой галилейской жизни у Бейдеров родился сын. Назвали его Хаим (недавно Бейдер-джуниор отпраздновал 18-летие, готовится к призыву в ЦАХАЛ).
- Когда родился Хаим, я была настолько счастлива, что о втором ребенке даже не помышляла, - говорит Оксана.
Но Гита оказалась магическим местом, в котором чудеса происходят постоянно.
– Спустя четыре года Роберт, работавший в Москве, вернулся домой, чтобы провести в Израиле Судный день, - рассказывает Оксана. – Муж пробыл дома два дня и улетел. А через месяц я обнаружила, что снова беременна.
Так появилась на свет Николь (сегодня ей 13 лет).
- Когда в 1993 году мы купили здесь дом, нам твердо обещали, что через год в Гиту проложат асфальтированную дорогу, - вспоминает Оксана. – Ждать, однако, пришлось не год, а целых 17 лет. При этом дорога, по которой мы сейчас добираемся до Гиты, чужая – проходит она по центральной улице друзской деревни Джат. Да и появилась только благодаря тому, что друзы построили на краю своей деревни два завода и были вынуждены проложить дорогу к своим предприятиям. Если бы не соседи, мы бы по сей день добирались в Гиту по узкой (двум автомобилям не разъехаться) ухабистой проселочной дороге – точь-в-точь такой, каких было немало в российской глубинке лет 30 назад…
Если асфальтированная (но без единого фонаря на обочинах) дорога появилась благодаря новому предприимчивому председателю сельсовета деревни Джат, ядро которой составляют друзы из числа кадровых офицеров ЦАХАЛа и полиции, то о школе в Гите по-прежнему и мечтать не приходится. Утром в поселок приезжает автобус и развозит ребят (в зависимости от возраста) по двум разным школам, действующим в отдаленных кибуцах и мошавах. После уроков автобус делает еще одну ходку. Первоклассникам приходится проводить в пути 50 минут с утра и 55 – после обеда (Гита – самый последний населенный пункт маршрута школьного автобуса).
Друзская деревня Джат
По сей день не появилась здесь даже продуктовая лавка: за молоком и за хлебом приходится ездить в Джат. Нет медпункта, нет поликлиники, что уж говорить о рабочих местах?! Заработки жителям Гиты по-прежнему приходится искать на стороне, но «сторона» эта неблизкая: например, Рина Закс, начальник отдела снабжения и помощник генерального директора компании по производству удобрений и химикатов, ежедневно проводит в машине час и пятнадцать минут по дороге в Хайфу и примерно полтора часа (заторы!) по пути домой…
Рина Закс
Но вернемся в гостеприимный дом Бейдеров. После рождения Николь Роберт и Оксана пару лет прожили на съемной квартире в Тель-Авиве, а в 2006 году вернулись в Гиту («Душа требовала простора!»).
- Когда грянула Вторая ливанская и начались ракетные обстрелы, мы жили в крошечном старом домике (перестроили его уже после войны), - рассказывает Роберт. – Никаких встроенных убежищ ни у кого в поселке нет. На всю Гиту – два общественных бомбоубежища (одно из них используется под клуб).
Жаркие июль-август 2006 года Бейдеры запомнили на всю жизнь.
- Школьники значительную часть времени проводили в убежище, - рассказывает (на вполне сносном русском языке)13-летняя сабра Николь. – Мы сидели и ждали, когда прогремит взрыв… А потом ждали, когда «Хизбалла» выпустит по северу Израиля следующую ракету…
- «Катюши» рвались в нескольких десятках метров от нашего дома, - вспоминает Роберт, – но никто из сотрудников сил безопасности даже не пытался искать в лесу их осколки…
После окончания войны (кормить семейство надо!) Роберт с Оксаной устроились в ресторан в городе Маалот, но допустимо ли на целый день - до глубокой ночи оставлять без присмотра двоих детей?!.
В конце концов пришлось Бейдерам изобрести собственный бизнес.
«Давай пристроим к дому русскую баню», - предложил Роберт. Оксане идея мужа понравилась.
- В тот период в Гите постоянно велись разговоры о расширении поселка и строительстве подъездной дороги, – вспоминает она. – Будет дорога – значит, появятся желающие попариться. Роберт хоть и выпускник Кишиневского сельхозинститута, но по натуре – прирожденный бизнесмен. Он досконально просчитал все «за» и «против» и пришел к выводу, что такой бизнес окупится.
Вот она, баня с парилкой, вениками, небольшой комнаткой для отдыха и табличкой с надписью: «Только в русской бане можно встретить настоящего еврея». Чистота – как в аптеке. Обслуживание (заглянем в книгу отзывов) – высший класс. Единственная проблема – цивилизованной освещенной дороги в Гиту как не было, так и нет. Замкнутый круг…
Кто громче крикнет – тот больше получит
- Видите заборчик? – спрашивает Роберт, указывая в том направлении, где неподалеку от входа в баньку лежат дрова. - За ним наш земельный участок кончается. Друзы из окрестных деревень постоянно высаживают на пустыре деревья, обносят «освоенные» участки заборами и – приватизируют (в Израиле по сей день действует турецкое земельное право). Но стоит мне случайно разбросать дрова за заборчиком или просто вбить в землю на пустыре кол – тут же нагрянет инспектор заповедников и потребует немедленно очистить территорию. Попробуй не выполнить его распоряжение – тебе вчинят штраф, а то и под суд отдадут.
Под окнами дома Бейдеров простирается заповедник Бейт-Эль. Закон категорически запрещает использовать земли национальных парков и заповедников в сельскохозяйственных целях. Несмотря на это, метрах в 50-ти отсюда друз из соседней деревни соорудил… загон для коров! Пасутся животные не только на принадлежащих государству просторах Бейт-Эля, но и на улицах поселка Гита – обдирают листья с саженцев, любовно высаженных «русскими» эстетами.
- Раньше у нас в деревне была идеальная чистота, а в последнее время рискуешь угодить в навозную кучу, – говорит Роберт. – В начале 80-х, когда Шарон задумал основать в Западной Галилее новый поселок, он руководствовался сугубо сионистскими побуждениями: Израилю необходимо добиться того, чтобы большинство населения этого региона составляли евреи. А что вышло на практике? Мы по-прежнему остаемся в Галилее в подавляющем меньшинстве. Вокруг нас на много километров во всех направлениях простираются друзские и арабские деревни, но требования закона распространяются только на нас: еврейские граждане законопослушны, воевать с нами просто. В некоторые арабские деревни полицейские да инспекторы заповедников предпочитают не соваться: опасно!
Несколько лет назад правительство одобрило план расширения Гиты и строительства здесь циммеров. Поставить поселок на ноги, создать рабочие места можно только за счет туризма: провести с детьми отпуск в комфортабельном отеле-бутике (да еще и по доступной цене) мечтают сотни тысяч жителей центра страны и приморской зоны, из-за высокой влажности превращающейся летом в натуральную сауну. Но и проект создания циммеров остался в зачаточном состоянии: минздрав требует вначале подключить Гиту к централизованному канализационному коллектору, а на это потребуется не менее трех лет.
- Из-за вечных «временных» трудностей я уже не раз говорила Роберту: пропади все пропадом – давай продадим дом и уедем из этой глуши, – вздыхает Оксана. - Но муж неизменно возражает: «Мы не должны сдаваться! В Израиле мы более двадцати лет, детей родили, дом построили. Община в нашем поселке замечательная: эрудированные интеллигентные люди. Никуда мы отсюда не уедем. Будем бороться за то, чтобы хотя бы детям обеспечить достойное будущее».
- Вместе с тем, на фасадах некоторых домов я видела объявления о продаже…
- Верно, - говорит Рина Закс, член поселкового совета. – Чтобы выжить в Гите, необходимо иметь машину: без нее даже за продуктами не сходишь, не говоря уже о визите к врачу. За 19 лет репатрианты, построившие здесь дома, постарели, их дети повзрослели и разъехались. Не хватает денег на содержание машины – бессмысленно оставаться в Гите, приходится выставлять дом на продажу. Кстати, продаются особняки очень дешево, по нынешним израильским меркам.
- А кто готов купить дом в такой глуши?
- В основном – молодые семейные израильтяне, которые мечтают жить в первозданной тишине, ищут единения с природой и ведут здоровый образ жизни. Многим из нас, однако, эта отрешенность от внешнего мира кажется странной. Хотя, с другой стороны, один из наших новых соседей занялся выпечкой экологически чистого хлеба, другие занимаются холистической медициной или рисунком по шелку, но подавляющее большинство наших бизнесменов вынуждены арендовать помещения для своих предприятий вне Гиты: сюда клиентам не добраться. В настоящее время в Гите проживают 70 семей, примерно 20 из них – это уже не «русские» интеллектуалы, инженеры, ученые и художники, а представители совершенно иного социального слоя. Вместо того чтобы стать центром туризма в Западной Галилее, Гита превращается в изрядно удаленный от других населенных пунктов «спальный вагон».
Невероятно трудно добиться минимальной помощи и от регионального совета Маале Йосеф: одно дело, когда в том или ином поселке проживают 300 семей – требования многочисленной общины всегда будут услышаны. А если в Гите всего 70 домов?!
Сколько в слабости силы?
В августе в региональный совет Маале Йосеф нагрянули гости: вице-премьер Авигдор Либерман, министр туризма Стас Мисежников, руководители Поселенческого отдела Всемирной сионистской организации (ВСО), оказывающего практическую помощь в расширении поселков в Галилее и Негеве…
«Едем на встречу – будем лоббировать интересы Гиты!» – скомандовала Рина Закс. Подхватила Лену Догаеву и помчалась в региональный совет, а там – в битком набитом зале – властно взяла слово и на одном дыхании выпалила целую речь, рассказав обо всех бедах «русского» поселка.
Либерман был потрясен. Не дожидаясь окончания встречи, он попросил Дани Кричмана, председателя Поселенческого отдела ВСО, взять под контроль процесс расширения Гиты, подключения поселка к центральному канализационному коллектору и выдачи местным жителям разрешений на строительство циммеров.
Тем временем в Поселенческом отделе ВСО «газ» выжали генеральный директор Ярон Бен-Эзра и начальник оперативного штаба Шимон Коэн. Все проекты, связанные с «русским» поселком, помечены грифом «Срочно».
Но даже если Либерману удастся сдвинуть с мертвой точки заржавленную бюрократическую машину (а ему это наверняка удастся), ждать окончания работ по подключению Гиты к жизненно важным объектам инфраструктуры придется не менее двух-трех лет. На это, по крайней мере, указывают уже утвержденные планы, с которыми меня ознакомили в Поселенческом отделе.
Хватит ли исстрадавшимся первопроходцам терпения и выдержки на то, чтобы дождаться обещанной им «революции»? Или вторая волна «русских» сионистов схлынет и иссякнет столь же бесславно, как это случилось в 1987 году с соседями Шитрита и Коэна?
Неожиданно для себя ответ на этот отнюдь не праздный вопрос я получила в… студии художника Юрия Догаева.
Дорогу осилит идущий
Юрий и Лена Догаевы репатриировались из Донецка в 1990 году. Поселились в Хайфе.
По специальности Лена – инженер-электрик, Юра – судотехник-судомеханик. Офицер-подводник, Догаев 10 лет прослужил на Дальнем Востоке на советской атомной подлодке, в общем и целом три года провел под водой.
За три года до наступления «пенсионного» возраста армейская служба надоела Юрию до такой степени, что он решил комиссоваться. Вышел на гражданку в чине лейтенанта.
- Свою демобилизацию я сравниваю с выходом из тюрьмы: ты никак не можешь надышаться свободой, - улыбается Юрий.
Снова оказавшись в родном Донецке, Юрий, во-первых, познакомился с Леной, влюбился до беспамятства и женился, а, во-вторых, увлекся чеканкой. И с головой погрузился в творчество.
- Сразу по приезде в Израиль я прошелся по магазинам и приуныл, – вспоминает Юрий. – Чеканок полно, в том числе очень интересных индийских, но всё это штамповка, а не ручная работа. И продают ширпотреб, естественно, за гроши: никакой мастер не выдержит конкуренции с механизированным производством. Получили мы «корзину абсорбции», за что государству большое спасибо, и пошли работать. Меня по блату устроили в хайфский зоопарк. Днем я подметал дорожки между клетками, а по ночам реставрировал компрессоры для холодильников.
В начале 1991 года грянула война в Персидском заливе.
- Родственников в Израиле у нас нет – приехали втроем: Юра, я и сын (Жене шел одиннадцатый год), - вспоминает Лена. – Поначалу было страшно: руководство страны опасалось, что Саддам Хусейн обстреляет Израиль ракетами с химическими боеголовками.
- Я на двух работах – дневной и ночной, - говорит Юрий. – То в зоопарке забуду картонную коробку с противогазом, а то в мастерской по починке холодильников.
«Минус» на семейном банковском счету углублялся с космической скоростью. Но Юрию снова улыбнулась удача: устроился рабочим на ювелирный завод. Лена тем временем бралась за любую черную работу: в пабе, в больнице…
Несмотря на изматывающий двухсменный график, Юра продолжал присматриваться к имеющимся в Израиле материалам. Один из самых доступных по цене – глина. А вдруг?!
Однажды в выходные Юрий настолько увлекся лепкой, что просидел за работой двое суток.
- В воскресенье утром зашла соседка-израильтянка, – вспоминает Лена. – Увидела фигурку боцмана, которую Юра вылепил, и как закричит-запричитает: «Эйзе йофи!» («Какая красота!»).
- Немного успокоившись, соседка добавила: «Эти работы нужно продавать», – продолжает Юрий.
Роман Догаева с глиной состоялся: Юрий самозабвенно лепил фигурки представителей тех профессий, с которыми чаще всего сталкивался на «основной» (дающей возможность прокормить семью) работе. Так появился забавный сантехник, официант… Позднее Юрий начал лепить из глины хамсы (в Израиле верят, что пятерня спасает от сглаза), а затем – таблички с благословением дома и бизнеса… Но несказанный восторг у Юрия, конечно же, вызывали верующие в экзотических хасидских одеяниях: благодатная, неисчерпаемая натура…
Как только в квартире Догаевых появились первые фигурки добродушных «харедим», в гости, как водится, забежала соседка. «Какая прелесть! – воскликнула она. – Первой такого хасида куплю я!»
- Пришлось нам с Леной начать поход по сувенирным и подарочным магазинам, владельцам которых мы предлагали мои работы, – вспоминает Юрий.
Покупали фигурки Догаева практически все, кто наделен художественным вкусом и чувством юмора: из-под пальцев бывшего офицера-подводника выходили такие забавные образы, что при виде их губы сами растягиваются в восторженную лучезарную улыбку.
- Мы и не заметили, как начались звонки, – вспоминает Лена. – Откуда только к нам не приезжали за Юриными фигурками: из Иерусалима, Цфата, Тель-Авива, Эйлата…
- Дело дошло до того, что тель-авивский агент по продажам предложил мне выпускать фигурки партиями и экспортировать в Америку и Европу, – рассказывает Юрий.
К тому моменту Догаевы успели стать в Гите и в Израиле многоопытными старожилами.
- В 2000 году мы с Юрой впервые за десять лет жизни в Израиле смогли, наконец, съездить в Донецк, – рассказывает Лена. – Вернулись в Израиль – и загремели в «черную дыру»: все заказы отменены, потому что туристов нет – арабы развязали интифаду. Владельцы магазинов слышать не желают ни о каких предварительных договоренностях: «Неважно, что вы уже произвели по нашим заказам партии сувениров – оставьте их себе на память».
Пришлось в авральном порядке искать новую нишу. В годы второй интифады Юрий был вынужден освоить производство керамической плитки (изысканной матовой плиткой Догаев впоследствии облицевал крыльцо своего дома).
Когда новая волна террора осталась позади, Догаевы решили: «Идем в народ!» И стали ездить на всевозможные выставки-продажи (их постоянно проводят в крупных торговых центрах и на улицах израильских городов).
- Куда мы только ни таскали свои фигурки, – вспоминает Юрий. – Встаешь в четыре часа утра, наполняешь картонными коробками багажник – и едешь в Тель-Авив, Иерусалим или в Беэр-Шеву. Сидишь в коридоре торгового центра до 11 вечера – до закрытия. Домой возвращались в 2 часа ночи, а рано утром нужно встать и приступить к обжигу изделий. Ничего, выстояли…
Лене, правда, пришлось наняться на работу в компанию «Осем»: теперь уже было ясно, что за счет чистого искусства в Израиле не выжить.
- Проработала я в «Осеме» восемь лет, – рассказывает Лена, – даже продвинулась по служебной лестнице.
- Тем временем поток туристов снова увеличился, спрос на сувениры начал повышаться, вот я и сказал Лене: увольняйся – попробуем создать семейный бизнес, – вспоминает Юрий.
Вот тут-то Догаевым довелось пережить еще одно потрясение: случайно выяснилось, что излучающие волшебное свечение фигурки – плод Юриной фантазии и таланта – грубо скопировали конкуренты, причем производят их не из глины – штампуют из полиэстера.
- Поехали мы как-то с Леной в Тель-Авив, – рассказывает Юрий. – Идем по улице, витрины разглядываем. И вдруг я вижу… свою фигурку! Откуда она здесь – мы ведь с этим магазином не сотрудничаем?
Юрий вошел в магазин, взял фигурку в руки и ахнул – какая легкая!
- Выяснилось, что незадолго до начала интифады двое агентов сняли копии с Юриных фигурок, а штамповать их отправили на Тайвань, в Таиланд и еще бог весть куда, – объясняет Лена. – Вскоре завозить в Израиль штамповку стали контейнерами. Издалека фигурки похожи на Юрины, но так как произведены они из полиэстера, продавали их по 20 шекелей. Друзья всполошились: подайте на агентов в суд по обвинению в нарушении авторских прав. Но не было у нас ни сил, ни денег на судебную тяжбу.
Лишь спустя пять лет на полках сувенирных магазинов снова появились авторские фигурки Догаева – его творческий «почерк» не спутаешь ни с каким другим…
- Пойдемте, покажу вам процесс обжига, – предлагает Юрий.
Входим в небольшое помещение, в котором стоят сразу две печи. В одной из них к еврейскому Новому году – Рош а-Шана «дозревают» алые глянцевые гранаты. Юрий на секунду приподнимает массивную железную дверцу и спешит закрыть печь: время и температура обжига – залог прочности глиняных сувениров.
Я тем временем думаю о том, каким же запасом прочности, каким неиссякаемым оптимизмом и силой духа нужно обладать, чтобы пережить столько потрясений, кризисов, войн – и не опустить руки, не сдаться, не сломаться…
Нет, «русских» сионистов из Гиты растянувшиеся почти на 20 лет «временные» трудности вряд ли сломят. Главное – чтобы проблемы этого божественно красивого поселка, населенного талантливыми сильными духом людьми, не стали вечными.
