Я вижу запах ноября.
Я слышу вкус звезды Полярной.
В ночи сияет мне заря
И радостно, и лучезарно.
Мне неба – мало, мира – мало,
Все делаю я, как хочу:
Я пультом, как телеканалы,
Тоску на смех переключу!
Я выпью аромат весны
Из чашки утреннего неба…
Мои мечты, виденья, сны
Прекрасны столь же, сколь нелепы!
* * *
Мои дворцы, угодья и поля,
Моей души сокровища и клады,
Стихов непобедимые армады,
Войска и замки, вся моя земля, –
Мои леса, чащобы и скиты,
Волшба, туманы, тайны без разгадки,
Звериный вой, тропинки, сумрак сладкий,
Стоцветные оттенки темноты, –
Моя скупая злая нищета,
Тряпье на теле, пыль, и прах, и глина,
С которыми земная плоть едина,
И жизнь, и смерть, и свет, и темнота, –
Все это – ты. И я тебе служу,
Как верный пёс, как воин, как волшебник,
Тобой распят я на кресте священном,
Тобой воскрес, в твой рай я восхожу.
Но это всё сгорает, словно прах,
Когда ко мне по лестнице из дома
Через ступень бежишь, судьбой ведома,
И я все забываю, счастья кроме,
Твою ладонь держа в своих руках…
…Как это мне, как это всем знакомо
Во всех мгновеньях, днях, годах, веках.
Ты
Ты одинока, холодна и зла.
Не веришь ты ни в счастье, ни в удачу.
Ты бросила учёбу и дела
И впроголодь давно живёшь, не плача.
С отцом своим ты лаешься всю жизнь.
Ты носишь только чёрную одежду.
Ни к счастью, ни к беде не ищешь виз,
А без билета – без земной надежды –
Спешишь в мечту воздушную свою,
Где рыцари мечи в боях ломают,
И веришь: лишь разбойники в раю
Всю силу правды сердцем обретают.
Ты слушаешь на плейере «хард-рок»,
И музыка – не кровь – течёт по жилам.
Судьба давала нам тепла урок –
Ты на урок успеть была не в силах.
Пьёшь энергетик с привкусом вины
И спишь с любым, чьё сердце горше неба.
Прожилки на руках твоих видны –
Ты их обводишь синим. Ты нелепа,
Горька, дерзка, бессмысленна и зла,
И для мужчины ты была б обузой…
И никому, кто в жизни ждет тепла,
Любимой быть не можешь…
Только – Музой!
* * *
Этот тоненький след на весеннем снегу
Я годами забыть не могу, не могу.
Ты ушла и оставила эту печать
На снегу, на душе, что устала звучать.
И твой след в моей жизни остался навек,
И вовек не растает предутренний снег.
Я его в своей памяти уберегу…
Умереть я могу, а забыть – не могу.
* * *
Спала Земля в тиши. В кофейной влаге неба
Неслышно растворён был сахар белых звёзд.
Я вышел от тебя. Как было всё нелепо –
Любовь, разлука, боль! Как этот мир непрост!
С высоких тополей летели капли влаги
В лицо, в лицо, в лицо… Я шёл сквозь мрак, сквозь ночь…
А ты звала вдали. Рыдала… Нет отваги
В душе, в любви моей, и нечем нам помочь.
Я шёл – куда, зачем? Во мраке, меж деревьев,
По лужам, под напев дремотного дождя
Спешил я прочь… И мир, огромный, чистый, древний,
Околдовал меня, от взоров уходя.
Прочь. В пустоту. Во мрак… В лицо мне били ветки,
Шуршала под ногой опавшая листва…
За что мне это всё? Судьбы – за что – отметка?
Зачем в моей любви нет света волшебства?
И как преодолеть мне крови окаянство?
Как просто полюбить, без этих глупых драм?...
Как бумеранг, любовь летела сквозь пространство,
Чтоб возвратиться вновь, чтоб возвратиться к нам.
Зарисовка
Щенок уснул, как будто в тёплом доме,
На голой и пустой земле двора.
Ему здесь всё привычно и знакомо,
В нём нету фальши, правды, зла, добра.
Он прост, как небо, где не видно рая.
Но жизнь его – не чья-то, а своя!
Я рядом с ним. Но где – увы, не знаю.
Я есть. Я есть! Но я, увы, – не я…
Бродяга
Он снова под моим окном идёт –
Бродяга, что прижился на помойке
Через квартал. Походкою нестойкой
Он переходит улицу, и вот –
В его руках магический кристалл
Пустой бутылки, где играет солнце,
Не водка, а лучи, и то – на донце…
Он ростом и душой не так-то мал,
Раз в голове поместится полсвета,
Раз с мусорки виднее жизни суть,
Раз от его помятой сигареты
Светлее во Вселенной – хоть чуть-чуть!
И он ступает грязными ногами,
Дрожит, услышав ветра долгий вой,
Почёсывая грубыми руками
Потрёпанный свой нимб над головой…
Дворник
Весна пришла. Снега повсюду тают.
Весь мир в порядок привести пора!
И дворник вновь Россию подметает
И зиму выметает со двора.
А если взглянет вверх он средь работы,
Увидит в грязных тучах небосвод,
То на метле он, как на самолёте,
Взлетит и наше небо подметёт!
Но, вопреки надежде и тревоге,
К земле придавлен тяжестью труда,
Он смотрит только вниз, под наши ноги,
А вверх, увы, не взглянет никогда…
* * *
Мы живём, под собою не чуя страны…
О.Мандельштам
Пусть не знали мы долго репрессий, войны,
пусть хватает нам пищи, насущного хлеба, –
мы живём, под собою не чуя страны,
ведь она не под нами, – над нами, на небе.
Свеча за Россию
Он ехал по извилистой дороге
Среди аулов горных в темноте.
Сырой туман навеивал тревогу,
И он курил и сплёвывал под ноги,
И взор тонул в небесной пустоте.
Он воевал. Он знал, что это нужно,
Но вот кому – сказать бы он не смог.
Судьба замкнулась в чёткую окружность,
Где в центре – родина, покой и дружба,
А по краям – война, чужбина, рок.
А он мечтал лечить детей в деревне,
Где был рождён, где травы до колен,
Где средь цветов стоит домишко древний,
Где мама ждёт, где песни всех напевней,
Где нас хранит тепло родимых стен.
Он ехал в край, огнём сожжённый, жуткий,
Оставив след колёс живой строкой,
Курил, и папироса-самокрутка
Мерцала, как свеча, что через сутки
поставит мать ему – за упокой…
Последний казак
Снег поднялся столбом над дорогой,
Снег поднялся столбом над судьбой.
В нём видны мне глаза – в них тревога,
Боль и грусть утомлённых борьбой,
Что мерцали в глазах предков рода,
Обращённого временем в прах…
Лишь один сохранился в природе
Расказаченный нищий казак.
Он уходит заснеженной тропкой,
Он уходит в последнюю ночь…
Нашей речью, обыденной, робкой,
Ты страданий ему не пророчь!
Снег поднялся столбом над Россией,
И глядят молодые глаза
Сквозь века, сквозь страну, сквозь стихию
В душу внука… Но плакать – нельзя.
Из пурги смотрят очи живые,
Тает, словно печаль, ночи тьма…
Если нету на свете России,
Нашей родиной станет – зима.
Летела пуля
Летела пуля… Сквозь огонь, сквозь битву
она промчалась, зла и горяча,
Земля горела, древнюю молитву
губами опалёнными шепча.
И Вечность, словно пуля, вдруг врывалась
в живую и трепещущую плоть –
и мрак. И смерть. И жизнь бойца кончалась.
И слёзы тучей утирал Господь…
Хотели жить мы жизнью настоящей –
и вот она! И вот он, вечный бой,
где люди кровью умывались чаще,
чем чистой родниковою водой…
А пуля мчалась… Пуля, хоть и дура,
умнее тех, кто выпустил её.
Когда Весну мы осаждали штурмом,
она свершала торжество своё…
И пуля, что направлена в поэта,
чтобы его убить наверняка,
от песни отскочила рикошетом
и полетела грозно сквозь века…
Летела пуля сквозь века, нетленна.
Ей непонятно наше бытие…
Земля-дробина в глубине Вселенной
летит, кружась… И где же – цель её?
* * *
Сроки приходят, вскрываются реки,
И прорастает трава.
Каждой весною душа в человеке
Лишь пустяками жива.
Росчерк пера на бумаге старинной,
Кисти высокой мазок…
Все будет стерто рукою невинной,
Только приблизится срок.
Что сохраняется, что исчезает,
Чем выживает душа?
Ветер в саду. Дальний крик птичьей стаи.
Линии карандаша.
Все мы танцуем, ликуем, играем,
Чтоб раствориться во мгле…
Что сохранится? Тропинка сырая.
Контур дождя на стекле.
Так что лети, исчезай в круговерти,
Но не склоняй головы
В танце листвы между жизнью и смертью,
В танце осенней листвы.
Всё так непрочно, разрушены вехи,
Тропки к бессмертью тихи…
Лишь пустяки остаются навеки:
Ветер, листва и стихи.
