Война, к которой готовились Сталин и Гитлер0

Роль СССР в начале Второй мировой войны

Первого сентября 1939 года нападением фашистской Германии на Польшу фактически началась Вторая мировая война. До сих пор множество профессиональных историков утверждают, что СССР участия в ней не принимал. Для него война началась лишь после вторжения германских войск на его территорию 22 июня 1941 года, а называлась та война Великой Отечественной Войной.

И если правительство Англии, надеясь удержать Гитлера от нападения на Польшу, ещё 25 августа подписало договор о взаимной военной помощи с Польшей, то пакт Молотова-Риббентропа, как минимум, подтолкнул Гитлера к мировой войне. Гитлер не собирался воевать со всем миром и надеялся, что договор о совместных военных действиях Германии и СССР против Польши заставит Англию и Францию отказаться от гарантий, данных ими Польше ещё в апреле 1939 года.

Справедливо ли утверждение, что заключение советско-германского Пакта о ненападении дало Сталину выигрыш времени для укрепления обороноспособности страны и, в конечном счете, определило исход войны с Германией? Мне представляется, по меньшей мере, подобное утверждение спорным. Однозначно лишь то, что население на присоединенных в тот период территориях, повело себя крайне враждебно по отношению к военнослужащим Красной армии и членам их семей с началом германского вторжения 22 июня 41 года.

Бесспорно и то, что Германия за эти два года аккумулировала экономический потенциал и людские ресурсы оккупированных ею стран Европы для наращивания своей военной мощи. Вермахт, не имевший в 1939 году серьезного боевого опыта, приобрел его. Немецкие вооруженные силы получили новые танки, самолеты, средства связи и многое другое.

Пакт Молотова—Риббентропа якобы оттянул почти на два года нападение Германии на СССР. Во-первых, ещё неизвестно, чем бы закончилось германское вторжение в Польшу, даже при сохранении Советским Союзом нейтралитета. Поляки были настроены очень воинственно и капитулировать не собирались. 9 сентября польская армия нанесла немцам успешный контрудар.

Кроме того, польские дивизии, дислоцировавшиеся в приграничных районах на востоке Польши, получили приказ срочно выдвигаться на Запад для укрепления возникшего фронта обороны. Немцы могли оказаться в затруднительном положении. Этими обстоятельствами было продиктовано письмо Риббентропа, отправленное в Москву 8 сентября 1939 года, в котором содержалась даже не просьба, а скорее требование начать немедленную оккупацию Восточной Польши в соответствии с ранее достигнутыми договоренностями между двумя странами.

Скорее всего, германская армия, имевшая численное превосходство и гораздо лучше вооруженная, одержала бы в Польше победу и без помощи Красной армии. Но то, что она продолжила бы наступление, перейдя границу СССР в период начавшейся распутицы в условиях русского бездорожья, представляется полным бредом. Отсюда вытекает беспочвенность утверждения о выигранном двухлетнем периоде времени для укрепления обороноспособности страны.

Когда германская армия, взломав линию польской обороны, подошла к Варшаве, и польское правительство покинуло столицу, Молотов через Шуленбурга передал свои «поздравления и приветствия германскому правительству» по случаю вступления немецких войск в Варшаву. Сталин чувствовал себя стоящим над схваткой и выжидал наиболее удобный момент для вторжения в Польшу.

Однако события развивались слишком быстро – не только Сталин, весь мир тогда впервые наблюдал немецкий блицкриг в действии. К 10 сентября Германия захватила 40% территории Польши, на которой размещались все её главные экономические центры и морские порты.

В тот день Молотов во время совещания озвучил, по-видимому, слова Сталина о том, что «Советское правительство было застигнуто врасплох неожиданно быстрыми военными успехами Германии... Красная Армия рассчитывала на несколько недель операций, которые теперь сократились до нескольких дней. Советские военные руководители оказались поэтому в тяжёлом положении, так как, учитывая здешние условия, они просили на подготовку, возможно, ещё две или три недели». Наверное, с целью продлить сопротивление польской армии 3 сентября 1939 года СССР продал Польше стратегический материал - хлопок, идущий на производство пороха и взрывчатки.

За несколько дней до этого германский посол в Москве Шуленбург докладывал в Берлин, что «начало войны между Германией и Польшей сильно подействовало на советское общественное мнение и вызвало в широких кругах населения опасения, что после того, как Германия разгромит Польшу, она может пойти против Советского Союза». Отсюда, наверное, и пошло распространяемое уже более 70 лет убеждение, что пакт Молотова-Риббентропа спас СССР от германского вторжения в 1939 году.

Формально договор с Германией предусматривал сохранение Советским Союзом нейтралитета. На самом же деле ещё в августе 1939 года в Москве Риббентроп договорился со Сталиным о выступлении СССР против Польши почти одновременно с Германией. Таким образом, СССР гарантировал не только обеспечить Германии спокойный тыл на Востоке, но и стать фактически её союзницей. Недаром тот договор назывался договором о дружбе, а дружба ведь предполагает активные действия, и они начались.

30 августа Советское правительство официально заявило, что «ввиду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду возможности всяких неожиданностей советское командование решило усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР». Уже эта мера сковала значительную часть польских войск на востоке. Но с выполнением договоренностей в полной мере правительство СССР пока не спешило.

3 сентября 1939 года Англия и Франция объявили войну Германии. Германское нападение на Польшу подняло волну возмущения во всём мире. Начиная с 3 сентября германский посол Шуленбург настаивал на участии советских войск в войне против польских вооружённых сил, находившихся в «сфере советских интересов» в соответствии с секретным протоколом к советско-германскому пакту. На это Молотов ответил Шуленбургу: «Чрезмерная торопливость может принести нам вред и содействовать сплочению наших врагов».

16-17 сентября польские войска были полностью окружены германскими войсками, которые при этом вторглись на территорию, расположенную, согласно секретному протоколу, в зоне «интересов Советского Союза». Это обстоятельство побудило советское правительство ускорить вторжение в Польшу.

Молотов заявил Шуленбургу, что «Советское правительство намерено воспользоваться дальнейшим продвижением немецких частей, чтобы объявить, что Польша распалась и что Советскому Союзу необходимо, следовательно, прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает» Германия. Этот аргумент нужен для того, чтобы интервенция Советского Союза выглядела благовидной для масс и чтобы в то же самое время избежать того, чтобы Советский Союз выглядел агрессором».

В ответ Риббентроп поручил Шуленбургу передать Молотову, что «о выдвижении подобной мотивировки не может быть и речи», поскольку выставляет Германию и СССР врагами перед всем миром, что находится «в противоречии со стремлением к дружеским отношениям, высказанным обеими сторонами».

На следующий день Молотов заявил немецкому послу, что Советское правительство нашло новую мотивировку, оправдывающую вступление в Польшу: «Польское государство распалось и больше не существует, следовательно, все соглашения, заключённые с Польшей, больше недействительны. Советский Союз считает своим долгом вмешаться, чтобы защитить своих украинских и белорусских братьев и создать условия мирного труда для этих обездоленных народов... К сожалению, Советское правительство не видит никакой другой возможной мотивировки, так как... Советский Союз должен тем или иным образом оправдать свою интервенцию в глазах мира».

Итак, запомним, что переход Красной Армией советско-польской границы на рассвете 17 сентября признавался де-факто советским правительством интервенцией. Слова же о том, что «Советское правительство не может безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными», лишь прикрывали факт интервенции.

Интересно, что в приказе войскам, помимо всего прочего, говорилось о необходимости взять под свою защиту имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Польша, считавшаяся одной из самых бедных и отсталых стран Европы, показалась советским военнослужащим и чиновникам, хлынувшим в «освобождённые районы», страной изобилия.

Сначала Красная Армия, а затем тысячи бюрократов, прибывших сюда с семьями, буквально за несколько недель опустошили полки в промтоварных магазинах. Этому способствовало приравнивание рубля к польскому злотому, который котировался намного дороже. Цены на товары в Советском Союзе были гораздо выше, чем в западных областях Украины и Белоруссии. Мелкие лавочники и кустари быстро разорились. Цены на все товары выросли в несколько раз, а заработная плата у местного населения осталась прежней.

Вот так советские войска, посланные в Западную Украину и Западную Белоруссию, выполняли свой революционный долг и обязанность по оказанию безотлагательной помощи и поддержки трудящимся Польши. Спасали их от угрозы разорения и избиения в условиях «внутренней несостоятельности и явной недееспособности польского государства». Это притом, что польское правительство ещё сохранялось, а военное командование и армия продолжали сопротивление немцам.

19 сентября в Москве была получена англо-французская нота, которая требовала прекратить продвижение советских войск и вывести их из Польши. Разумеется, эта нота Советским правительством была проигнорирована.

Вторжение в Польшу явилось нарушением Рижского мирного договора 1921 года, советско-польского договора о ненападении 1932 года и норм международного права в целом. Участие СССР в войне против Польши формально противоречило и Пакту Молотова-Риббентропа, поскольку секретные протоколы долгое время оставались неизвестными.

Что же собой представляли действия советских войск на территории Польши, которые уже к 25 сентября продвинулись на 250-300 километров, выйдя на рубеж рек Западный Буг и Сан? С одной стороны, Молотов на сессии Верховного Совета 31 октября 1939 года заявил: «СССР вел реальные военные действия против поляков, осуществляя боевое взаимодействие с германскими войсками, наступавшими с Запада. Возникшее в отдельных районах сопротивление польской армии, для которой военные столкновения с русскими явились неожиданностью, было подавлено». При этом остатки польской армии попали частично в немецкий плен, а частично – в советский.

С другой стороны, уже 17 сентября советскому послу в Польше было вручено письмо командующего обороной Варшавы, в котором говорилось, что польское командование не рассматривает переход границы Красной Армией как состояние войны СССР с Польшей. Хотя немецкие войска окружили Львов, польское командование предпочло передать этот город подошедшим к нему частям Красной Армии. Как вспоминал Хрущёв, участвовавший в «польском походе» в качестве члена Военного Совета Киевского особого военного округа, «мы переправлялись совершенно беспрепятственно, … население встречало нас радушно».

Подтверждением слов Молотова о том, что «СССР вел реальные военные действия против поляков…», служат приведенные им же цифры погибших и раненых в ходе «польской кампании»: погибло 737 и ранено 1862 советских воина. Хотя польское командование, действительно, отдало своим войскам приказ не оказывать сопротивления Красной Армии. Тем не менее, в отдельных местах, особенно на Львовщине и на Люблинщине, происходили столкновения между польскими и советскими частями.

О том, что «освободительный поход» в Польшу представлял собой всё-таки войну, хотя и малую, свидетельствовали содержавшиеся в том же докладе Молотова утверждения о «боевом продвижении Красной Армии … о захвате ею боевых трофеев, которые составляли значительную часть вооружения и боевой техники польской армии».

В соответствии с приказом командования, почти 250 тыс. человек добровольно сдали оружие Красной Армии. Часть из них, в основном украинцев и белорусов, распустили по домам, а 130 тыс. военнослужащих заключили в лагеря военнопленных, хотя не было никаких оснований к ним относиться, как к военнопленным, потому что официально между СССР и Польшей не было объявлено состояния войны. Однако, несмотря на это, сразу после вступления Красной Армии на территорию Польши Вышинским совместно с руководством НКВД было разработано «Положение о военнопленных».

А что вы скажете «за Польшу»?

5 мая 2005 года польский сейм потребовал осудить Сталина за то, что в 1939 году он поддержал Германию в войне против Польши. Это требование породило серию статей на тему: «Польша сама в ответе за начало Второй мировой войны». Надеюсь, после всего написанного выше меня не обвинят в приверженности к сталинизму, если я скажу, что в этих обвинениях, выдвинутых в адрес Польши, есть зерно истины.

Юзеф Пилсудский, роль которого в возрождении Польши в 1918 году после революции в Германии и разгрома Австро-Венгрии трудно переоценить, был редкостным ненавистником России. Он много лет с необыкновенным упорством шел к достижению поставленной цели – восстановлению утраченной независимости Польши, и готов был сотрудничать с кем угодно, ради ослабления, а ещё лучше, - разгрома России.

После начала русско-японской войны 1904 года Пилсудский предложил японцам развернуть диверсионную кампанию в тылу русских войск силами польских социалистов. Японский генеральный штаб тогда отверг план Пилсудского как фантастический. С 1908 года он наладил сотрудничество с австрийским генштабом. Ему позволили сформировать в составе австрийской армии добровольные польские легионы. И хотя сам он формально командовал лишь одной бригадой, для всех легионеров он был «любимым комендантом».

Параллельно Пилсудский создал военную организацию якобы для диверсионно-разведывательной деятельности в русском тылу. На самом же деле он формировал элиту из своих сподвижников, кому безоговорочно доверял и перед кем не скрывал, что легионеры проливают кровь не ради чужого императора, а за свою родину, и в любой подходящий момент он готов повернуть оружие против австрийцев.

К 1916 году нежелание Пилсудского и его легионеров воевать за Франца-Иосифа и Вильгельма II стало настолько очевидным, что польские легионы были разоружены и интернированы, а Пилсудский заключен в тюрьму немецкого города Магдебург. Но к этому моменту он уже успел подготовить кадры военных патриотов, объединив их в тайную организацию.

Когда Австро-Венгерская империя распалась в ноябре 1918 года, Пилсудский на руинах трех империй восстановил Польшу. Только возникнув, польское государство начало воевать с немцами за Познань и Верхнюю Силезию, с чехами - за Тешинскую Силезию, с украинцами - за Львов и Восточную Галицию, с литовцами - за Вильнюс, с большевиками - за Волынь и Беларусь.

А вот осенью 1919 года, когда над большевиками нависла страшная угроза во время успешного наступления армии Деникина на Москву, польские войска наблюдали за этой схваткой из Беларуси и Волыни, и, несмотря на просьбы, приказы и угрозы руководителей стран Антанты, марионеткой которых якобы был Пилсудский, они и с места не сдвинулись. Пилсудский считал, что в случае победы белогвардейцев и реставрации царской империи, не могло бы быть и речи о свободной Украине и Балтии.

Пилсудский до последних своих дней оставался убежденным в том, что окончательное освобождение Польши от России возможно только при условии, когда свободна будет и Украина. Поэтому результатами войны 1920 года он был не доволен, считая ту войну не доведенной до логического конца. За месяц до смерти он сказал своему адъютанту: «Я проиграл свою жизнь. Мне не удалось создать свободную от русских Украину».

Разочарованием для Пилсудского стало и нежелание литовцев войти хоть в какую-то федерацию или конфедерацию с Польшей. Более того, в 1920 году литовские войска воевали против поляков в союзе с большевиками. «Неблагодарные братья» - литовцы стали для пилсудчиков более страшным врагом, чем русские вместе с немцами.

Все это стало основной причиной того, что в 1923 году Пилсудский отрекся от всех государственных должностей и власти и отправился в добровольную ссылку в городок Сулеювек под Варшавой. Формально Пилсудский не был главой Польши, реально же он оказывал решающее влияние на принятие всех внешнеполитических решений вплоть до своей смерти в 1935 году. Наследником Пилсудского и фактическим диктатором Польши стал Рыдз-Смиглы, который во внешней политике следовал принципам своего наставника.

***

В мае 1938 года правительство Польши сосредоточило в районе Тешина три армейских дивизии и одну бригаду пограничных войск. В ответ на выраженную Советским Союзом готовность придти на помощь Чехословакии, причём как против Германии, так и против Польши, на польско-советской границе с 8 по 11 сентября 1938 года прошли крупнейшие в истории возрождённого польского государства военные манёвры.

19 сентября 1938 года польский посол Липский довел до сведения Гитлера мнение польского правительства, что Чехословакия является искусственным образованием, и Польша поддерживает венгерские претензии в отношении территории Прикарпатской Руси

20 сентября 1938 года Гитлер заявил Липскому, что в случае военного конфликта Польши с Чехословакией из-за тешинской области рейх встанет на сторону Польши. Одновременно он предлагает вариант решения еврейской проблемы путем эмиграции в колонии в согласии с Польшей, Венгрией и Румынией.

21 сентября 1938 года Польша направила Чехословакии ноту с требованием решения проблемы польского национального меньшинства в Тешинской Силезии. Вслед за этим буквально на следующий день польское правительство экстренно сообщает о денонсировании польско-чехословацкого договора о национальных меньшинствах, и объявляет Чехословакии ультиматум о присоединении к Польше земель с польским населением. В Варшаве открыто развёртывается вербовка в «Тешинский добровольческий корпус», сформированные отряды которого тут же направляются к чехословацкой границе, где устраивают вооружённые провокации и диверсии.

В ответ на это советское правительство предупреждает, что, в случае вторжения польских войск в пределы Чехословакии, СССР будет считать это актом не вызванной агрессии и денонсирует пакт о ненападении с Польшей. Польское правительство объяснило, что проводит военные мероприятия лишь в целях обороны. Это притом, что в ряде мест Тешинской области произошли вооруженные столкновения с чехословацкими пограничниками. В газете «Правда» публикуются статьи под громкими заголовками: «Безудержная наглость польских фашистов»; «Провокации польских фашистов» и др., но никаких мер не предпринимается.

29 сентября 1938 года польские дипломаты в Лондоне и Париже выдвигают требование о равном подходе к решению судетской и тешинской проблем. Польские и немецкие военные договариваются о линии демаркации войск в случае совместного вторжения в Чехословакию. В чешских газетах описываются сцены «боевого братства» между германскими фашистами и польскими националистами.

В ночь с 29 на 30 сентября 1938 года было заключено Мюнхенское соглашение.

Польша тут же потребовала немедленной передачи пограничного района Тешин. Газета "Правда" на это откликнулась статьей: "Провокации агрессоров не прекращаются. "Инциденты" на границах".

1 октября 1938 года Чехословакия передала Польше область, где проживало 80 тыс. поляков и 120 тыс. чехов, а промышленные предприятия, расположенные там, давали в конце 1938 года почти 41% выплавляемого в Польше чугуна и почти 47% стали.

Почему у Чехословакии, как принято считать, не было никакой возможности оказать сопротивление этому грубому требованию со стороны Польши? Ведь и по численности, и по вооружению чехословацкая армия превосходила польскую армию, не говоря уже о её военной промышленности.

В 1938 году из-за Тешинской области поляки порвали со своими друзьями во Франции, в Англии и в США, которые после многих поколений рабства вернули их к единой национальной жизни. В результате победы союзников Польша превратилась в независимую республику и одну из главных европейских держав. А теперь, пользуясь могуществом Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении Чехословакии.

После захвата Тешинской области аппетиты поляков разгорелись, и они начали планировать захваты новых территорий. В конце 1938 года они не сомневались в том, что через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом. Польша готова была поддержать в той войне Германию. Свои территориальные интересы, прежде всего на Украине, Польша могла обеспечить путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Польша не должна остаться пассивной в расчленение и разделе России.

26 января 1939 года министр иностранных дел Польши Юзеф Бек заявил Риббентропу: «Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Чёрному морю». К 4 марта 1939 года польское командование закончило разработку плана войны против СССР. Но тут полякам представилась возможность пограбить более богатого, чем СССР, соседа.

17 марта 1939 года Чемберлен выступил с резкой критикой Германии, заявив, что «Англия вступит в контакт с другими единомыслящими державами», и положит начало политике окружения Германии. За этим выступлением последовали финансовые переговоры Англии с Польшей, затем - военные переговоры с Польшей.

Поэтому, когда 20 марта 1939 года Гитлер выдвинул предложение Польше согласиться на включение в состав Германии города Данцига и на создание экстерриториального коридора, который соединил бы Германию с Восточной Пруссией, Польша ответила категорическим отказом. Более того, 22 марта 1939 года в Польше объявили о начале мобилизации. А 24 марта 1939 года польское правительство предложило британскому правительству заключить англо-польский пакт.

26 марта 1939 года посол Польши в Германии Липский заявил: «Любое дальнейшее преследование цели германских планов, а особенно касающихся возвращения Данцига рейху, означает войну с Польшей». Премьер-министр Великобритании Чемберлен поспешил поддержать правительство Польши, заявив об англо-французских военных гарантиях в связи с угрозой агрессии со стороны Германии.

Полученные от Англии и Франции гарантии защитить Польшу от немецкой агрессии подняли воинский дух поляков, которые стали мечтать о «марше на Берлин». Хорошо известно, чем обернулась эта «прекрасная» мечта: всего через шесть месяцев Польша перестала существовать как суверенное государство.

Итак, мы видим, что Польша фактически содействовала и помогала подготовке Гитлера к войне, поощряла и поддерживала его в осуществлении первого невоенного этапа агрессии. В то же время Советский Союз способствовал разжиганию антигитлеровских настроений, а когда они созрели, резко изменил позицию на противоположную.

Таким образом, и Польша, и СССР, не лишенные имперских амбиций, вынашивали тайную мысль о войне как средстве решения своих политических целей. Но и страны западной демократии, проводя политику умиротворения Германии, тоже не прочь были натравить Германию на СССР.

Советизации и германизация – в чем различия?

Троцкий писал о двух целях «польского похода» Сталина: оккупацией Западной Украины и Западной Белоруссии он попытался дать населению патриотическое удовлетворение за ненавистный союз с Гитлером, а ещё у Сталина был свой личный мотив, - это реванш за грандиозную неудачу в войне с Польшей в1920 году. Руководство партии и армии знало, что виновником разгрома армии Тухачевского тогда был Сталин.

Нет, у Сталина был куда более грандиозный замысел. Троцкий никогда не был близок со Сталиным и вообще плохо его знал. Поэтому он и не заметил у Сталина «первоначально замысла борьбы за личное господство», объяснял «восхождение Сталина» только исключительностью исторических обстоятельств.

Усилиями советской (т.е., сталинской) пропаганды удалось представить «польский поход» освободительным в буржуазно-демократических государствах. Например, президент Рузвельт, по словам государственного секретаря США К. Хэлла, не хотел рассматривать «Россию, как государство, воюющее в равной мере, как и Германия, ибо, поступая так, мы толкнули бы ещё больше Россию в объятия Гитлера».

Зато доклад Молотова на сессии Верховного Совета 31 октября 1939 года внес полную ясность, да ещё в издевательских тонах: «Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем - Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счёт угнетения непольских национальностей».

Ровно через неделю, 7 ноября 1939 года, слова Молотова были почти повторены в приказе наркома обороны Ворошилова: «Польское государство, правители которого всегда проявляли так много заносчивости и бахвальства, при первом же серьёзном военном столкновении разлетелось как старая, сгнившая телега... Стремительным натиском части Красной Армии разгромили польские войска».

А вот что писал в своих мемуарах Хрущёв: «Поляки переживали траур, их страна была оккупирована, Варшава разгромлена. Но мы не могли говорить о том в полный голос, так как не хотели вести пропаганду против Гитлера как нашего фактического, хотя и временного, союзника. То была трагическая ситуация для наших партийных пропагандистов...»

В результате раздела Польши СССР получил территорию площадью более 120 тыс. кв. км, с населением 13 млн. человек. Сталин решил провести ускоренную советизацию бывших польских территорий, осуществив там форсированными темпами раскулачивание, насильственную коллективизацию, огосударствление не только крупных предприятий, но и мелких кустарных мастерских.

Всё это, естественно, вызвало недовольство местного населения. Протесты носили главным образом экономический характер, несмотря на это, органы НКВД объявили их контрреволюционными антисоветскими вылазками. Начались жестокие расправы над участниками выступлений.

С февраля по апрель и в июле 1940 года органы НКВД выслали из Западной Украины и Западной Белоруссии в Сибирь, на Алтай и в степные районы Казахстана, согласно советским данным, более 400 тыс. человек, поляки же утверждают - от 500 тыс. до 1 млн. человек. В основном выселялись чиновники, члены политических партий, беженцы, перебежчики, представители интеллигенции, члены семей офицеров и полицейских.

Этими мерами Сталин добился того, что на присоединённых к СССР территориях отношение наиболее активной части местного населения, включая украинцев и белорусов, к Советскому Союзу изменилось коренным образом. И если в сентябре 1939 года во многих местах солдат Красной армии встречали жители с цветами и хлебом-солью, то в июне 1941 года им стреляли в спины. Повлияли на отношение к Советам и парады победы, проходившие в местах соприкосновения советских и германских войск (например, в Гродно, в Брест-Литовске) с участием представителей обеих стран.

После вступления Красной Армии в Польшу возник вопрос об уточнении раздела её территории между СССР и Германией, поскольку в поспешно подписанном секретном протоколе от 23 августа отсутствовала необходимая в таких случаях определённость.

Для решения вопроса о разграничении германских и советских войск 18 сентября в Москву прибыла германская военная делегация. В совместном германо-советском коммюнике, выпущенном 22 сентября после окончания переговоров, было сказано и о целях присутствия германских и советских войск на территории Польши: «Восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования».

В том же коммюнике граница «между государственными интересами СССР и Польши» именовалась «демаркационной линией между германской и советской армиями», которая проходила восточнее линии, определённой в секретном протоколе от 23 августа. Поэтому один из параграфов соглашения предусматривал «очищение» городов и местечек от «саботажников», а также помощь Красной Армии в уничтожении вражеского, польского сопротивления.

Сталин сумел извлечь выгоду из этой передвижки границы, «обменяв» некоторые польские области на Литву. Сохранил он за собой и нефтеносный район Львов - Дрогобыч, занятый в первой половине сентября германскими войсками, позже отступившими к Сану.

Секретный график отвода немецких войск на Запад до установленной ранее линии по рекам Нарев-Висла и Сан предусматривал совместные действия по уничтожению польских банд по пути следования советских и германских войск. Таким образом, имело место прямое сотрудничество советских и германских войск в борьбе с польским народом.

Между прочим, во время боевых действий немцы предложили создать в качестве буфера между линиями «государственных интересов» Германии и СССР «остаточное» польское государство. Но Советское правительство, то есть, лично Сталин «посчитал неправильным сохранять существование независимого польского государства на оставшейся территории». Он предложил территории к востоку от демаркационной линии до Буга «присовокупить» к немецкой «доле». За это немцы должны были отказаться от Литвы. Этот план был принят Гитлером.

Польских военнослужащих, сдавших оружие Красной Армии, в печати и служебных документах именовали военнопленными, а с июня 1941 года -интернированными. Хотя к тому времени значительная часть польских офицеров была уже уничтожена.

Решением Политбюро от 5 марта 1940 года 14 700 человек бывших польских офицеров и 11 тыс. арестованных, находившихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии, были расстреляны. Третьего марта 1959 года председатель КГБ Шелепин предложил Хрущёву уничтожить все учётные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году.

Ещё 389 тыс. человек, содержавшихся в тюрьмах, лагерях и местах ссылки, были в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 года амнистированы после заключения договора о дружбе между правительством СССР и эмигрантским польским правительством Сикорского.

***

В Польше впервые Сталин осуществил давно задуманный им план советизации в условиях присутствия Красной Армии, вслед за которой в Польшу вошли подразделения НКВД. Они занялись чистками по уже тщательно выверенной методике: арест – допрос – пытки – тюрьма. При этом доносы не только поощрялись, но даже требовались. В результате в лагерях и тюрьмах оказались сотни тысяч человек. И хотя декларированные цели Сталина и Гитлера были совершенно разными, в процессе осуществления программ советизации и германизации они оказались практически неотличимы друг от друга.

Цель Гитлера на Востоке состояла в уничтожении побежденных наций. Красная Армия пришла «освобождать угнетенные народы». От кого же собирались их освобождать? На практике вышло, что от тех, кто служил опорой общественному строю, при котором эти народы жили до 1939 года. Поэтому дополнительно к тем сотням тысячам арестованных ещё полтора миллиона были депортированы. Прочно поселившийся страх перед насилием, выселением, арестами или депортацией, полная беззащитность с точки зрения закона, стали той привычной основой, на которой планировалось установить «новый порядок».

В чем же состояла суть начавшей осуществляться в Польше, но Польшей не ограничившейся, программы советизации? За короткое время ею было охвачено пространство площадью порядка полумиллиона квадратных километров с населением более двадцати миллионов человек, включившее в себя, помимо Восточной Польши, страны Балтии, Бесарабию и Буковину. Неожиданным для Сталина нападением Германии на Советский Союз в 1941 году было прервано её дальнейшее проведение.

Сталин навязал республикам Балтии договора «о дружбе и взаимопомощи», в соответствии с которыми Советский Союз разместил на их территории свои воинские гарнизоны. Руководители балтийских стран рассчитывали таким образом избежать крупномасштабного вторжения, которому подверглась Польша. Однако для Сталина всё это – и договора «о дружбе…», и размещение гарнизонов – было лишь прелюдией к советизации стран Балтии по полной программе, осуществление которой началось в Польше.

Присутствие Красной Армии позволяло варьировать тактику проведения программы советизации. Так в Польше, где не существовало заранее сформированных просоветских органов власти, пришлось инспирировать «революцию». Советский Союз поддержал её, провоцируя крестьянскую бедноту нападать на польских помещиков. Затем те же люди стали устраивать еврейские погромы. При этом и сами представители Великой державы не брезговали грабежами ферм и магазинов. Солдаты, офицеры Красной Армии, а за ней тысячи чиновников, впервые оказались в таком большом количестве за границей, и самая бедная из европейских стран показалась им страной изобилия.

Поместья, фермы, магазины, дома и квартиры, как правило, грабили после ареста хозяев и депортации их семей. Аресту подлежали все, кто мог быть хоть в какой-то степени отнесён к руководящему слою общества. После того, как общество было обезглавлено, превращено в бесформенную, безвольную массу, а всё, что можно было разграбить, разграбили, занялись преобразованиями общественного строя. Провели по советской модели национализацию частной собственности и коллективизацию. Ввели однопартийную систему и провели выборы по одному списку.

«Законно» избранные органы власти обратились в Верховный Совет СССР с просьбой о присоединении территорий, заселённых преимущественно украинцами к Украинской ССР, а территорий с преобладанием белорусского населения – к Белорусской ССР. Эти просьбы были рассмотрены в кратчайшие сроки и, конечно же, удовлетворены.

По другой схеме предполагалось провести советизацию Финляндии. Заранее сформированное правительство во главе с Куусиненом объявило правительство в Хельсинки незаконным и обратилось к правительству СССР с просьбой об оказании помощи. Поводом для начала военных действий послужил инспирированный акт «агрессии», якобы совершённый крошечной Финляндией с населением в три миллиона человек против своего могущественного соседа.

Как известно, эта война, задуманная как молниеносная, растянулась чуть ли не на полгода и завершилась не победой, а только перемирием, а полная советизация Финляндии – лишь отторжением части, хотя и значительной, её территории. Финляндии удалось, благодаря сплочённости и самоотверженности всего населения, отстоять свою независимость.

Зато вторжение в страны Балтии не встретило практически никакого сопротивления. Поводом для вторжения послужили также инспирированные по «финской схеме» инциденты на границах всех трёх балтийских республик. Под руководством заранее сформированных правительств были проведены выборы, по так называемым, «спискам рабочего класса». Вновь избранные депутаты провозгласили свои страны Советскими Социалистическими Республиками, а затем обратились с просьбами в Верховный Совет СССР о включении их в состав Советского Союза. 3 августа 1940 года эти просьбы были удовлетворены.

В остальном механизм советизации прибалтийских республик почти не отличался от польского варианта составом проведенных мероприятий. Впрочем, как бы кощунственно это не прозвучало, условия проведения советизации республик Балтии были гораздо более мягкими, по сравнению с Польшей. Трудно сказать, что больше повлияло на смягчение этих условий: то ли пролитая незадолго до «объединения» кровь поляков (о чём тогда ещё никому не было известно), то ли факт проведения советизации в дружественных странах (существовали ведь договора о «дружбе и взаимопомощи»). Во всяком случае, не было военнопленных и их последующей ликвидации. Тем не менее, «обезглавливание общества» было произведено в полном объёме, что до сих пор не могут простить России лидеры прибалтийских республик.

Депортация всех оппозиционно настроенных лиц по отношению к советской власти, представителей интеллигенции, политических и профсоюзных деятелей началась примерно за неделю до выборов, а продолжалась вплоть до гитлеровского вторжения летом 1941 года. По масштабам эта акция была сравнима с осуществлённой ранее в Польше. Освободившиеся рабочие места и квартиры занимались прибывшими специалистами из Советского Союза. Именно это породило ту «горячую» любовь ко всем «русским», которая проявилась в годы гитлеровской оккупации, особенно по отношению к евреям. В послевоенный период она продолжилась в виде борьбы «лесных братьев» и, наконец, после распада Советского Союза вспыхнула с новой силой.

Завершился первый этап советизации в конце июня 1940 года вторжением частей Красной Армии в Бесарабию и Буковину. Поспешность, с которой Сталин проводил советизацию, а главное, стремление максимально использовать политическое давление Германии на страны, включённые по договору 1939 года в советскую сферу влияния, постоянно раздражали Гитлера. Вступление же Красной Армии в Буковину, которая не была отнесена к этой зоне, вызвало просто взрыв негодования у Гитлера. Сталин тут же пошёл на уступки своему разбушевавшемуся «партнеру» и умерил свои аппетиты, ограничившись оккупацией лишь Северной Буковины.

Сталин не желал портить отношения с Гитлером – ведь он был ещё далёк от завершения предначертанной ему программы. Поэтому всё было улажено полюбовно, а Гитлер оказал нажим на короля Румынии, и оккупация Бесарабии и Северной Буковины прошла бескровно – румынские войска были заблаговременно отведены. Правда, после этого король отрёкся от престола, но ни Гитлера, ни Сталина это событие особенно не потрясло. Хотя сменивший короля военный диктатор, прогермански настроенный генерал Антонеску, был для Сталина куда менее приятной личностью.

Советизация предполагала насаждение советской модели в оккупированных странах. При этом существовавший в тех странах уровень жизни опускался до советского. Германизация же базировалась на расовых различиях народов на оккупированных территорий. Начиная с 1933 года в обязательном порядке во всех немецких школах и университетах стал преподаваться курс расовой биологии. Поэтому немцам достаточно хорошо внушили, что их отделяет непреодолимая пропасть от славян, а ещё больше от евреев, обусловленная врождёнными биологическими различиями.

Подобно всякой псевдонаучной теории расовой биологии были присущи противоречия, делавшие её применение на практике крайне непоследовательным. Из-за неоднозначности трактовок отдельных положений этой теории между генерал-губернаторами и гауляйтерами, с одной стороны, и главным её идеологом Розенбергом, с другой стороны, постоянно возникали разногласия. Тогда обе стороны апеллировали к Гитлеру, который, в свою очередь, сам часто менял свою позицию. Примером могло бы служить его отношение к чехам, которых вначале он собирался выселить как славян. Позднее, убедившись в том, как хорошо они трудятся на военных предприятиях под лозунгом: «Всё ради нашего фюрера Адольфа Гитлера», он перестал их считать славянами, «распознав» в них потомков древних монголов. После этого Гитлер решил превратить чехов в «фанатичных сторонников Рейха, дать им двойной паёк и освободить от участия в войне на Востоке», чтобы они вдвое больше трудились на военных заводах.

Розенберг, напротив, был лоялен к тем нациям, которых не коснулась монголизация, и предлагал, чтобы немцы по отношению к ним выступили в роли освободителей от большевистского гнета, способствуя созданию автономных государств. Особую роль он отводил Украине, считая её способной создать барьер против возрождения власти русских, в которых видел очаг «русско-монгольской отсталости». Но Эрих Кох, назначенный рейхскомиссаром Украины, испытывал почти одинаковую неприязнь и к Розенбергу с его идеями, основанными на «историзме», считая их бредовыми, и к украинцам, называя их не иначе, как ленивыми рабами, которым понятен лишь язык кнута. Он был уверен в поддержке Гитлером его твердой политики и не ошибся в этом.

К моменту вторжения в Советский Союз Гитлер отбросил всякие планы создания каких-либо государств в пользу прямого германского управления. Он полагал, что «…при помощи демократической системы невозможно удержать то, что было завоевано силой». Одержанные им победы к лету 1941 года вселили в него уверенность, что он сможет разгромить СССР, не прибегая к помощи нерусских народов.

Таким образом, не углубляясь в дебри расовой теории, можно заметить два основных подхода к германизации: онемечивание одних народов и уничтожение других. При этом уничтожение понималось тоже двояко: тотальное уничтожение евреев, и превращение остальных народов, не подлежащих онемечиванию, в некую массу рабов посредством проведения целого комплекса мер.

Практическое осуществление программы «германизации» началось в Польше, хотя Гитлер планировал её начать ещё после оккупации Богемии-Моравии. Но, как уже упоминалось чуть выше, вскоре отношение Гитлера к чехам поменялось ровно на противоположное - чехи из нации, подлежавшей депортации, превратились в нацию, которой предстояло онемечиться.

«Германизация» Восточной Европы означала изгнание местного славянского населения и водворение на его место немцев и семей немецкого происхождения. Конкретный план реорганизации западной части Польши был представлен Гитлеру ещё до окончания там военных действий. В Польше немцы перестали придерживаться принятых норм поведения, уверовав в то, что поляки не принадлежат к цивилизованному миру. Здесь при полном отсутствии протестов СС, наконец-то, смогла закончить работу по искоренению польской элиты, массовому переселению людей и организации гетто. Окончательный план «германизации» Востока был одобрен Гитлером в его директиве от мая 1942 года (это после, так называемого, разгрома немцев под Москвой зимой 1941 – 1942 годов).

Пока же Гитлер, выступая в Рейхстаге в октябре 1939 года, заявил, что Польша как государство больше никогда существовать не будет. Это гарантируется двумя самыми крупными государствами в мире. Далее Гитлер назвал свои же собственные цели относительно установления германского господства на Востоке фантастическими, объявив, что Германия и Россия полностью определили сферы своих интересов и не имеют никаких претензий друг к другу.

Так, Гитлер ещё в 1939 году фактически раскрыл существование каких-то договоренностей с Советским Союзом по разделу мира. Но лишь 50 лет спустя, в 1989 году, были впервые обнародованы «секретные протоколы», которые до сих пор всё ещё отрицаются патриотами. Они продолжают настаивать на том, что это фальшивки и ничего, кроме пакта о ненападении, в 1939 году подписано не было.

13 октября 1939 года МИД Германии заявило, что правительство Чемберлена отвергло предложение мира и выбрало войну. На самом же деле этому заявлению уже предшествовал меморандум Гитлера о немедленной подготовке наступления на Запад. В меморандуме обосновывалось, что успех польской кампании и соглашение с Россией устранили угрозу войны на два фронта, и это позволяет «всеми силами навалиться на Запад».

Помимо выше упомянутых преимуществ в меморандуме приводились и другие, а также указывалось, что со временем всех достигнутых преимуществ Вермахт может лишиться. Однако, несмотря на все приведенные Гитлером доводы, на сей раз, генералы отказали ему в поддержке, считая риск поражения слишком высоким. Тем не менее, Гитлер приказал продолжать подготовку, чтобы уже 12 ноября начать наступление. Эта дата наступления из-за плохой погоды переносилась несколько раз. В конце концов, наступившая суровая зима заставила Гитлера отложить начало операции до мая следующего 1940 года.

В то время как Гитлер из-за начавшейся зимы отменил наступление на юге Германии, Сталин 30 ноября начал наступление на севере СССР. Причем, нарком обороны Ворошилов заверил Сталина, что Красная Армия в неменьшей степени, чем Вермахт, способна совершить блицкриг и уже через шесть дней будет в Хельсинки. А чтобы солдатикам легче было бежать до Хельсинки, приказал не выдавать им не только зимнего обмундирования, но и шинелей.

Вскоре вся советская армада, вторгшаяся на территорию Финляндии, застряла там в снегах и лесах. Обезумевшие от 40 градусного мороза красноармейцы в гимнастерочках сбивались как овцы в кучу, становясь прекрасной мишенью для финских снайперов и лыжников в белых маскхалатах, которые методично перестреляли и перерезали значительную часть армии. Точное количество жертв не известно до сих пор. Так бесславно закончился первый этап финской кампании. Сталин вынужден был расстаться со своим преданным другом Ворошиловым на посту наркома обороны и заменить его на Тимошенко.

Подытоживая события 1939 года, следовало бы вспомнить слова из уже упоминавшейся здесь речи Сталина на XVIII съезде партии в марте 1939 года: «Страны Запада хотели бы отвести от себя удар….». Так вот, им не удалось этого сделать. И хотя нанесение самого удара по ним Гитлеру пришлось отложить из-за непогоды на следующий год, отвести удар, договорившись со Сталиным, им действительно не удалось.

Однако случилось это вовсе не потому, как нам до сих пор пытаются доказывать, что Сталин хотел предотвратить нападение Германии на Советский Союз, ибо Германию на тот момент отделяла от СССР суверенная Польша, за которую теперь уже по-настоящему решили вступиться западные державы. Нет, не отвести от них удар хотел Сталин, а, наоборот, направить. И направил, как ему казалось, но только казалось, так как Гитлер действовал по собственному плану, а не по сталинским подсказкам. Однако удар этот оказался подобен бумерангу: слабо задев западные страны, он обрушил всю свою сокрушительную силу на Советский Союз. Но этому предшествовали ещё насыщенные событиями полтора года.

Как Сталин напугал Гитлера и что из этого вышло

Вот уже 20 лет ведутся жаркие споры на тему: носило ли германское вторжение на территорию СССР в июне 1941 года характер превентивного удара? Начало этому спору, как известно, было положено концепцией Виктора Суворова, взломавшей до той поры существовавшее представление о миролюбивой внешней политике Советского Союза в предвоенный период.

По Суворову, Гитлер, испугавшись, что Сталин нанесет ему удар в спину, вынужден был начать подготовку к нападению на СССР, чтобы опередить Сталина. И ему таки удалось опередить советское наступление. Теперь уже сторонники суворовской концепции спорят, насколько дней или недель Гитлер опередил Сталина.

Мы тем временем попытаемся разобраться, чем же Сталин сумел так напугать Гитлера, что тот приказал летом сорокового года начать разработку плана «Барбаросса». Что нам доподлинно известно? Незадолго до этого произошли два события: перемирием закончилась «финская кампания» - длившаяся четыре месяца зимняя война Советского Союза с крошечной Финляндией; за месяц немцами была разгромлена французская армия, считавшаяся сильнейшей в Европе. Её остатки бежали в Англию, Франция капитулировала…

Что могли породить эти события у Гитлера: испуг или прагматичное стремление воспользоваться потерей боеспособности Красной армии, чтобы её разгромить? Логичнее, мне кажется, предположить второе. Тем более что версии, основанной на испуге Гитлера, противоречит его решение перенести запланированное вторжение с середины мая на 22 июня.

22 июня Гитлер якобы застал врасплох Красную армию, которой не хватило нескольких дней (есть авторы, которые утверждают, что не хватило суток) для завершения её развертывания. А если бы Гитлер не переносил дату вторжения, и оно бы началось 16 мая? Если бы Сталин намеревался опередить Гитлера, он бы, наверняка, потребовал круглосуточного контроля развертывания немецких войск в пограничных с Советским Союзом районах.

Воспрепятствовать строительству там аэродромов Сталин не мог, ибо сам не только строил аэродромы в непосредственной близости от границы, но и перегонял туда в огромных количествах новые самолеты прямо с заводов. И делалось всё это по приказу Сталина отнюдь не для подготовки, например, очередного вторжения в Финляндию, которое действительно началось вслед за германским вторжением. А вот заверениям Гитлера, что в лесистой части Польши готовятся элитные подразделения для высадки на Британские острова, Сталин верил, потому что хотел в это верить.

И наконец, если бы Сталин опоздал на сутки или несколько суток, в чем виноваты были больше его генералы, то почему с обращением выступил 22 июня Молотов, который в то время не был даже предсовнаркома, а главой государства его никто не считал и раньше?

А вот если причиной катастрофы стала сталинская концепция, - оставаясь над схваткой, выжидать наиболее благоприятного момента, - которая препятствовала адекватно реагировать на доклады, как своих разведчиков, так и иностранных агентов, тогда становится понятным двухнедельное отсутствие Сталина в ожидании отстранения от власти с введенными им же самим последствиями. Он опять оказался в состоянии, которое ему довелось пережить без малого 40 лет назад, когда он в течение шести месяцев ждал исполнения приговора, вынесенного ему товарищами по партии.

Однако вернемся к рассмотрению конкретных событий, предшествовавших германскому вторжению 22 июня 1941 года. Последним событием 1939 года в данном контексте можно считать бесславное окончание первого этапа финской кампании, обнажившего все пороки советской военной доктрины, которая отдавала предпочтение большевистскому, авантюрно-агрессивному настрою перед тщательной подготовкой и планированием операции.

Советская пропаганда приучила к тому, что большевики способны всё перенести: и 40-градусный мороз, и зимние штормы, и снеговые бураны. Нет, не перенесли. Одна из лучших в советских вооружённых силах армия, по численности превосходившая все вооружённые силы Финляндии, была если не уничтожена, то полностью дезорганизована и деморализована.

Второй этап операции, который теперь возглавил Тимошенко, начался 15 января 1940 года с массированного артиллерийского обстрела линии Маннергейма. Продолжался тот беспримерный обстрел 16 дней, в течение которых стрельба велась, в основном, «по барабанным перепонкам». Никакого предварительно реестра огневых объектов финской линии обороны составлено не было. Затем по очень узкому фронту были брошены 1000 танков. В прорыв пошла пехота, концентрация которой достигала 7 человек на метр. Несмотря на всё это, финны продержались ещё две недели и лишь 22 февраля были организованно отведены на новые позиции.

Исчерпав свои резервы, финны согласились возобновить переговоры, завершившиеся 11 марта 1940 года подписанием мирного договора. О чем мог думать Гитлер, наблюдая за этим противостоянием малочисленной плохо вооруженной финской армии. Согласно плану, разработанному Генштабом ещё в октябре 1939 года, его армии предстояло преодолеть защитную линии Мажино, на строительство которой было затрачено порядка 3 млрд. франков (1 млрд. долларов в ценах тех лет), считавшуюся военными стратегами неприступной. Глубина обороны Линии Мажино составляла 90-100 км. В её подземных многоуровневых фортах были оборудованы жилые помещения, в которых могли разместиться несколько сот тысяч военнослужащих.

Однако Гитлеру с помощью Манштейна и Гудериана, доказавших, что лесистые холмы Арден не являются препятствием для танков, как принято было считать, удалось заменить существующий план Генштаба планом Манштейна. План наступления через Ардены, разработанный Манштейном совместно с Гудерианом, совпадал с замыслом самого Гитлера о нанесении главного удара южнее с выходом в тыл противника и последующим его оттеснением к Ла-Маншу.

В ходе начавшегося 10 мая 1940 года наступления на Францию немецкие войска стремительно обошли линию Мажино с севера через Арденские горы. Танки Гудериана разрезали французскую армию. Левое крыло союзных войск в Бельгии оказалось отрезанным от баз снабжения. К 22 мая им были перекрыты пути отступления во Францию. Начался поспешный отвод союзных войск к Дюнкерку.

За три дня немцы дошли до Сены и вошли в Париж. Французское правительство 16 июня 1940 года возглавил престарелый маршал Петен, который буквально на следующий день запросил перемирия. Соглашение было подписано 22 июня, завершив собою шестинедельную кампанию, в результате которой перестала существовать считавшаяся лучшей в Европе французская армия. После капитуляции Франции гарнизон линии Мажино сдался.

Именно тогда, на волне триумфальной победы, списав английскую армию и завершив разгром Франции, убедившись в ходе финской кампании в полнейшей беспомощности Красной Армии, Гитлер решил применить концепцию блицкрига для разгрома Советского Союза. Это решение Гитлера, в общем-то, интуитивное, как и большинство его решений, было подкреплено выводами германского Генштаба (что случалось не так уж часто), сделанными на основе анализа русской тактики зимней войны. Общий смысл сводился к тому, что «советская масса» не сможет противостоять немецкой армии и её искусному командованию.

1 июля 1940 года Гитлер предложил Англии заключить мир, пообещав вывести войска из Франции, Голландии, Бельгии, Люксембурга, Дании и Норвегии, т.е. отовсюду, кроме Польши. Это предложение осталось без официального ответа. Зато Гитлеру передали кадры кинохроники: Черчилль с де Голлем принимают парад союзных частей, звучат лозунги «свобода Франции», «сражаться до уничтожения Гитлера» и пр.

Сталин же был доволен, получив подтверждение в неизбежности продолжения. длительной борьбы, которая ослабит Германию, поэтому категорически отметал все поспешные решения. Он хотел наблюдать за схваткой (как это делал всегда, сталкивая «лбами» своих противников) и выжидать, когда наступит самый благоприятный момент. И хотя произошло нечто неожиданное: поражению Франции, какого она не знала за всю свою историю, не предшествовала сколь-нибудь значительная схватка, это не поколебало уверенности Сталина в существовании у Германии западного фронта.

Гитлер же после поражения Франции, которое было нанесено вопреки советам Генштаба, уверовал в свой военный гений, в свою способность предвидеть события, принимая в расчет то, что, казалось бы, расчету не подлежит. Когда он доказывал, что Германия должна проявить инициативу и напасть на Францию, которая не представляет собой прежней силы, утратила волю к борьбе, лишилась лидеров, генералы ему не верили, а он оказался прав. Теперь он решил отодвинуть от себя своих генералов, требуя от них лишь технической помощи при осуществлении своих замыслов.

Гитлеру предстояло сконцентрировать на границе с СССР огромные по численности войска, проложить дороги, построить аэродромы и пр. Сделать всё это скрытно было, конечно, невозможно. Поэтому необходимо было одновременно демонстрировать дружелюбие к Сталину и непрекращающуюся подготовку к разгрому Англии. Сталин, конечно, тоже отвечал взаимностью.

Сталин предоставил немцам советские военно-морские базы на Кольском полуострове, что способствовало быстрой оккупации Норвегии, где в апреле 1940 года высадился англо-французский десант с целью перекрыть вывоз железной руды из Швеции в Германию. Гитлер способствовал Сталину в осуществлении его планов советизации части Европы. Так, он надавил на Румынию в вопросе о присоединении Бессарабии к СССР, и она отказалась от сопротивления. И, конечно, этим не исчерпывалось проявление дружеских взаимоотношений между Сталиным и Гитлером.

Гитлер, будучи оскорблённым до глубины души тем, что англичане отвергли его предложение заключить мир, приказал готовить операцию вторжения «Морской лев» на Британские острова. Однако немецкий флот, понесший значительные потери в норвежской кампании, не мог обеспечить десантирование 40 дивизий, предназначенных для операции вторжения на Британские острова. Гитлер, в конце концов, согласился с обоснованиями командующего флотом и поставил задачу перед люфтваффе уничтожить английские ВВС, чтобы сделать возможной высадку меньшими силами.

13 августа 1940 года началась битва между люфтваффе и ВВС Великобритании, к которым позднее присоединились ещё ВВС США. В этом сражении англичане использовали сеть радиолокационных станций дальнего обнаружения. Кроме того, английские ВВС располагали лучшими в мире восьми пушечными истребителями. Всё это резко повысило эффективность обороны. Немцы несли просто катастрофические потери. Потери же англичан были значительно меньше.

Гитлер приказал Герингу осуществить психологическое давление на англичан ежедневными массированными бомбардировками английских городов. 7,8 и 9 сентября Лондон подвергся страшным бомбардировкам, которые ежедневно начинались в 19 часов и непрерывно продолжались до рассвета. В ночь с 10 на 11 сентября англичане осуществили ответный налёт на центр Берлина. Бомбы попали в Рейхстаг и рейхсканцелярию.

16 сентября англичане подвергли бомбардировке район Антверпена и сам город, где немцы проводили учения по высадке. 17 сентября 1940 года Гитлер отложил вторжение на неопределённое время из-за неспособности люфтваффе обеспечить безопасность с воздуха и приказал продолжать только ночные бомбардировки, поддерживая угрозу высадки.

Советская военная разведка, до того, как её возглавил генерал Голиков, сменивший арестованного генерала Проскурина, считала, что немцы не смогут осуществить вторжение на Британские острова. Приводимые доводы – неспособность немцев обеспечить господство в воздухе и на море, отсутствие достаточного количества средств десантирования и средств преодоления береговой обороны – соответствовали реальному положению вещей, но не сталинскому представлению о них.

В результате генерала обвинили в том, что он вводит в заблуждение членов Политбюро, освободили от должности, арестовали, а потом, уже в октябре 1941 года, когда прогнозы его аналитиков полностью подтвердились, причём самым катастрофическим для страны образом, его расстреляли, дабы не служил он живым укором вождю. Генерал Голиков, учитывая трагичную судьбу своего предшественника, стал подбирать доказательства не только возможности, но и неизбежности немецкого вторжения.

Итало-германские операции в Средиземноморье представлялись как отвлекающие, распыляющие силы английского флота. Сводки о ходе воздушной войны составлялись для Сталина на основе немецких данных, которые сильно искажали соотношение потерь. Начало массированной бомбардировки 13 августа 1940 года, в которой принимало участие до полутора тысяч самолётов люфтваффе, преподносились как начало наступления. Бомбардировка англичанами учебного конвоя в районе Антверпена была доложена Сталину как попытка высадки десанта в Англию, которая закончилась провалом. Поэтому, скорее всего, немцы не успеют до начала штормов подготовить высадку и будут вынуждены перенести её на весну 1941 года. К тому же к весне немецкий флот пополнится двумя суперсовременными линкорами.

По мнению генерала Голикова, поведение немцев логичное и потому вполне предсказуемое: пока из-за погодных условий в проливе высадка невозможна, Гитлер планирует совместные с Франко операции по очистке Средиземного моря от английского флота. Сохранение угрозы высадки подтверждается подготовкой эвакуации королевской семьи. Относительно возможного участия США в военных действиях на стороне союзников генерал Голиков докладывал Сталину, что Рузвельт не может преодолеть изоляционистские настроения в Конгрессе, так как во время своей предвыборной кампании он сам призывал к невмешательству в европейские дела.

На самом же деле ещё 8 марта 1940 года Рузвельту удалось провести через Конгресс закон о «ленд-лизе». А 22 мая 1940 года, когда Сенат одобрил ассигнования военному и морскому ведомствам, можно считать днём начала осуществления гигантской программы перевооружения США. Вслед за этим Рузвельт добился принятия закона о всеобщей воинской обязанности, предоставления кредита Англии на закупку в США материалов, необходимых для продолжения войны с Германией. Все эти мероприятия дали возможность Рузвельту 29 декабря 1940 года заявить, что любая страна, ведущая борьбу против гитлеровской Германии, может рассчитывать на помощь США. Это фактически было объявлением войны Германии.

Сталин отрицательно отреагировал на подписание в Берлине 27 сентября 1940 года, так называемого, Тройственного союза, восприняв его как возрождение антикоминтерновского пакта. Для смягчения обстановки Гитлер решил пригласить Молотова для рассмотрения предложений о присоединении СССР к Тройственному союзу, который должен был быть представлен союзом исключительно антибританской и антиамериканской направленности.

Время от времени возникавшая политическая напряжённость между Германией и СССР не сказывалась на развитии хозяйственных взаимоотношений. Примером могло бы служить подписанное 1 октября 1940 года (т.е. буквально вслед за подписанием Тройственного союза) соглашение о развитии железнодорожного сообщения между двумя странами, предусматривавшее прокладку внутри более широкой «русской» колеи узкой европейской.

10 октября 1940 года начался визит Молотова в Германию. Трудно сказать, какая цель была поставлена перед Молотовым. Хотел ли чего-нибудь Сталин добиться от Гитлера, идя на эти переговоры? Судя по той жёсткости и несговорчивости, которую было позволено продемонстрировать Молотову во время переговоров, никаких задач перед советским правительством Сталин не ставил, считая своё положение куда более выигрышным по сравнению с тем, в которое не без его, Сталина, помощи попал Гитлер. Сталин не пытался смягчить жёсткую манеру столь привычную для Молотова, желая тем самым подчеркнуть зависимость Германии от Советского Союза. Причём, зависимость не только материальную, имея в виду огромные по своим размерам поставки сырья, но и политическую.

Гитлеру же ситуация осенью 1940 года представляется совершенно в другом свете. И в Англии, ВВС которой беспрепятственно бомбят не только крупнейшие города Германии, но и военные базы союзницы Германии – Италии, он не видел серьёзного противника, к тому же и не терял надежды, что удастся заключить с ней мир. И Америка, стремительно наращивавшая свою военную мощь, могла быть целиком связана борьбой с Японией за гегемонию в юго-восточной Азии и в бассейне Тихого океана. И Красная Армия развалится при первом же ударе, если ничто не помешает сконцентрировать достаточно сил для этого удара.

Поэтому главное, в чём нуждался Гитлер (в ещё большей степени, чем Сталин), - это выиграть время. Для этого нужно убедить Сталина, что завершение разгрома Англии остаётся главной целью Германии, и оно начнётся, как только улучшится погода. Конечно, хорошо было бы отвлечь Сталина от Европы и заинтересовать его регионами Персидского залива и Индийского океана, где бы он пересёкся с интересами Великобритании. Присоединение СССР к странам «Оси» показало бы Англии, что продолжение войны опасно. Однако абсолютная несговорчивость Молотова, его требования в отношении Финляндии, Болгарии, Турции убедили, что такой союз невозможен и Гитлер вскоре утратил интерес к переговорам, перепоручив всё Риббентропу.

Ещё до завершения переговоров с Молотовым и вне зависимости от их результатов, Гитлер окончательно принял решение начать весной 1941 года вторжение в Советский Союз, о чём и поделился с Герингом. Геринг, взяв себе в союзники командующего флотом Редера, принялся убеждать Гитлера отложить начало русской кампании до 1943 года, а до тех пор очистить бассейн Средиземного моря от англичан. Гитлер же убедил себя, что вопрос с Англией в той или иной форме будет легче решить в случае победы над Россией.

5 декабря Гитлер приказывает форсировать подготовку нападения на Советский Союз. 18 декабря подписывает план «Барбаросса», предусматривающий разгром Советской России за одну кампанию. Все приготовления должны быть завершены к 15 мая 1941 года. Конечная цель, поставленная Гитлером, ограничивалась созданием оборонительной линии по Волге от Астрахани и далее до Архангельска.

Пока же генеральному штабу армии необходимо было обеспечить сосредоточение на советской границе более трёх миллионов человек, решив проблему снабжения такого огромного количества людей. Причём, нормального снабжения, а не снабжения военного времени. Ведь никто в армии не должен быть знать до последнего момента, какая перед ними поставлена задача. Всё, что угодно: переформирование, подготовка к высадке на Британские острова или к переброске в регион Персидского залива - только не нападение на Россию, с которой фюрер заключил союз, и «русские Иваны стали лучшими друзьями Германии, помогают ей всем, чем могут». Такие настроения поддерживались в солдатах и офицерах Вермахта почти до самого дня наступления.

После окончательного утверждения плана «Барбаросса» Гитлер направил всё своё искусство политика, всю свою изобретательность на поддержание заблуждения Сталина относительно своих планов вторжения на Британские острова как единственного способа закончить войну. Относительно немецких войск, размещаемых в Польше, Гитлер говорил, что они проходят там переформирование, и с марта 1941 года их начнут перебрасывать на побережье Франции и Норвегии. Причём в Норвегию их будут перебрасывать транзитом через Финляндию, с которой заключён соответствующий договор (этим же Гитлер объяснил и свой отказ поддержать планы Сталина по завершению оккупации Финляндии). На место перебрасываемых на Запад частей будут прибывать новые для ускоренного обучения с последующей их отправкой через Румынию и Болгарию в Грецию, оккупированную англичанами. Кроме того, Гитлер сообщал о демобилизации из Польши нескольких возрастных групп, в связи с чем тоже возрастёт интенсивность перевозок.

Подобные сообщения и объяснения Гитлера удивительным образом совпадали с докладами генерала Голикова, хотя ничего удивительного в том не было – оба говорили то, во что хотелось бы верить Сталину и что соответствовало его планам. Поэтому Гитлер, естественно, не сообщал Сталину, что, считая Англию уже обескровленной, отодвинул её на второй план. Генерал Голиков тоже не докладывал Сталину о существующем в ГРУ мнении, что немцы не собираются перебрасывать войска с восточной границы, а наоборот, постоянно их наращивают. Но поскольку из этой информации следовал вывод о целесообразности нанесения упреждающего удара, что не соответствовало сталинскому плану «освободительного» похода, Голиков предпочитал помалкивать, а все документы подобного рода закрывал в своём сейфе. Сталин же отнюдь не считал возможным списывать Англию как достойного противника и поэтому ни минуты не сомневался в том, что Гитлер не оставит её, непобеждённую у себя в тылу. Не мог он в это поверить и после того, как гитлеровские войска вторглись на территорию Советского Союза, а люфтваффе вовсю бомбили приграничные аэродромы и советские города. Причиной тому, в значительной мере, был догматизм, свойственный сталинскому мышлению.

Армия, которую сделал Сталин, - её разгром и возрождение

Сталин считал, что единственным условием, при котором можно будет добиться решительной победы при наступлении, является многократное численное превосходство Красной Армии над армией противника. Оно же послужит и лучшей гарантией того, что противник не решится напасть. Эта доктрина составляла часть осуществляемой под руководством Сталина общегосударственной политики, в рамках которой в октябре 1940 года был принят Указ «О государственных трудовых резервах».

Уже до конца 1940 года в систему трудовых резервов, состоявшую из полутора тысяч училищ, было принудительно набрано 750 тысяч подростков обоего пола в возрасте от 14 лет, заменивших собою такое же количество неквалифицированных рабочих - мужчин от18 до 30 лет, которые были призваны в армию, будто бы на учебные сборы. Гитлер же сподобился лично заняться проблемой обеспечения резервов своей армии лишь в самом конце войны, когда помочь ей было уже невозможно.

Быстрое увеличение численного состава Красной Армии создало проблему острой нехватки офицерских кадров, особенно нижнего звена. Выход из положения был найден в сокращении срока подготовки офицеров, который довели до шести месяцев. При подготовке военных лётчиков сократили до 20 часов налёт на учебных самолётах. Кроме того, пилотов лишили офицерских званий (как водителей), а набор в лётные школы сделали принудительным.

А вот на флоте адмирал Кузнецов категорически воспротивился переводу высших военно-морских училищ на сокращённые программы обучения. Частично проблема была решена за счёт тайной мобилизации командного состава торгового флота путём их переподготовки на специально созданных для этой цели курсах. Результаты всех этих мероприятий не замедлили сказаться уже на первом этапе войны.

Доктрина наступательной войны «малой кровью на чужой территории», не требовавшая вообще никаких оборонительных планов, которая ещё как-то «сработала» в Польше, оказалась совершенно несостоятельной уже во время финской кампании. И реки крови были пролиты, и оборона потребовалась, организовать которую советские войска оказались совершенно не способны.

Что касается людских потерь, то они никогда не волновали Сталина. А вот из-за почти полной утраты боеспособности Красной Армии после проведенной в ней «чистки» Жданова, отвечавшего за эту операцию по линии Политбюро ЦК, ожидала суровая кара. Скорее всего, и его, и Ворошилова спасло нездоровье вождя в тот период. А ещё Сталин считал, что в его ближайшем окружении должны быть русские люди, а они были самыми, что ни на есть русскими.

Многими авторами отмечается, что после финской войны началась коренная перестройка Красной Армии. Её результаты были наглядно продемонстрированы летом 1941 года. Да и какой ещё перестройки можно было ожидать от таких военных «гениев», как Тимошенко и Жуков. Бесспорной их заслугой следует считать лишь ту настойчивость, с которой они, конечно, по согласованию со Сталиным, выискивали в лабиринтах ГУЛАГа ещё не расстрелянных командиров Красной Армии и военной промышленности. Вторые оказались даже ещё более ценными. Все они были, если не искалечены физически, то сломлены морально, но на дееспособности руководителей военной промышленности, конструкторов, ученых это сказалось, по-видимому, не так сильно, как на волевых качествах армейских командиров.

До сих пор находятся историки, которые не считают последствия сталинской революции разрушительными для Красной Армии. Более того они доказывают, что репрессии носили очистительный характер. Самое удивительное, что среди них оказался ниспровергатель сталинской трактовки истории войны 1941 – 45 годов, написавший книгу, которая так и называется «Очищение».

На самом же деле репрессиями был прерван начатый в середине 30-х годов по инициативе Тухачевского процесс реорганизации Красной Армии. Практически перестал функционировать Генштаб как её «мозговой» центр, превратившись в одно из подразделений наркомата обороны. Прекратилось создание отдельных танковых групп, опять основной упор был сделан на пехоте и кавалерии. В армии остались люди, «политически лояльные», но не способные самостоятельно мыслить и принимать решения по обстановке.

По какой-то странной причине в людской памяти, в массовом сознании народа сталинские преобразования предвоенного периода запечатлелись как мероприятия, укрепившие обороноспособность страны и позволившие ей одолеть жестокого врага. Однако можно согласиться лишь с одной единственной частью этого многосложного представления, а именно, с характеристикой врага. Всё же остальное противоречит реальным историческим фактам.

Не благодаря сталинским мероприятиям, а как раз наоборот, преодолев их последствия, оплатив все сталинские ошибки, носившие преступный характер, ценою своих жизней, народ одержал победу, при этом себя невосполнимо обескровив. Даже сам Сталин, в своей речи на банкете, устроенном по случаю победы над Германией, вынужден был признать преступный характер своего режима, сказав: «любой другой народ прогнал бы такое правительство, а русский народ стерпел». Да, притерпелость, действительно, свойственна русскому народу.

Ведь процесс, названный В. Суворовым «очищением» не прекратился и после начала войны. Причем не ограничивались уничтожением высшего руководства, вслед за ним уничтожали офицеров штабов, затем опускались всё ниже, пока очередь не доходила до членов семей. Уцелевшие офицеры лишались инициативы и агрессивности, большинство из них было психологически сломлено. В результате проведенных мероприятий погибло генералов и полковников больше, чем за всю войну. Это привело к катастрофическому падению уровня компетентности командования Красной Армии и Флота.

Однако при оценке последствий этих мероприятий нельзя, по-видимому, ограничиваться только подсчетом количества её жертв, будь их даже десятки миллионов. Террор произвел, возможно, необратимые изменения в глубинах национального организма, затронув его генофонд.

Поскольку Сталин нуждался не в соратниках, а просто в помощниках, людей, умевших самостоятельно мыслить, тут же заносили в категорию ненадёжных и репрессировали. Перед интеллектом предпочтение отдавалось твёрдости характера и личной преданности вождю. Каждый, кто хоть в чём-то был не согласен со Сталиным или высказывал пусть даже малейшее недовольство системой, ставил под удар не только себя, но и членов своей семьи, включая детей.

В первую очередь репрессированными оказались люди, наделённые духом новаторства, активно усваивавшие передовые идеи. Их места занимали люди «политически лояльные», но с умственными способностями ниже средних. Репрессии сделали практически невозможным проявление личной инициативы. В условиях психологического террора, когда требовалось лишь слепое повиновение, формировалась атмосфера лжи и угодничества, трусости и холуйства. Чтобы уцелеть в такое время и при этом сохранить ещё свои высокие посты, нужно было быть готовым включить в списки на расстрел даже своих вчерашних друзей.

Именно такие люди содействовали превращению в бесправных рабов двухсот миллионов своих соотечественников. Возможно, впервые в столь широких масштабах был осуществлён такой отбор, при котором не только привилегированные условия жизни, но и сама жизнь предоставлялись людям послушным и беспрекословно преданным своему начальству (а не своему делу). Именно тогда был заложен фундамент, на котором сформировался новый тип руководителя: по ступенькам служебной карьеры быстро продвигались молодые, энергичные, нахрапистые люди, у которых недостаток опыта и знаний с лихвой компенсировались готовностью тут же выполнять любое указание начальства.

Прежде, чем говорить о том, как была одержана победа над Германией, следует признать, что ей предшествовала победа над собственным народом. Возможно, в том и состоит величие победы над Германией, что она была одержана побеждённым народом. «Красные патриоты» лживо утверждают, что путём массовой холуизации общества удалось достичь его консолидации. Но этому противоречат факты. Не просто десятки, а десятки миллионов советских людей активно сотрудничали с немцами на оккупированных территориях. Миллионы угнанных на работы в Германию пытались остаться на Западе после окончания войны. Нет, не могла холуизация способствовать ни сплочению общества, ни укреплению могущества страны.

Как немцев топили в крови. По образному выражению Николая Никулина «в начале войны немецкие армии вошли на нашу территорию, как раскаленный нож в масло.Чтобы затормозить их движение не нашлось другого средства, как залить кровью лезвие этого ножа... Но вот нож остановился...». Произошло это в Смоленске, когда до Москвы оставалось 300 км.

В разработанной немецким Генеральным штабом операции «Барбаросса» разгром СССР не мыслился без захвата Москвы - главного политического, культурного, военно-промышленного и коммуникационного центра страны. Однако Гитлер приостановил дальнейшее продвижение, и поставил в качестве первостепенной задачи окружение и разгром советской группировки под Киевом.

Неизвестно, что заставило Гитлера на ходу менять как-то сбалансированный план восточной кампании. То ли его охватил мистический страх повторить судьбу Наполеона, то ли в нём колониальный завоеватель вытеснил политика и военного стратега, когда он начал доказывать своим генералам, что они не понимают военной экономики, и что овладеть зерном Украины и промышленными районами Донбасса важнее, чем захватить Москву.

Бесполезно спорить, как это делают многие историки, чья точка зрения была более правильной в вопросе о выборе цели, - Гитлера или его генералов, которые не хотели сворачивать к Киеву. Зато совершенно ясно, что начавшиеся под Смоленском корректировки Гитлером стратегического плана уже в процессе его осуществления, если и не стали основной причиной поражения немцев, то, во всяком случае, сильно ему способствовали, в первую очередь, ломая и без того чрезвычайно напряжённые графики снабжения германской армии на Востоке.

Не только москвичам тогда показалось, что немецкий блицкриг выдохся у Смоленска, где немцы с середины июля держали оборону на Ельнинском выступе. Об этом до сих пор пишут историки, ссылаясь на мемуары советских военачальников. Например, Ерёменко в своих мемуарах утверждал, что Гудериан повернул на юг, так как не сумел прорвать оборону на Брянском фронте. На самом же деле немецкие дивизии стояли без движения, защищая свои позиции и неся бессмысленные потери, ожидая принятия Гитлером окончательного решения, а не потому что якобы не могли преодолеть сопротивления московских ополченцев.

Сталин же и его Генеральный штаб продолжали верить, что главной целью немецкого наступления остаётся Москва, и кидали в бой новые сотни тысяч ополченцев. Процитирую ещё один фрагмент из книги Никулина «Воспоминание о войне».

«Кадровая армия погибла на границе. У новых формирований оружия было в обрез, боеприпасов и того меньше. Опытных командиров - наперечет. Шли в бой необученные новобранцы. Атаковать! - звонит Хозяин из Кремля. Атаковать! - телефонирует генерал из теплого кабинета. Атаковать! - приказывает полковник из прочной землянки. И встает сотня Иванов, и под перекрестные трассы немецких пулеметов. А немцы в дзотах, сытые и пьяные, наглые, все предусмотрели, все рассчитали, все пристреляли и бьют, бьют, как в тире.

Однако и вражеским солдатам было не так легко. Недавно один немецкий ветеран рассказал мне о том, что среди пулеметчиков их полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом - а они все идут и идут, и нет им конца. Полковник знает, что атака бесполезна, что будут лишь новые трупы. Но полковник выполняет приказ и гонит людей в атаку. Если у него болит душа и есть совесть, он сам участвует в бою и гибнет. Происходит своеобразный естественный отбор. Слабонервные и чувствительные не выживают. Остаются жестокие, сильные личности, способные воевать в сложившихся условиях. Им известен один только способ войны - давить массой тел. Кто-нибудь да убьет немца.

Хорошо, если полковник попытается продумать и подготовить атаку, проверить, сделано ли все возможное. А часто он просто бездарен, ленив, пьян. Часто ему не хочется покидать укрытие и лезть под пули... Часто артиллерийский офицер выявил цели недостаточно, и, чтобы не рисковать, стреляет издали по площадям, хорошо, если не по своим, хотя и такое случалось нередко... Бывает, что снабженец запил и веселится с бабами в ближайшей деревне, а снаряды и еда не подвезены... Или майор сбился с пути и по компасу вывел свой батальон совсем не туда, куда надо...

Путаница, неразбериха, недоделки, очковтирательство, невыполнение долга, так свойственные нам в мирной жизни, на войне проявляются ярче, чем где-либо. И за все одна плата - кровь. Иваны идут в атаку и гибнут, а сидящий в укрытии все гонит и гонит их. Удивительно различаются психология человека, идущего на штурм, и того, кто наблюдает за атакой - когда самому не надо умирать, все кажется просто: вперед и вперед!»

Вот так и воевали год за годом. Дивизия, например, начиная сражение, имела 6-7 тысяч штыков, а в конце операции ее потери составляли 10-12 тысяч. Это не абсурд – так происходило за счет постоянных пополнений.

Никакие немецкие шпионы и диверсанты, никакое массовое предательство с нашей стороны не достигли бы того развала Красной армии, который стал результатом «идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат».

На войне особенно отчетливо проявилась подлость сталинского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в еще более открытой, омерзительной форме. Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат.

При обучении наших новобранцев берегли патроны. У немцев каждый солдат отлично стрелял. Умел быстро окопаться и оценить обстановку. В Красной армии солдаты имели один паек, офицеры же получали добавочно масло, консервы, галеты. В армейские штабы генералам привозили деликатесы: вина, балыки, колбасы и т. д. У немцев от солдата до генерала меню было одинаковое и очень хорошее. В каждой дивизии была рота колбасников, изготовлявшая различные мясные изделия. Продукты и вина везли со всех концов Европы».

Пишет Никулин и о том, как была достигнута победа. «Моя «родная» 311-я стрелковая дивизия пропустила через себя за годы войны около 200 тысяч человек. А дивизий таких было у нас более 400. Арифметика простая... Так было начисто вычеркнуто из жизни несколько поколений самых здоровых, самых активных мужчин…

А побежденные? Немцы потеряли 7 миллионов вообще, из них только часть, правда, самую большую, на Восточном фронте. Итак, соотношение убитых: 1 к 10, или даже больше - в пользу побежденных. Замечательная победа! Это соотношение всю жизнь преследует меня как кошмар. Горы трупов под Погостьем, под Синявино и везде, где приходилось воевать, встают передо мною. По официальным данным на один квадратный метр некоторых участков Невской Дубровки приходится 17 убитых. Трупы, трупы...

Хозяин из Москвы, ткнув пальцем в карту, велит наступать. Генералы гонят полки и дивизии, а начальники на месте не имеют права проявить инициативу. Приказ: «Вперед!», и пошли умирать безответные солдаты. Пошли на пулеметы. Обход с фланга? Не приказано! Выполняйте, что велят. Да и думать и рассуждать разучились. Озабочены больше тем, чтобы удержаться на своем месте да угодить начальству. Потери значения не имеют. Угробили одних - пригонят других. Иногда солдаты погибали, не успев познакомиться перед боем. Людей много. А людей этих хватают в тылу, на полях, на заводах, одевают в шинели, дают винтовку и - «Вперед!» Растерянные, испуганные, деморализованные, они гибнут как мухи...

Великий Сталин, не обремененный ни совестью, ни моралью, ни религиозными мотивами, создал столь же великую партию, развратившую всю страну и подавившую инакомыслие. Отсюда и наше отношение к людям. Однажды я случайно подслушал разговор комиссара и командира стрелкового батальона, находившегося в бою. В этом разговоре выражалась суть происходящего: «Еще денька два повоюем, добьем оставшихся и поедем в тыл на переформировку. Вот тогда-то погуляем!»

Вооруженная оппозиция. В России никогда, ни до революции, ни в советское время не было оппозиции как института независимого от власти. И вдруг в немецком плену, где оказались миллионы советских военнослужащих, возникла такая оппозиция, готовая «вступить на дорогу становления силы, существующей отдельно от сталинской власти» и, что самое страшное было для той власти, начавшая искать опору в русском народе.

На немецкой стороне было создано под председательством Власова антисталинское правительство и началось формирование армии освобождения России от советского строя и Сталина. Власов имел все шансы сохранить в плену жизнь. Он попал в особый лагерь для пленных старших офицеров и генералов Красной армии. Там с военнопленными обращались гораздо лучше, чем с рядовыми бойцами и младшими командирами в обычных лагерях.

Он был физически крепок, здоров и комфортом не избалован. Да и пленение его произошло, когда самый страшный для военнопленных период - зима 1941-1942 годов - остался позади. Известно, что из 83 пленных генералов от голода, лишений, полученных ранений и болезней в немецком плену умерли всего 9 человек. Власов, возвратившись после войны на родину, мог бы занять номенклатурную должность, например, начальника кафедры в каком-нибудь вузе. Таких примеров существует немало.

Почему сколь-нибудь правдивую информацию о деятельности генерала от советских людей скрывали без малого пол столетия? Не потому ли что боялись раскрыть, по сути, свою вину во всем, что произошло и со страной в целом, и с этими людьми, в частности.

Из миллионов советских военнослужащих, оказавшихся в немецком плену, лишь малая часть сдалась добровольно, не желая воевать. Множество солдат и офицеров оказались в плену в первые дни войны, ещё даже не начав воевать. Выпущенные сталинским руководством указы лишили их, объявленных предателями, шансов и выжить, и возможности вернуться домой к своим семьям.

Первое русское военное формирование было создано немцами еще зимой 1941-42 годов в лагере военнопленных Сувалки. Другого пути выжить, кроме сотрудничества с немцами, в ту страшную зиму у военнопленных практически не было. Поэтому командование не испытывало недостатка в добровольцах, которые поверили, что немцы предоставят русским людям возможность самим принять участие в борьбе с «жидо-большевизмом».

Так что не Власов, а немцы начали формировать русские военные подразделения из военнопленных. Но немцы набирали добровольцев для службы в вермахте, а не для формирования русской освободительной армии. Заслуга Власова, имя которого много значило и для военнопленных, и для гражданского населения, и даже для немецкого военного чиновничества, состояла в том, что с его появлением, действительно, началось создание антисталинского правительства и формирование армии освобождения России от советского строя и Сталина.

Что же касается борьбы с жидо-большевизмом, то Власов, не считаясь с обвинениями в свой адрес, последовательно отказывался от антисемитской риторики, как в контролируемых им печатных изданиях, так и в публичных выступлениях. А ближайшим соратником Власова был еврей, известный под псевдонимом Милентий Зыков.

Конечно, Власов пребывал в иллюзиях относительно многих генералов Красной армии, полагая, что их давно не устраивает сталинский режим, особенно тех, кто прошел застенки НКВД. На деле же большинство из них, как оказалось, изо всех сил старались доказать, что они не «враги народа», при этом не жалели ни себя, но ещё больше - своих подчиненных.

Не все военнопленные соглашались взять в руки оружие, убедив себя, что будут воевать вместе с немцами против большевиков, но не против России; часть нашла в себе силы отказаться, зная, что этим практически обрекает себя на голодную смерть. Ведь все подразделения, созданные из военнопленных, вплоть до начала 1945 года, служили исключительно немецким интересам.

И лишь в феврале 1945 года появилась полностью укомплектованная первая дивизия русской освободительной армии. На что могли рассчитывать Власов и его сподвижники, когда крах Германии уже ни у кого не вызывал сомнений? Они надеялись, что ситуация могла бы измениться, если бы перед советскими войсками оказалась русская освободительная армия.

Но в Красной армии царила в те дни атмосфера упоения военными успехами, многие верили, что победа повлечет за собой смягчение режима, и эти соображения не могли отступить перед обещанием свободы, исходившим из такого источника, как Власов. К тому же, преступления немцев во время оккупации оставили неизгладимый след в русском сознании, и остается до сих пор преобладающим при оценке власовского движения.

Рассчитывал Власов и на то, что Запад даст отпор сталинской экспансии, ничего не зная о ялтинских соглашениях. Но и немецкие генералы, и Власов чувствовали, насколько хрупким было взаимное доверие между союзниками. Например, Сталин обвинял Черчилля и Рузвельта в тайных контактах с генералом СС Вольфом. Обсуждение вопроса о полномочиях временного польского правительства вылилось в перепалку между лидерами союзнических государств. Можно найти и другие примеры.

Всё это было отнюдь не простым отсутствием согласованности в действиях союзников. Черчилля очень пугала перспектива, что вся восточная Европа окажется под господством России, о чем он писал Идену, который находился в то время в США.

Но вот уж на что совсем не рассчитывал Власов, это на то, что генералы Красной армии после победы, вместо того, чтобы показать Сталину, кто ее истинный творец, преподнесут ему «генералиссимуса». По-видимому, соучастие в уничтожении миллионов советских военнослужащих путем выполнения преступных сталинских приказов лишило их опоры в народе.