Из золотого кувшина
Из золотого кувшина,
Из круглого его горлышка
Льётся, плавится золото,
На Иртыше – полоса.
И кажется, что возможно –
По ней добежать до солнышка,
Но – горячо, и боязно,
И слишком слепит глаза.
От золотого кувшина
Оранжевый свет над нами.
Иртыш золотыми нитками
В проймы моста продет.
И у детей играющих –
Нимбы над головами.
А у бегущих взрослых
Их почему-то нет…
Позавчера тебя не было.
Вчера ты был глупый, маленький.
А нынче – уставший, сгорбленный,
Под грузом седин, морщин…
Остановись, прислушайся!
Время смакуй по капельке!
Пока ещё длится вечер.
Пока ещё цел кувшин.
Урал
Проснуться пораньше, чтоб увидать Урал…
Но за окном никакого Урала нет.
Белый крутящийся морок, туман, буран,
Пармы дыхание, первозданный свет.
Поезд идёт в буране, словно в воде,
И от неё не укрыться в любом плаще.
Но интересно, однако, вынырнет где?
И неизвестно, вынырнет ли вообще?
Есть вероятность навеки остаться здесь.
Кончатся рельсы, и всё – кричи не кричи…
Это вогулка манит, уводит в лес,
Машет подолом, прячет в рукав ключи.
…Вот и буран улёгся, и поезд встал,
Словно зажал нас в доброй большой горсти
Батюшка-самодержец, седой Урал.
Ну а теперь в Азию нас пусти!
Памяти Б. Ахмадулиной
Душа впадает в сон, анабиоз,
Осеннюю хандру приняв за милость.
Ничто не может довести до слёз,
Что суждено, давно уже случилось.
И нет давно желаний никаких,
По крайней мере – до весны, до солнца…
Лишь взять с собою пару-тройку книг,
Когда надолго уезжать придётся.
И там, в холодном номере, с тоской
Ноябрьской, в кресле иль постели
Слеза прольётся над её строкой.
Слеза о Белле.
* * *
…Не здесь, у монастырских стен, не здесь –
В соседстве Черномырдина с супругой,
Не здесь — но в грустной седине небес,
В стихии ветра, вольной и упругой.
Не здесь, в земле холодной ноября,
Под холмиком, усыпанном цветами…
Не здесь, не здесь! – кричу в душе, скорбя, –
Но с нами! С нами – дивными стихами,
Дыханьем лёгким, вечною виной,
Прощеньем всем – виновным и невинным.
Не здесь, не здесь – в реальности иной,
Непостижимым горлом соловьиным…
29 ноября 2011 г.,
Новодевичье, Москва.
Болит душа за сыновей…
Болит душа за сыновей,
Хотя благополучен вид.
Чем старше, тем болит сильней.
Чем дальше, тем сильней болит.
Зигзагом, молнией, стрелой
Летела жизнь – то мрак, то свет.
Но сыновья мои – со мной,
Роднее их сердечек нет.
Век всё безумней и странней,
Как перед гибелью, затих…
Болит душа за сыновей –
И за своих, и за чужих.
* * *
На хороших людей всегда голод.
Я люблю людей и боюсь стаи.
Но в любой стае есть белый голубь,
Я его увижу и приласкаю.
Ах ты, голубь белый, мой белоснежный,
Ты живёшь в раю – во дворе Храма.
Ты такой гордый, ты такой нежный.
Ты пришёл поздно и ушёл рано.
Оттого ль сердце щемит при встрече.
Надсудьбинно крыла шелестят, надвратно…
Ты теперь голубь. Ты теперь вечен.
Ты научишь меня летать, ладно?
