(окончание. Начало в №9/2012)
Не всех и не всегда находили заслуженные Золотые Звёзды. По разным обстоятельствам. Штурман бомбардировщика капитан Лев Овсищер совершил 670 боевых вылетов, 24 раза летал в Сталинграде над окопами окружённой армии немцев, вещал по радио призывы к ним сдаться и разбрасывал листовки. Мирный агитационный самолёт на высоте всего 200 метров в море зенитных снарядов. Маршал Рокоссовский сам пожал руку экипажу и пообещал звание Героев. Л. Овсищер Звезды не получил. В 1990-е годы я спросил отставного полковника Овсищера: «Почему? Антисемитизм где-нибудь в штабах?» - «Нет, - сказал Лев Петрович. – Просто неразбериха войны»
А я ведь почему спросил? В начале 1943 г. Главное политическое управление Красной Армии распорядилось «награждать… евреев ограниченно» [2, 164]. Не оттого ли получилось, что лётчик-нееврей Николай Гастелло, вроде бы направивший 26 июня 1941 г. свой горящий самолёт на скопление немецких войск (что сегодня опровергается), получил звание Героя и всенародную славу, но лётчикам-евреям, в действительности произведшим такой «огненный таран», Исааку Пресайзену (он это сделал через 20 часов после полёта Гастелло, всё удостоверено аэрофотосъёмкой и свидетелями- лётчиками, включая генерала В. Сандалова, Героя Советского Союза), а также Исааку Иржаку (тот же подвиг в 1944 г.) достались: Пресайзену орден Ленина, Иржаку орден Отечественной войны первой степени (и то после войны).
Самой, может быть, славной операцией белорусских партизан и подпольщиков было уничтожение в Минске гитлеровского наместника фон Кубе. Его казнь организовал командир партизанского отряда Давид Кеймах. Все основные участники операции получили звания Героев Советского Союза. Кроме еврея Д. Кеймаха, хотя его представляли к этой награде отдельно друг от друга три белорусских партизанских командира, все Герои Советского Союза. После гибели Кеймаха при перелёте в Москву его посмертно наградили орденом Отечественной войны.
Документы Яд Вашем:
М. Фельдман (1918 – 1943, письмо с фронта): «Здравствуйте, дорогие родители Папа и Мамаша. Первое напишу, что я жив и здоров... Охраняю город Архангельск от гитлеровских бандитов. Но это временно. Не могу дождаться, когда мы уже поедем громить фашистов... За меня не беспокойтесь. Жду ответ. Михаил Исаакович Фельдман». Ехать не пришлось. Убили Михаила Исааковича в бою тут же под Архангельском.
З. Портнов (1924 – 1943, письмо матери с фронта): «Здравствуйте, дорогие! Сегодня я именинник, этот день встречаю в борьбе с немецкими оккупантами. Фриц находится сейчас от меня 200-250 метров и пишу Вам письмо под артиллерийским обстрелом. В эти дни ходил три раза в наступление. Пока жив и никуда не ранен. Дальнейшее сказать не могу. Если буду жив, то увидимся и приеду к вам. Если же погибну, то знайте, что погиб как сын, преданный своей Родине, как комсомолец, как патриот своей Родины... Крепко, крепко целую Вас всех. С гвардейским приветом. Твой сын Зиля». Через три дня лейтенанта З. Портнова ранили в бою. Мать потом на свои запросы получила два фронтовых ответа: первый, что раненный «отправлен в 98 отд. медсанбат для излечения», и второй, что «разыскиваемый в 98 отдельный медико-санитарный батальон не поступал». Канул в никуда.
Глускин Борис, 18 лет, школьник, капитан юношеской футбольной команды. Погиб во время наступления... Перед смертью сказал товарищам: «Не сообщайте матери, что я погиб». Ей прислали извещение «Пропал без вести». После войны сообщили правду сестре.
Письмо жене лейтенанта М. Шойхета из войсковой части «Полевая почта 43706» (21 июня 1944 г.): «Михаил Исаакович Шойхет, находясь на територии противника, был тяжело ранен в ногу... На попытки его товарищей вынести на свою територию он заявил: «Никуда меня не трогайте, так как вынести не сможете. Возьмите мои партдокументы, передайте их парторгу, а меня прошу не считать без вести пропавшим, в меня есть ещё один патрон в пистолете». Обстоятельство дел было таково, что вынести раненых не смогли, а оставили их в землянке на територии противника. В числе их остался и лейтенант Михаил Исаакович Шойхет славный патриот Родины. Начальник штаба ст. лейтенант Горонин».
Письмо жене Е. Фридмана, убитого 5 августа 1942 г.: «Дорогая Фаня Давыдовна. С чувством глубокого горя и печали сообщаем Вам о преждевременной смерти в бою Вашего Мужа, нашего боевого товарища. Верный Воинской присяги и своему правительству и коммунистической партии Ефим Абрамович до последней капли крови сражался с нашими злейшими врагами кровавыми фашистами. Вы можете гордиться своим мужем его героическими делами в борьбе с фашизмом за свободу и честь нашей родины за наше будущее за наших детей. Только в одном бою Ефим лично уничтожил 6 гитлеровцев. Своим героическим примером он поднимал в атаку бойцов и брал укреплённые пункты противника. За храбрость и героизм командование части возбудило ходатайство о награждении Ефима орденом Отечественной войны 1 степени...»
Письмо:
ХАРЬКОВСКОМУ ОБКОМУ КП/б/У
В мае м-це 1943 г... РОГАЧЕВСКИЙ Александр Борисович 1925 г. рождения... окончил спецшколу УШПД [Управление Штаба партизанского движения]... направлен в тыл врага, где пробыл 11 месяцев на должности радиста [партизанского] соединения…
25 июля 1944 года он в качестве старшего радиста нашей десантной группы вылетел на территорию Чехословакии… ...я с отрядом в 120 человек отделился от группы. Т. РОГАЧЕВСКИЙ был выделен мне на должность Начальника радиосвязи...
Существование бригады во многом зависело от связи с Большой Землёй, поэтому т. РОГАЧЕВСКИЙ уделял много внимания этой ответственной задаче, выходя аккуратно на радиосвязь, держа в порядке аппаратуру. Работал чётко и безошибочно... В трудных моментах, когда угрожала непосредственная опасность штабу бригады т. РОГАЧЕВСКИЙ добровольно брал в руки автомат и даже пулемёт и шёл бесстрашно в бой... т. РОГАЧЕВСКИЙ – пример хладнокровного и храброго партизана... лично в боях уничтожил свыше 20 солдат и офицеров противника. 27 сентября 1944 г., когда немцы пытались разбить бригаду и захватить штаб, т. РОГАЧЕВСКИЙ ... оставив за себя радиста Савельева, пробрался на самый ответственный участок боя и оказался среди вражеских цепей. Однако он не струсил и вступил в неравный бой. Будучи ранен, он ещё продолжал сражаться, застрелив при этом 8 фашистов. Когда немцы… вторично тяжело ранили РОГАЧЕВСКОГО, он, не желая попасть в лапы зверя, уничтожил документы (о чём говорят остатки несгоревших кусочков бумаг) и из пистолета застрелился. Немцы были отбиты, и труп РОГАЧЕВСКОГО найден на месте боя. Фашистские звери издевались над мёртвым телом. РОГАЧЕВСКОГО, выломали руки и ноги и, обезобразив его, бросили. 28 сентября вся бригада хоронила своего героя т. РОГАЧЕВСКОГО Александра.
За предыдущие боевые действия т. РОГАЧЕВСКИЙ А.Б. награждён Орденом Отечественной войны 1 степени и посмертно представлен к награждению орденом ЛЕНИНА. Считая, что т. РОГАЧЕВСКИЙ Александр проявил себя истинно преданным сыном нашей Советской Родины и погиб геройской смертью... заслуживает, чтобы тело его было предано земле на его родине с соответствующими воинскими почестями, ходатайствую перед Вами об организации перевозки тела РОГАЧЕВСКОГО из Словакии в г. Харьков.
...Родители РОГАЧЕВСКОГО проживают в гор. Харькове по Саммеровскому переулку № 3 кв. 127...
КОМАНДИР 2-й СЛОВАЦКОЙ ПАРТИЗАНСКОЙ БРИГАДЫ
(ПОПОВ)
3 июля 1945 г.
Письмо из Действующей армии матери минского студента Якова Млодинова (1924 г.р.): «Уважаемая тов. Млодинова! Ваши письма... неоднократно мы получали. Но отвечать на них не мог. Сейчас, ввиду Вашей просьбы, напишу правду, хотя она и очень горькая, как для Вас, а также и для нас.
Ваш сын, Яков Григорьевич Млодинов, 3 ноября 1942 г. погиб от пули снайпера...
Тов. Млодинова, не убивайтесь. Вы потеряли сына, мы в его лице потеряли хорошего товарища. Война жестокая и требует жертв. Жертвы эти не даром. За его смерть в жестоких боях мы отомстили, но клянусь Вам, что мы будем мстить ещё и ещё, чтобы все фрицевские самки завыли от горя.
Тов. Млодинова, простите за прямой ответ.
С уважением к Вам ст. лейтенант Хомяков».
Шестого октября 1941 года в тылу Шлёма Аронсон развернул газету «Правда» и прочёл стихотворение Самуила Маршака: Под сосновой ржавой хвоей, Под венком еловым Вы лежите, славные герои, - Аронсон с Орловым...
Стихотворение называлось «Памяти героев». Под заголовком объяснялось, что речь идёт о батальонном комиссаре Орлове Михаиле Васильевиче и командире батареи Аронсоне Рафаиле Шлёмовиче. Так Шлёма Аронсон узнал о смерти сына. «Похоронка» дошла много позже.
С. Маршак (из письма Ш. Аронсону 16. 08. 1945 г.):
...Мне трудно установить точное место, где покоится Ваш сын-герой. Помню только, что могила его, которую я видел во время своей поездки на фронт, находилась около деревни Озерище... у сельской школы... она была заботливо устлана хвоей, накрыта венками...
Мне рассказали участники боя, что вместо погребального салюта в память погибших героев батарея, которой до последней минуты командовал Ваш сын, дала залп по врагу. Этим залпом началось наступление, которое окончилось успехом...
Трудно сказать, сохранилась ли до сих пор надпись на могиле... В этих местах шли ожесточённые бои.
Но то, что я видел, навсегда останется у меня в памяти. Я глубоко почувствовал, как любили боевые товарищи Вашего сына, как бережно чтили они его светлую память...
Однополчане Р. Аронсона - его отцу:
1 сентября 1941 года. Действующая Красная Армия.
Дорогой тов. Аронсон
Великая Отечественная война Советского народа против иноземных захватчиков гитлеровской орды, заклятых людоедов-фашистов каждый день рождает новых и новых героев...
Таким был Ваш Рафаил... Он был всегда впереди, своим примером увлекая подчинённых и товарищей на новые подвиги...
...будучи командиром батареи, он своим огнём уничтожил много артиллерийских и миномётных батарей противника, вражеской пехоты, немецких танков. В войне он не знал никогда усталости и страха... Но вот 19 августа осколком комбат наш, а Ваш сын был смертельно ранен. Перед свежевырытой могилой его мы, бойцы и командиры поклялись жестоко отомстить фашистам за комбатову смерть.
Так оно и будет.
...Победа будет за нами.
Политрук батареи (подпись)
...Вещи Вашего сына мы отошлём по Вашему адресу через несколько дней. Привет. Мы отомстим. (подписи)
И. Гут (двоюродный брат Р. Аронсона; заметка в израильской газете «Новости недели», 10.09.1943):
Когда с фронта пришла в начале января 1942 года посылка с личными вещами Рафы, я, успевший к тому времени закончить то же самое Краснодарское артучилище в звании лейтенанта, спорол с его гимнастёрки петлицы, оставил на них два «кубаря» и пришил к своей гимнастёрке. Так с петлицами и «кубарями» погибшего брата я отправился на фронт...
М. Бегин (Из книги «Белые ночи»: стенограмма переговоров Сталина с военными руководителями Польши во время войны, генералами Сикорским и Андерсом):
АНДЕРС: ...в моём распоряжении будет около ста пятидесяти тысяч человек, но среди них много евреев, не желающих служить в армии.
СТАЛИН: Евреи – плохие солдаты.
СИКОРСКИЙ: Среди евреев, вступивших в армию, много торговцев... Они никогда не будут хорошими солдатами. В польской армии мне такие люди не нужны.
АНДЕРС: Двести пятьдесят евреев дезертировали из военного лагеря в Бузулуке... Пятьдесят евреев дезертировали из Пятой дивизии...
СТАЛИН: Да, евреи – плохие солдаты [17, 160].
В шельмовании евреев, как ни в чём другом, сошлись вожди польские и советский. Не припомнилось им, конечно, как их родное славянское население под оккупацией покорялось немецкому кнуту: от запрета на образование до угона на рабский труд в Германию – «Слушаюсь!» Исполняли в лучшем виде. А евреи в Варшавском гетто в 1943 году первыми в городах Европы массово поднялись с колен и воевали до последнего без мало-мальской боевой поддержки ни от храбрых поляков, ни от могучей сталинской армии, ни от союзных войск – в полном одиночестве, в безнадёге.
Когда 75-тысячная армия Андерса, сформированная из польских беженцев в СССР, прибыла в Палестину, в ней было 642 еврейских солдата, из которых 72 дезертировало, больше 10 процентов – и кажется, подтвердилось мнение Андерса, но чуть копнуть и выясняется: большинство дезертиров ушло в еврейские вооружённые отряды [18, 362].
Что же до Сталина, то он и его кремлёвская команда определили антиеврейскую пропаганду от времени войны и надолго-надолго вперёд.
Впрочем, тут к месту оглянуться на предвоенные ещё годы. Антисемитизм, как давно подмечено, никогда не умирает, только спит вполуха. И как бы советская власть ни боролась с этим «позорным пережитком прошлого» в 1920-30-е гг., он тлел в народной душе, звучал мотивами, слышными слабо, но доступно чуткому уху большевистских правителей. С 1939 г., с Договора Риббентропа-Молотова, обручившего нацистскую Германию с Советским Союзом, эти мотивы стали нарастать в унисон с антисемитским хором гитлеровцев сперва потихоньку, а с началом войны всё сильнее.
Сталин – пуще польских генералов знаток, Генералиссимус. Под его началом воевало в Советской армии полмиллиона евреев-«плохих солдат», среди них сотни генералов. Из указанных выше И. Арадом 305 генералов-евреев Отечественной войны непосредственно на фронтах сражалось 132 (38 погибли). Как воевали? К примеру, о генерал-лейтенанте Григории Пласкове высказался суровейший маршал Георгий Жуков: «Храбрее солдата, чем генерал Пласков, не знаю». И первый советский генерал, в самое гибельное время войны 22 июля 1941 г. получивший Золотую Звезду Героя Советского Союза, Яков Крейзер – еврей. Он стал Героем за то, что силами своей дивизии задержал на двое суток продвижение к Москве танков прославленного гитлеровского генерала Гудериана.
На подступах к Москве Гудериану очень мешали и тяжёлые бои с корпусом другого еврея, генерал-лейтенанта Семёна Кривошеина, его давнего знакомца: по капризу судьбы они после падения Польши в 1939 г. принимали в Бресте совместный победный парад союзных тогда войск Германии и СССР. (Карьера Кривошеина: в 1918 г. доброволец в 1-й Конной армии Будённого, отвоевал Гражданскую войну, затем пересел с коня на танк, командовал танковым батальоном, потом бригадой; руководил советскими танкистами в испанской гражданской войне (1936-38 гг.), в боях с японцами (1938 г.), в Польше (1939 г.); прошёл Отечественную войну от первого её дня до Берлина, за взятие которого в мае 1945 г. стал Героем Советского Союза).
В схватке Кривошеина с Гудерианом в 1941 г. отличился командир одного из кривошеинских батальонов капитан Давид Драгунский. Ему предстояло: командовать стрелковой дивизией и вывести её из окружения под Ржевом; с 1943 г. в звании полковника командовать танковой бригадой, воевать с нею под Курском, форсировать Днепр на Украине, после ранения, считавшегося врачами смертельным, вернуться в строй, в Польше переправиться через Вислу и за бои под Сандомиром в сентябре 1944 г. получить Золотую Звезду Героя Советского Союза; в 1945 г. пройти с боями 600 км за 20 дней и 30 апреля присоединиться к корпусу Кривошеина, штурмующему Берлин, – наградой стала вторая Золотая Звезда. После Берлина Драгунский ещё брал Прагу.
Две Золотые Звезды за Отечественную войну – один-единственный такой еврей в огромном СССР, он очень пригодился советским коммунистам, когда они развернули антисемитскую борьбу с международным сионизмом. Партия позвала Драгунского – и 21 апреля 1983 г. он, тогда уже генерал-полковник, возглавил Антисионистский комитет советской общественности (АКСО), взялся освобождать евреев от сионизма, как прежде мир от гитлеризма. Дважды Герой Советского Союза, кавалер двух орденов Ленина, четырёх орденов Боевого Красного Знамени, двух орденов Красной Звезды, орденов Суворова 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени, Дружбы народов 3-й степени, «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени и многих медалей – но вот ведь получил команду, козырнул послушно и отправился выполнять задание (может, и с охотой? Может, не вспомнил, что в 1948-м, когда рождалось в боях с арабами Государство Израиль, он просил разрешения набрать дивизию и отправиться воевать за евреев [израильская газета Евр. Камертон, 4 авг. 2005 г., статья Л. Млечина «Тайна смерти министра»]. Есть данные, что Сталин хотел видеть Драгунского израильским военным министром).
К его 80-летнему юбилею в 1990 г. другие орденоносные ветераны Илья Лахман, полковники Ефим Гохберг и Юрий Сокол (в войну считавшийся погибшим после того, как в бою вызвал огонь на себя) призвали Д. Драгунского отказаться от угоднической службы. Но тот был несгибаем до последнего своего вздоха в 1992 г. Он дважды противостоял даже верховной партийной власти, когда она в 1980-е гг. склонялась закрыть Антисионистский Комитет. Он уверял, что сионизм – это человеконенавистничество, фашизм и расизм.
А в 1989 г. на московском вечере израильского кинорежиссёра и писателя Эфраима Севелы, пройдя к нему за кулисы, сказал не слишком громко: «Вы хвалили израильскую армию. Я очень рад за них. Очень» - даже всхлипнул от удовольствия, и две Звезды на груди проблеснули.
Немало сердец, твёрдых в смертельных вихрях войны, размягчались до хлипкости зефирами послевоенного покоя, грозящими всего-то потерей почестей и бытовых удобств.
«Ржа ест железо…»
Когда еврей-ветеран менял былую фронтовую отвагу на позорную робость мирного времени, в угоду властям открещиваясь от еврейства, - он лил воду на ту же юдофобскую мельницу, растиравшую еврейскую боевую славу в убеждение: «евреи не воевали». Вот письмо об убитых родственниках, вполне обычное, но подписано замечательно гордо: «Инженер Александр (Исаак) Сорокин (Соркин), ветеран 2-й ударной армии Первого Белорусского фронта Второй мировой войны, инвалид войны, имею 12 боевых наград». Тут же постскриптум - спешит оправдаться ветеран Сорокин-Соркин: “P.S. Пояснение по поводу изменения моей фамилии. После тяжёлого ранения на фронте меня доставили с передовой в госпиталь в бессознательном состоянии и на вопрос «Ваша фамилия?» я ответил невнятно и медсестра записала как поняла то есть Сорокин. Моя же краснармейская книжка после ранения осталась у моего командира разведвзвода (такой был порядок при тяжёлом ранении солдата).
В 1971 году ввиду антисемитизма своё паспортное имя «Исаак» мне пришлось изменить через ЗАГС на «Александр» тем более, что в обиходе меня называли в детстве «Иська», а потом «Сашка» и «Саша»».
«Не зови меня Сруль, а зови меня просто Володя». Смех и грех...
«Ввиду антисемитизма» через 26 лет после войны кавалеру 12 фронтовых наград стало боязно в Исааках, замаскировался словно в привычную разведку пошёл во вражеский тыл.
«…а лжа ест душу»
В конце 1980-х годов на фоне разрушения советских структур валился и Антисионистский комитет – одиозное учреждение, долгие годы искоренявшее в советских евреях евреев. Лихорадочно борясь за право на хлебную и бесхлопотную войну с придуманным сионистским злодейством, комитет пытался отмыться от антисемитизма, пятнавшего прошлую его службу. Среди потуг антисионистов была и попытка опубликовать число евреев-Героев Советского Союза.
- Вы знаете, - доверительно жаловался мне сотрудник Комитета, по совместительству немалый чин в госбезопасности, - знаете, ведь в нашем народе только и разговору, что евреи боятся воевать. Ну, несправедливо же... – страдал он, русский мужик, такой простецкий, друг хоть чукчам, хоть арабам, хоть евреям – наши русские люди не знают, как евреи прекрасно воевали. Вот мы хотели об этом в газете написать. Но там, - он указал пальцем в потолок, над которым угадывалось Верховное, Вышнее, не иначе ЦК партии, - там нас не поняли. Мы и так предлагали, и сяк: давайте хоть в рубрике «Ответ читателям»; поместим вроде вопрос читателя, мол, «Сколько у нас евреев Героев или вообще награждённых за фронт?» и ответим просто цифрами, без рассуждений, без болтовни. Вы же знаете, у евреев замечательные показатели, в процентах к численности нации они на самых первых местах. Нет, не разрешили нам это напечатать. Видно, не пришло ещё время. Не любят они про евреев. Но ничего, дождёмся, добьёмся... – утешил меня бывший кипучий антисионист, а ныне борец за правду об евреях.
Это было в 1989 году, с войны почти полвека; «жиды», как всегда, числились в жалких трýсах. «Они плохие солдаты». Традиция. В 1943 г. в центральной советской печати, в журнале «Большевик» появилась статья, где указывалось число награждённых воинов по национальностям: евреи оказались в конце списка среди калмыков, бурятов и прочих, не удостоенных упоминания о числе наград. А награждённых евреев в ту пору было 5163 (через несколько месяцев стало свыше 11 тысяч), много больше, чем у многих народов, чьи награды были подсчитаны и указаны. Тогда еврейские общественные деятели, руководители Еврейского Антифашистского Комитета (ЕАК) Соломон Михоэлс и Шломо Эпштейн написали партийному руководству СССР: «Умолчание… числа награждённых евреев… играет на руку враждебным элементам как в СССР, так и за рубежом… Было бы желательно, чтобы последние официальные данные о награждённых бойцах и командирах Красной Армии, в том числе и евреях были полностью опубликованы в нашей центральной печати» [2, 164-5].
Разогнались. В середине 1945 г., едва окончилась война, журналистка Мирра Железнова (Айзенштадт) в единственной советской еврейской газете «Эйникайт» опубликовала данные о количестве евреев-Героев Советского Союза. Цифра поражала: 135 Героев. Заграничная пресса, захлёбываясь восторгом, перепечатала эти данные, взятые из официальной справки Военного Министерства СССР, выданной по просьбе председателя ЕАК С. Михоэлса. Справку подписал начальник Управления по наградам полковник А. Токарь. Неугомонный Михоэлс запросил и получил ешё одну справку – о числе боевых наград у евреев и у других советских народов, по ней выходило, что евреи на пятом месте. Документ подписал другой полковник Главного Управления военных кадров Иночкин, получил её сотрудник ЕАК Соломон Шпигельгляс. Эта справка, в отличие от первой, про евреев-Героев, вообще ни в какое дело не пошла, лежала у Мирры Железновой пока её не арестовали в 1950 г. Её обвинили в публикации численности евреев-Героев Советского Союза и в передаче заграницу данных из второй справки, о награждённых. М. Железнову больше 8 месяцев пытали в госбезопасности и расстреляли в ноябре 1950 г. Шпигельгляс в 1946 г., уже через два месяца после получения справки о наградах умер при не вполне ясных обстоятельствах, а подписавшие обе справки полковники Токарь и Иночкин отправились в концлагерь на 25 лет. Так сложились судьбы всех, коснувшихся великого советского секрета, охраняемого словно «катюши» на фронте, словно дворцовые тайны Московского Кремля.
Десятки лет не было вымечтанных евреями публикаций.
В 1964 г. на Украине, выпустили книгу о девятнадцатилетнем Володе Соболеве: ему, военнопленному, отпилили без наркоза раненную руку, после чего он бежал, добрался до родной Винницы, связался с подпольщиками, застрелил гитлеровского офицера и позднее, выданный предателем, погиб в гестапо. Подвиги Володи отмечены – через 20 лет! - не Звездой Героя, Родина даже на орден не раскошелилась – медаль отмерила «За отвагу»; посмертно - спасибо, что не «За оборону Ташкента». А на школу, где он учился, мемориальную доску повесили.
Владимир Соболев
В книге о Соболеве мама его Анна Исаковна названа Анной Ивановной, сам он Владимир Михайлович – облагородили героя, поди угадай еврея!
В оккупированном Киеве подпольщиками-коммунистами руководил еврей Семён Бруз, оставленный в городе при отходе советских войск. В 1942 г. подполье провалилось, Бруз застрелился, чтобы не попасть в гестапо живым. Кто и где читал или хотя бы слышал о Брузе?
Среди киевских подпольщиц была 20-летняя еврейка Таня Маркус – красавица, известная среди немецких офицеров как дочь грузинского князя Маркусидзе (так значилось в её документах), расстрелянного большевиками. Её разведывательными стараниями погиб не один немец, прежде чем её выследили, и она бежала из Киева к партизанам. По дороге её схватили и после пыток расстреляли. По документам гестапо она осталась значиться грузинкой, уроженкой Тбилиси. А в послевоенном отчёте киевских коммунистов о подполье в столице Украины: «Храбрая комсомолка, не знавшая страха, Татьяна Маркус, под псевдонимом Маркусидзе, активный член диверсионной организации, лично уничтожила десятки солдат, офицеров, коллаборационистов… Она выполняла наиболее ответственные поручения организации по подготовке диверсионных акций и т.п.» [цит. по 2, 303] – гимном пропето, только еврейская национальность героини не указана ни здесь, ни в последующих редких о ней публикациях.
(Зато достаточно было советскому вождю Никите Хрущёву ляпнуть в одном из выступлений, что некий еврей (фамилия прозвучала, очень еврейская) из Киевского подполья после ареста служил немцам переводчиком в армейском штабе, - и понеслось то замечательное сообщение, расцвеченное партийными пропагандистами, в уши и души народные. Беднягу еврея немедля отыскали в Киеве, стали шельмовать, с работы погнали, и спас его от расправы лишь напор бывшей соучастницы по киевскому подполью русской писательницы Ариадны Громовой, печатно, в центральной газете не побоявшейся и сумевшей противопоставить вранью вождя правду: не служил тот еврей немцам ни переводчиком, ни кем ещё – безупречен в годы войны. Но застряла в народном сознании байка о еврее, услужающем немецкому воинству).
В мае 1942 г. недалеко от Слонима (Белоруссия) воевал партизанский отряд им. Щорса под командованием застрявшего в окружении 23-летнего лейтенанта Павла Пронягина. В Слонимском гетто было подполье, оно поставляло партизанам Пронягина оружие, сворованное на немецких складах, где работали евреи, и бойцов – беглецов из гетто. Одна из четырёх рот отряда Пронягина, именованная 51-й, стала почти полностью еврейской после назначения её командиром еврея Ефима Федоровича и ухода из роты многих белорусов, не желавших воевать рядом с «жидами».
В августе 1942 г. в местечко Коссово прибыли каратели, чтобы уничтожить местное гетто. Отряд Пронягина, вобрав в себя соседних партизан, напал на Коссово, перебил карателей и попутно увёл всех обитателей гетто - стариков, женщин и детей, для них создали в лесу семейный лагерь. В дальнейших боях отряда еврейская рота, непрерывно теряла бойцов-евреев: их число сократилось от первоначальных 171 до 106. 13 сентября 1942 г. в трудном бою с немцами погибли многие бойцы роты. Тяжело раненного командира роты Ефима Федоровича по его просьбе застрелил один из бойцов.
Начальство от отрядного (кроме Пронягина) до республиканского рвалось лишить 51-ю роту еврейского облика – с какой стати евреев выпячивать? Пронягин, хоть и дослужился до начальника штаба соединения, противостоять этому не мог. Разбавленная белорусами, рота в январе 1943 г. перестала числиться еврейской, её бойцов разбросали по другим подразделениям.
П. Пронягин (свидетельства в Яд Вашем): «Я, Пронягин Павел Васильевич, 1916 года рождения, русский... был командиром отряда им. Щорса. С апреля 1943 г. по август 1944 г. был начальником штаба Брестского партизанского соединения.
…Партизаны-евреи участвовали во всех боевых действиях в составе отряда и в большинстве случаев были в авангарде. Любой мой приказ они безотказно и блестяще выполняли. К ним следует отнести таких мужественных бесстрашных партизан из бывших узников гетто, как Зорах Кремень, Арон Бандт, Яков Шепетинский... и др.
Особо большие заслуги принадлежат нашим подрывникам железнодорожных эшелонов с живой силой и военной техникой. Например, Натан Ликер пустил под откос 28 эшелонов противника. Ненамного от него отставал Зорах Кремень. В числе отважных подрывников, выполнявших задание с ювелирной точностью, были Неня Циринский, Авиэзер Имбер. Однако моё ходатайство о присвоении им высших боевых наград... было отклонено, и их наградили орденами и медалями, менее соответствующими их подвигу.
В боевой деятельности наравне с мужчинами участвовали наши девушки Гута Мерзон, Ира Вайсельфиш... и др. Большой вклад в боеспособность партизан внесли наши замечательные медики Блюмович Аврам, Орлинская Чеслава, Эфроим Сает, которые в сложных условиях залечивали раны, оперировали, гасили эпидемии тифа...
...я всё делал, чтобы спасать жизни и сохранить достоинство евреев... Несмотря на сопротивление части партизан… мне удалось сохранить их в отряде и оградить от оскорблений и силовых выпадов...
Защищая евреев, я нередко рисковал жизнью, так как заядлые антисемиты намеревались меня физически уничтожить. Об этом мне сообщали Пилецкий Владимир Емельянович, Аветисян Артём Самсонович, Гаджаев Мурадин Шогаевич, которые меня охраняли от возможного теракта. Они же предотвратили попытки физического устранения евреев, особенно при выполнении боевых заданий небольшими группами. Были случаи группового сговора партизан-антисемитов».
П. Пронягин в 1979 г. выпустил книгу воспоминаний «У самой границы», её семь раз перекраивали по требованию властей: убрать евреев и их подвиги. В главе «Даёшь Коссово» ничего о спасении гетто. Доктора Аврама Блюмовича - спасителя сотен партизан, сколько ни бился автор, не дали даже упомянуть. «Мне читать книгу совестно», - говорил Пронягин. Он не отказался её печатать, чтобы хоть какую-нибудь память об отряде сохранить. В 1994 г., обрадовавшись новым временам, Павел Пронягин хотел, как пишет журналистка Э. Максимова, «снять груз с души, переделать книгу. И опять ему сказали: куда столько о евреях?..» [«Известия», 01.03.1995].
По-прежнему «жид от пули бежит». Даже Исай Казинец, руководитель Минского коммунистического подполья, казнённый немцами, тот, кто после долгих лет замалчивания поставлен в ряды белорусских подвижников и посмертно увенчан Золотой Звездой Героя - о нём в печати лишь в самое последнее время и лишь 1-2 раза упомянуто, что еврей. То же положение было с героическим руководителем коммунистов гетто Михаилом Гебелевым, после пыток в гестапо повешенным немцами в августе 1942 г. – только в 1965 г. его наградили и только орденом Отечественной войны 2-й степени.
Молоденькая минская подпольщица за помощь побегу советских офицеров из немецкого плена была публично повешена вместе с двумя подпольщиками. На груди у казнённых висели доски «Мы партизаны». Немецкая фотография казни попала в советские руки после освобождения Минска и стала в прессе и в музеях общеупотребительным воплощением героизма белорусских партизан и подпольщиков. Особенно выразительна была девушка. В подписях к фотографии именовали мужчин: Володя Щербацевич и Кирилл Трус, а девушку - «неизвестная». Её в Минске быстро опознали: Маша, Мария Борисовна Брускина, 17-летняя еврейка, но она и спустя полвека после войны обозначалась в белорусской пропаганде как «неизвестная».
Во Второй мировой участвовало 434 тысячи советских евреев. Таковы данные российского Института Военной истории, их приводит Александр Солженицын - значительнейший сегодня русский писатель, взбудораженный еврейской темой. Он пишет по поводу «евреи не воевали»: «Вопреки расхожему представлению, число евреев в Красной Армии в годы великой Отечественной войны было пропорционально численности еврейского населения, способного поставлять солдат; пропорция евреев-участников войны в целом соответствует средней по стране» [19, ч. 2, 363-4]. И тут же выясняет, что евреи, однако, воевали не вполне пристойно, далеко от «смертной передовой»: много было среди них врачей, интендантов, журналистов, артистов – «Под слово «фронтовик» кто только не самоподгонялся». Сославшись на национальный состав двухсот стрелковых дивизий, где в 1944 г. евреев насчитывалось 1,14 % при их доле в населении СССР 1,78%, строгий Солженицын находит недостаточным их количество среди пехотинцев, массово погибавших на передовой [19, 367]. Поэт Борис Слуцкий, фронтовик-пехотинец, задолго до Солженицына замечал в своих «Записках» вроде бы с ним едино: «В пехоте евреев было мало. Причины: первая - их высокий образовательный ценз, вторая – с 1943 года в пехоту шли главным образом крестьяне из освобождённых от немцев областей, где евреи были полностью истреблены». Но по разным данным в годы войны в Красной Армии около трети евреев-фронтовиков служило в пехоте (а с артиллеристами, сапёрами и связистами примерно 40 процентов) и среди евреев-Героев Советского Союза пехотинцев та же доля. Один из них, лейтенант Иосиф Бумагин в 1944 г., подобно Александру Матросову в 1943 г., закрыл в бою своим телом стреляющий немецкий пулемёт. Другие, для примера, Герои: младший лейтенант Абрам Зиндельс в 1943 г. в бою за Мелитополь, окружённый немецкими солдатами, гранатой подорвал себя вместе с ними; 19-летний ефрейтор Михаил Очерет в феврале 1945 г. возле Одера остановил атакующую танковую колонну немцев, бросившись с гранатами под передовой танк [2, 106, 130-1]. И среди 12 евреев, заслуживших весь набор солдатских орденов Славы (его почитали наравне с Золотой Звездой Героя Советского Союза) пехотинцев было четверо, треть, более солдат других родов войск (3 артиллериста, 2 сапёра, 2 связиста, 1 танкист). Вот один из той четвёрки – Семён Меерович Бурман, он ещё до орденов Славы был отмечен орденом Красной звезды и тяжёлым ранением, после которого вернулся на фронт. И за 8 месяцев: в сентябре 1944 г. под Варшавой в бою убил 18 немцев – получил орден Славы 3-й степени; в феврале 1945 г. в Германии расстрелял из пулемёта в упор больше пятидесяти атаковавших его гитлеровцев – заслужил Славу 2-й степени; в марте, возглавив после ранения командира взвод, переправился с ним через Одер и удерживал позицию до подхода своих, убил в бою 57 немцев, был ранен, но остался в строю и довоевал до победного мая 1945 года, когда и получил золотой орден Славы 1-й степени.
Солженицын для «объективности» приводит несколько подобных героических биографий евреев-разведчиков. Но «на отдельных примерах – ни в ту, ни в другую сторону – ничего не строится. А надёжной статистики – нет...» [19, 368]. Так ли уж нет? А звания Героев Советского Союза давали за отсиживание в тыловых порядках? Так ведь на каждые 100 тысяч евреев приходится 6,83 Героев, у евреев второе место после русских (7,66). Это согласно данным Министерства обороны Российской Федерации [20, 11-12]. Из той статистики насчиталось, что по завоёванным в войну боевым наградам евреи вообще на первом месте: на 100 тысяч 7 тысяч награждённых, на втором месте русские, 5415 – отрыв впечатляет. Но эти отрадные для еврейского сердца расчёты уже давно стали известны (со времени моей беседы в Антисионистском комитете прошло почти два десятилетия) и скучно к ним возвращаться.
Солженицын пишет: «Самобережливость и осторожность у евреев сквозь всю историю рассеяния, да, - но той же историей и объясняются... А в Шестидневную и другие войны Израиля – они доказали своё выдающееся военное мужество», - благородно от щедрости душевной отвешивает автор в конце комплимент. Но занозят память читателя не эти слова, а «самобережливость и осторожность у евреев» [19, 367].
Другой автор, Виктор Астафьев, уже не претендуя подобно Солженицыну на историческое исследование, а просто будучи живым свидетелем войны с цепким глазом и замечательным писательским мастерством, в романе «Прокляты и убиты» среди разнонациональных участников боёв Великой Отечественной евреев как-то почти не замечает, но вырисовывает некий омерзительный персонаж – политработник, прячущийся от опасностей – ловко, хитро проводит его автор сквозь весь роман, именуя нейтральной фамилией «Мусенок», а в конце книги вдруг и как бы невзначай пропечатывает его имя-отчество «Лазарь Исакович» - ну, наконец, проясняется: трус, гад...
Бой. Свирепый, рукопашный… Дыбом земля – взрывы. Корчи фашиста на красноармейском штыке… Трупы… Немецкие, конечно. А русские в атаке, в порыве неудержимом, победном. Впереди – герой: лоб перевязан, кровь на бинте, в одной руке пистолет, в другой граната, в глазах святая свирепость, он по-сибирски скуласт, по-татарски узкоглаз, через плечо на отлёте – командирская планшетка, в ней газета, название крупно: «ПРАВДА».
Это война на картинке, на почтовой открытке, такими советская пропаганда подстёгивала своих солдат. Открытка подписана «Подвиг политрука Мандрусова», она приложена к присланному в Яд Вашем Листу на погибшего Мондрусова Айзика Нахимовича, еврея из украинских Прилук. Кто бы подумал?.. На открытке под рисунком при фамилии овосточенной (а вместо о) даже инициалов не написано.
Автор открытки мог бы срисовать героя и с другого реального политрука майора Якова Чапичева, который в ходе уличных боёв в городе-крепости Бреслау взял на себя командование солдатами, штурмующими трёхэтажный дом, и гранатами забросал гитлеровцев на первом этаже, а прорвавшись на второй этаж, погиб. Я. Чапичева посмертно наградили Золотой Звездой Героя [2, 131].
Солженицын и Астафьев – два популярнейших правдолюбца, русские писатели, два сеятеля «разумного, доброго, вечного» - вечного «Жид от пули бежит».
А если они рады сбежать не от, а наоборот под пулю, из гетто в партизаны, - что их там ждёт? Ни крестьянам окрестным, ни партизанам жид нá дух не нужен.
Из Листов Яд Вашем:
Итунин Элик, 22 года, работник райкома комсомола, г. Смоленск, находясь в гетто, собрал группу молодых людей, примерно 14-16 человек. Они сумели уйти из гетто через подкоп и после долгих блужданий и страданий вышли в расположение Советской Армии, но были расстреляны как предатели. Вот такая грустная история.
Из донесения партизанского командира В. Карпова 17 ноября 1942 г. партийному руководству Вилейской области (Белоруссия): «Еврейское население подвергается террору. Безоружные, они бродят по лесам, просят питание и одежду у местных крестьян… Партизанские отряды им не помогают и без желания принимают в свои ряды еврейскую молодёжь… Антисемитизм в партизанской среде довольно сильный» [2, 333].
Часто условием приёма в партизаны было наличие у беглецов оружия. Но израильский исследователь Леонид Смиловицкий приводит не один случай, когда белорусские партизаны изгоняли пришедших к ним из гетто вооружённых евреев. При этом, бывало, и оружие отбирали и одежду мало-мальски ценную... [21, 149-150]. Моше Калхайм, партизан еврейского отряда «Месть» в Белоруссии описал обстоятельства роспуска отряда и включения его бойцов в другой отряд, белорусский, под командованием Владимира Сауловича: «Центральный штаб партизанского движения решил расформировать еврейский отряд “Месть”, так как у советских партизан нет места для отдельной национальной еврейской группы… Володька (Саулович) разделил партизан на евреев и неевреев, и он с помощниками разоружили еврейских партизан и передали это оружие неевреям, которые, как и мы, только недавно пришли в лес из окрестных местечек... Более того, Володька по одному “приглашал” в свою землянку партизан – евреев и силой заставлял снимать часы и золотые кольца, а также кожаные и меховые пальто, утверждая, что все это требуется на нужды партизанского движения. На следующий день мы увидели, что члены штаба и некоторые партизаны носят снятые с евреев часы, кольца, кожаные и меховые пальто» [2, 340].
В 1943 г. командующий советскими партизанами Литвы Генрикас Зиманас (Юргис) приказал не принимать в их ряды евреев из Вильнюса, приходящих в лес без оружия. И. Арад: «Это был серьезный удар по делу спасения евреев… Зиманас не аргументировал свое распоряжение, однако логично предположить нежелание советского литовского партизанского движения допустить, чтобы большинство его членов были евреями. Число примкнувших к партизанам литовцев из местного населения было тогда очень невелико. Рост количества евреев среди партизан и идентификация этого движения как еврейского усиливали отрицательное отношение к нему местных жителей. Хотя справедливости ради надо заметить, что увеличение количества безоружных людей отягощало положение в партизанских отрядах» [2, 345].
Ухмылки судьбы: Г. Зиманас был евреем и правоверным коммунистом, в 1949-1962 гг. входил в руководство Центрального комитета литовской компартии, на этом посту, сколько мог, противостоял советскому антисемитизму: от поддержки еврейских попыток сохранить свою культуру и до облегчения выезда евреев в эмиграцию.
Между тысяч ядвашемовских Листов на евреев-партизан попадаются удивительные описания гибели, взятые, судя по казённости слов, из официальных документов. «Мазуркевич Исаак, расстрелян как изменник Родины», «Кеслер Израиль, расстрелян за мародёрство, бандитизм и неоднократное непослушание», «Елшакова Хая, 1920 г.р., расстреляна за бытовое разложение и заражение венерич. заболеваниями». Какие достоевские страсти за этими строками, где правда, где поклёп, прикрывающий антисемитскую расправу, – кто теперь разберёт? Но вот запись того же автора Листов, Альберта Майзеля, партизанившего вместе с погибшими: «Фарбер Антон, убит без причины бывш. нач. штаба Шишовым» - она вопросов не вызывает. Так часто привечали евреев лесные соратники. В 2008 г. в белорусском журнале появилось признание белорусского партизана-командира, что он приказал убить 20 евреев-партизан после выполнения ими боевого задания [22, 190].
Гетто, лес... Куда ни кинь – всюду клин. Тем не менее партизанство манило надеждой, и евреи рвались рисковать. В Белоруссии среди партизан воевало по разным подсчётам от 14 до 20 тыс. евреев, еврей Григорий Эйдинов был заместителем начальника республиканского партизанского штаба, евреи командовали бригадами (2 чел.), полками (2), отрядами (18), были комиссарами бригад (4) и отрядов (49), начальниками штабов бригад (7) и отрядов (21) [22, 37, 72 ,78].
Еврей-командир партизанского отряда Юрий Колесников (Хаим Гольдштейн) два раза представлялся к званию Героя Советского Союза (получил через полвека, в 1995 г.) [22, 72].
Традиционный советский интернационализм старался не подчёркивать наличие партизанских отрядов целиком или почти целиком еврейских. А их в Белоруссии насчитывалось от 14 до 16 [22, 67, 74]. Известнейшие: 106 отряд Семёна (Шломо) Зорина (596 чел, в том числе 140 бойцов) и братьев Бельских, где командир Тувья Бельский, кажется, единственный во всей Европе первой своей боевой задачей ставил не уничтожение немцев, а спасение евреев, и потому у него в отряде на триста с лишним бойцов приходилась почти 1000 человек с 60 детьми – семейный лагерь с производством, обслуживавшим окрестных партизан, со школой, баней, тюрьмой и даже кладбищем [22, 127].
Знаменитый белорусский партизанский командир Герой Советского Союза (позднее и Герой Социалистического труда) Кирилл Орловский вспоминал о войне: «Организовал я отряд имени Кирова исключительно из евреев, убежавших от гитлеровского расстрела. …все окружавшие нас партизанские отряды… отказывались от этих людей. Были случаи убийства их. «Партизаны»-антисемиты отряда Цыганкова убили 11 человек евреев, крестьяне деревни Раджаловичи убили 17 человек евреев, «партизаны» отряда им. Щорса убили 7 человек евреев… …эти люди [евреи], желая мстить немецким извергам… за 2,5 месяца провели не менее 15 боевых операций, повседневно уничтожали телеграфно-телефонную связь противника, убивали гитлеровцев, полицейских и предателей… Постепенно они стали не только дисциплинированными, но и смелыми как в проведении диверсий, так и при ночных переходах…»[22, 70].
Владимир Шацман живёт в Хайфе. В годы войны он попал в плен, бежал из лагеря, его спасали в польской Бяла-Подляске сначала в гетто евреи Лёва Лихтенбойм и Вурцель – мать с дочерью, потом в городе немец Бенедикт Красковский. Затем Шацман перебрался в гетто Кобрина, где был среди организаторов партизанской группы и командовал этой группой; позднее воевал в Пинском партизанском соединении. Эту биографическую цепочку я собрал из сведений, разбросанных по 39 Листам, которые В. Шацман прислал в Яд Вашем для увековечения памяти своих бывших сослуживцев. Из тех Листов:
Дубровский Борис, 35 лет, инженер. Был в числе организаторов партизанской группы из евреев Кобринского гетто, первый командир этой группы. Погиб в бою...
Саловский Михаил (Хеник), 24 года. В 1940 г. чемпион СССР по боксу. Один из организаторов Кобринской партизанской группы. В 1942 и до весны 1943 партизан отряда им. Н. Шиша. С весны 1943 один из организаторов еврейского партизанского отряда им. Кагановича. Погиб в 1944 г.
Бобров Давид, З5 лет, командир еврейского партизанского отряда им. Кагановича. Погиб в бою в 1944 году.
Померанец, 32 года, парикмахер отряда... Добивался направления на боевое задание, погиб при подрыве вражеского эшелона в 1943 г.
Из Листов Яд ва-Шем на бывших партизан:
Фельдман Григорий (Герш) Авнерович, 1910 г.р., Чернигов, оставлен был на подпольную работу в тылу врага... находился в партизанском отряде Фёдорова... пропал без вести.
Левин Миша, 16 лет, Белоруссия, погиб в партизанском отряде, в бою.
Тарнавский Мохт-Лейб, 79 лет, бондарь, Украина, погиб в партизанском отряде, в бою.
Гельпей Аким, 1909 г.р., руководитель партизанского отряда в Брянских лесах, повешен в 1943 г.
Левант Шолом, 16 лет и Хая, Смоленская область - брат и сестра, оба партизаны, он «погиб в бою», она «предана и убита в гестапо».
А если бежать в лес – это оставить семью без последней поддержки? Аба Ковнер, знаменитый израильский поэт и бывший руководитель Сопротивления в Виленском гетто вспоминал, как он, уходя вместе с подпольщиками из гетто в лес к партизанам, не взял с собой просившуюся с ним мать: старуха не вынесла бы лесной жизни. Она осталась умирать в гетто. «Не знаю, - говорил Ковнер, - чего я заслуживаю больше: славы борца или клейма неверного сына».
Гетто, где верная гибель, могло оказаться подвигом бóльшим, чем лес с его шансом выжить. А люди остаются в гетто и там, балансируя на самом краю могилы, воюют безоружной рукой.
В Вильнюсском гетто в трёх школах и гимназии обучалось больше 2500 учеников. Десятки учителей занимались с голодными детьми, оберегая их в часы, когда родителей гоняли на работу. Ученики после очередного массового убийства писали сочинения на свободную тему: «Как я потерял семью». Девочка, бежавшая с места расстрела, писала работу «Как я спаслась». С каким сердцем учитель правил сочинение, подчёркивал ошибки?..
В этом большом гетто организовали библиотеку, читали лекции, создали театр. 16 января 1942 года после большой акции уничтожения состоялся концерт, на котором памяти павших читали стихи, звучал шопеновский траурный марш...
- Концерт на кладбище, - говорит, горько кривясь, один из бывших героев вооружённого Сопротивления. – Умилительно... Это ведь только видимость борьбы. Приспособление к смерти. А надо драться, убивать...
У этого человека своя правда: он, я знаю точно, бесстрашно дрался в подполье, и в партизанах, и ещё на фронте, он погибал, терял друзей... Но он неправ. Сколько подвижников, не круша врагов, даже не стреляя, вели свой смертный бой!
В Кишинёвском гетто заместитель руководителя адвокат Аврахам Шапиро, переодевшись румынским офицером, тайно пробрался в Бухарест в поисках защиты кишинёвцев у местных евреев. Ему предложили только личное спасение, он отказался и вернулся умирать вместе с земляками.
Как-то в интервью на радио известная журналистка, убеждённая сионистка и еврейка до мозга костей, человек тонкий и интеллигентный («Понимательная женщина» - определял таких когда-то мой знакомый алкаш) спросила меня: - Какова, по-вашему, отличительная черта поведения евреев в Шоа?
Я сказал: - Мужество.
Интервьюерша очень удивилась: и на неё давил миф о еврейской трусости.
А я ведь даже не имел в виду евреев с оружием в руках. Я вспомнил свидетельство о маме в очереди на казнь; её четырёхлетняя дочка спросила: «Этот дядя будет нас убивать?». Мамину душу в тот миг я имел в виду. Я имел в виду еврейскую бабушку, которая на краю расстрельной ямы говорила «гули-гули» младенцу на своих руках и «ребёнок ворковал от удовольствия» (показания немца-свидетеля). Это её, бабушку, нынче обвиняют в трусливой покорности, в том, что шла на казнь, «как овцы на бойню».
Восхитительна смелость судей, тычущих обвинительным перстом: «Ты почему умирал?.. Ты как умирал?» И часто: «Ты почему выжил, когда другие умерли?»
Алиса Плессер, одесситка, детства которой калечаще коснулось гетто Богдановки, на склоне лет оказалась в Австралии. Алиса Плессер рассказала мне быль.
Мельбурн, 1998 год. Она покупала автомобиль, разговорилась с торговцем. Пожилой вальяжный еврей в почти безмятежной беседе о войне и Холокосте вдруг взорвался: «Ненавижу их!» - «Кого, немцев?» - «Нет, тех, кто опозорил наш народ, кто шёл как овцы на бойню!» - «Вы сами-то где были в то время?» - «В Аргентине». – «А что бы вы сделали на месте убиваемых?» - «О, я бы так просто не дался! Я даже здесь... Вот на днях, на стадионе, на футболе, один мужчина плохо посмотрел на мою жену. Думаете, я терпел? Я пошёл к полицейскому, я сделал заявление - я протестовал. Нельзя покоряться!»
Это еврей, гордый и австралийский, несёт; что же говорить о неевреях -для них и вопроса нет: испокон века известна мелкота души, трепещущей в жидовской пятке.
Мне пришлось записывать сотни свидетельств неевреев – очевидцев еврейской Катастрофы на оккупированных территориях СССР. Они, случалось, оказывались среди убиваемых евреев или внутри гетто и видели… Всякое видели. Они могли очутиться в теплушке, где трупы вперемежку с живыми, и кто-то из живых оправляясь, низвергает струю мочи на белую бороду умирающего старика. Они могли присутствовать при массовом изнасиловании полицаями евреек на виду у отцов и мужей, обессиленных даже не трусостью или долгим голодным изнурением, а присутствием других своих детей, которых надо было прикрыть от ужаса. Они могли видеть, как в еврейском бараке немец выливал на землю или пол похлёбку и хохотал, глядя, как голодные евреи ползали и вылизывали эту жидкость. А кто-то наблюдал в гетто лощёного немецкого офицера, который подзывал к себе приглянувшуюся пятилетнюю девочку, показывал ей конфетку, велел закрыть глаза и открыть рот – и стрелял из пистолета в этот рот. И смеялся. И хохотала тут же тронувшаяся умом девочкина мать.
Насмотревшись этих ужасов, от которых жертвы теряли всякое желание жить и смерть являлась избавлением, наслышавшись, как почтенный раввин говорил окружающим евреям, что муки и смерть надо принять с покорностью как заслуженную кару за грехи – зная всё это и сочувствуя казнимым (а ненавистники евреев со мной не говорили – им жиды пό фигу), свидетели тем не менее искренне сокрушались: а почему евреи не сопротивлялись? почему покорно брели на расстрел? почему, когда охраны был десяток полицаев на сотни гонимых в колонне, никто из них не бросился на конвойных или хотя бы не пытался бежать?
И свидетели называли евреев трусливыми и не задумывались над тем, что речь идёт о немощных людях, потому что среди убиваемых советских евреев боеспособных мужчин почти не было – их призвали на фронт или вывезли с заводами в эвакуацию.
Свидетели припоминали и бредущих сквозь их деревни и города бесконечные толпы советских военнопленных тоже под ничтожной охраной (полицаев, а случалось, что даже кого-то из самих же военнопленных, вооружённых палкой), но никто не кинулся ни на охрану, ни бежать – и к ним претензий свидетели не имели: что взять с безоружного, изнурённого голодом человека. Двадцатилетних этих парней не попрекали, обвиняющий перст тыкал в еврейскую бабушку.
До сих пор обвинения не смолкают: почему евреи не защищались? Почему на фронте могли сражаться храбро, а здесь ложились в могилы покорно? Забывается, что окопная смерть на виду – совсем не то, что одиночное сопротивление.
Которое евреи, несмотря ни на что, являли.
Из документов Яд Вашем:
Лившиц Эсфир, 1918 г. р. г. Червень, Белоруссия, воспитательница детского дома. Успела вывести группу детей в лес. По доносу их вернули и расстреляли.
Рабинович Лейб, 1911 г.р., г. Чернигов, нач. складов. Перед захватом немцами Чернигова группе из четырёх человек, которой руководил мой дедушка Лейб Рабинович, было дано задание взорвать склады горюче-смазочных материалов. После этого в лес, на базу партизан уйти они не успели, и им пришлось спрятаться в селе Подусовка у знакомых. На следующий день об этом стало известно фашистам. Первая попытка захватить группу была отбита. После их начали травить газом, и им пришлось сдаться. После продолжительных допросов и пыток они были расстреляны. У троих на груди была табличка «партизан», у дедушки табличка «жид».
Вейцман Янкель, 1892 г.р., Красная Слобода, Белоруссия, служащий... Во время массового расстрела евреев после того, как его жена с маленькими детьми были выведены из дома в колонну обречённых, он успел подняться на чердак и поджёг соломенную крышу своего дома. Полиция и немцы не сумели его достать. Он сгорел вместе с домом.
Гольдфарб Хаим-Шмуэль, 80 лет, г. Житомир. Фашисты устроили показательную расправу над моим дедушкой (отцом и дедушкой воинов Красной Армии). Его заставили танцевать без обуви на разбитом стекле. Дедушка сказал фашистам: «Вы все погибнете... а мои сыновья и внуки вернутся». И плюнул в лицо офицеру. В ответ немец изрешетил множеством выстрелов тело моего дедушки на куски. Это мне рассказали соседи, которых немцы заставили смотреть на казнь.
Шварцбурд Бинем, 1925 г.р., г. Житомир. Увидев, что немец тащит за бороду старика-еврея, Бинем бросился на мучителя – и был застрелен на месте, на улице.
Хабинская Рая, 1920 г.р., студентка. Приехала к родителям на лето в Иванково Киевской обл., попала в оккупацию. Её хотели спасти, кинули в подводу, забросали вещами и отправили в лес, но она вернулась и погибла вместе с родителями.
И. Сельцер (свидетельство): Евреи из Думбровенского лагеря были почти догола раздеты... Глубоких стариков, с длинными бородами, почти раздетых, заставили петь и танцевать...
...Руководителем и исполнителем этих издевательств был румынский молодой парень Афоде... Картина издевательств над стариками вывела меня из себя, я схватил этого румына и стал его бить, никто меня не удержал. Я был в женской одежде. Был я сильным ещё тогда и успел, избив Афодю и набросив на себя женскую шаль, спрятаться.
М. Краснокуцкая (свидетельство из Акта ЧГК – советской Чрезвычайной Государственной комиссии по расследованию немецко-фашистских преступлений - от 11.04.1945, г. Речица, Белоруссия): 13 апреля 1943 года был арестован КРАСНОКУЦКИЙ Михаил Григорьевич, его систематически подвергали избиению резиновыми палками. После восьминедельного тюремного заключения мне пришлось его видеть, он был не человек, а живой труп, совершенно глухой. 2-го июня 1943 года немцы повезли его за 12 километров от гор. Речицы и заставили разминировать железную дорогу. Вынувши мину, он подозвал к себе начальника СД [немецкая служба безопасности], переводчика и его окружила немецкая охрана, бросивши под ноги им мину взрывом которой были убиты начальник СД и охранник, переводчик тяжело ранен. Сам КРАСНОКУЦКИЙ был тяжело ранен и пристрелен немцами».
А на оккупированных землях многие гетто, ощетинившиеся кто вооружённой борьбой, кто «пассивным» противодействием, часто не менее самоотверженным, а смертники в схватках над могильным обрывом? Это тоже война евреев, удивительная при их тогдашнем положении. Вражда большинства коренного населения; почти полное отсутствие союзников, а значит, ни поддержки материальной, ни даже моральной; разобщённость внутри самих евреев (социалисты, коммунисты, сионисты, ортодоксы, либералы, экстремисты - несчётно); обманная пропаганда нацистов; малочисленность боеспособных мужчин; условия существования-умирания в голоде до безумия, в труде до бессилия, в полшаге от расстрела; истребительная система коллективного наказания евреев, намертво вязавшая руки активистам борьбы – и во всей той беспросветности распрямиться воевать?
О восстании евреев в Варшавском гетто сложены легенды: чудом кажется долгое сопротивление нескольких сотен почти безоружных евреев тысячам немецких солдат и их подручных с танками, самолётами, пушками и газом. Менее прославлено, но всё же известно восстание в Белостокском гетто. Описаны и бунты евреев в лагерях смерти Треблинке, Собиборе, Освенциме. Но то, что происходило на основном пространстве Шоа – оккупированной территории СССР – лишь сейчас очутилось на слуху у историков.
Первое вооружённое еврейское подполье возникло именно на советских землях, прежде, чем где бы то ни было в оккупированной Европе. Здешние евреи первыми подверглись открытому уничтожению, первыми сообразили его всеохватность и поняли, что спастись можно только боем – восстаниями в гетто или партизанской войной в лесах.
И. Арад: «Еврейское подполье, поставившее своей целью борьбу с врагом, действовало и в немецком тылу, и в глубине оккупированных территорий в то время, как вокруг полным ходом работала гитлеровская машина уничтожения. Подполья появились и в больших гетто Вильнюса и Минска, и в маленьких гетто Лахвы, Швенчёниса и т.д.
Подполье действовало в экстремальных условиях, намного более тяжелых, чем те, в которых находилось нееврейское подполье в захваченных странах Европы. В закрытых и охраняемых гетто без всякой помощи извне добывалось, хоть и в ограниченных количествах, оружие. У подполья сложно выстраивались взаимоотношения с юденратами и обитателями гетто…» [2, 425].
В одной лишь Белоруссии с немцами воевали около 13500 членов еврейских подпольных организаций сопротивления [22, 44]. В июле-декабре 1942 г. в десятках гетто и населённых пунктов Украины и Белоруссии (Кременце, Тучине, Мизоче, Луцке, Слониме, Клёцке, Несвиже, Мире, Копыле и в других местах) поднялись на бой евреи, имея ничтожное количество огнестрельного оружия. А случалось и вовсе без него, хватаясь, за что придётся. В белорусском местечке Лахва 3 сентября 1942 г. во время уничтожения гетто евреи восстали, не имея ни одной единицы огнестрельного оружия; они поджигали свои дома, с топорами и ножами бросались на немцев, одного зарубили. Бунт возглавил глава гетто Берл Лопатин, поджегший дом юденрата. Сотни узников сумели бежать из гетто. После преследования и уничтожения большинства больше сотни беглецов добрались до леса. Среди спасшихся был Лопатин, он в партизанах ещё полтора года храбро воевал подрывником, пока не погиб при взрыве собственной мины [13, 31-45]. Все эти первые восстания в еврейских гетто произошли до первого боя евреев с немцами в Варшавском гетто.
В захваченной немцами части СССР, казалось бы, ничего не способствовало подпольной борьбе: во многих местах мужчины были мобилизованы на фронт или эвакуированы с предприятиями; истребление евреев происходило немедленно – опомниться некогда было евреям, не то, что организоваться для боевого сопротивления, сколотить единомышленников, найти оружие. В западных областях, менее двух лет назад захваченных большевиками, они разогнали наиболее активную часть еврейской молодёжи – сионистов, разрушили всю прежнюю организацию общинной жизни, так что и отпор оккупантам творить оказалось вроде бы некому. Однако нашлись коммунисты – люди, нацеленные сражаться, поощряемые большевистской идеологией борьбы, побуждаемые партийными приказами и комиссарским сознанием долга. Часто их намеренно оставляли для подпольной борьбы в немецком тылу, даже не соображая, что подпольщик с еврейским носом – открытая мишень для нацистов и земляков-юдофобов. Но обречённые носатые были готовы на смерть и на бой.
Воевать пришлось на редкость трудно: подпольщики в еврейских гетто никакого пособления извне не получали – не было у них, как у советских партизан, ни опекающей «Большой земли», ни действенной поддержки местного населения, не было у евреев союзников в инонациональном (польском, украинском и т.п.) антинацистском подполье, кто бы помог если не соучастием в бою, то хотя бы оружием, или деньгами на его покупку, или укрытием беглецов из гетто, или переправкой их в лес. Существовала и внутри гетто проблема: большинство узников было против подпольщиков, боялось немецкой реакции на сопротивление, свирепой, гибельной для всего гетто. Не раз подпольщикам приходилось самоотверженно отказываться от борьбы ради бессильного большинства узников.
И коммунистов не слишком любили в большинстве гетто. Но всё же именно они, как правило, зачинали еврейское сопротивление на оккупированной советской территории. И в гетто, и вне его.
В Минском поначалу 80-тысячном гетто уже через три недели после его создания в июле 1941 г. коммунисты Григорий (Гирш) Смоляр, Наум Фельдман, героический Михаил Гебелев стали организовывать вооружённое подполье – через несколько месяцев набралось больше 300 человек. Они обзавелись типографией для выпуска листовок, радиоприёмником, оружием, которое воровали из складов немецких трофеев, где работали подпольщики. В сентябре 1941 г. подпольщики наладили контакты с только что возникшими партизанскими отрядами, что дало возможность уже в ноябре 1941 г. начать вывод евреев в леса для борьбы в рядах партизан.
В конце ноября подполье гетто связалось с городским коммунистическим подпольем (его возглавлял опять же еврей Исай Казинец, выдававший себя за татарина) и стало частью городской организации сопротивления, которой была передана тайная типография гетто для пропагандистской работы в Минске. Городскому подполью стали помогать и некоторые члены еврейского управления гетто - юденрата, включая его руководителя Илью Мушкина и начальника еврейской полиции Зиновия Серебрянского.
Контакты подпольщиков гетто с городским подпольем и с партизанами позволили наладить самый большой в сравнении с другими гетто поток евреев в леса – вышло 5 тысяч человек. Эта многочисленность спасшихся имела однако и обратную сторону.
Из Листов Яд Вашем:
Мазо Борис, 1894 г., механик. Не успел уехать из г. Минска и погиб в гетто. Он с друзьями пытался уйти к партизанам, но тогда Пономаренко [белорусский руководитель] издал приказ, чтобы евреев в партизаны не принимать. И вот когда они пришли к партизанам, его и друзей не приняли и им пришлось вернуться в гетто. И там его убили.
В ноябре 1942 г. начальник Центрального штаба партизанского движения Пантелеймон Пономаренко, основываясь на данных советских спецслужб, предупредил партизан Минской области, что среди людей, приходящих в лес из Минского подполья могут оказаться немецкие агенты. Пономаренко не упоминал слово “евреи”, однако большинство партизанских командиров включило в круг подозреваемых беженцев из гетто. (За Пономаренко устойчивая слава юдофоба, и его указание легко счесть антисемитским, но надо бы принять во внимание, что фактом были и попытки немцев завербовать евреев в лазутчики к партизанам, и шпиономания, характерная для сталинских руководителей).
И. Арад привёл свидетельство Григория Смоляра, члена партизанского штаба одного из отрядов: « У реки Неман лежали несколько расстрелянных евреек... Их убили “свои”, партизаны... В бункере штаба я спросил: кто застрелил евреек, бежавших от нацистских убийц? Ответил представитель белорусского штаба партизанского движения Владимир Царюк: “Мы получили секретное предупреждение о том, что гестапо завербовало группу женщин с целью отравить партизанские суповые котлы. Идет война, ничего не поделаешь...”» [2, 327].
Весной 1942 г. немцы выследили и разгромили Минское городское подполье. Исай Казинец был повешен. На допросах городских подпольщиков выявились их связи с Мушкиным и Серебрянским. Обоих немцы казнили.
Сотрудничество с подпольем гетто его властей (руководства и даже еврейской полиции) было для них особо опасным. Но эти люди рисковали и погибали.
Подпольщики гетто Каунаса, 500 человек, неустанно выводили евреев в леса, на партизанскую борьбу. Работники гетто им способствовали: одеждой, транспортом, документами – руководил глава гетто д-р Эльханан Элькес, провозгласивший: «Если даже лишь несколько десятков или сотен молодых евреев сумеют вооружёнными выйти из гетто и воевать, это станет подвигом чести для всего еврейского народа». В марте 1944 г. в Девятом форте Каунаса после пыток расстреляли 40 командиров еврейской полиции, включая её начальника Моше Левина, за отказ выдать немцам сведения о еврейском подполье и об убежищах евреев во время облав в гетто.
В подполье Барановичского гетто входили 15 из 22 полицейских гетто вместе с их начальником Варшавским, ключевой фигурой среди подпольщиков.
В Риге после массового убийства евреев в конце 1941 г. остались 4000 мужчин. Здесь коммунисты вовлекли сионистов в боевое подполье, оно разрослось до 150 человек, 28 из них служили в еврейской полиции гетто, насчитывавшей 42 человека. Подпольщики запаслись оружием, в основном, ворованным, связались с группой скрывавшихся в Риге бывших военнопленных (ими командовал еврей лейтенант Борис Писманов) и вместе с ними отправили из гетто в лес к партизанам десять человек с оружием, но их перехватили немцы. За эту попытку побега немцы убили 108 жителей гетто, включая всех 42-х еврейских полицейских как пособников беглецам.
Во Львовском гетто подпольщиков было мало и вооружены они были слабо – что-то удалось своровать, что-то купить у итальянских солдат. Но и львовяне, из которых почти никому не удалось бежать из гетто в леса, при окончательной ликвидации гетто 30 июня 1943 г. стреляли и ранили несколько немцев и полицаев. И. Арад приводит отчёт немцев о сопротивлении евреев: «Во время акции возникли огромные затруднения… … мы использовали наиболее суровые средства, чтобы подавить еврейский бандитизм… Некоторые здания взрывались или поджигались»[2, 298].
Наиболее сильным было подполье Вильнюсского гетто - Объединённая партизанская организация, ОПО. Возглавленная коммунистом Ицхаком Виттенбергом, а после его гибели одним из молодых сионистских лидеров Абой Ковнером, ОПО сумела сплотить 500 евреев самых разных политических направлений, а также «беспартийных» евреев и бывших военных – редкий случай еврейского единения.
ОПО установила связи с подпольщиками других гетто – отчаянные еврейские девушки, малонадёжно защищённые «арийской» внешностью, пробирались из города в город, большинство их погибло в немецких застенках и в вооружённых схватках (Тамара Шнейдерман, Белла Хазан, Тося Альтман, Ленка Козибродская, ещё многие).
ОПО пыталось взаимодействовать и с разными антинацистскими группами в Вильнюсе (поляки, литовцы), и с советскими партизанами в лесу – иногда успешно, иногда нет. Подпольщики гетто вооружались, готовясь к боям внутри гетто (так произошло в ходе немецких облав 1 сентября 1943 г.) или среди партизан в лесах, куда они выводили десятки узников гетто (зачастую при пособничестве руководителя гетто Якова Генса, его за это казнили немцы). 23 сентября 1943 г. немцы прикончили гетто, и в тот день из него вышла через канализацию последняя группа узников.
Бой внутри гетто и уход к партизанам - две задачи еврейского подполья, которые стояли и в других гетто. Часто этому сопротивлялись узники гетто, опасавшиеся немецкой мести. Руководитель гетто Лиды (Белоруссия) Гальперштейн объяснял местному подпольщику: «Если у нас ещё есть какая-либо мечта, - так это мечта, что некоторые из нас останутся в живых, и поверь мне, я сам не надеюсь оказаться среди этих немногих. Дай бог кому-нибудь сохраниться, чтобы рассказать, когда наступит день, о том, что здесь происходит… И тут приходит к тебе человек, который уже потерял свою семью и отчий дом и у которого осталась только одна вещь –«ржавая винтовка». И вот в один из дней он встанет и вдруг извергнет «пиф-паф» из своего ружья и таким образом похоронит также один-единственный шанс»[2, 282-3].
На Украине и в Белоруссии в 94 населённых пунктах евреи организовали вооружённое сопротивление – так пишет Григорий Розенблат[24, 44]. Другой автор Альберт Майзель насчитывает только в Белоруссии 140 случаев активного противодействия в гетто [21, 134]. Илья Альтман, ссылаясь на работы израильского исследователя Шолома Холавского, говорит, что в Западной Белоруссии и в районе Вильнюса подпольные группы сопротивления возникли в 64 гетто из 103 и было в тех группах 4000 молодых евреев [25, 325-6]. А сколько не выявлено, не замечено?
В ноябре 1941 г. гестапо раскрыло тайную коммунистическую организацию сопротивления в Могилёве – из 55 арестованных 22 еврея, они «действовали с фантастическим воодушевлением» по словам немецкого отчёта. В другом отчёте, от 15 сентября 1942 г., говорится об аресте диверсионной группы в Бердичеве, её командир – еврей.
По сообщению рижской газеты «Тевья» 24 августа 1944 г. немцы вели на улице Пельдус бой с вооружённой группой евреев из 6 мужчин и одной женщины. При перестрелке двух евреев убили, остальных арестовали вместе с остальными жильцами дома.
В Одессе в 1942 г. казнили за диверсионную деятельность 12 подпольщиков группы Молодцова, среди них 8 евреев.
Исследователи еврейского сопротивления указывают разные количества евреев-партизан на оккупированных территориях Советского Союза: И. Арад 17400-20000 [26,760], И. Альтман 17500 [25, 372] и Г. Розенблат 35000-40000 [24, 44]. Упоминавшийся выше командир всех советских партизан Пономаренко в частной беседе сказал: «Каждый десятый партизан Белоруссии был еврей» (а в опубликованных им послевоенных воспоминаниях о евреях ни слухом, ни духом, даже слова такого нет) [22, 64, 75].
Учёт бесспорно затруднён: евреи часто скрывали свою национальность и в войну, и после. Но в любом случае ясно, что речь идёт о десятках тысяч бойцов. И обидно, что главный в мире Мемориал Катастрофы, Израильский Яд Вашем не представил толком евреев-партизан. Ограничились двумя еврейскими партизанскими отрядами в Белоруссии, Шломо Зорина и братьев Бельских - и вправду героическими, но где в экспозиции те десятки тысяч?..
И. Арад: «В рядах советских партизан воевали около 20 тысяч евреев, и многие тысячи находились в семейных лагерях в лесах, где действовали советские партизаны… Число евреев среди советских партизан составляло 6,7-8 процентов» [2, 426].
А книгу свою о советских евреях во Второй мировой войне он подытоживает: «Общее количество евреев, воевавших под красным знаменем, составляет 510-540 тыс. человек. … В Великой Отечественной войне погибло 204-209 000 бойцов-евреев, то есть около 40% от общего количества евреев, состоявших в рядах армии и партизанского движения. Это самый высокий процент погибших среди всех народов СССР и других народов, участвовавших во Второй мировой войне» [2, 426-7].
И. Арад упоминает в своей книге и евреев-военнопленных, действовавших в подпольных организациях лагерей военнопленных и особо отмечает массовый героизм еврейских женщин, воевавших на фронтах и среди советских партизан.
Веками оскоплялись души евреев, а вот поди ж ты, нетленным оказалось зерно мужества и как проросло в чёртовом этом двадцатом веке! Наверно, не случайно вождь румынских фашистов Ион Антонеску, обозлясь своими потерями под не поддающейся штурмам Одессой, писал брату 5 сентября 1941 г.: « Война в целом, а бои за Одессу в частности, не оставили ни тени сомнения в том, что еврей – сатана... отсюда и наши тяжелые потери. Если бы не еврейские комиссары, Одесса давно была бы в наших руках». (Ну, и слава богу. Может, «еврей-сатана» - оружие сдерживания?).
Тем не менее жид по-прежнему от боя бежит в сознании хоть простодушном, хоть многоучёном.
Расхожий анекдот: Российские солдаты учатся собрать-разобрать автомат. Иванов не умеет, Петров не умеет, Сидоров не умеет, Рабинович справляется мгновенно. Прапорщик солдатам: «Берите пример с Рабиновича! Плохой солдат, а старается!»
Сегодня израильский историк Даниил Романовский, опросив многих белорусских евреев, переживших нацистскую оккупацию, отмечает, что большинство их, даже и те, что боролись в гетто и лесах, «убеждены, что Катастрофа... – позорное событие в истории евреев… евреи были пассивны и погибли, не оказав никакого сопротивления своим палачам». И крупнейший американский историк Катастрофы Рауль Хилберг, в труде, считающемся классикой, писал о Катастрофе: «Образ поведения евреев характеризуется почти полным отсутствием сопротивления» [27, 97-8, 117].
В 1984 году во Франции сделали фильм о Сопротивлении «Террористы в отставке» - документальную ленту. В ней вопреки расхожей молве, обвиняющей в покорной гибели евреев-иммигрантов из Восточной Европы, выяснилось, что они воевали за Францию самоотверженней, чем презиравшие их коренные французские евреи («израэлиты») и чем сами французы. Французская телесеть показать фильм отказалась, США отважились только через 16 лет. Убедит ли он кого хоть сегодня?
Общее число евреев в европейском антинацистском Сопротивлении в экспозиции Яд Вашема не обозначено - не сосчитано, видимо. Г. Розенблат указал: до 50 тысяч [24, 44]. Может быть, еврейский автор, себе потрафляя, сколько-нибудь завысил цифру, но чтό точно: почти во всех странах Европы процент евреев-участников вооружённого Сопротивления нацистам превышал показатель коренного населения. «Это удивительный факт, если учесть, что евреям приходилось сталкиваться с бóльшими трудностями и что у них отсутствовала современная воинская традиция», - пишет израильский историк Иегуда Бауэр. Он даже находит в этой повышенной боевитости евреев основание их будущих военных успехов в Палестине и Израиле [28, 283].
(В 1967 году стоял я в городе Харькове у газетной витрины, читал новости о победе Израиля в Шестидневной войне. Рядом надутый дядька, пузо прёт из штанов, в руке авоська с каким-то продуктом, скрипнул зло и удивлённо: «Ты глянь, надо же, как жиды воюют!». Это уже не о жидах, это об израильтянах).
В 1970-е годы в Мемориале Яд Вашем решили повторить варшавский памятник бойцам гетто. Его автор, Натан Рапопорт, сказал: «Сделаю по старой модели, она сохранилась. Только хочу немного подправить». Варшавский памятник был поставлен в 1948 г. Спустя три десятилетия Рапопорт чуть коснулся фигур на памятнике: носы сделал эллинскими, приподнял подбородки – и прибавилось задора, воинственности. В обречённых галутных бунтарях проступила неуёмность предков – вот что подсказал скульптору Рапопорту опыт военных успехов Израиля.
Миллионы пленных солдат, военная косточка, молодые, способные поначалу на бой и на подвиг, потомки рыцарей и витязей, не отягощённых двухтысячелетним угнетением души – все перемололись в мясорубке немецких концлагерей почти безропотно. Только на исходе войны, в 1945-м, при приближении освобождающей американской армии поднялись на восстание узники Бухенвальда и Маутхаузена. А жалкие евреи в своих гетто и лагерях смерти восставали неоднократно, да не в конце войны, а из-под немцев, налитых ещё полной силой, - и в 1943 г. два крупнейших центра истребления евреев Треблинка и Собибор после победных бунтов заключённых – вырубились полностью, кончились.
Казалось бы, в лагерях уничтожения, в их безвыходной чёрной прорве, сходу засасывающей в газ и огонь прибывающих узников и оставляющей для краткого убийственного рабства немногих умельцев для обслуживания лагерных хозяев и механики истребления - этим, оставшимся, как бунтовать? Как сорганизоваться, как найти среди портных, парикмахеров и музыкантов людей, опытных в бою, как найти и довериться? Где взять оружие? А с оружием как одолеть надзирателей, охрану, вышки с пулемётами, колючую проволоку под током, окрестные минные поля? А вырвавшись, как уйти от погони? Всё не под силу узнику, скрученному в полуживотное или в полутруп, но вот:
Освенцим - 22 июля 1944 г. 435 греческих евреев убиты за отказ обслуживать газовые камеры; 7 октября 1944 г. узники, работавшие при крематориях, подняли восстание, один из крематориев был взорван, все восставшие перебиты;
Треблинка - 2 августа 1943 г. восстали 700 узников, 150-200 сумели бежать, выжило 12; лагерь прекратил своё существование;
Собибор - 14 октября 1943 г. этот центр истребления также прикончило восстание заключённых.
Александр Печерский – до войны заводила из художественной самодеятельности, народ по клубам собственной музыкой веселил, «массовик-затейник» называлось или иначе «культработник». Из Ростова-на Дону. Два с половиной года войны его мотало по лагерям военнопленных. Пережил тиф. Бежал многократно.
– У нас одежда была своя, не полосатая, поэтому меня ловили не как беглеца, а вроде в первый раз, и не били, просто в новый лагерь кидали, – объяснял мне Печерский спустя сорок лет.
– Как вы выжили? – спросил я его.
– Воровал, – весело сверкнул чёрным глазом грузный, плохо слышащий диабетик. – Крал еду. И ещё: всегда шёл на физическую работу, чтобы быть в форме, и кормят получше.
Мы разговаривали у него дома, посреди города Ростова, заставленного будёнными какими-то памятниками, облепленного геройскими именами на уличных табличках, а Печерского тогда знали от силы несколько школ, где его допускали выступить перед учениками. Заграницей, правда, у него слава сложилась, даже фильм соорудили, но чересчур художественный, по голливудским меркам, – Печерский морщился брезгливо: – Я там главный герой, во-о-от такой огромный герой. Я вскакиваю на стол, что ли, кричу вроде «К оружию!» или «На штурм!», и все бросаются на немцев. Красиво!.. Бегут красиво, падают красиво, особенно эсэсовцы, и мы побеждаем. Ну, вы представляете, какие там лозунги под стволами пулемётов! Ничего этого не было… Договорились заранее, и каждый своё делал. Что-то, конечно, напуталось, не туда бежали, суматоха – ну, нормально, жизнь не кино… И убили-то всего двух эсэсовских офицеров.
Мы сидели за столом, щедро накрытым: дефицитная по тем 1980-м годам копчёная колбаса, печенье нездешнее, апельсины – хозяйка уговаривает не стесняться, всё свежее, только-только получили «заказ», положено как ветеранам войны, каждый месяц по два кило мяса, чай, масло, сыр… «Вполне достаточно, – это Печерский говорит, а жена его мягко уточняет: – Ну, как достаточно? Есть ещё дочка с семьёй, надо им подбросить. Но в общем, ничего, хорошо»…
На стене картина в рамке, старательно сделано: синева неба – так синяя, желтизна пустыни – так жёлтая, тигр полосат и рыж, никаких полутонов, переходов – честное рисование. Под тигром, привалясь к пухлой спинке старомодного дивана, хозяин продолжает рассказывать о восстании в лагере смерти Собибор.
– Всё связывается со мной, я и вправду командовал тогда, но главная заслуга не моя, одного из Польши, Леон Фельдгандлер его звали, он руководил подпольем и всё организовал, я почти на готовое пришёл… А что восстание получилось, так благодаря чему? Благодаря эсэсовской жадности и точности. Дармовой мундир от хорошего портного хотелось получить, и шли на примерку точно по часам, тут их и убивали.
Скромничает Александр Печерский. Жизнь лагерников коротка, не поспевал подпольный комитет сплотить в боевую единицу бессильно-штатских портных и парикмахеров. Запалом мятежа попала в лагерь группа советских военнопленных, умело-боевых, среди них отчаянный «Сашко-ростовчанин» – дело и завертелось. Всего через три недели после прибытия русских в лагерь Печерский поднял шестьсот смертников на почти безнадёжный бой, голыми руками против пулемётов и колючей проволоки, и шестьдесят прорвались к жизни, и лагерь-убийца сдох навсегда, и было это не в победном сорок пятом году, когда на подходе гремели выручающие танки союзных армий, а в глухой глубине войны, в октябре сорок третьего, подмоги не докричаться, да и кому нужны бежавшие евреи? Фельдгандлера, например, после побега убили поляки…
– Мы, советские, человек десять, добрались до нашего партизанского соединения. Командир отряда, поляк, нас прогнал: «Мне в отряде евреев не надо». Я ребят в другие отряды пристроил, а сам к этому поляку вернулся – у меня характер такой… И чтобы видели, как евреи воюют, я пошёл в диверсионную группу, два эшелона подорвал. Когда с армией советской соединились, нас, бывших пленных офицеров, отделили, месяца два проверяли, кого в штрафбат [штрафной батальон], кого в штурмовые части, до первой крови. Меня в первом же бою ранило тяжело, и тогда мне звание вернули, старший лейтенант. В госпиталях войну и закончил. Офицером, и не посадили – повезло, в общем. В госпитале под Москвой, в Раменском, я ещё сестричку прихватил, вот уж сорок лет мучаюсь, – кивает он в сторону жены, оба согласно посмеиваются.
Тигр со стены пялит бешеный глаз, вот-вот прыгнет, полосы на шкуре накалились… Под обвалом его африканской ярости сидит Александр Печерский, благодушный, всем довольный. На ехидный вопрос о наградах отвечает: – Боевых наград не имею. Выжил – какая ещё награда?
В 1952 году, в «докторские годы», когда арестом кремлёвских врачей начинал Сталин общесоюзный еврейский погром, Печерского как еврея и бывшего пленного «лишили доверия»: исключили из коммунистической партии и выгнали с работы. До смерти Сталина он бедствовал, в ожидании ареста усмирял нервы собственной трудотерапией: по сетке металлической, которую покрыл олифой, намалевал вот этого тигра ядовитого да соткал из тряпочных обрезков ковёр по собственному узору. Пенелопа… Нервы Печерский уберёг, хотя без следов не обошлось: позднее в Москве я показывал ему памятник мальчикам-ополченцам во дворе арбатской школы и перед истончёнными предсмертьем фигурками, перед птичьими головками в пилотках, перед шинелями не по росту и штыками, колющими небо, – заплакал собиборский победитель.
Александр Печерский
...Дни свои он доживал, по его мнению, почётно, даже три года был депутатом районного совета. Пенсию ему положили грошовую, 60 рублей в месяц (четверть тогдашней средней зарплаты по стране), только после вмешательства какого-то энтузиаста из другого города местные власти расщедрились: «за патриотическую и общественную работу» накинули до ста рублей при тогдашней средней зарплате по стране примерно 230, Печерский и рад.
Жена его тоже жаловаться не умела. Однажды нагрянули американцы-журналисты, подивились тесноте геройского жилья: всего-то две комнаты – а она им: «Что вы, две комнаты на двоих очень даже много». И мне потом со смехом: - Если б они знали, что тут в квартире ещё и соседи… Где американцам понять, что такое коммунальная квартира! Хотя соседи у нас хорошие. Идишкинд, - понятно для меня, еврея, добавила русская женщина Ольга Ивановна Печерская.
Неугомонный Печерский в лагерях завёл дневник, шифрованный. Сберёг записи при побеге, в партизанах, армии, после в госпитале расшифровал, в 1945-м был с ними в Москве у Михоэлса , Эренбурга, Каверина… Написал книжечку о собиборском восстании, её – несколько десятков страниц – в 1940-е очень нехотя, после долгой волокиты и вмешательства маститого поэта Павла Антокольского, издали подальше от центра, в Ростове-на Дону, и слову «еврей» в книжке места не нашлось. Евреи-бойцы, да ещё и военнопленные – не приходились ко двору победившей Отчизне.
Помер Сталин, потеплело, в 1964 году храброе молодёжное издательство выпустило новую книгу о Собиборском восстании, вымарав из рукописи скандальное отчество Печерского - Александр Аронович стал просто Сашко. Советского читателя по-прежнему опасались ошеломлять героем-евреем. По тогдашним условиям Печерский мог бы считать себя даже обласканным: освободили от позорящей национальности.
Времена меняются. В двадцать первом веке евреи в Московском Кремле свои праздники справляют, а группа российских и израильских интеллигентов просит российского президента присвоить Печерскому звание Героя России. Глядишь, и до памятника дело дойдёт (говорят, такой стоит в американском Бостоне). В Израильском Мемориале Яд Вашем тоже перемены, однако и в новом большом музее нет ничего о Печерском (как, впрочем, и о восстании в Собиборе ни слова). Улита едет, когда-то ещё будет…
В 2005 г., через 60 лет после Великой войны, вышел в Израиле документальный фильм «Евреи во Второй мировой войне», где говорилось о евреях в американской и британской армиях, о палестинских 42-х евреях-добровольцах, из которых 7 погибло, мелькнуло имя одной из них, героической Ханы Сенеш, Ицхак Арад рассказал о евреях, воевавших среди советских партизан, даже в финале пропел куплет советской песни о гражданской войне 1920-х годов «По долинам и по взгорьям», переиначив название партизан с приамурских на прибалтийских. Вот и всё. В 45 минутах фильма о евреях Красной Армии в войне против гитлеровской Германии только и упомянуто, что было их 500 тысяч. Если главный еврейский бой так замалчивается в еврейской стране, чего же ожидать от остального мира?
Утешимся, однако. В обновлённом музее Израильского мемориала наконец-то нашлось место упоминанию о евреях-фронтовиках. В одном из последних закутков обширной экспозиции олицетворением их подвигов выставлены несколько фотографий, в том числе три скромнейших, как для паспорта, портретика избранных воинов Красной Армии, один из них изображает женщину - старшего лейтенанта, молодую, черноволосую, милую, весёлую почти беззаботно, так что и не угадать её прошлое, удостоверенное наградами на кителе, где ордена Ленина и два Боевого Красного знамени, и Красной Звезды, и Отечественной войны, и венец советских отличий – Золотая Звезда.
Под фотографией подписано: Полина Гельман. И сообщается, что она из Бердичева, что воевала в женском полку ночных бомбардировщиков, что у неё 869 боевых вылетов, налётано 1300 часов, что она сбросила 113 тонн бомб и что она - Герой Советского Союза. Знающий гид может присовокупить подробности, сообщить, что П. Гельман со студенческой скамьи напросилась в лётное училище и стала штурманом, что воевала на Кавказе, в Крыму, Белоруссии, Польше, Германии и что последний её вылет был над размолоченным вдрызг Берлином 1945 года. (Сегодня и последняя радость в газетных полосах прошуршала: в израильском городе Ашкелон решено назвать её именем улицу).
Прихоть судьбы: Полина Гельман - именно та лётчица, которая в Яд Вашеме 1993 года посетовала на недостаток в музее сведений о боевых делах евреев. С её замечания начался весь этот текст.
Основные источники
С. Я. Лурье. Антисемитизм в древнем мире. Тель-Авив, 1976.
2. И. Арад. Они сражались за Родину. Евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне. Иерусалим-Москва, 2011.
3. Л. Поляков. История антисемитизма. Эпоха веры. Москва-Иерусалим, 1997.
4. С.Г. Лозинский. История инквизиции в Испании. СПб., 1914.
5. Э. Х. Фланнери. Муки евреев. Двадцать три столетия антисемитизма. Тель-Авив, 2001.
6. Бат-Йеор. Зимми. Евреи и христиане под властью ислама. Том 2. Иерусалим, 1991.
7. Л. Поляков. История антисемитизма. Эпоха знаний. Москва-Иерусалим, 1998.
8. Н.И. Костомаров. Богдан Хмельницкий. Том 1. СПб, 1884.
9. Б. Гельман. Забвению не подлежит. Севастополь, 2000.
10. Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1976-2005.
11. М. Бела. Мир Жаботинского. Иерусалим, 1991.
12. А. Шнеер. Плен. Т. 2. Иерусалим, 2003.
13. В. Файтельберг-Бланк. Бандитская Одесса. Двойное дно. М. 2002.
14. И. Бабель. Избранное. Москва, 1957.
15. В. Жаботинский. Пятеро. Иерусалим, 1990.
16. Э. Гринберг. Евреи стран Запада в борьбе с нацизмом. Иерусалим, 2001.
17. М. Бегин. В белые ночи. Москва, 1993.
18. А. Hartglas. Na pograniczu dwóch światów. Warszawa, 1996.
19. А. Солженицын. Двести лет вместе. Часть 2. Москва, 2002.
20. Ф.Д. Свердлов. Энциклопедия еврейского героизма, Москва, 2002.
21. Л. Смиловицкий. Катастрофа евреев в Белоруссии 1941- 1944 гг. Тель-Авив, 2000.
22. Еврейское сопротивление нацизму на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны 1941-1944 г. Сост. К.И. Козак. Минск, 2011.
23. Б.-Ц. Даган. Мы из восставшей Лахвы. Тель-Авив, 2001.
24. Г. Розенблат. Евреи в партизанском соединении С.А. Ковпака. Москва, 1998.
25. И. Альтман. Жертвы ненависти. Холокост в СССР 1941-1945гг. Москва, 2002 .
26. И. Арад. Катастрофа евреев на оккупированных территориях Советского Союза (1941-1945). Днепропетровск-Москва, 2007.
27. Вестник Еврейского университета в Москве, 1(17). Москва-Иерусалим, 1998.
28. Егупец, №8, Киев, 2001
