Сочинение стихов на кончину национального поэта Шотландии Роберта Бёрнса стало в шотландской поэзии чем-то вроде своеобраз-ного поэтического жанра. Чтобы убедиться в этом, достаточно загля-нуть в антологию “Round Burns’ grave: the paeans and dirges of many bards” (1891), которую легко найти в Интернете. Стихи на смерть Бернса писали такие выдающиеся поэты, как Уильям Вордсворт, То-мас Кэмпбелл и Генри Лонгфелло. Писали также и многочисленные поэты, имена которых полузабыты или забыты во¬все даже у них на родине, в Шотландии. Жаль: стихи – талантливые. Писали не только о Бёрнсе, но и о самом близком для него человеке – его матери.
С двумя произведениями такого рода, переведёнными на рус-ский язык впервые, мы хотим Вас познакомить.
Стихотворения даются в переводе омского поэта-переводчика, лауреата Бунинской премии Евгения Фельдмана.
Публикуются впервые.
Джон РАССЕЛЛ
(1792-1878)
АГНЕС БРАУН
МАТЬ ВЕЛИКОГО ШОТЛАНДСКОГО ПОЭТА
РОБЕРТА БЁРНСА
В долине Тайна – ветерок весенний,
Встречь солнышку раскрылись лепестки,
И птичьи хоры всё самозабвенней
Свой благовест разносят вдоль реки.
Прекрасный Гиффорд весело струится,
А до святынь – уже подать рукой.
Вон за гробницей высится гробница:
Там прошлое вкушает свой покой.
Куда ни глянь, повсюду зелень дёрна,
И нет в округе места зеленей,
И только крокус всё горит упорно
С времён Гомера и до наших дней.
И врублены в гранитные твердыни
Здесь истины, которым сотни лет.
В них назиданье нам, живущим ныне,
И обещанье тем, кого уж нет.
Но я иду не к мраморным колоннам,
Не к тем, кто был когда-то знаменит:
Любой из них под вечным небосклоном,
Со временем был напрочь позабыт.
Они пришли к богатству и любови,
Они ушли, от жизни взяв сполна,
Они пришли, не дав ей дивной нови,
Они ушли, утихли, как волна.
Пускай почиют с миром! Есть на свете,
Казалось бы, простые имена,
Как «Агнес Браун», – в череде столетий
Их не сотрут любые времена.
Здесь та, что родила и воспитала
Того, чья память – вечно дорога,
Того, чья лира часто воспевала
Нам Дунские холмы и берега.
Там, в Каррике, – земля её родная,
Но счастье материнства обрела
Она лишь в Эйре, – обрела, не зная,
Что гения шотландцам родила.
И кто в момент постигнет настоящий
Ушедшее от нас житьё-бытьё,
Постигнет чувства матери, кормящей
Горластое сокровище своё?
Хотела ль с материнским первым кормом
Для мальчика судьбины непростой
И славы, разгоревшейся над штормом
И ставшей незакатною звездой?
И знала ли, что здесь любой невежа,
Любой мудрец о нём заговорит,
Что от столицы до угла медвежья
Он полпланеты песней покорит?
Мне кажется, и белые, и мавры
Ей виделись в дремоте, в полусне.
Они ему несли такие лавры,
Что лишь цари носили в той стране.
Ей виделось: он проживёт мужчиной,
Которому не свят любой порог,
Но скотты, потрясённые кончиной,
Забудут и простят любой порок!
И я б хотел надеяться и верить,
Не слышала она хулу врагов,
Что бурный гений не смогли похерить,
Не знавший ни границ, ни берегов!
Кто не желал ей в час её заката
Без мук скончаться и уйти без слёз,
Когда б под звоны сельского набата
Слова молитвы пастырь произнёс?
Мать – вот первоисток, первооснова
Прославившего родину свою.
«Мать Бёрнса» – надпись; в ней – всего два слова,
Но это – пропуск в звёздную семью!
Роберт УИЛСОН
(1801-1856?)
ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ БЁРНСА
Он – умер. Годы пролетели,
А всё не верится: ужели?
Хочу, седые менестрели, –
Увы, увы мне! –
Хочу, чтоб вы его отпели
В печальном гимне.
Его стихов благая сила
Сердца шотландские будила.
Ах, сколько с нею взято было
Каких вершин!
Но – смерть навеки разлучила
Поэта с Джин.
Ах, как они любили дивно!
Река печали неизбывна.
И вопрошаю я наивно:
Как это смерть
Перечить жизни супротивно
Смогла посметь?
Пылал в груди огонь природный,
И стала арфа всенародной,
Однако, завершив свободный,
Короткий век,
В тиши почиет безысходной
И в дождь, и в снег.
Плачь, роза милая, в кручине,
И маргаритка – плачь в долине.
И лёгкий бриз, и шторм в унынье,
И флаг на мачте,
Рассказ мой повторите ныне
И – плачьте, плачьте!
Восплачь, амброзия родная,
Нас благовоньем одаряя,
Восплачьте, – травка полевая,
Кусты колючие,
Дружина многовековая –
Дубы могучие!
Увы нам! До конца времён
Цветов пурпурных легион,
Где каждый цветик окроплён
Росою чистой,
Не воспоёт вовеки он,
Наш гений истый!
Восплачьте же в часы ночные
Вы, совушки; в часы дневные
Восплачьте, голуби лесные
И вы, вороны:
Ушёл он в дали неземные
В ладье Харона.
И никогда в весеннем поле
Ему не петь за плугом боле,
И никогда на вольной воле
Не бросить семя.
Дай, Господи, душевной боли
Снести нам бремя!
Восплачь, восплачь, великий хор
Ручьёв, бегущих с наших гор!
Скажите, – важный разговор! –
Своей форели,
Какой урон с известных пор
Мы потерпели.
Не воспоёт поэт иной,
Как вы блестите под луной,
Не воспоёт наш дол родной
В убранстве лета.
Се – мрак извечный, неземной –
Удел Поэта.
Пусть ураган гремит, грохочет,
И пусть ручей кипит, клокочет,
И пусть поёт весёлый кочет, –
Бард не проснётся
И солнцу встречь уже не вскочит,
Не засмеётся!
© Перевод Евг. Фельдмана
