Выступление классика концептуализма было назначено в «Купидоне» на 14:00, потому что в 19:00 он должен был садиться в самолет. Я как всегда опоздала, и приехала на Прорезную, когда зрители и поэт стояли на улице, а профессор богословия из Харькова Александр рассказывал, как на летнем семинаре в лесу священник читал «Послание Льву Рубинштейну». Всё это действо снимало телевидение.
- Пойдемте к нам, у нас есть вино и шампанское, тут недалеко, - предложил кто-то, и мы зашли в подъезд соседнего дома, где на четвертом этаже в двухкомнатной квартире с тесной кухней располагался офис какого-то издательства.
- Только в спальню не идите, идите на кухню, - сразу предупредили нас.
- Там ведь тесно и душно, а в спальне есть балкон, – возразили новопришедшие.
– Ничего, откройте окно.
- У нас есть вот такое вино, – сказал Александр. – Сухое или полусладкое – кто разбирается.
- А сколько там градусов написано? – спросил Л. Р.
- Написано 16.
– Подходит, крымские вина хорошие.
– Еще есть теплое шампанское в рюкзаке. Никто не хочет?
- Ладно, я вызовусь, – сказала одна из барышень.
Потом на шампанское согласились еще две барышни, включая меня.
- А вот это Изабель, настоящая испанка из Мадрида, плохо говорит по-русски, сейчас живет в Москве и гостит в Харькове.
– Я в Испании был только в Барселоне, – сказал Л. Р.
- А не было ли такого, что вы там на Гауди случайно наткнулись, вот так шли-шли и наткнулись?
- Нет, я шел на него посмотреть специально.
- Теплое шампанское похоже на ситро.
- А наше это вино похоже на странный компот. Не подозрительно ли это?
- Вечером в самолете узнаем, – рассудил Л. Р. – Вы же помните историю о том, как в рыбной лавке были найдены ноты Бранденбургского концерта?
– А мы вот видели двух блондинок, мать и дочь, у них там водка и селедка на столе, и больше ничего.
– А блондинки что же, не люди?
– Нет, блондинки не в смысле цвета волос, а в смысле гламурности и расхожего представления о блондинках.
- Когда хотели снять фильм о Мамардашвили, пришли брать интервью у Пятигорского и спрашивают – правда ли, что Мамардашвили не любил русских, потому что он очень не любил водку и селедку на газете, а Пятигорский сказал, что это он отвечает за всех русских со своей селедкой и газетками, – объяснил Александр.
- Да, для грузин с их культом застолья эти газетки – конечно очень тяжело, – согласился Л. Р. – Еще в 80-е сидели Синявский, Горбаневская и еще кто-то. Или их было двое.
– Но выглядели они как трое?
– Да. Сидели они, и глаза у всех в разные стороны. А хозяин говорит: «Хочется мне увидеть эту точку во вселенной, в которой сойдутся взгляды этих людей».
- У меня книжка в Москве выходит о Пятигорском, я с ним в поезде ездил и в тетрадочку записывал, потому что понимал, что сейчас усну, а назавтра всё забуду. А потом собрал эти записи и издал. А еще у меня интимный вопрос про Седакову. Она ведь обычно девушка резкая.
– Да, она умная девушка, – подтвердил Л. Р.
– Она отзывалась о вас резко, а потом вы вдруг стали таким пушкинским другом, что произошло?
– Это, наверное, после поездки советских писателей в Париж. А Подол раньше был сильно еврейским местом? А почему у вас так много комаров? Меня ночью искусали, – сказал Л. Р.
- Это всё почва, – объяснила сидевшая рядом блондинка.
- У нас есть знакомый англичанин Джордж, и когда меня спросили, отличается ли язык московских дворов 40-х годов от нынешнего, я сказал – откуда же я знаю. Тогда мне сказали, что в московском дворе 40-х Джорджа назвали бы припизденным. Я рассмеялся и сказал, что в этом смысле с тех пор ничего не изменилось.
- А вот чисто харьковское слово – харьковчане уверены, что во всем мире плечики для одежды тоже называют тремпеля, как в Харькове, – сказала харьковская блондинка.
- А в Ростове говорят «шифоньер», – сказала одна из гостий.
- Ну, это обычное слово, не ростовское, просто устаревшее, – объяснили ей.
- Я его услышала впервые в 14 лет в Ростове.
- А у вас такой говор, такое «г», – сказал Л. Р. Александру.
– У меня он проявляется почему-то именно в Москве. Мне говорят: ну почему ты там вдруг начинаешь гекать, здесь ведь у тебя такого нет. Когда я в школе выходил отвечать тему, учительница мне говорила: «Сашенька, ради Бога, нет такой темы «ин зе Гаден» (как это передать на письме, не знаю, ну вы поняли).
- Вообще это что-то казачье, – сказал Л. Р.
- Давайте выпьем, пока не началось, – предложил Александр. – Среди нас ведь нет сотрудников фирмы? - и вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачала головой.
- Это анекдот такой: «Мужчина приходит в ресторан, заказывает 100 грамм водки, говорит – принесите, пока не началось. Ему приносят, он говорит – принесите еще 150, пока не началось. Ему приносят, он заказывает еще 200, его спрашивают – а деньги-то у вас есть? Он говорит: «Ну вот, началось, – рассказал анекдот Л. Р.
– Еще анекдот, как пьяный шел по троллейбусу с бутылкой водки, кондуктор ему говорит: «А за проезд?». «Вот, отлично, за проезд». – радуется пьяный».
– Да, отличный тост, – согласились мы.
- За границей дурацкие анекдоты, например, про мужчину, который пришел покупать сигареты, и говорит: тут написано, что эти вызывают импотенцию? Дайте мне лучше с раком лёгких. Причем мне даже говорили, что кто-то это видел своими глазами.
- Да, анекдоты надо записывать, – сказал Александр.
Потом все пошли курить, на кухню пришли молодожены, чье шампанское мы выпили, и им начали вручать сервиз.
- А из графина пить водку? – пошутил жених.
Я тоже пошла на балкон.
- Осторожно, не цепляйте провод от ноутбука, – предупредила сидевшая на диване сотрудница фирмы.
- У вас есть какие-то пожелания относительно того, что вы хотите увидеть в Харькове? Ведь ваша мать оттуда? – спросил Александр.
- Я там ничего не знаю. Мать 13-го года рождения, так что застала и гражданскую войну, а во время голода ее старшая сестра работала на фабрике по производству макарон, и они всю зиму питались только макаронами. Этим она объясняла мне свою нелюбовь к макаронам.
– У нас же там Хржановский снимает свой долгострой.
- А вот, например, военные песни. «Враги сожгли родную хату». Мой знакомый не мог понять, в чем там дело, когда учился в консерватории, мелодия ведь простейшая. Потом он пришел к выводу, что боль – это уже совсем другой уровень.
Мобильный Александра прокукарекал три раза.
- Особенно хорошо это звучит на богословских конференциях, – рассмеялся он. – А вы знаете Машу Романову? Я у них жил в Москве, у нее много дочек.
– Да, возле зданий ВХУТЕМАСа», – подтвердил Л. Р.
– У нее есть дочка Сусанна-Пусик, которая в три года очень мастерски материлась. Она не хотела есть кашу, выбежала в коридор и сказала папе, что послала маму на х%й. Когда папа сказал, что с мамой надо как-то договариваться, Пусик сказала, что пошлет на х%й и его. Тогда я привез ей с конференции магнитик с зачеркнутым словом «х%й», чтобы она повесила его себе над кроваткой – она тогда уже отлично читала.
– В этих зданиях и Крученых доживал.
– Отличная есть история про Крученых, когда на какой-то юбилей журналистка молодежной газеты его спрашивает….
– Нет, он жил в полном забвении и его никто ни о чем не мог спрашивать…
- Этот поток просто невозможно остановить, у вас поезд через полчаса.
Репортаж о концерте «Гражданин Поэт» во дворце «Украина» (10.02.12)
Всё началось с проблем со звуком, Ефремов всё Сережу звал, наполнив скрежетом и стуком узнать отчаявшийся зал, что будет дальше, всё же Быков нарешті мовить в мікрофон на українській мові, лыко ложится в строчку, тут же он у зрителей попросит тему для написания стиха, но новость свежую, дилемму решить попробуй тут: «Снега опять засыпали Европу». – «Той новости недели две», читатель ждет уж рифмы «тофу», неточность рифмы в голове имеет цену, и двойную, «А Юля вскорь нобелиант». – «Литературный? Не ревную. Ужель прорезался талант?». Но всем милей перестановка министров оборонных сил. «А как фамилии, чтоб тонко их обыграть» - переспросил. Тем временем несет уж овощ Ефремов, что собой народ символизирует, и колющ, и режущ нож его, и вот ошметки овоща на сцене, что раньше звался огурец, cum observata lege plene кто скушал, тот и молодец. Затем о гоголевском Вие замес изысканный под рэп, затем – «Тандем. Перипетии», о том, как он взрослел и креп, опустим, но распался вскоре, не склеить блюдце впопыхах, какое всем Федорам горе – неутешительно запах. «Живой наш классик Евтушенко мне говорил: «Совсем не айс тут рифмы – девы ведь коленка милей, чем двух мужей… (Чубайс для рифмы далее пребудет, светильник разума погас, а думали, что не убудет, коль не заплачено за газ). Затем же Снежин-Соломатин в стихах у Быкова цветет. «О чем вам тот был неприятен, а этот чем наоборот». Знакомый встретился в антракте, сказал: «Да просто повезло ему с фамилиями, как те – не срифмовать другие зло, по-доброму и по фэншую их тоже здесь не срифмовать, знакомых нет совсем, тоскую, ну как вообще?». – «А как понять вопрос?». – «Он ничего не значит, морфема пыльная, всего ль». – «Тогда уж всё прекрасно, значит». – «А написать стихи изволь с сюжетом, с фактами смешными». – «Тогда задал бы тему ты». – «Любовь вот первая, «что имя и гений чистой красоты». – «Давно то было – кто же вспомнит». – «Тогда вот – ходишь ведь кругом, увидишь что – в блокнотец, коль нет воспоминаний, а потом всё зарифмуй за милу душу, на суд общественный представь. Простите, ваш покой нарушу, встречались прежде мы. Агарь зовут вас, кажется, из Луцка, и на подмостках вам блистать еще предолго». Присмотрюсь-ка, чтоб всё точнее записать. «А как вам нынче представленье? Ефремов – душка, что сказать». – «Не напрягаю слишком зренье я из партера, написать об этом зрелище велели, поэтому теперь я здесь, а на ютубе в самом деле все ролики удобно днесь смотреть и делать бутерброды, пока на паузе ритрит, и Быков – наш певец свободы, нам из соседней говорит, что дописал он о тандеме, пока мы с водкою сидим, а мы уже, конечно, в теме, и удивленно говорим: «Ты что, чтоб это пропустили, ни мне, и, в общем, ни тебе, жаль, не придется…». – «Или-или тут остается, бебебе». А в общем, Брагина, тебе вот пора идти на твой балкон, не удаляться бы от тем, от междутемий, всё, поклон». Второе действие, начало – благотворительность, и дно, где амфоры рука достала державная, не всё ль одно, что вазы блещут новизною, хотя лежат без счету лет, подвержен холоду и зною материал, но не поэт, что воспевал нам бездорожье и говорил, что мы асфальт совсем не пустим в Царство Божье, по тембру был почти что альт. Затем был «Ворон» По, и Киплинг (где бандерлоги и питон), и Прохоров – варяжский викинг, на царство призванный ООН, и говорит: «Спроси у дяди, как заработать миллион, первостатейны наши б*ди – и это тоже может он». А под конец: «Враги закрыли любимый сайт наш Ex.ua, а мы ведь так его любили – ну как теперь любить людей, одну мы радость и имели в печальной жизнюшке своей – клавиатурные Емели, взломали МВД, не смей распоряжаться всем контентом и изводить народ честной». Всё, люди, к вам вернемся летом, а если точным быть – весной.
