Монолог «To be, or not to be» является, пожалуй, одним из наиболее известных фрагментов наследия Шекспира. Даже человек, не читавший «Гамлета», наверняка слышал слова «Быть или не быть – вот в чём вопрос?» – это выражение постоянно повторяется в нашей речи. При этом сам текст знаменитого монолога является одним из самых сложных для перевода отрывков творчества Шекспира и до сих пор привлекает внимание множества русских переводчиков. Предлагаем вашему вниманию текст монолога в подлиннике и 7 русскоязычных переводов, появившихся в разные времена – от XIX века до наших дней. Некоторые из этих переводов уже стали классикой, а некоторые весьма несовершенны, но итог «состязания переводчиков» определит время – и Вы, уважаемые читатели.
Текст подлинника
(дан в современной английской орфографии
по изданию "The Riverside Shakespeare: Complete Works")
To be, or not to be, that is the question:
Whether 'tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing, end them. To die, to sleep -
No more, and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to; 'tis a consummation
Devoutly to be wish'd. To die, to sleep -
To sleep, perchance to dream - ay, there's the rub,
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause; there's the respect
That makes calamity of so long life:
For who would bear the whips and scorns of time,
Th' oppressor's wrong, the proud man's contumely,
The pangs of despis'd love, the law's delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of th' unworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin; who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscover'd country, from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will,
And makes us rather bear those ills we have,
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards [of us all],
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o'er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pitch and moment
With this regard their currents turn awry,
And lose the name of action. - Soft you now,
The fair Ophelia. Nymph, in thy orisons
Be all my sins rememb'red.
Перевод А. И. Кронеберга
Быть или не быть? Вот в чём вопрос!
Что благороднее: сносить ли гром и стрелы
Враждующей судьбы или восстать
На море бед и кончить их борьбою?
Окончить жизнь – уснуть,
Не более! И знать, что этот сон
Окончит грусть и тысячи ударов, –
Удел живых. Такой конец достоин
Желаний жарких. Умереть? Уснуть?
Но если сон виденья посетят?
Что за мечты на смертный сон слетят,
Когда стряхнём мы суету земную?
Вот что дальнейший заграждает путь!
Вот отчего беда так долговечна!
Кто снес бы бич и посмеянье века,
Бессилье прав, тиранов притесненье,
Обиды гордого, забытую любовь,
Презренных душ презрение к заслугам,
Когда бы мог нас подарить покоем
Один удар? Кто нёс бы бремя жизни,
Кто гнулся бы под тяжестью трудов?
Да, только страх чего-то после смерти –
Страна безвестная, откуда путник
Не возвращался к нам, смущает волю,
И мы скорей снесём земное горе,
Чем убежим к безвестности за гробом.
Так всех нас совесть обращает в трусов,
Так блекнет в нас румянец сильной воли,
Когда начнем мы размышлять: слабеет
Живой полет отважных предприятий,
И робкий путь склоняет прочь от цели.
Офелия! О нимфа? Помяни
Мои грехи в твоей святой молитве!
Перевод К. Р.
Быть иль не быть? Вот в чём вопрос. Что выше:
Сносить в душе с терпением удары
Пращей и стрел судьбы жестокой или,
Вооружившись против моря бедствий,
Борьбой покончить с ними? Умереть, уснуть –
Не более; и знать, что этим сном покончишь
С сердечной мукою и с тысячью терзаний,
Которым плоть обречена, – о, вот исход
Многожеланный! Умереть, уснуть;
Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот оно!
Какие сны в дремоте смертной снятся,
Лишь тленную стряхнем мы оболочку, – вот что
Удерживает нас. И этот довод –
Причина долговечности страданья.
Кто б стал терпеть судьбы насмешки и обиды,
Гнёт притеснителей, кичливость гордецов,
Любви отвергнутой терзание, законов
Медлительность, властей бесстыдство и презренье
Ничтожества к заслуге терпеливой,
Когда бы сам все счёты мог покончить
Каким-нибудь ножом? Кто б нёс такое бремя,
Стеная, весь в поту под тяготою жизни,
Когда бы страх чего-то после смерти,
В неведомой стране, откуда ни единый
Не возвращался путник, воли не смущал,
Внушая нам скорей испытанные беды
Сносить, чем к неизведанным бежать? И вот
Как совесть делает из всех нас трусов;
Вот как решимости природный цвет
Под краской мысли чахнет и бледнеет,
И предприятья важности великой,
От этих дум теченье изменив,
Теряют и названье дел. – Но тише!
Прелестная Офелия! – О нимфа!
Грехи мои в молитвах помяни!
Перевод А. Д. Радловой
Быть иль не быть? – вот в чём вопрос!
Что благородней для души – терпеть
Судьбы-обидчицы удары, стрелы,
Иль, против моря бед вооружась,
Покончить с ними? Умереть, уснуть,
И всё... И говорить, что сном покончил
С сердечной болью, с тысячью страданий,
Наследьем тела. Ведь конца такого
Как не желать нам? Умереть, уснуть,
Уснуть... И, может быть, увидеть сны...
Ах, в этом-то и дело всё. Какие
Присниться сны нам могут в смертном сне,
Когда мы сбросим этот шум земной?
Вот здесь подумать надо... Оттого
У наших горестей так жизнь длинна.
Кто снес бы времени удары, глум?
И гнёт господ? Насмешки наглецов?
Страдания отвергнутой любви?
Медлительность судов? И спесь властей?
Пинки, что терпеливый и достойный
От недостойных получает, – если
Покоя мог бы он достичь ножом
Простым? Кто стал бы этот груз тащить,
Потея и ворча под тяжкой жизнью?
Нет, ужас перед чем-то после смерти,
Та неоткрытая страна, откуда
К нам путешественник не возвращался,
Сбивает нашу волю, заставляет
Знакомые нам горести сносить
И не бежать от них к тем, что не знаем.
Так в трусов нас сознанье превращает,
И так природный цвет решенья меркнет,
Чуть ляжет на него тень бледной мысли,
И так дела высокой, смелой силы,
Остановившись на пути, теряют
Названье "действия". Но тише! Здесь
Прекрасная Офелия.
Входит Офелия.
Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа!
Перевод Б. Л. Пастернака
Быть иль не быть, вот в чём вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чём разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снёс бы униженья века,
Неправду угнетателя, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика.
Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
Перевод А. В. Дёмина
Так быть или не быть? В смятеньи ум...
Что лучше: выносить покорно ярость
Пращей и стрел взбесившейся фортуны –
Иль, взяв оружие на сонм напастей,
Всё разом кончить?.. Умереть – уснуть,
Всего лишь... Знать, что с этим сном прервутся
И боли сердца и мученья плоти, –
Наследницы бесчисленных недугов, –
Какой запал развязке – умереть,
Забыться! – Спать... но благостны ль виденья,
Которые пригрезятся в том сне,
Когда затянется смертельная удавка
Вот что сбивает пыл, вот отчего
Так долго длится тягостная жизнь...
Терпел бы кто: плеть и презренье века,
Тирана прихоть, хамство гордеца,
Терзанье страсти безответной,
Бесстыдство власти, лицемерие закона,
Превозношенье подлости над честью, –
Когда б над смертию своей был волен,
Лишь обнажив клинок; надел бы кто
Ярмо – пыхтеть, потеть под гнётом, – страх
Неведомой страны, с чьих берегов
Никто не возвращался, волю душит;
И легче нам сносить невзгоды мира,
Чем, скинув кожу, скрыться в неизвестном...
Как размышление легко вселило робость!
Как быстро цвет желания увял,
Лишь пала мысли мертвенная тень;
Намеренье, могучее в истоке,
Растёкшееся за порогом этим,
Не назовёшь уже поступком... Тише!..
Офелия, свет мой! – В молитве, нимфа,
Страдающую душу помяни...
Перевод А. В. Козырева
Быть иль не быть? – Вот как стоит вопрос…
Что выше: выносить пращи и стрелы
Взбесившейся фортуны – или разом
Восстать противу них, и, взяв оружье,
Закончить всё? Погибнуть… Умереть…
Уснуть… Всего лишь? Знать, что сном прервёшь ты
Страдание и боль – наследство плоти…
Какой конец – забыться и уснуть,
Уснуть! Но каковы тогда виденья,
Которые во сне увижу я,
Когда петля смертельная сомкнётся?
Вот что смущает нас; вот объясненье,
Что делает настолько длинной жизнь
И горе. – Кто бы снёс презренье века,
Тирана гнёт и хамство гордеца,
Тоску любви, медлительность законов,
Глумленье подлости над стойкой честью,
Когда бы волен был прервать свой век
Простым кинжалом? Кто бы под ярмом
Пыхтел, потел, неся груз этой жизни,
Когда б не страх страны, с чьих берегов
Ещё никто вовек не возвращался?
Он волю ослабляет, и нам легче
Терпеть страданья этой долгой жизни,
Чем страхи той, что неизвестна нам.
Так совесть в трусов превращает нас,
Так яркий цвет решимости природной
Бледнеет под тенями слабой мысли;
Стремление, могучее в истоке,
Течет теперь иным, кривым путем
И в океан поступка не впадет…. Но тише!
Офелия, мой свет! В молитве, нимфа,
Мои грехи пред небом помяни…
