(продолжение. Начало в №7/2011 и № 3/2012 и сл.)
Н.М. Кузнецов
Лев Владимирович Альтшулер: поездка в США, 1991 год
Есть факты из прошлого, которые могут быть интересными для других, но известные тебе одному. И если ты не нашел времени оставить воспоминания, то с твоим уходом такие факты будут утрачены навсегда. Как жалеешь порой о том, что уже нет участников и очевидцев, которые могли бы поделиться своими знаниями. А ведь это в совокупности составляет и биографии отдельных людей и историю в целом. Ни учебники истории, ни монографии и художественная литература, не в состоянии заменить совокупности рассказов, воспоминаний и писем очевидцев.
Л.В. Альтшулер выступает на заседании Американского физического общества при вручении ему Премии «За плодотворный вклад в развитие исследований материи при ударно-волновом сжатии», Вильямсбург, США, 17 июня 1991 г
Прошлое, как и будущее, это полубесконечные отрезки единой мировой линии событий, очень разные, но одинаково интересные. О будущем без прошлого мы не знаем ничего. И напротив, чем больше известно прошлое, тем дальше можно заглянуть вперед. Читая воспоминания очевидцев, мы как бы удлиняем свою жизнь, становимся многоопытнее и отчетливее видим свое место в ней.
Со Львом Владимировичем Альтшулером я познакомился в 1956 г. с помощью профессора Александра Соломоновича Компанейца – зав. теоретической лабораторией Института химической физики АН СССР. Я работал в этой лаборатории после защиты диплома (февраль 1954) по закрытой тематике, связанной с расчетом действия ядерного взрыва сначала в атмосфере, а затем под водой. Важной и трудной частью работы было построение уравнения состояния воды при высоких давлениях – порядка 1 млн. атмосфер. Экспериментальных данных при таких давлениях тогда еще практически не было. Приходилось заниматься далекой экстраполяцией уравнения состояния, где даже одна экспериментальная точка уже представляла большую ценность для теоретических построений. И как раз в то время (1958 г.) появились данные по ударной сжимаемости воды при давлениях примерно до 200 Кбар, полученные Л.В. Альтшулером с сотрудниками (А.А. Бакановой и Р.Ф. Труниным), и американцами [Дж.М. Уолш (J.M. Walsh) и др.]. Но кроме того названным отечественным коллективом были получены рекордные по тем временам сведения об ударной сжимаемости воды при давлении около 800 Кбар, особенно нужные для построения уравнения состояния.
Лев Владимирович произвел на меня впечатление красивого (мне тогда и потом он казался похожим на итальянца) энергичного человека, ученого, увлеченного экспериментальным и теоретическими вопросами физики высоких динамических давлений, изучением сжимаемости и других свойств веществ в ударных волнах. Мы разговаривали, прогуливаясь в хороший солнечный весенний день по Воробьевскому шоссе (теперь это улица Косыгина) около Института Химической физики АН СССР. И Лев Владимирович предложил зайти домой к Я.Б. Зельдовичу как к третейскому судье в споре по одному физическому вопросу. Я был приятно удивлен, как просто, без соблюдения дистанций состоялся такой визит. Видимо, для Льва Владимировича это было привычным делом. Я же таким образом впервые побывал у Я.Б. дома.
Позже, когда я собирался защищать очень засекреченную кандидатскую диссертацию о подводном ядерном взрыве, Лев Владимирович согласился написать отзыв на автореферат, если это действительно нужно. Сказал, что он очень занят и не хотел бы тратить времени без необходимости. Вскоре стало ясно, что необходимый минимум отзывов имеется, и вопрос был исчерпан.
Для большинства научных сотрудников, занимавшихся секретной работой вне ядерных центров, они были «черными дырами» (тогда еще не известными среди космических объектов). В основном это относилось к Арзамасу-16 (Саров, ВНИИЭФ), Челябинску-40 (Озерск, «Маяк») и Снежинску (ВНИИТФ). Особо секретные научные отчеты, диссертации шли только в одну сторону. При этом многое из несекретного, или не очень секретного, оказывалось под запретом только потому, что содержалось в тех же документах. Но были симпозиумы, конференции по детонации, по физике и газовой динамике ударных волн в Москве, Ленинграде, Одессе, Минске, Владивостоке, Черноголовке, Терсколе, Азау и т. д., участившиеся с конца 50-х годов, где можно было обмениваться опытом, экспериментальными и теоретическими достижениями. Лев Владимирович был непременным участником большинства таких конференций. Помню, как ранней весной 1987 г. Лев Владимирович сомневался, может ли он с учетом возраста позволить себе поездку в Приэльбрусье (Азау). Он говорил, что для него это последняя возможность побывать на Кавказе. Другой определенно не будет. И он использовал ее сполна. В часы отдыха от заседаний можно было видеть, как он в разреженном воздухе спускается с эльбрусского склона пешком среди мелькающих справа и слева горнолыжников.
Лев Владимирович был очень активен на заседаниях. Слушая очередного докладчика, с которым нельзя было согласиться вообще или без существенных оговорок, он не отмалчивался подобно чрезмерным ценителям спокойствия и «резал правду-матку», невзирая на личности. Поэтому уже одним своим присутствием он оживлял заседание и делал его более интересным. Мне особенно запомнилась конференция (или семинар), состоявшаяся в августе 1990 г. на Байкале. Это была малочисленная (около 25-30 участников), но очень представительная встреча ведущих отечественных и зарубежных (в основном американских) специалистов по физике высоких давлений из ведущих научных центров, включая и принимавших нас хозяев из Иркутского Государственного Университета. Среди отечественных участников встречи были Лев Владимирович, Р.Ф. Трунин, В.Е. Фортов, В.А. Симоненко, Н.Н. Калиткин, В.Д. Урлин, Б.К. Водолага, Н.М. Кузнецов, А.И. Фунтиков, И.Д. Родионов и др. Были доклады об уравнениях состояния, фазовых переходах. Обсуждались каталоги термодинамических свойств веществ и перспективы их увеличения и уточнения. Среди иностранных гостей были М. Росс, Н.С. Холмс, Й.М. Гупта, Д.У. Шанер, Т.Д. Трукано, Д.Е. Греди, Б.И. Беннетт, Хензель (ФРГ) и др. Неутомимый Лев Владимирович приглашал на дополнительные профессиональные разговоры американских ученых - М. Росса, Н.С. Холмса, Й.М. Гупту, и др. Я был при этом участником и переводчиком.
Общий тонус встречи был очень доброжелательным. Обстановка, казалось, полного окончания холодной волны, действовала на людей, давно желавших свободного общения. Лев Владимирович был старейшим из участников совещания и пользовался большим уважением. На этой встрече представители руководства Американского Физического Общества сообщили Льву Владимировичу о предстоящем награждении его премией Общества. Такие премии вручаются на международных Конференциях Общества (American Physical Society Topical Conference) один раз в два года за выдающиеся достижения в области физики высоких давлений. Время и место проведения очередной, седьмой, Конференции – 17-20 июня 1991 г., Штат Вирджиния, Вильямсбург. Лев Владимирович принял приглашение на Конференцию, где на торжественном пленарном заседании он должен был выступить с обзорным докладом.
Итак, Лев Владимирович и другие наши участники Конференции (более десяти) вылетели на самолете Аэрофлота ИЛ-86 утром 15 июня 1991 года из аэропорта Шереметьево в Вашингтон с промежуточной посадкой в Шенноне (Ирландия). Из Вашингтона нам предстояло ехать на машинах в Вильямсбург. В аэропорту Вашингтона нас встретили организаторы Конференции и после экскурсии по Столице и 200 км поездки на машинах на юг в Штат Вирджиния мы прибыли уже в сумерки на место назначения и разместились в гостинице. Наша делегация, особенно те из нас, кто прибыл в США впервые, были полны впечатлениями от всего увиденного, начиная от видов из окна самолета, посадки в Шенноне и далее от всех этапов путешествия.
Тема доклада Льва Владимировича была многоплановая и трудная для сжатого и доходчивого изложения. Переводчиком доклада на английский и помощником в оформлении иллюстраций на надлежащем техническом уровне был американский физик из Ливермора (Lawrence Livermore National Laboratory) – А. Кусубов, для которого оба языка родные. Мы уже были знакомы с ним по встрече на Байкале. Помощь А. Кусубова трудно переоценить. Нужно было обеспечить точность физического смысла и традиционный для Конференций Американского Физического Общества стиль большого доклада на пленарном заседании. Перед днем заседания «оба докладчика» часами, до позднего вечера оттачивали (шлифовали) пункты доклада. Так или иначе, доклад прошел успешно. Он опубликован в трудах Конференции[a]. Премия была торжественно вручена. А вечером состоялся Прием в стиле а ля фуршет, на котором Лев Владимирович принимал персональные поздравления, и который, как всегда бывает, перешел в оживленные кулуарные разговоры. День для Льва Владимировича, как и для любого другого на его месте, был очень нелегким. Но все обошлось как нельзя лучше.
Культурным мероприятием Симпозиума в свободный день была автомобильная экскурсия (несколько десятков км) в индейскую деревню-музей с показом давнего образа жизни индейцев. Закончилась экскурсия ночным тропическим ливнем, сквозь который мы на машинах пробивались на пути в гостиницу Вильямсбурга. В один из вечеров был великолепный банкет. Симпозиум продолжался четыре дня. У меня на нем было три коротких доклада. В целом наших докладов было довольно много (Саров, Снежинск, Москва, Ленинград и др.). Были и китайцы, в том числе говорящие с нами на русском, те из них, кто учился и стажировался ранее в СССР.
В Калифорнийском Университете в Беркли. Л.В. Альтшулер и Н.М. Кузнецов перед мемориальной доской Э. Лоуренса. 22 июня 1991 г.
Кроме Симпозиума в плане командировки Льва Владимировича и моей было посещение с докладами Ливерморской национальной лаборатории (Ливермор) и Вашингтонского государственного университета в штате Вашингтон. Эта работа проходила уже без участия А. Кусубова. По окончании Симпозиума нас на машине доставили в аэропорт Норфолка, откуда мы с пересадкой в Атланте прилетели в Сан-Франциско. Во время перелета нас сопровождал Нил Холмс – ученый, известный работами по физике ударных волн и экстремальных состояний вещества. Со времени встречи на Байкале мы его знали и как интересного собеседника гуманитарного профиля. И это его качество вместе с терпением к моему английскому (ограниченному запасу слов) украшало и без того впечатляющий перелет с Востока на Запад США. Справа по трассе полета из Атланты в Сан-Франциско, была видна пустыня Невада в отблесках вечерних лучей Солнца. Предполагалось, что мы увидим место первого ядерного взрыва. Но уже сильно вечерело, и ничего разглядеть не удалось. Нам предстояло жить неделю в гостинице в Беркли и ездить оттуда в рабочие дни в Ливермор. Оставив нас в аэропорту, Н. Холмс отправился арендовать автомашину. Не теряя времени, мы закусили в буфете, обильно запивая черным кофе (0,5 л., или более). Кофе был очень крепким. Во всяком случае, этого оказалось достаточным, чтобы первая ночь в гостинице была на 100 % бессонной. Пить столько кофе было нам абсолютно противопоказано, и мы это знали. Почему мы так поступили, трудно понять. Видимо, «обалдели» от длительного перелета и обилия новых впечатлений. Благо, следующий день был выходным. И мы постепенно приходили в себя во время организованной для нас экскурсии по пустынным коридорам физического факультета, увешанным многочисленными портретами лауреатов Нобелевских премий. Нас сфотографировали[b] на фоне входа в комнату с барельефом мемориальной доской Э. Лоуренса (Lawrence), 1901-1958, создателя первого циклотрона идейно и в металле, Нобелевская премия 1939 г., Лоуренс был Иностранным Почетным членом многих академий, в том числе АН СССР (1942).
Затем последовали поездки из Беркли в Ливермор вместе с М. Россом, А. Кусубовым и Н. Холмсом, где они работали, проживая в Беркли[c]. По дороге в Ливермор обращает на себя внимание виднеющееся вдали на холмах большое поле ветряных двигателей, вырабатывающих электроэнергию. В Ливерморе на теоретическом семинаре мы выступили с короткими докладами. Нам показали некоторые интересные модели расчета напыления инородных атомов на поверхность твердых тел с последующей диффузией вглубь. В других корпусах нам показали двухступенчатую пушку для разгона ударников, сталкивающихся с мишенью, и некоторые другие научно-технические объекты.
Вечерами мы были в гостях у М. Росса[d], где среди прочего лимоны из своего садика срывались непосредственно перед чаепитием, и Н. Холмса в Беркли. В числе приглашенных на вечер у Холмсов были физики, с которыми было интересно завязать новые или упрочить прежние знакомства.
Последним пунктом нашей командировки было двухдневное посещение Государственного Университета штата Вашингтон, расположенного на крайнем Западе США (столица – Сиэтл). В аэропорту Спокейн (Spocane) нас встретил на машине Й. Гупта (Yogendra M. Gupta).
Мы ехали, наверное, часа два или более. Путь пролегал рядом с небольшим городом с названием Москва. Равнинная дорога вдоль перелесков и полей укачивала, и Лев Владимирович, казалось, дремал, но если я оставлял что-то без перевода, следовал немедленно вопрос «что он сказал?». В гостинице нас не приняли. В заявке был указан не тот месяц, июль вместо июня. Выход из положения быстро нашли – нас поместили в мотель. В комнатку, больше похожую на купе вагона, где мы и заночевали дважды среди гаражей и мастерских.
Подобно тому, как у нас на Севере холод смягчается более теплым отношением между людьми, здесь в провинции, хотя и не на холодном Севере, преподаватели и студенты, казалось, составляли единую дружную семью. Правда, это было впечатлением всего двух дней. Мы прочитали лекции и затем беседовали со студентами. В Москву я привез несколько статей о рентгеновских лазерах и их воздействии на кристаллическую решетку, при котором за время массированного удаления электронов, решетка не успевала разлетаться и упорядоченность ионов сохранялась. Работы велись студентами совместно с Ливерморской Лабораторией. Беседа продолжилась в лабораторном помещении за чашкой чая. Там были и очень милые дети Й. Гупты младшего школьного возраста, присутствие которых усиливало домашний непринужденный колорит встречи. Мы побывали также в лаборатории одного из старейших ученых факультета, хорошо нам знакомого по его работам – профессора Дюваля, где Лев Владимирович рассказал Дювалю о методе измерения вязкости веществ при ударноволновой нагрузке, предложенном А.Д. Сахаровым.
Л.В. Альтшулер и Н.М. Кузнецов на фоне моста «Золотые ворота» (Golden Gate Bridge), Сан-Франциско, 1991.
На лекции Лев Владимирович рассказывал студентам об истории создания ядерного центра в Арзамасе, о выдающихся ученых и организаторах. Конечно, всех развеселил рассказ о том, как Я.Б. Зельдовича обменяли на вакуумный насос. Лекцию переводила сотрудница другого факультета Толмачева (не помню имени). В то время она прожила в США уже 21 год, приехав (если не ошибаюсь) из Ленинграда. Вечером она была с нами в китайском ресторане, куда все мы были приглашены руководством факультета. Ворон выдергивал из картотеки конвертики с характеристикой каждого. Характеристикой не без доли лести, конечно, но «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».
В гостях у М. Росса. В первом ряду второй слева Л.В. Альтшулер, далее У. Дж. Неллис, Н.М. Кузнецов, М. Росс, А. Куцубов. С супругами М. Росса и А. Куцубова. Сан-Франциско, июнь 1991
А затем был ужин из 12-13 блюд китайской кухни. Сами они много не едят, но угощать умеют. До этого днем во время обеда в другом ресторане, не оценив обстановку, я занялся самообслуживанием, как это было принято в столовой в Ливерморе, и набирая разнообразной салатной зелени, невольно расслышал тихий разговор официантки с Й. Гуптой: - Зачем он берет зелень сам? - Это сложно объяснить, скажу позже.
Всюду, когда имелась возможность, Й. Гупта и Лев Владимирович без устали разговаривали. Свою очередную часть диалога с сильным азиатским акцентом (Индия) Й. Гупта начинал, обращаясь ко мне со словами Tell him…
Каждому из нас вручили памятный подарок – большой роскошный альбом видов Штата Вашингтон, может быть, самого живописного из американских штатов. Утром через день после приезда, мы, полные впечатлений, уже были в аэропорту Спокейн. Затем – перелет в Денвер. Отсюда Льву Владимировичу предстояло лететь одному в Бостон, где его должен был встретить сын Александр, приехавший в то время в США по своим делам, и где были друзья и знакомые из второй волны эмиграции – известный писатель Феликс Розинер (серия «Жизнь замечательных людей») и др. Там Лев Владимирович уже в ином качестве, как отдыхающий, был еще около десяти дней. Мое же посещение США заканчивалось перелетом до Вашингтона и далее в Москву. Лев Владимирович довольно сильно волновался, отправляясь в полет один, без переводчика и не очень успокоился даже после телефонного разговора со встречающими. Боялся сесть не на тот рейс и всяких случайностей. Волнения закончились только когда я посадил его в самолет, пропустив ради этого свой рейс и задержавшись в Денвере еще на несколько часов.
Мои спутники из США. Канады и СССР во время ожидания рейса Аэрофлота в аэропорту Вашингтона и полета до Москвы, в основном молодежь, были очень интересными собеседниками, но это уже другая история. В Москве я позвонил на квартиру Альтшулерам. Это оказалось кстати, потому что там подробностей о пребывании Льва Владимировича в США еще не знали.
Заканчивая описание нашей поездки в США, прошу извинить за отдельные детали, может быть мало интересные. Но это как раз тот случай, когда было бы жалко затерять их в неизвестности. Для нас двоих это было первое посещение США.
Расскажу очень кратко мои впечатления о московском периоде жизни и деятельности Льва Владимировича. После ухода из Сарова ему пришлось заново подбирать коллектив для продолжения экспериментальных и теоретических исследований по физике и газодинамике ударных волн. Это было очень нелегким делом, но сохранились прежние связи. Кроме того, Лев Владимирович обладал талантом находить и привлекать к работе способных учеников, специалистов молодого и среднего возраста из Москвы, Дзержинска, Сарова, Снежинска, Томска. Мне доводилось быть оппонентом на защите диссертаций его учениками. У нас было много совместных интересов по термодинамике и кинетике фазовых переходов в ударных волнах, включая так называемые мартенситный и диффузионный механизмы перестройки кристаллической решетки, по ударным волнам разрежения, по детонации смесевых конденсированных взрывчатых веществ и др. В 90-е годы и позже я часто бывал у Льва Владимировича дома. К моим визитам быстро привык Шарик – старый пес, которого сын Льва Владимировича Миша обнаружил и снял со льдины посередине Москвы-реки. Но однажды у нас с Шариком возникла ссора из-за домашних тапочек, закончившаяся тем, что мои брюки были разодраны пополам, и по дороге домой я боялся их потерять.
Кроме текущей научной работы, в 90-е годы по инициативе Льва Владимировича и сотрудников ВНИИЭФ, руководимых Р.Ф. Труниным, мы готовили к изданию коллективную монографию. С этой целью на квартире Льва Владимировича регулярно встречались приезжавшие из Сарова Р.Ф. Трунин и В.Д. Урлин с московскими авторами. Книга была издана в 2000 г. в России и затем за рубежом в издательстве Springer. В российском варианте название книги – «Ударные волны и экстремальные состояния вещества», под редакцией академика В.Е. Фортова, Л.В. Альтшулера, Р.Ф. Трунина, А.И. Фунтикова, изд. «Наука».
В последние годы у Льва Владимировича настолько ухудшилось зрение, что можно было работать только под диктовку. И в этих условиях он делал все, что мог. Как старейший участник работ по созданию ядерного оружия, уже рассекреченных, Лев Владимирович интересовал отечественных и зарубежных корреспондентов и делился с ними воспоминаниями о Ю.Б. Харитоне, Я.Б. Зельдовиче, А.Д. Сахарове, В.А. Цукермане и других соратниках по атомному проекту СССР.
“Науки юношей питают”. И образы (примеры) ученых, преданных наукам, тоже.
…………………………….
Кузнецов Николай Михайлович – д.ф.-м.н., профессор, Главный научн. сотр. ИХФ РАН им. Н.Н. Семенова.
В. Дж. Неллис
Вспоминая Льва Альтшулера
Профессор Лев Альтшулер (1913-2003) – знаменитый ученый, один из пионеров изучения свойств веществ при экстремально высоких давлениях и температурах в условиях ударно-волнового сжатия, а также настоящий патриот России как в своей научной деятельности, так и в своих выступлениях на общественные темы. Он дважды был представлен к Премии Бриджмена Международной Ассоциации по Развитию Исследований в области Высоких Давлений – МАРИВД, участвовал в нескольких конференциях МАРИВД в 1970 – 1980 гг. В 1991 году ему была присуждена Премия Американского физического общества «За плодотворный вклад в развитие исследований материи при ударно-волновом сжатии».
Альтшулер был убежден в том, что деятельность, необходимая для решения оборонных задач, должна основываться на строгих научных исследования. Как он написал в своих воспоминаниях: «В Арзамасе-16 не только наука служила обороне, но и оборона служила науке». Наглядной демонстрацией такого подхода являются его многочисленные публикации в научной периодике. В 1950 годы он впервые опубликовал статьи, в которых были представлены уравнения состояния до давлений 1 ТПа (10 Мбар), полученных при скорости ударника более 15 км/сек., в два раза превышавшую скорость, достигнутую в то время американскими исследователями на плоско-волновых системах в Лос-Аламосе. Эти блестящие результаты Альтшулера до сих пор остаются непревзойденными.
В течение полувека американские исследователи не могли понять, каким образом достигаются столь высокие скорости ударника. Наконец, в 1996 году это экспериментальное устройство было рассекречено и опубликовано. Оказалось, что Альтшулер использовал имплозивные полусферические конструкции, сжимаемые взрывом обычных химических ВВ. Таким образом были исследованы уравнения состояния множества веществ, что по сути стало новой научной дисциплиной – физикой высоких плотностей энергии.
Начиная с 1968 года группа Альтшулера в Арзамасе-16 публикует данные по уравнениям состояния при давлениях свыше 3 ТПа, полученных с помощью ядерных взрывов. Я лишь недавно узнал, каким образом проводились эти эксперименты. В свою очередь в США в 1956-1961 годах существовали различные точки зрения о том, насколько достоверен полученный в Лос-Аламосе результат о фазовом переходе в железе при давлении 13 ГПа в условиях кратковременного, порядка микросекунды, ударно-волнового сжатия. Бриджмен утверждал, что это невозможно, что при его высочайшем авторитете только усилило указанные сомнения. Позже, когда существование такого фазового перехода было установлено с помощью рентгенографической съемки в экспериментах по статическому сжатию, Бриджмен изменил свое отношение к ударно-волновым экспериментам и признал, что они могут быть важным инструментом при изучении свойств веществ при высоких давлениях. И тогда же Бриджмен предсказал, что самые большие давления могут быть достигнуты в ядерных взрывных экспериментах.
Бриджмен скончался 20 августа 1961 года, эти его провидческие мысли были опубликованы уже после его смерти [1], [2]. Лев Альтшулер цитирует их в своей статье «Затерянный мир Харитона» (2000) [3], указав при этом, что ему и его коллегам в 60-е годы удалось реализовать эту мечту Бриджмена, проведя измерения в ближней зоне подземного ядерного взрыва[e].
Альтшулер, как и многие его друзья, обладал огромным интеллектуальным потенциалом, любознательностью ученого. Еще в молодости, в 30-е годы он работал в одной лаборатории с Виталием Гинзбургом, ставшим в 2003 году Нобелевским лауреатом по физике «за пионерский вклад в теорию сверхпроводников и сверхтекучих жидкостей». Эта дружба связывала их всю жизнь. Гинзбург называет Альтшулера в своей «Нобелевской автобиографии».
Альтшулер был пионером советского атомного проекта и внес важнейший вклад в укрепление обороноспособности Советского Союза. Еще во время Второй мировой войны он, вместе со своим еще одним близким другом Вениамином Цукерманом, применил методы импульсной рентгенографии для изучения загадки немецких фауст-патронов, прожигавших танковую броню. За эти работы они были удостоены в 1946 году Государственной премии. И тогда же научный руководитель атомного проекта Юлий Харитон предложил им исследовать свойства металла, находящегося в центре взрывающегося шара.
Альтшулер стал лауреатом трех Государственных премий (1946, 1949, 1953), Ленинской премии (1962) и Премии Правительства Российской Федерации (1999).
С 1946 по 1969 годы Альтшулер работал в Арзамасе-16, в городе Саров. Сейчас этот институт называется Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики (ВНИИЭФ). С 1969 года он возглавлял лабораторию в Институте оптико-физических измерений (ВНИИОФИ) и после 1989 года работал в Институте высоких температур (ныне Институте теплофизики экстремальных состояний ОИВТ РАН), которым руководит Владимир Фортов. У Альтшулера было много учеников и последователей в развитии дисциплины высоких давлений, получаемых при ударном сжатии.
В 2002 и 2003 годах я посетил Льва в его московской квартире вместе с его сыном Борисом Альтшулером. Пообедав, мы трое – Лев, Борис и я – разместились в гостиной и обсуждали много разных интересных вопросов. Лев, который в это время уже был серьезно болен, в основном сидел и слушал, закрыв глаза. Это вообще характерно для людей такого возраста, так они сохраняют энергию. При этом он периодически, с интервалом в несколько минут задавал мне очень точный вопрос, интересовался моим мнением относительно деталей экспериментов, которые он проводил за 30 или 40 лет до того. В частности, он поинтересовался установлена ли окончательно природа фазового перехода графит-алмаз в условиях ударно-волнового сжатия. К счастью, в данном случае я смог дать ему удовлетворительный ответ, указав, что ряд исследователей новых поколений сумели прояснить этот вопрос, который он исследовал так много лет назад.
В 2003 году я посетил Саров для участия в конференции по уравнениям состояния, а также для продолжения сотрудничества с Рюриком Труниным в деле изучения адиабат Гюгонио сжатого дейтерия. Начиная с 1997 года, когда Национальная лаборатория в Ливерморе (LLNL) опубликовала свои первые результаты в этой области, существовала серьезная неясность, были разные мнения специалистов в разных странах. В 1999 году Национальная лаборатория в Сандии (SNL) получила результаты, принципиально иные, чем результаты исследователей в LNLL. Ученики и последователи Альтшулера в Сарове провели измерения и получили точки, блестяще согласующиеся с результатами SNL, тем самым разрешив существовавшее противоречие. Чрезвычайно важно для успешного развития всего поля исследований в сфере физики высоких давлений, чтобы результаты, получаемые в лабораториях США, проверялись в России, и наоборот. И вопросы Альтшулера при наших личных встречах, и проверка американских данных, проведенная в Сарове по указанному конкретному вопросу, убеждают в необходимости и плодотворности международного сотрудничества в этой сфере.
Помимо всего прочего, Альтшулер был человеком, который всегда говорил правду. У него были свои взгляды и позиции по вопросам политической и общественной жизни, и он не стеснялся их открыто высказывать, невзирая на угрозы и опасности, которые это могло повлечь. В 1950 году он сказал важной правительственной комиссии что по его мнению Лысенко - протеже Сталина - не может представлять истинную биологическую науку, которую представляют именно генетики. И только вмешательство коллег-ученых: Сахарова, Харитона, Забабахина, Цукермана позволило предотвратить изгнание Альтшулера из Арзамаса-16. Позже Альтшулер выразил свое несогласие с Правительством в отношении венгерских событий 1956 года, арабо-израильской войны 1967 года и т.д. Ценой, которую он заплатил за эту свободу высказываний, стало то, что ему в 1969 году отказали в выдвижении его кандидатуры в члены Академии наук СССР. После этого он покинул Саров, волею судеб в том же самом поезде, в котором покинул его навсегда и Андрей Сахаров.
В последние годы жизни Альтшулер много писал об истории советского атомного проекта, включая статьи «Затерянный мир Харитона» и «Рядом с Сахаровым». 20 сентября 2003 года он опубликовал в газете «Известия» статью «Восстановить историческую справедливость» - призыв отметить приближающуюся юбилейную дату, 100-летие Юлия Харитона, присвоением его имени институту ВНИИЭФ, научным руководителем которого он был в течение поувека. Во время моего посещения Сарова в 2003 году я встретил там много людей, с величайшим уважением относящихся к Харитону, и я понял почему Лев Альтшулер так настаивал на присвоении его имени институту и написал об этом статью в «Известиях».
Лев Альтшулер был великим ученым, патриотом и глашатаем правды. Он был именно таким, каким и должен быть человек. Такого человека, как Лев Альтшулер, мы вряд ли когда-либо увидим снова.
Литература
1. P.W. Bridgman, in Solids under Pressure (eds. W. Paul and D.M. Warshauer) McGraw-Hill, New York (1963). // Русск. перевод.: Бриджмен П.В. в книге «Твердые тела под высоким давлением» / Под ред. В. Пола и Д. Варшауэра. М.: Мир. 1966. С. 11-25.
2. P.W. Bridgman, Collected Experimental Papers, Vol. 7 (Harvard University Press, Cambridge, 1964).
3. Л.В. Альтшулер, «Затерянный мир Харитона». Воспоминания. (Арзамас-16, РФЯЦ-ВНИИЭФ, Саров, 2000).
………………………………
Виллиам Дж. Неллис - Физический департамент Гарвардского университета.
***
Р.Н. Киилер[f]
Лев Альтшулер – взгляд с Запада
Об авторе статьи
Др. Р. Норрис Киилер работал в области физики высоких динамических давлений в течение 20 лет. Он был первым американским физиком, избранным членом Американского физического общества на основе исследований в этой области. В течение двух сроков он был Президентом Международной ассоциации по Развитию Исследований в области Высоких Давлений – МАРИВД. Киллер был вторым западным ученым, которому удалось лично встретиться с Львом Альтшулером. Он инициировал ряд программ сотрудничества российских и американских ученых. Совсем недавно, 19 февраля 2009 года, он выступил на заседании Хьюстонского философского общества с докладом о научных достижениях Льва Альтшулера [g]. Р.Н. Киилер является лауреатом многих наград, полученных им от российских ученых за совместную плодотворную работу.
Когда пишешь о Льве Альтшулере важно сознавать, что почти вся ранее неизвестная либо закрытая государственными секретами информация о его жизни в настоящее время доступна его биографам – участникам этой книги. Задача, которую ставит автор при написании данной статьи – представить западное восприятие Альтшулера и его научных достижений в контексте аналогичных исследований, выполнявшихся на Западе (прежде всего в США).
При создании ядерного оружия и в США, и в России необходимо было осуществить измерения уравнений состояния (УРС) веществ в условия сильного сжатия для достижения понимания того, что происходит с ядром бомбы, сжимаемым имплозивным взрывом химических ВВ. Из числа ученых, привлеченных к выполнению Манхэттенского проекта, с физикой ударных волн особенно хорошо были знакомы Ганс Бете и Эдвард Теллер. В 1940 году Теодор фон Карман из Калифорнийского Технологического Института привлек их обоих к исследованиям физических процессов при проникании снаряда в броню. По результатам этих исследований Бете опубликовал отчет[1]. Отсюда берет начало дисциплина, получившая название «физика ударных волн» и ставшая важной частью Манхэттенского проекта. Руководил этим направление Рой Горансон из Института Карнеги, по специализации геофизик, поскольку среди ведущих участников проекта не было специалистов в этой области. И хотя Горансон был специалистом в области изучения статического сжатия веществ, он ясно понимал значение ударно-волновых исследований при сжатии делящихся материалов до критической плотности. Однако он не принадлежал к группе ученых ближайшего окружения Оппенгеймера. Первая американская А-бомба представляла собой устройство для пушечного сближения двух половин урана, сконструированное Францисем Берчем. Затем Сет Неддермейер настоял на применении имплозивных систем с плутониевым ядром, что, после решения проблемы Тейлоровской неустойчивости, стало основой при конструировании всех будущих зарядов, основанных на извлечении энергии деления атомного ядра.
Конференция МАРИВД 1975 года, В.Е. Фортов, Л.В. Альтшулер и специалист по теории уравнений состояния Г.М. Гандельман.
В России Лев Альтшулер работал в тесном сотрудничестве с Вениамином Цукерманом и многими другими ведущими участниками советской программы. Любопытно отметить, что Альтшулер и Цукерман занялись ударно-волновой физикой в процессе изучения явлений проникания в броню, точно также как это было в случае Бете и Теллера. В рамках советского атомного проекта исследования велись в направлении плутониевого варианта, и в процессе этой работы Лев Альтшулер вывел российскую ударно-волновую физику на высочайший уровень развития.
В 1955 году появились первые публикации двух авторов Уолша и Христиана о работе в Лос-Аламосе в этой области [2]. В то же время вышла работа Горансона и его коллег о результатах их исследований, проведенных во время и после Второй мировой войны [3]. К моменту этих публикаций Горансон уже не работал в Ливерморе, и большинство его коллег оставили Лос-Аламос. Более того, эта работа Горансона появилась в печати уже после его смерти.
Р.Н. Киилер и С.Б. Кормер. Москва, 1975.
В период 1946-1968 годов Лев Альтшулер и его сотрудники были далеко впереди своих американских «двойников» в деле достижения сверхвысоких давлений в ударно-волновых экспериментах. Однако об этом никто не знал вплоть до появления первых его публикаций [4]. Эти статьи, последовавшие за указанными публикациями в США, продемонстрировали не только то, что благодаря американским публикациям Лев Альтшулер получил разрешение рассекретить свои научные результаты, но также и показали более высокие, чем в США, достижения этой группы советских ученых. В 1965 году Альтшулер публикует многосторонний обзор своей научной деятельности [5], и эта публикация стала настольной, стала обязательным чтением для каждого – в России или на Западе, кто занимается исследованиями в области высоких давлений.
Давления, достигнутые Альтшулером на порядок превышали давления, полученные американскими исследователями. В связи с этим в 1959 году Уолш написал Альтшулеру письмо с 16 вопросами. Альтшулер ответил на 15 вопросов. Неотвеченным остался вопрос «Как вам удается получать такие высокие давления?». Ответ на этот вопрос был дан 37-ю годами позже. На Рис. 1 представлено сопоставление американских и российских результатов в этой области, полученных в период до 1968 года.
Рис. 1. Ударно-волновые данные адиабат Гюгонио для железа, полученные до 1968 года. Сравнение результатов: США (белые точки) и Россия (темные точки).
Набор величин p, v, E, непосредственно получаемый в ударно-волновых экспериментах с использованием соотношения Ренкина-Гюгонио, не является полным термодинамическим набором. Получить из него требуемое УРС в ударной точке Гюгонио возможно только с использованием тех или иных теоретических моделей. Один из способов преодоления этой трудности – измерение состояний ударно сжатого вещества в процессе изентропической разгрузки. Последнее означает, что энтропия при разгрузке равна энтропии ударно сжатого состояния. Такая процедура дает значения p, v и S в сжатом состоянии, т.е. необходимый полный термодинамический набор. Именно эту процедуру широко применял Альтшулер в ранних своих исследованиях, ее же В.Е. Фортов применил позже для исследований в плазменной области.
Альтшулер, Баканова и Дудоладов обнаружили нелинейности ударно-волновых данных при сжатии редкоземельных и щелочноземельных металлов, что указывало на перестройку их электронных структур [6]. Такие же результаты в США получены Е.Б. Ройсом. Его работа первоначально была отвергнута журналом Physical Review Letters, рецензент Гарри Дрикамер написал при этом: «данная статья может представлять интерес только для фанатиков (в оригинале - buffs) взрывных исследований». С другой стороны указанная работа российских исследователей была сразу напечатана в «Письмах в ЖЕТФ». С работой Ройса специалисты могли в то время ознакомиться только по его Отчету Ливерморской лаборатории[7], а опубликована эта статья была лишь в 1973 году [8], хотя надо сказать, что в 1967 году она была напечатана в материалах конференции [9].
Самуил Кормер, использовавший способ прямого определения температуры за фронтом ударной волны, смог показать, совместно с Яковом Зельдовичем, что проводимость, наблюдаемая в ударно-сжатых ионных кристаллах, обусловлена возбуждением электронных состояний, создаваемым ударным фронтом. Это доказало, что заявленное Аренсом и другими его коллегами в Университете Сандии закрытие энергетической щели не может являться причиной возникновения обнаруженной российскими исследователями проводимости [10]. Экспериментаторы США в то время не смогли воспроизвести способ измерения температуры за фронтом ударной волны, что мы более детально обсудим ниже.
Эти и другие научные достижения российской программы исследований Альтшулер и его коллеги описали в детальном обзоре [11]. Полный список ссылок на пионерские исследования Альтшулера вероятно достигает более ста наименований. И практически каждая публикация является выдающимся научным достижением.
Потребовалось значительное время, чтобы успешно развиваемое российскими коллегами ударно-волновое направление исследований было признано на Западе. После первого письма Уолша и ответа на него Альтшулера, Лос-Аламос сосредоточился на детальных измерениях параметров УРСов. Причем этот научный коллектив в основном, до 1980 года, был сконцентрирован на исследованиях при статическом сжатии. Правда, еще в 1960 году Берни Алдер осознал, это случилось даже до публикации обзора [5], что результаты Альтшулера обладают огромным потенциалом различных физических применений, и приступил к созданию группы в Ливерморе с целью развития этих исследований.
Ситуация в Ливерморе развивалась следующим образом. В 1952 году, при основании Ливерморской лаборатории, Рой Горансон был приглашен из Лос-Аламоса для организации исследований УРСов. Его место в Лос-Аламосе занял Дж.М. Уолш. Горансон трагически покончил с собой в 1953 году. В 1956 году Алдер пригласил в Ливермор из Лос-Аламоса Расселла Христиана для завершения его кандидатской диссертации под руководством Эварда Теллера, ожидая при этом, что он останется в Ливерморе и продолжит работу по изучению УРСов. Однако после защиты диссертации Рассел Христиан оставил Ливермор и основал Mission Research Co. Тогда Алдер согласовал с Директором Ливерморской лаборатории, что он найдет еще кого-нибудь, кто может продолжить исследования в этой области, и в 1961 году для этого из Лос-Аламоса был приглашен Рассел Дафф. В то же время Уолш оставил Лос-Аламос и его место руководителя этого научного направления в лос-аламосской лаборатории занял Р.М. Маккуин. Исторически американские исследователи тяготели к использованию двухступенчатой газовой пушки, пионером применения которой был Виллиам Избелл и другие, а также к использованию иных весьма изощренных устройств, изобретаемых в Ливерморе. В свою очередь в Лос-Аламосе вплоть до 1980 года ученые сосредоточились, как я говорил, на детальных исследованиях УРСов. В это время российская группа продвинулась далеко вперед в изучении явлений при еще больших давлениях и температурах. Альтшулер в своих работах ссылается на стоящую особняком работу С.Е. Регана в Лос-Аламосе, который осуществил ударно-волновые эксперименты в рамках программы ядерных испытаний[12]. Этот результат будет представлен на Рис. 6. Обзор проводимых в Ливерморе исследованиях УРСов был сделан в серии лекций [13] в Школе Энрико Ферми в Варенне в 1969 году.
В 1974 году Алдер встретился в Москве в Институте высоких давлений с академиком Л.Ф. Верещагиным и попросил его устроить ему встречу с Альтшулером. Альтшулер пришел на встречу, но вскоре сопровождавшие его сотрудники службы государственной безопасности попросили его ее прекратить. Тогда академик Верещагин сказал Алдеру, что его встреча с Альтшулером может состояться на симпозиуме МАРИВД в Москве. В этом симпозиуме приняли участие многие центральные фигуры российской ядерной программы. На фото участников этого симпозиума можно видеть Льва Альтшулера[h]. Это была первая международная открытая встреча, в которой Альтшулеру разрешили принять участие.
Во время этой конференции состоялось немало личных встреч. На первом из следующих двух фото виден молодой В.Е. Фортов, Лев Альтшулер и специалист по теории уравнений состояния Г.М. Гандельман[i], а на втором С.Б. Кормер и автор статьи[j].
Джон Б. Шанер вручает в 1991 году награду Американского физического общества Льву Альтшулеру
В 1979-1998 годах произошло возрождение научных исследований в Лос-Аламосе. В то же время российские программы исследований продолжали успешно развиваться и становились все более изощренными. Недавно был опубликован хороший обзор этих достижений, в котором дается сравнительный анализ американских и российских результатов [14]. Сравнение результатов российских и американских исследователей в период после Второй мировой войны и до 1968 года было дано на Рис. 1, где видно, что в то время, когда ученые США достигли давлений 500 кбар, группа Альтшулера получала давления 10 Мбар. К 1993 году этот максимум был повышен в России вначале до 15, а потом до 100 Мбар, снова сохраняя на порядок большее значение, чем результаты ученых США – см. сравнительный Рис. 2.
Ударно-волновые данные адиабат Гюгонио для железа, полученные в 1970-1993 гг. Сравнение результатов: США (белые точки) и Россия (темные точки).
В 1970-80 годах ученые стали чаще пользоваться единицей давления Паскаль, хотя бар, т.е. одна атмосфера легче для восприятия. На Рис. 2 есть одна точка, полученная в США в 1984 году, при давлениях, в два раза превышающих российские результаты этого времени. Этот результат был получен в ограниченном числе опытов, и он является высшим достижением США в этой области. Это была работа Рагана [12]. Альтшулер ссылается на нее в своих публикациях, с большим уважением отзываясь об искусстве исследователей.
Альтшулер очень высоко ценил слова Эдварда Теллера, произнесенные в его адрес на Школе Энрико Ферми в Варенне, Италия, в 1969 году, где он указал, что Альтшулер был «…одним из тех, кто, возможно, сделал больше всего в открытии этого нового поля исследований» [15]. В российском научном сообществе отсутствуют какие-либо противоречия и сомнения относительно роли Эварда Теллера – он считается одним из величайших физиков в истории.
В 1991 году Альтшулер был удостоен Премии Американского физического общества. На этом фото[k] показано вручение Премии Джоном Шанером из Лос-Аламоса, что было вполне уместно, поскольку Шанер признавался российскими учеными как ведущая фигура в это время в области ударно-волновых исследований в США, тогда как Альтшулер являлся мировым лидером в этой сфере на протяжении всей его жизни.
Вопрос, почему США и Запад в целом отставали от России в определенных областях научных исследований: в ударных волнах, в импульсных источниках энергии, в турбулентности и океанографии не является простым и обсуждается в [16]. У Альтшулера было свое мнение на этот счет, которое он высказывал с большой осторожностью. Среди близких друзей и коллег он был более в этом плане откровенен. Он высказался по этому поводу на конференции в Падерборне в 1989 году, где его переводила блестяще знающая английский Галина Шпатаковская, специалист по теоретическим исследованиям модели Томаса-Ферми. Альтшулер выступал, потрясая двумя статьями, посвященными точке плавления железа – одна Аренса из Калифорнийского технологического институтата [17] и другая Брауна и Маккуина из Лос-Аламоса [18]. Альтшулер весьма эмоционально подчеркнул, что данные Аренса по железу противоречат некоторым ранее полученным результатам Альтшулера. Он также выразил свое восхищение инновационной методикой, примененной Брауном и Маккином. Мы, американские специалисты, знали о противоречии двух указанных работ из материалов предыдущей конференции [19] и были знакомы со статьей Аренса по публикации Аренса в журнале «High Pressure Research».
Вообще говоря, российские ученые с некоторым недоверием относились к предварительным данным, полученным в Ливерморской лаборатории с помощью лазерного воздействия, в частности к вопросу о металлизации водорода при ударном сжатии. Другой проблемой в США было скептическое отношение специалистов в области исследований высоких статических давлений к ударно-волновому направлению, таким скептиком, в частности, был Гарри Дрикамер, в течение долго времени считавшийся дуайеном американского научного сообщества в области изучения явления при высоких давлениях.
Дрикамер был дородным, бесцеремонным, может быть даже устрашающим – не заметить его присутствие было невозможно. В своих очень длительных выступлениях и дискуссиях он всегда старался доказать, что самые первоклассные исследования в области высоких давлений принадлежат университетам, тогда как ударно-волновые специалисты, работающие по государственным контрактам, выполняют, как правило, некую рутинную работу, не представляющую значительного научного интереса. Однако, когда на конференции в Падерборне (1988) мы представили его Льву Альтшулеру, и он прослушал его доклад и доклады других российских исследователей, его взгляды стали меняться. Для Дрикамера было абсолютно невозможно признать свою неправоту, и если в отношении результатов русских ученых он, хотя и в шутливой форме, но все-таки уступил напору очевидных фактов и аргументов, то в отношении американских взрывных исследований предпочел просто отмолчаться.
В последнее время стали доступны многие архивные материалы о работе Альтшулера и его коллег, хотя зачастую эти материалы существуют только на русском языке и, как правило, неизвестны на Западе. При этом становится ясно, что ряд ранних публикаций в США по истории советского атомного проекта неточны, не сверялись с мнением ученых и были продиктованы некоторыми типичными предвзятыми взглядами. Одна из ранних работ такого рода – это статья Хирша и Метьюса[20] о создании советской водородной бомбы. В полученном мной личном письме Юлий Харитон, говоря о такого рода публикациях, указал на их очевидную ошибочность[21]. Он написал: «…многие американские газеты, многие обозреватели тенденциозно описывают историю создания советского термоядерного оружия. Возможно по причине недостаточности информации этим страдают и публикации некоторых американских специалистов». И затем он не оставляет камня на камне, пункт за пунктом, от аргументации Хирша и Метьюс[l]. Примером некомпетентной американской публикации по данному вопросу может служить статья Брода [22], ни одно из утверждений которого не выдерживает критики; могу допустить, что автор в данном случае просто выполнял некий политический заказ.
Заключение
Признавая на Западе огромные успехи Льва Альтшулера и его научных программ, мы одновременно видим ученого мирового класса, признаваемого в этом качестве также и российским научным истеблишментом, включая Научного руководителя его института Юлия Харитона.
Для сравнения, в США ученым, который придерживался таких же, как Юлий Харитон, взглядов на роль науки в оборонных программах, был Эдвард Теллер. Но Теллер никогда не был постоянным руководителем Лаборатории, хотя его политическое влияние было огромно, он был личным другом и вице-президента Рокфеллера, и президента Рейгана, и многих других ведущих политиков. Один из протеже Теллера, Джей Кейворс, стал научным советником президента Рейгана. Вовлеченность в политику в какой-то мере мешала Теллеру заниматься фундаментальной наукой.
Таким образом, в оборонных лабораториях США, в отличие от Арзамаса-16, отсутствовала долгосрочная приверженность собственно научным исследованиям, понимание важности этой работы руководством. Возможно, самым сильным исследователем в США был Джон Шанер, удостоенный престижной Премии Е.О. Лоуренса за работы в области ударно-волновой физики.
Сегодня влияние Альтшулера – это мощные и активные российские программы исследований в области высоких давлений, хорошая наука и должное финансирование. В США, напротив, эти исследования находятся в стадии упадка.
Благодарность
Автор искренне благодарит Игоря Ломоносова за помощь при подготовке рисунков 1, 2.
Литература
1. Bethe Hans, Office of Scientific Research and Development, Division B, Report No. 545, 1942.
2. Walsh, J.M. and R.H. Christian, Phys. Rev. 97, 1544 (1955).
3. Goranson Roy W., Dennison Bancroft, L.B. Blendin., T. Blechar,, E.E. Houston, Elizabeth Gittings and Stan Landeen, Journ. Appl. Phys. 26, 1472(1955).
4. Al’tshuler, L.V. et al., Soviet Physics JETP 7, 606; 614 (1958).
5. Al’tshuler, L.V., Soviet Physics Uspekikh 8, 52-91(1965).[m]
6. Al’tshuler, L.V., A.A. Bakanova and I.P. Dudoladov, JETP Letters 3, 483(1966)
7. Royce E.B., Livermore Laboratory Report LRL UCRL-50102 November 21, 1966.
8. Gust W.H., and E.B. Royce, Phys. Rev. B 8, 3595(1973).
9. Duff R.E. et al., p. 397-406, Symposium H. D. P. Paris 1967, IUTAM, Dunod, Paris, pp. 563.
10. Zeldovich Ya.B., S.B. Kormer, V.D. Urlin and K.B. Yushko, Dokl Acad Nauk SSSR 138, 1333(1961).
11. Al’tshuler L.V., et al., Physics-Uspekikh 42(3), 261(1999)[n].
12. Ragan C.E. Phys. Rev. A 29,139 (1984).
13. Keeler R.N. and E.P. Royce, “Six Lectures on Shock Wave Physics”, Proc. Intl. Sch. of Physics “Enrico Fermi”, Academic Press, New York, N. Y., 1971, p.51.
14. Fortov V.E., “Intense Shock Waves and Exteme States of Matter”. International Albert Einstein Gold Medal Lecture, Publ. Physics-Uspekikh 42(3), 261(2008).
15. Teller E. “Some thought about high energy density”, Proc. Intl. Sch. of Physics “Enrico Fermi”, Academic Press, New York, N. Y., 1969.
16. Keeler R.N. “Zel’dovich, Kolmogorov, Sakharov and Al’tshuler - Western views of Russian Accomplishments” paper Plenary 05 in Proceedings of the Zeldovich Memorial International Conference on Combustion and Detonation, RAS Moscow 2005.
17. Ahrens T.J., et al., High Pressure Research 2, 145(1990).
18. Brown J.M. and R.G. McQueen, J. Geophys. Res. 91. 7845(1986).
19. Brown J.M., “High Pressure Iron under Heated Debate” Deep Earth Dialog no. 7, SEDI News Letter Fall 1993, p.3.
20. Hirsch, Daniel Z., and William G. Matthews, Bull, Atom. Scientist 22, 45(1990).
21. Khariton, Yuli B., letter to R. N. Keeler dtd 01/03/94.
22. Broad, William J., New York Times, Jan 3, 1990, p.1.
Примечания
[a] См. список научных трудов и помещенное в Материалах конференции фото Л.В. Альтшулера во время этого доклада, Рис. 2, а также предоставленное Р.Н. Киилером фото вручения премии, Рис. 43. – Сост.
[b] См. Рис. 36.
[c] См. Рис. 37.
[d] См. Рис. 38.
[e] См. стр. ???. – Сост.
[f] DTI, 3601 Wilson Blvd, Arlington, VA 22201
[g] Рис. 39.
[h] См. Рис. 40.
[i] См. Рис. 41.
[j] См. Рис. 42.
[k] См. Рис. 43.
[l] Ср. мнение Л.В. Альтшулера по вопросу о роли разведданных в создании советской водородной бомбы и справку о современном состоянии этой дискуссии, стр. ???. – Сост.
[m] Публикуется в книге, стр. ???. – Сост.
[n] Публикуется в книге, стр. ???. – Сост.
