Иудаизм, справедливость и трагедия. – Противостояние злу. Перевод Бориса Дынина0

Иудаизм, справедливость и трагедия. – Противостояние злу[1]

(Транскрипт аудиозаписи, 6 ноября 2000 г. , London, UK)

 

Перевод Бориса Дынина

Говард Джексон: Дорогие друзья! Добро пожаловать на вторую из шести лекций Главного раввина о вере. Тема сегодняшней лекции: "Иудаизм, справедливость и трагедия: – Противостояние злу". После беседы Главный раввин согласился ответить на вопросы, а также вы можете записать и оставить свои вопросы в ящике у выхода из зала. Есть также сайт Главного раввина: www.chiefrabbi.org. Мы очень советуем вам познакомиться с ним. Теперь я с большим удовольствием предоставляю слово Главному раввину.

Главный раввин, профессор Джонатан Сакс: Друзья, в первую очередь я хочу сказать вам спасибо. Я думаю, это фантастически встретить вас здесь в такой отвратительный день. Вряд ли есть большее свидетельство вашей веры, и я надеюсь, она будет оправдана. Помните, 13 лет назад, в 1987 году, мы пережили удивительный Шмини Ацерет (восьмой день праздника Суккот – Б.Д.). В этот день мы произносим в первый раз в году молитву со словами: «Посылающий ветер и дарующий дождь!» И ночью был ураган. Если вы помните, в ту ночь ветер повалил половину деревьев в юго-восточной Англии. На утро первый человек, которого я встретил, сказал: "Рабби, в следующий раз могли бы Вы молиться чуть полегче?"

В этом году после чтения главы Торы о Ное мы пережили наводнение. Так что в следующем году постараемся читать молитвы поосторожнее, а сегодня я благодарю вас за решение придти слушать меня.

Позвольте мне, прежде всего, рассказать расслабляющую историю, одну из самых любимых мною. Возможно, вам не надо расслабиться, но мне надо. Эта история случилась, как говорят, с одним Рош ешива (главой ешивы). Однажды к нему пришел молодой человек и попросил зачислить в ученики школы. Рош ешива посчитал, что молодой человек не подготовлен, и отказал ему в просьбе. Но тот настойчиво продолжал просить, и Рош ешива сказал: "Хорошо, я задам тебе вопрос и посмотрю, сможешь ли ты изучать Гемару и понять раввинский ум. Если ты сможешь ответить на вопрос, я приму тебя». Молодой человек ответил: "Хорошо!", и Рош ешива говорит: «Вот вопрос: если два человека спустились через трубу, и один вылез грязным, а другой чистым, кто из них пойдет мыться?» Молодой человек подумал и ответил: «Грязный!». – «Нет!», говорит Рош ешива: «Очевидно, грязный смотрит на чистого, видит, что тот чист и думает: «Я должно быть чист». Чистый смотрит на грязного и думает: «Я должно быть грязный», и идет мыться». «О!», восклицает молодой человек и уходит в смятении.

На следующий день он возвратился со словами: "Реб, я много думал, и теперь чувствую, что понимаю Гемару. Пожалуйста, примите меня!». Рош ешива говорит: «Хорошо! Я задам вопрос и, если ты ответишь правильно, я приму тебя, но если неправильно, ты признаешь свою неподготовленность». Молодой человек ответил: «Хорошо!», и Рош ешива задает вопрос: «Если два человека спустились через трубу, и один вылез грязным, а другой чистым, кто из них пойдет мыться?» «Чистый!», - воскликнул молодой человек. «Нет! - говорит Рош ешива, - Очевидно, что чистый посмотрит на свои руки, увидит, что они чисты, и поймет, что он чист. Грязный посмотрит на свои руки, увидит, что они грязные, и пойдет мыться» - «О!», - воскликнул молодой человек и ушел огорченный.

На следующий день он снова стучится в дверь Рош ешива и просит: «Реб, пожалуйста, Вы знаете, я уверен, что теперь начинаю осваивать талмудическую логику». И Рош ешива отвечает: «Замечательно! Но это в последний раз. Я задам один вопрос, и, так или иначе, если ты ответишь неправильно, не получишь права учиться в ешиве». Молодой человек говорит: «Да!», и Рош ешива задает ему вопрос. «Если два человека спустились через трубу, и один вылез грязным, а другой чистым, кто из них пойдет мыться?» Молодой человек думает: «Грязный, чистый, грязный, чистый?» - В конце концов, он сдается и просит: «Скажите мне, реб, кто пойдет мыться?». Рош ешива смотрит на молодого человека и говорит: «Скажите, молодой человек, как двое мужчин могут вместе спуститься через трубу и вылезти один чистый, а другой грязный?»

Друзья, я пытался объяснить в своей первой лекции и этой историей, что иудаизм является религией разных перспектив, многих путей увидеть истину. Кто-нибудь из вас следовал за моими рассуждениями? [Смех]. Она была несколько трудновата для понимания, но некоторые из вас поняли правильно, что ее содержание не имело ничего общего с ее заглавием: «Вера». Я прошу прощения. Что я мог сделать? Но я еще вернусь к «вере», возможно, в третьей и, вероятно, в последней лекциях. Так или иначе, мы придем туда. Но, прежде всего, я должен взять вас с собой в путешествие, в котором мы увидим, как сильно иудаизм уникален, менее известен, более радикален, чем мы когда-либо воображали. Если мы сможем это увидеть, мы сможем увидеть нечто новое в вещах, как будто знакомых нам с древности. Нас ждет то, что я называю «сдвиг парадигмы».

Для тех, кто пропустил мою первую лекцию, я могу суммировать ее тезис следующим образом. Иудаизм в моем представлении был и остается радикальной альтернативой не только древнему миру мифа, но и центральной парадигме западной цивилизации, а именно греческому мышлению, нашедшему свой особый путь в философии, по крайней мере, в платоновской и картезианской системах с их основополагающей дисциплиной - логикой. Как я отметил, невысказанными предположениями западной мысли являются следующие (я, конечно, говорю сейчас упрощено, но вы ведь не хотите слушать лекцию с примечаниями):

Знание есть cognitive (распознавание, от древнегреческого глагола gnόsko "γνώσκω" означающего в широком смысле «узнавать», «составлять концепцию» - Б.Д.)

Метафорой cognitive является видение. Это визуальное представление об истине. Истина есть то, что мы узнаем, видим. И, в частности, истина есть то, что видится нами в единственно истинной перспективе - в перспективе, так сказать, Бога как стороннего наблюдателя, то есть в той перспективе, которую Томас Нагель назвал "видом из ниоткуда».

Это представлено в греческой мифологии фигурой Зевса, в греческой культуре с ее искусством и драмой, в которой зритель и весь зал находятся за пределами реалий самой живописи или театра. Это представлено и в греческой мысли согласно тому, как Платон видит реальность, только выходя из пещеры. Другими словами, это позиция отстраненного зрителя или растерявшейся юности, выразившей себя в граффити на стене одной из уборных – извините – в университетской библиотеке Кембриджа: «Бог существует. Он только не хочет ввязываться». Такова парадигма западной мысли.

В иудаизме же, напротив, Бог вовлечен, но при этом он оставляет место для человека быть также вовлеченным. Он делает это путем утверждения независимости, правомерности и достоинства человеческой точки зрения. Это означает, что в иудаизме всегда есть, по крайней мере, повторяю, по крайней мере, две точки зрения, никогда не менее двух. В последнем счете: перспектива, в которой вещи видятся Богу, и перспектива, в которой они предстают перед нами. И в иудаизме обе перспективы законны: истина, как она на небесах, и истина, как она на земле.

Тому, кто знаком с раввинскими мидрашами, наверняка, известен мидраш к тому, что я сказал. Вы помните замечательно красивый нарратив первой главы книги Бытие (Берешит). «И сказал Бог: да будет…» - и было, и Бог видел, что это хорошо. Только в одном случае Бог проявил своего рода осторожность, прежде чем сказать «Да будет». Он как бы обсуждает свой план заранее. В каком случае? [Нет ответа от аудитории.] В случае творения человека, где, вместо того, чтобы сказать: «Да будет!», Бог как бы задумчиво говорит: «Сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему». И, знаете, раввины, понятно, хотели знать, кто эти «мы». Кто составлял Богу компанию? Одиноко Богу монотеизма! Не приходят друзья к обеду. Так с кем же Он говорил? Конечно, мудрецы Торы ответили на вопрос своим путем, обманчиво простым, но вместе с тем глубоким: Бог обсуждал свой план с ангелами. Такой был раввинский путь обсуждения моральных дилемм или внутренних конфликтов. Бог обсуждал свой план с четырьмя ангелами. Ангел Милосердия сказал: «Пусть человек будет создан, потому что он будет делать добро". Ангел Истины сказал: «Пусть человек не будет создан, потому что он будет полон лжи». Ангел Справедливости сказал: «Пусть человек будет создан, потому что он будет знать благотворительность». (Какое же это сегодня еврейское мероприятие, если мы не собираем пожертвования? Или вы задумали что-то?) А ангел мира сказал: «Пусть человек не будет создан, потому что он будет полон раздора". И мидраш произносит очень странные слова: «Что делает Бог? Он взял Истину и бросил ее на землю. И ангел спросил: «Всемогущий, истина – Твоя печать. Почему ты бросил ее на землю». И Бог ответил: «Пусть истина растет из земли». 

Этот мидраш говорит нам, что ценность человеческого существования, действительно, проблематична. Как сказал Т.С. Элиот: "Человечество не может вынести слишком много реальности», то есть слишком много правды. Но Бог отвечает: «Я не прошу человека, чтобы он понимал истину как она на небе». Достаточно, если мы понимаем истину, как она на земле. В этом мидраше много глубоких смыслов, но на самом простом уровне он говорит: есть истина для неба, есть истина для земли, и Бог желает нам следовать истине на земле. Это чрезвычайно важно. 

В иудаизме истина всегда истина из определенной позиции. И потому что позиции распределены в пространстве или времени, они создают различные перспективы также в самом иудаизме. Другими словами, нет одного измерения, в котором все истины сосуществуют, ибо не все истины сосуществуют? Когда они разделены в пространстве, тогда возможен разговор между X и Y – кем-то, кто здесь, и кем-то, кто там, в конечном счете, между Богом и человечеством, и я называю такой разговор диалогическим воображением, истиной в диалоге. Или истины могут быть распределены во времени: одну истину мы видим сейчас, а другую истину переживаем или воплощаем в иное время. И это я называю хронологическим воображением. 

Таким образом, в отличие от логического воображения греков и западной философии, которых я не принижаю ни в какой мере, иудаизм работает на иной основе – хронологическом и диалогическом воображении. Другими словами, говоря как можно проще: в иудаизме истина не безличная, она меж-личностная. Такая истина существует, когда два существа, разделенные в пространстве и времени, находятся в связи друг с другом. Об этом я говорил в первой лекции. Есть ли сейчас смысл во всем этом для вас? Нет? Ну что ж, прочтите книгу! Впрочем, я ее еще не написал. [Смех]  

Как бы там ни было, сегодня я хочу посмотреть, как концепция, изложенная в первой лекции, может помочь пониманию наших проблем. Она не поможет нам успокоиться, во имя всего святого! Она не избавит нас от вопросов! Но сможем ли мы понять по-новому самую трудную из всех проблем религиозной мысли, вероятно, всей человеческой мысли вообще, а именно проблему зла и несправедливости: «Почему плохие вещи случаются с хорошими людьми», и которую раввины выразили словами цадик вера ло - «праведник страдающий».

Эта проблема столь глубока, что породила особую очень серьезную богословскую дисциплину, прежде всего, в христианстве. Очень прошу вас, всех вас, помнить, что когда я противопоставляю иудаизм чему-то другому, я никогда не пытаюсь унизить это другое. Серьезно. Быть евреем значит оставить место для «другого». Если бы мне пришлось подытожить все шесть лекций этого цикла одной фразой, я бы сказал: «Быть евреем значит создать пространство для инаковости». Это значит: мы делаем свое дело, и уважаем тех, кто делать иное.

Христианство, а также еврейские философы средневековья, развили особую богословскую дисциплину – теодицею, представляющую собою целенаправленную попытку понять, как существует зло, если существует Бог.

Сегодня я хочу прояснить вам, почему любая попытка обсуждать проблему теодиции в рамках логических рассуждений, как это обычно происходит в западной мысли, в западном классическом богословии, обречена на провал! Не потому, что она ложная, но потому что она слишком упрощенная. Она не отдает должное сложности проблемы, и ее неудача оказывается не только интеллектуальной, но и моральной и экзистенциальной. Сегодня мы увидим, я надеюсь, очень ясно, значение диалогического воображения в его отличии от воображения логического.

Позвольте мне начать с указания, что именно проблема зла и справедливости, больше чем какая либо другая, вызвала самые страстные диалоги во всей еврейской литературе. Они не только страстные, но, я думаю, просто уникальны. Есть ли у вас контр-примеры? Я уверен, многие из вас знают литературу лучше меня, но диалоги, о которых я собираюсь говорить, очень известны, и я не знаю аналога им в любой другой религии, в любой другой религиозной литературе. Вот они.

Первый и, несомненно, самый показательный. Авраам вызывает к ответу Бога. Услышав о судьбе, предназначенной Содому и Гоморре, Авраам обращается к Богу со словами, поразительными и сегодня. Когда я их перечитываю, у меня проходит дрожь по спине: «Халила леxа мэйасот кадавар xазэ леxамит цаддик им раша веxая xацаддик караша xалила лаx xашофэйт коль xаарэц лё яасэ мишъпат». – «Не подобает Тебе делать такое: губить и праведного, и нечестивого вместе - чтобы праведник уподобился нечестивому?! Недостойно это тебя! неужели Судья всей земли не будет судить справедливо?»

Как может Авраам - человек, сказавший: "Я прах и пепел", как может человек в своей ограниченности сказать такие слова Богу? В любой другой вере, мне кажется, они были бы близки к богохульству! Но в еврейской вере они находятся в ее центре, оставаясь одним из великих пророческих высказываний в нашей литературе. Авраам не одинок.

Моше Рабейну обращается к Богу, как вы помните, в самом начале своей миссии в Египте - (Вы знаете, почему Моше Рабейну был величайшим из пророков? Мое мнение заключается в том, что, когда Бог предложил ему стать главным раввином евреев, он ответил «нет» пять раз. Этот человек был способен предвидеть будущее!» [Смех]) Как бы там ни было, Моше Рабейну начинает свою миссию. Немедленно фараон препятствует и ужесточает жизнь евреев и чем дальше, тем сильнее. И Моше Рабейну обращается к Богу со словами (слушайте!): Адонай ламма арэота лаам азэ, ламма зэ шълаxътани? – «Г-сподь! Зачем сделал Ты зло этому народу, зачем Ты меня послал?»

Или Иеремия. Слушайте его! Иеремия, первый, если вам угодно, еврейский адвокат призывающий Бога в суд. Иеремия, глава 12: «Прав (будешь) Ты, Г-споди, если стану я спорить с Тобою; однако о правосудии буду я говорить с Тобою: почему путь нечестивых успешен и все вероломные благоденствуют?»

Я полагаю, язык Иеремии – это язык обвинителя в суде. Потрясающие слова!

И, конечно же, самое удивительное из всего, самая удивительная книга во всей религиозной литературе мне известной, это книга Иова. На него, как вы знаете, обрушивается череда несчастий. Его друзья, трое в начале и четвертый к концу книги, стараются утешить его, и делают они это в классических терминах теодицеи. Они говорят, что поскольку Бог справедлив, а Иов страдает, он должен был заслужить страдание каким-то своим поступком. И они обосновывают свою позицию многими и сильными аргументами. Иов отказывается принимать их, отказывается признать какую-либо вину и настаивает на своем праве быть услышанным в присутствии самого Бога.

Он хочет вызвать Бога в суд и доказать свою невиновность перед Ним. И Иов был выслушан. Помните, какой ответ дает ему Бог? Вы ведь знаете, что еврейским обычаем является отвечать вопросом на вопрос. Иов спрашивает, Бог отвечает четырьмя главами своих вопросов к Иову. Ни одного ответа, только вопросы.

Я вспоминаю, как газета the Sunday Times предложила «деньги за вопросы» («Cash for questions»), и я среагировал: «Вы знаете разницу между еврейским народом и английским, разницу между обычаями? В Англии вы должны платить, чтобы кто-то задал вопрос. В иудаизме вам придется заплатить кому-то, чтобы тот не задавал вопросы!»

Но такова эта книга, необыкновенная, балансирующая на самом краю ереси по всем обычным стандартам. Однако мы сталкиваемся с неожиданным заключением. Иов, которого Бог бомбардировал вопросами на протяжении четырех глав, отрекается от своих протестов: "Ты прав, Всемогущий. Я не должен был говорить такие вещи", и можно считать, что история получила счастливый конец. Бог прав, Иов не прав, его утешители были правы с самого начала. Но нас все-таки ждет сюрприз, самый большой из всех. Бог говорит Иову пойти и сказать своим друзьям, Элифазу Феманитянину и другим: «Горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов».

Невероятно! Вся история вела к признанию Иова неправым, к его готовности признать свою вину перед Богом, но в итоге, он оказался прав, а неправыми его утешители. Традиционная предпосылка теодицеи, что Иов должен был заслужить свою судьбу, совершив некий проступок, отброшен самим Богом. Невероятно!

Таким образом, мы имеем здесь дело с чрезвычайной ситуацией, воплощенной в книге Иова, которая представляется нам противоречием. Книга Иова есть противоречие. Логика здесь не поможет.

Я хочу подчеркнуть следующие моменты. Во-первых, повторю: я не знаю ни одного аналога книге Иова в любой другой вере. Во-вторых, очевидно, что все приведенные мною примеры представляют собой диалоги – истинные диалоги. Человек говорит. Бог отвечает. Происходит обмен взглядов.

Тем не менее, самое важное еще не это. Кто-нибудь помнит, что произошло непосредственно перед первым из этих диалогов? Помните ли вы, что непосредственно предшествовало вопросам Авраама Богу? Кто знает? [Неразборчивые ответы из аудитории.] О! Ангел посетил Сару. Да, и когда визит окончился, Бог говорит (слушайте!): ВаАдонай амар xамеxассэ Ани мэйАвъраxам ашэр Ани осэ. – «Утаю ли Я от Авраама, то, что Я делаю!»

Другими словами, Бог приглашает Авраама к протесту! Если бы Бог не открыл свой план Аврааму уничтожить города, о которых Он знал, что они погрязли в тяжких грехах, Авраам никогда и не узнал бы об этом! Бог предлагает ему диалог. Он говорит ясно: «Утаю ли Я от Авраама то, что Я делаю?» Иными словами, Бог знал, что Авраам будет протестовать, и все-таки приглашает бросить Себе вызов.

Позвольте мне продолжить. Здесь заключено нечто большее. Вы ведь знаете концепцию, – я уверен, вы знаете ее, – Бубера и Розенцвейга о «motif word» (ключевого, основного слова - см. «Я и Ты» М. Бубера – Б.Д.). То, что на иврите называется мила mancheh. Да? Определенные функции ключевого слова. Теперь слушайте очень внимательно. Бог продолжает: "Утаю ли Я от Авраама, что Я делаю?... Ки едаатив лемаан ашэр йицавэ эт банав веэт бэйто аxарав вешамъру дэрэx Адонай лаасот цъдака умишъпат. – «Ибо избрал Я его для того, чтобы он заповедал потомкам своим и дому своему после себя следовать пути Бога, творить добро и справедливость». Бог избрал Авраама для того, чтобы он учил своих детей цъдака умишъпат – добру и справедливости (правосудию)!

Вспомните, что я сказал вам о ключевых словах. (Вы со мной?): «Не подобает Тебе делать такое: губить и праведного, и нечестивого вместе, – (не дай Бог, что вы делали такое) – чтобы праведник уподобился нечестивому?! Недостойно это тебя! неужели Судья всей земли не будет судить справедливо?»

Ключевыми словами в вызове Авраама Богу были цедек и мишьпат – праведность и справедливость. Бог открыл их Аврааму прежде, чем тот стал возражать. «Авраам! Это то, кем являешься ты! Цедек и мишьпат – праведность и справедливость». И Авраам воспринимает сигнал и сразу же говорит Богу: «Как насчет праведников? Как насчет справедливости?» Бог учит Авраама как возражать Богу.

Послушайте, это невероятно! Бог дает Аврааму язык, на котором тот должен возражать Ему. И я не думаю, что это единственный случай. Позвольте привести вам пример, ошеломивший мудрецов Гемары. Вспомните, как евреи отлили золотого тельца, когда Моисей поднялся на гору? Послушайте, что говорит Бог. Веата xанниxа ли веиxар апи ваэм вааxалэйм вээсэ отъxа легой гадоль. – «А теперь оставь меня, и воспылает мой гнев на них, и уничтожу Я иx, а от тебя произведу великий народ». И раввины спрашивают: «Что делает Моисей? Он никогда не слышал такое: «Оставь Меня, так что я смогу рассердиться на них ..." Не являются ли эти слова намеком на обратное. "Оставь Меня!» – Не означает ли это: «Пожалуйста, не уходи»!» Такой парадокс называемый интервенцией (intervention [?]) для тех, кто знаком с одной из странных школ психотерапии. Но это то, что есть. Бог приглашает Моисея возразить Себе, подобно тому, как Он приглашал Авраама.

В результате, все эти тексты побуждают нас понять, что в иудаизме проблема зла, о которой вопрошали Бога Авраам, Моисей, Иеремия и Иов, полна драмы, диалога, напряжения и конфликта. Я должен сказать вам откровенно: эти тексты таят в себе противоречие, и позвольте мне объяснить, почему. Давайте возьмем первый случай с Авраамом. Прав ли был Бог в своем решении уничтожить города на равнине? Прав или неправ? [Крик из аудитории: «Неправ»]

Действительно? Но слушайте, слушайте, слушайте! Если Он был прав, то почему он приглашает Авраама бросить Себе вызов? А если неправ, то почему Он задумал вообще такое? (Вы со мной?) Бог знает все. Так? Он знает все вещи. У него есть папки на каждого жителя Содома и Гоморры. Он все исследовал. Кстати, сколько там было праведников: 50, 45 или, даже по вопросу Авраама, 10? [Из аудитории: «Четыре»] Абсолютно ноль! Потому что, как вы знаете, в следующей главе происходит небольшой контрольный эксперимент. Два гостя приходят к Лоту. Все жители города окружают его дом. nasabu … kol-ha'am. Тора говорит: все в городе – mina'ar ve'ad-zaken – от молодых до старых окружили дом и потребовали: «Выведи их к нам, и мы познаем их!» Это акт, как вы знаете, гомосексуального изнасилования, с которым стал ассоциироваться Содом. Во всяком случае, перед нами контрольный эксперимент. Вы знаете, я не уверен, что Лот и его семья были замечательными людьми, но они принадлежали семье Авраама и потому были спасены.

Так или иначе, перед нами контрольный эксперимент в главе Берешит 19, проявивший, что в Содоме, действительно, не было ни единого праведника. Бог знал это, иначе Он никогда бы не подумал уничтожить город. Но если Бог был прав, то почему он приглашает Авраама бросить Себе вызов? Если Он ошибался, как он мог задумать уничтожить города вообще? Поэтому, пожалуйста, поймите, мы имеем дело с материалом, который не вписывается в шаблоны логики. По любым стандартам мы имеем здесь дело с противоречием, которое может быть решено только в свете иного видения мира.

И теперь я хочу начать отвечать на свои вопросы. Начнем с первых слов еврейской истории, с первых слов главы Торы на эту неделю, с первых слов Бога Аврааму, со слов, начавших историю народа Завета. Лэx леxа мэйаръцеxа умимуладътеxа умибэйт авиxа эль аарэц ашэр арэка. – «Уходи из страны твоей, с родины твоей, от семьи отца твоего, в страну, которую Я укажу тебе».

Эти слова привели еврейскую историю в движение, и я хочу спросить сразу же: «Почему Бог избрал Авраама?» Это не вопрос с подвохом. Это серьезный вопрос. Почему Бог избрал Авраама? [Неразборчивый ответ из аудитории.] Я не знаю. Тора не говорит об этом. Вдруг, без всяких предварительных объяснений звучат слова: Вайомэр Адонай эль Авърам лэx леxа. – «И сказал Бог Аврааму: Уходи…» без какой-либо преамбулы.

Теперь, пожалуйста, согласитесь, что если Тора не раскрывает нам причину избрания Авраама Богом, что-то опущено. Это вопиющий пробел. Почему Бог избрал Авраама? Больше не было из кого выбирать? Нет иных кандидатов! Почему Бог избрал Ноя? Тора говорит в начале истории о нем (мы ее читали на прошлой неделе): Ноаx иш цаддик тамим xая бедоротав эт xаЭлоим итъxалэx Ноаx. – «Ноах, человек праведный, был совершенным в своих поколениях, со Всесильным шел Ноах».

Ничего подобного не сказано об Аврааме. Почему Бог избрал Моисея? Если вы читали начало книги Исход, вспомните три сцены. Египтянин бьет еврея, и Моисей вмешивается во имя справедливости. Еврей бьет еврея. Моисей вмешивается во имя справедливости. Он спасается бегством и встречает дочерей Мадиана, насильно схваченных у колодца пастухами – не евреи против не евреев. Моисей вмешивается во имя справедливости. Так Моисей прошел три испытания. При виде несправедливости он не остается в стороне. И он не шовинист. Его не заботит, кто подвергается несправедливости Он за справедливость и тогда, когда преследуют евреев, и тогда, когда преследуют не евреев, даже если преследователь еврей. Справедливость в иудаизме беспристрастна. Моисей является человеком с характером. Итак, мы знаем, почему Бог избрал Моисея. И обычно Тора сообщает нам нечто весьма примечательное о характере избранного человека или, в некоторых случаях, о его чудесном рождении.

Кто с очевидностью был избран в силу чудесного рождения? [Ответы аудитории.] Да! Самуил, Самсон, Моисей. Своего рода чудесное рождение Исаака. Иакова! Помните, Ревека была вначале бесплодной. Другое чудесное рождение. Кто еще была бесплодной? Рахиль была бесплодной. Таким образом, мы имеем избранников: Исаак, Иаков, Иосиф, Моисей, Самсон, Самуил. Или чудесное рождение, или какой-то момент в биографии, который говорит нам, почему человек выделен.

Ничего из этого не относится к Аврааму. Нет ни чудесного рождения, ни чудесной истории. (Вы со мной?) Вопиющее молчание. И позвольте мне сказать вам, что оно особенно вопиющее, потому что речь идет не только о начальном моменте еврейской истории, но о ее определяющем моменте. Весь библейский мир вращается вокруг этой оси. До начала Берешит 12 чем была обеспокоена Тора? Вселенной! И разнообразными характерами-прототипами с кульминацией в истории Ноя. Адам и Ева. Каин и Авель. Ной и Потоп. Вавилонская башня. Тора была озабочена универсалиями, человечеством в целом.

Потом, вдруг, Тора переключается в другую тональность, и, начиная с Авраама, мы вдруг начинам иметь дело с особым народом: одним человеком и его семьей. Нация – ам сегула – избранный народ. В этот момент Тора сдвигается с исходной оси и… полная тишина?! Но если природа не терпит пустоты, иудаизм не терпит тишины.

Мы шумная толпа, не правда ли? Много лет назад, больше чем я стремлюсь помнить, была (думаю, на ББС) документальная серия из шести передач о великих религиях мира. Когда ведущий программы (я совершенно забыл, кто им был) перешел к иудаизму, он был явно потрясен разницей между благочестием других конфессий и иудаизмом шумной толпы евреев. Ему нужно было озаглавить эту часть программы, и он ее назвал: «Святой аргумент». Я никогда не забуду замечательного разговора между ним и Эли Визелем: «Профессор Визель! Иудаизм, кажется, очень шумной религией. Есть ли такая вещь как молчание в иудаизме». И Визель ответил «Иудаизм полон молчаний. Но мы не говорим о них». [Смех]

Итак, перед нами вопиющее молчание. Почему Авраам? Я повторю: иудаизм не любит тишину и, следовательно, еврейская традиция заполнила пробел. Вы ведь знаете известный сюжет: «Номер один»! Авраам был первым из иконоборцев. Он взял идолов, которыми торговал его отец, или Нимрод продавал, и однажды ночью тихо разбил их, оставив молоток в руках самого большего идола. На следующее утро, когда все спрашивали, кто разбил идолов, он сказал: "Смотрите, вот этот большой идол…" Вы знаете эту историю. Вы слышали ее в хедере. Авраам - первый бунтарь

А по словам Маймонида (Хилхот Авода Зара, глава 1) Авраам был первым философом. Он всматривается во Вселенную, в звезды, движущиеся по своим осям, и спрашивает себя: «Как могут двигаться звезды, если никто их не двигает? Как Вселенная существует, если ее никто не создал?» Иными словами, Авраам был некий прото-Аристотель или прото-Рамбам, тем или иным. Первым философом! Первым человеком, вообразившим то, что Аристотель назвал: «Бог Перводвигатель". Вы все это знаете.

Но теперь я хочу вам рассказать третью и очень загадочную историю – ключ ко всему, о чем я говорю. Вот она в Мидраш Раба. Бог сказал Аврааму: Лех леха.- Иди! Говорит мидраш: «На что это похоже? Бог призвал Авраама. Это подобно тому, как кто-то находится в пути и в середине его видит дворец в огне (бира ахат долекет). Он спрашивает себя: «Как этот дворец может быть в огне? Конечно же, дворец имеет владельца! Если у него есть хозяин, то кто-то заботится о нем и должен тушить огонь! В этот момент Владелец дворца появляется на башне и говорит: «Я владелец дворца!»».

Авраам спросил себя: «Возможно ли, чтобы мир не имел правителя?» И Бог посмотрел на него сверху вниз и сказал: «Я являюсь владельцем Вселенной».

Так говорит Мидраш Раба на главу Лех леха. Это очень загадочный текст. Столь загадочный, что оказался подвержен красивым искажениям его смысла теологами 20 века. Одним из них был замечательный человек, покойный Авраам-Йегошуа Гешель. Я не знаю, читали ли вы его труды. Он был еврейский мистик, внук одного из величайших хасидских лидеров, Аптер Рова, в честь которого и был назван. Гешель перевел бира долекет "он увидел дворец полный света», я же перевожу как "дворец в огне».

Согласно Гешелю Авраам был мистик, своего рода Вордсворт, блуждающий "одинокий, как облако», видящий мир полным славы Божьей.

 

I have felt

A presence that disturbs me with the joy

Of elevated thoughts; a sense sublime

Of something far more deeply interfused,

Whose dwelling is the light of setting suns …

 

(Я ощущаю

 Присутствие, палящее восторгом

 Высоких мыслей, благостное чувство

 Чего-то, проникающего вглубь,

 Чье обиталище - лучи заката…)

 

Во всяком случае, это так. Сияние Творца. Он увидел дворец полный света. К сожалению, бира долекет означает «дворец в огне», а не «дворец полный света».

Луи Джейкобс (Louis Jacobs) в одной из своих книг придает этим словам другое значение. Авраам – философ, рационалист, некто, у кого есть причины верить. Согласно Джейкобсу мы имеем дело с подобием космологического аргумента. Вы знаете об аргументе от дизайна. Известный аргумент, выдвинутый William Paley (Уильям Пейли). Если вы, бродя по пустыне, видите скалы или холмы, вы не спросите, кто создал это. Но если вы увидите часы, вы скажите: «Послушайте, кто-то сделал их. Они слишком сложны. Их части подогнаны друг к другу очень аккуратно! Они явно были спланированы с учетом функций и, следовательно, поскольку виден дизайн, они должны иметь дизайнера». (Дж. Сакс упоминает космологический аргумент от необходимости всему, в том числе миру, иметь причину возникновения вне себя, но излагает аргумент от дизайна. Я отставляю текст, как он есть. – Б.Д.)

Авраам решает, согласно Луи Джейкобсу, несмотря на то, что мир иногда предстает перед нами как в пожаре, тем не менее, под огнем есть дворец. Выглядит так, что он имеет архитектуру. Вселенная выглядит так, будто она имеет структуру подобную человеческому геному или еще чему-либо. Я буду говорить об этом в другой раз. Признавая красоту обеих этих интерпретаций, я все-таки думаю, они обе оговорят не о том, о чем говорит текст!

Он говорит иное. И я подчеркну еще раз: речь идет о радикальных вещах, но потерпите.

Авраам видит дворец. Это означает, что в мире есть порядок. Таким образом, у него есть Создатель. Но дворец в огне! Это означает, что мир полон беспорядка. Он полон зла, насилия, несправедливости. Ведь никто не строит здание, чтобы уйти и оставить его без присмотра. Поэтому, если есть пожар, там должен быть некто, чьей обязанностью является тушить пожар. Здание должно иметь хозяина. Где же он? И это вопрос Авраама. Где же Бог в этом мире?

Это вопрос, который не дает Аврааму покоя. Здесь, если я прав, заключена отправная точка еврейской веры. В иудаизме вера начинается не с ответа. Она начинается с вопроса. Она начинается не в гармонии. Она начинается в диссонансе. Вот он: если Бог создал мир, то Бог создал человека. Почему же Бог позволил человеку разрушать мир? Как мы можем согласовать законосообразность в мире с беззаконием в человеческом обществе? Сотворил ли Бог мир с тем, чтобы покинуть его? Это вопрос Авраама! «Может ли быть мир без Управителя, без Владельца?» Это его вопрос.

Теперь я хочу предложить вам две логических возможности, два единственно возможных ответа на наш вопрос. Вот они - и они были двумя определяющими альтернативами на протяжении большей части человеческой культуры. Есть два способа видения мира.

Первый способ – тот, который, как вы знаете, преобладал в определенные времена раньше и, безусловно, доминирует сегодня во многих кругах. Согласно ему Бога нет. Есть только противоборствующие силы: есть шанс и есть необходимость. Есть генетическая мутация и естественный отбор. Сильный, хорошо приспособленный выживает; слабый, неприспособленный погибает. Эволюция вселенной управляется силами неумолимыми и слепыми. Нет справедливости, потому что нет Судьи. Таким образом, нет вопроса. Мы можем только спрашивать: "Как?" – научный вопрос. Мы никогда не должны спрашивать: "Почему?", потому что нет "Почему?". Дворца нет. Только языки огня. Есть только пламя. Такова одна логическая возможность.

Вторая логическая возможность. Противоположная. Бог существует. Все, что есть, существует, потому что Он создал это. Все, что происходит, происходит потому, что Он повелел этому быть. В таком случае несправедливость должна быть иллюзией. Мы считаем, что нечто является злом, потому что мы, действительно, не понимаем. Или люди страдают, потому что они поступили неправедно, или, если они невиновны, то их страдания освобождают их от греха, очищают, учат участию, сочувствию или умиротворенности. Бог организует «совершенство души» через мучения тела. Зло есть замаскированное добро. Если бы мы могли видеть вещи с точки зрения Бога, у нас не было бы вопроса, потому что все что от Бога хорошо. Нет пожара, есть только дворец.

Таковы две, и только две логические возможности. Вера Авраама начинается с отказа от принятия любой из них, потому что каждая из них содержат элемент истины, и вместе с тем, они противоречат друг другу. Бог существует, и в таком случае нет никакого зла. Или зло существует, и в таком случае нет Бога. Но предположим, то и другое существует. И Бог существует, и зло существует? Предположим, есть и дворец, и пламя?

Если это так, если моя интерпретация верна, то иудаизм начинается не там, где обычно видят начало веры, а именно в удивлении перед существованием мира. Иудаизм начинается в противоположном месте, в протесте против мира, который не таков, каким он должен быть. В самом сердце реальности, под которой я понимаю реальность, как мы ее видим с нашей точки зрения, существует противоречие между порядком и хаосом – порядком Творения и хаосом наших действий.

Теперь возникает вопрос: как нам разрешить это противоречие? И ответ заключается в том, что это противоречие между дворцом и пожаром, между миром, каким он есть, и миром, каким он должен быть, не может быть решено на уровне мысли. Такого решения нет! Вы не можете его получить ни логически, ни философски, ни в категориях теологии или теодицеи! Единственный путь, на котором вы можете снять это напряжение, заключается в работе по улучшению мира.

Это единственный способ уменьшить напряженность между дворцом и пламенем. Когда вещи таковы, какими они должны быть, когда есть только дворец и нет пожара, противоречие разрешено. Тогда мы достигли нашей цели. Но этого не было для Авраама, и этого нет еще для нас. Этой исходной проблемой, этим когнитивным диссонансом определились четыре фундаментальные черты иудаизма.

Во-первых. Главное в иудаизм действие, работа, дело, мицва. Только мицва делает мир немного лучше, уменьшает диссонанс между тем, что есть, и что должно быть.

Во-вторых. Вся программа иудаизма, проект Торы, есть тиккун олам в точном смысле этого слова: "исправление фрагментированного, изломанного мира".

В-третьих (и я излагаю вам целую книгу здесь за один час). Мы находим революционную концепцию в иудаизме, а именно концепцию направленности времени[2]. Один американский писатель, католик, Томас Кахилл (Thomas Cahill) написал книгу "Дары евреев» (The Gifts of Jews), ставшей бестселлером в Америке год или два назад. Вся его книга посвящена идее направленного времени. Он говорит, что уже этой идеей евреи изменили ход западной цивилизации. С течением времени мы уменьшаем диссонанс между миром, каким он есть, и миром, каким он должен быть. Не все в мире остается неизменным. В таком случае время не подобно времени на часах, идущим кругом и кругом. Иудаизм прорывает циклическое время мифа: день, ночь, лето, осень, зима, весна – вновь и вновь, циклическое время мифологического мышления, греческой мысли, ницшеанский мысли, вечного повторения. Иудаизм говорит: «Нет, время также имеет направление. Оно есть путешествие к цели. Оно имеет начало и конец, но конечная точка очень далека отсюда». Оно подобно нарративу, имеющего начало, середину и конец, потому что мир меняется, потому что мы видим, что с миром что-то не в порядке. Направленное время, согласно мнению большинства историков, возникло в иудаизме.

В-четвертых. Очевидно, уже в самом начале истории, мы видим конечную цель - йемот ха-машиах - дни Мессии. Иудаизм один из всех великих религий, из всех великих культур (конечно, за исключением марксизма) видит золотой век не в прошлом, но в будущем. Он дал миру концепцию надежды. О ней моя заново написанная книга, вышедшая только сегодня, "Политика надежды" (The Politics of Hope). Концепция надежды является основой концепции мессианского века.

Другими словами, сталкиваясь с противоречивыми свидетельствами порядка и хаоса, существования Бога и зла, легко отрицать реальность того или другого. Либо мы отрицаем Бога, и тогда мы ввергаемся в отчаяние, или мы отрицаем зло, и тогда получаем успокоение. Иудаизм отказывается от преждевременных и легких вариантов: отчаяние, с одной стороны, утешение с другой. Если любая из этих логических альтернатив была бы полной истиной - либо нет справедливости, либо все в мире справедливо, - то мы могли бы жить в согласии со всем миром. Но быть евреем значит отказаться от этих простых ответов и жить в напряжении от признания зла реальностью и потому невозможности принять преждевременное утешение, принять мир, каким он есть. Но это также означает, что Бог реален и, следовательно, надежда не есть иллюзия.

Если Бог существует, то жизнь имеет цель. Если зло существует, то мы еще не достигли этой цели. До этого мы должны дойти: Лех Леха - как пошли Авраам и Сара, как идут евреи с тех пор – эль аарэц ашэр арэка – «В страну, которую Я укажу тебе», которая всегда за горизонтом, еще недостигнутым.

Что беспокоит меня в этом мидраше? Не только вопрос Авраама, но и ответ Бога. Что Он делает? Он появляется и говорит: «Я владелец этого дворца. Я правитель мира!». В сущности, Он говорит только: "Я здесь". Все! Авраам спрашивает Его: «Мир в огне: где Ты?» И Бог уже ответил словами, сказанными Им Адаму и Еве перед тем, как они покинули сад: Айэка - «Где ты?»

Авраам говорит: «Бог, почему Ты оставил мир?» – Бог говорит Аврааму: «Почему ты оставил Меня?»

Так начинается диалог между Небом и Землей, продолжающийся 4000 лет; диалог, в котором Бог и человек встречают друг друга; диалог, чьим результатом является не ответ, но решение действовать. Потому что Бог говорит человеку: «Только ты можешь потушить пламя, и Я покажу тебе как».

Обратите внимание. Именно такое, не обычное, прочтение может позволить нам понять великие диалоги между Богом и Авраамом, и Моисеем, и Иеремией – эти уникальные диалоги Торы, которые не имеют завершения. Понимаете ли вы, что диалоги между пророками и Богом есть путь веры, и этот путь веры остается непреходящей особенностью иудаизма?

Они даже обострились в мидрашах и Агаде. При внимательном чтении вы найдете их в средневековой литературе плача: кинот и слихот (траурных элегиях и молитвах о прощении – Б.Д.). Они существуют в хасидских историях, особенно из жизни великого ребе Леви Ицхака из Бердичева. Многие из них звучат как диалоги с Богом. И они существуют, конечно, в литературе Холокоста как, например, в недавно переизданном диалоге или монологе, как вам угодно, под названием «Йосеф Раковер вопрошает Бога». (http://www.judaicaru.org/luah/shoa_vedenie_3.html - Б.Д.)

Диалог о существовании зла был постоянной особенностью иудаизма с библейских времен до наших дней, и именно это я называю диалогическим воображением в противоположность логическому воображению.

Теперь я хочу продемонстрировать вам нечто интересное. Я хочу показать вам, как указанная выше особенность библейского иудаизма перешла в раввинскую мысль. Я дам один простой, но, по-моему, замечательный пример. Те из вас, кто захочет просмотреть источники моего примера, найдут их в трактатах Брахот Мишны, гл. 9, (См. http://www.judaicaru.org/tora/berachot/berahot.html - в переводе Йеѓуды Векслера – Б.Д.) и Вавилонского Талмуда, листы 54A и 60A, 60B. Чтобы понять маленькую драму, развернувшуюся на страницах Талмуда, вы должны учесть следующее различие. В Торе есть два вида литературы, не так ли? Пять книг Моисея. С одной стороны в них содержится нарратив, с другой, закон.

Что является их раввинскими эквивалентами? Как мы называем их? Закон – это Галаха. Нарратив – это Агада. Агада - это все, что не является законом: интерпретация Библии, теологические рассуждения, рассказы и так далее. Или, выражаясь более определенно: Галаха отвечает на вопрос: «Как я должен поступать?»; Агада отвечает на вопрос: «Почему это произошло?» Два разных вопроса.

Теперь я хочу рассказать вам о нескольких мишнайот (множественное число от мишна – отдельный параграф, содержащий установление, а точнее «повторение» – Б.Д.) в последней девятой главе трактата Брахот. Здесь много мишнайот, но я хочу сосредоточиться только на второй, третьей и пятой. Вот они.

№ 1 Мишна вторая: …[при получении] ДОБРЫХ ВЕСТЕЙ ГОВОРЯТ: "БЛАГОСЛОВЕН ДОБРЫЙ И ТВОРЯЩИЙ ДОБРО", А [слыша] ДУРНЫЕ СЛУХИ, ГОВОРЯТ: "БЛАГОСЛОВЕН СУДЬЯ ИСТИННО [справедливый]".

Какая браха (благословение) на хорошие новости? hаТов ве-hаМетив – Кто есть Благо! Кто дарует благо! На плохие новости (да не услышите вы их) – Дайан хаемет – Истинный Судья! Хорошо? Это номер один.

№ 2 Мишна третья: меварех аль hа-раа миэйн аль hа-това; меварех аль hа-това миэйн аль hа-раа - БЛАГОСЛОВЛЯЮТ ЗА ЗЛО, ПОДОБНОЕ ДОБРУ, И ЗА ДОБРО, ПОДОБНОЕ ЗЛУ.

Очень темное место. Я не знаю, что оно значит. Вы благословляете зло, что содержит немного добра, и добро, что содержит немного зла. Мы вернемся к этому через минуту.

Затем,

№3 Мишна пятая: хаяв адам леварех аль hа-ра кешем шемеварех аль това - ОБЯЗАН ЧЕЛОВЕК БЛАГОСЛОВЛЯТЬ ЗА ЗЛО ТАК ЖЕ, КАК ОН БЛАГОСЛОВЛЯЕТ ЗА ДОБРО

Хорошо! Давайте начнем с третьего наставления. Что значит, когда Гемара говорит, что вы должны произнести благословение на плохие новости, а также на хорошие? Она говорит следующее. Реб Хуна сказал от имени Рава от имени рабби Меира, и рабби Акива также говорил: «Человек должен всегда произносить коль деавид рахмана летова авид – «Все что Бог делает, все к лучшему»». Например. Однажды рабби Акива путешествовал и пришел в город. Там он хотел найти место на ночь, но все жители города отказали ему в ночлеге. Можете ли вы представить себе такое? Еврейский город без гахнасат орхим, еврейского гостеприимства! Но рабби Акива вместо того, чтобы расстраиваться, сказал «Все что Бог делает, все к лучшему». Или, как мы, наверное, скажем просто: Гам зу ле-това – «Всё к лучшему». Так и было. Рабби Акива не знал, почему и как, но полагал, что Всемогущий решил к лучшему.

Затем, как обычно, при рабби Акива были петух, осел и лампа. Ночью пришел ветер и погасил лампу. Пришла лиса и съела петуха. Пришел лев и съел осла. Рабби Акива проснулся без ничего, но сказал Гам зу ле-това. Это тоже на благо.

И Гемара продолжает. Когда рабби Акива вернулся в город на следующее утро, он обнаружил, что банда разбойников пришла в город и увела всех жителей в плен. И он сказал: «Разве был я не прав, сказав зу ле-това? Все оказалось к лучшему. Если бы я получил ночлег в городе, я был бы взят в плен. Если бы лампа горела, разбойники нашли бы меня. Если бы петух прокричал, они узнали бы обо мне. Если бы осел заревел, они бы пришли сюда. Так что, очевидно, что бы ни делал Всемогущий, он делает во благо. Барух Ашем. Слава Б-гу!»

Вы спросите еврея, как обстоят дела, и он ответит: Барух Ашем, а вы ему: "Гевалт! Так плохо?"

Так рассказывает Агада. Что бы Бог ни делал, все к лучшему. Гемара не спрашивает, что жители города думали об оптимизме рабби Акивы. Но так рассказано. Мнение, что все Бог делает, все к лучшему, философы связывают с именем… [Неразборчивый ответ из аудитории.] Лейбница: "Все к лучшему в этом лучшем из возможных миров", что, как вы правильно заметили, было высмеяно Вольтером в «Кандиде» фигурой доктора Панглоса. Это Агада. Хорошо?

Тем не менее, теперь я хочу указать вам на нечто удивительное. Если все, что Бог делает, к лучшему, то что надо сказать, услышав плохие новости? Барух Ашем. HаТов ве-haМетив. Но Галаха так не говорит. Галаха говорит: «Услышав хорошие, говорят hаТов ве-haМетив; услышав плохие новости, говорят барух дайан хаемет – Благословен истинный Судья».

Таким образом, Галаха признает реальность зла, которую агада рабби Акивы не признает. И теперь перейдем к мишне третьей. Что означает «БЛАГОСЛОВЛЯЮТ ЗА ЗЛО, ПОДОБНОЕ ДОБРУ, И ЗА ДОБРО, ПОДОБНОЕ ЗЛУ». И вот Гемара. Она задает следующий вопрос (который должен быть задан сегодня в нескольких городах Англии!).

Ваши поля затоплены сейчас. Это плохие новости. С другой стороны, я не знаю, не улучшают ли наводнения почву? Именно так было на Ближнем Востоке, потому что они приносили насыпные отложения и свежую землю. Так что, когда зло оканчивалось, начиналось добро. Вы вспоминаете об этом, когда случаются наводнения. Вы знаете, это беда сегодня, но завтра от этого будет польза. Какую браху вы произносите? [Неразборчивый ответ из аудитории.] Это хорошая новость или плохая новость? Ответ: не обе. Здесь иудаизм абсолютно ясен. Вы произносите браху дайан хаемет – истинный Судья. Галаха заинтересована настоящим временем. Она не заинтересована будущим. В целом она интересуется тем, что происходит сейчас. Так что если у вас есть плохие новости, которые в один прекрасный день могут стать хорошими, вы все равно произносите дайан хаемет. Теперь вы понимаете, что Гемара трактата Брахот 60 (лист 1) прямо противоречит брахе на следующей странице, где рабби Акива говорит: «Все что делает Бог, все к лучшему, потому что, хотя сейчас, как мне кажется, новости плохие, на следующее утро они будут хорошими».

Существует явное противоречие между Агадой – миром, в котором все хорошо, и Галахой – миром, в котором не все хорошо, в котором зло реально и признано таковым. Как вы можете разрешить это противоречие? Я сказал раньше, вы можете разрешить противоречие, поняв, что оно представляет собой две разные точки зрения в пространстве, или две разные точки зрения во времени. Хронологическое измерение диалогического. В данном случае ответ лежит во времени.

Если мы посмотрим в прошлое, мы можем задать агадический вопрос: почему это случилось? И мы можем попытаться найти объяснение, утешение в том, что, на самом деле, все случилось к лучшему. Но когда мы смотрим в будущее, мы должны спрашивать: «Что же мне делать?». Когда мы смотрим в будущее, Галаха настаивает на жизни в мире, в котором зло реально, и нам не следует добро путать со злом. Если вы произнесли браху hаТов ве-haМетив, услышав плохие новости, даже если в один прекрасный будущий день новости сменятся на хорошие, вы произнесли браху всуе и нарушили третью заповедь.

Я хочу, чтобы вы увидели в Галахе и Агаде две различные точки зрения на мир. Когда мы размышляем о прошлом, мы можем найти утешение. Когда мы смотрим в будущее, мы не должны принимать утешения. В Агаде вы можете спросить - не дай Бог, чтобы вам пришлось спрашивать, – но она позволяет спросить: почему этот ребенок умирает? Почему, невинный человек погиб при взрыве бомбы? Почему, если Х был такой хороший человек, он страдал так много в этой жизни? Вы можете искать ответы на эти вопросы в Агаде. Но в Галахе вы никогда не должны принять ситуацию как свершившийся факт, если вы можете ее изменить. Вы не имеете права! Потому что зло есть зло, и Галаха не позволяют путать его с добром, даже если, возможно, оно ведет к добру. То, что может быть изменено не является священным. Если вы можете вылечить болезнь, если вы можете устранить несправедливость, если можете исправить зло, тогда, говорит Галаха, вы обязаны это делать. Вы не можете быть спокойны перед лицом зла, полагая, что Бог делает все к лучшему.

Оглядываясь на прошлое, возможно, вы так скажите. Элайн (жена рабби – Б.Д.) и я были в университете города Стирлинга, где Мел Гибсон сражался против англичан в «Храбром сердце»! Это примечательное, красивое место. Спортивная Маккабиада. Двадцать семь стран. Замечательное событие. Много детей. 1500 еврейских детей. Мы приехали туда, присутствовали на открытии игр и провели Шаббат с 1500 еврейскими детьми из 27 стран.

Это было прекрасно, одно из самых радостных переживаний, испытанных мною в жизни. В Шаббат я сказал им, что хочу рассказать небольшую историю: Большинство из вас посетило университет Стирлинга в первый раз. Для меня это второй раз. (Действительно так, я вспоминал об этом в книге Celebrating Life). Я был в этом зале почти точно 30 лет назад, когда, только что закончив Кембриджский университет, я подал заявление на должность преподавателя философии в университете Стирлинга. Я не получил ее, и должен вам сказать, что мне было отказано во всех работах, на которые я подавал заявления. [Смеется] Это так!

Мне было 21 год. Я только что получил отказ в первой работе своей жизни. Я помню свое разочарование до сих пор. Но предположим, я получил бы эту работу. Я никогда бы не стал раввином. Я бы никогда не стал главным раввином, и я никогда не был бы здесь, не пригласил бы 1500 еврейских детей на празднование Шаббат вместе, потому что университет находится в отпуске и все его ученые разъехались. Теперь я могу сказать после 30 лет: Гам зу ле-това – «Всё к лучшему». И я уверен, у всех вас есть подобный опыт. Вы смотрите на свою прошлую жизнь и понимаете, что вещи, казавшиеся такими болезненными, плохими или неправильными в прошлом, оказались необходимым этапом вашего жизненного путешествия, которое привело вас туда, где вы находитесь сегодня.

Время от времени мы можем оглянуться назад и сказать Гам зу ле-това. Но когда мы смотрим вперед, мы не должны. И теперь я надеюсь, мы в состоянии понять невероятную сложность, двойственность, заключенную в самом центре иудаизма, которая воплощается в Галахе и Агаде и которая объясняет диалоги Авраама, Моисея, Иеремии и Иова существованием двух точек зрения. Есть точка зрения Бога, и есть точка зрения человека. С точки зрения Бога, sub specia æternitates (в форме вечности), – если вы можете видеть все, – несомненно, все получает объяснение. Мы не сомневаемся в этом! Если бы мы могли видеть всю совокупность вещей! Если бы мы могли видеть долгосрочную перспективу. Если бы мы могли видеть будущий мир как сегодняшний мир, я уверен, мы бы поняли, почему все случившееся случилось.

Вспомните знаменитую аналогию у рава Соловейчика. Вы смотрите на обратную сторону персидского ковра. Вы видите множество нитей разных цветов в кажущемся хаосе, и вы не знаете для чего они. Если бы вы смогли перевернуть ковер и посмотреть на него сверху, вы бы увидели, что каждая нить необходима для создания яркого, красивого и сложного узора. Вот как все выглядит с точки зрения Бога, и эту точку зрения нам удается иногда увидеть в ТАНАХ и иногда, как я сказал раньше, в нашей жизни. Это и есть тот мотив, который вы слышите в Агаде. И вы его слышите временами, когда Бог отвечает пророкам.

Однако, это точка зрения Бога. Но для иудаизма имеет решающее значение то, что это не единственная точка зрения. Когда Бог уполномочил нас быть Его партнером в работе творения, когда Он сказал: пусть не только Я буду творцом, пусть и человек творит, тогда Бог создал пространство для нас, освободил место для нас. Он должен был придать законность тому миру, каким он является нам. Хотя Бог и знал, что все жители Содома и Гоморры были порочны, Авраам этого не знал. Авраам не знал! Поэтому Бог дал право Аврааму защищать их. Хотя Бог знал, что он собирается простить израильтян, Моисей этого не знал! Поэтому Бог дает Моисею право протестовать против лама hеръэта ле-АМ hазе (Шмот 5:22). Хотя Бог знает причины страданий Иова, Иов не знал, и поэтому Бог дает Иову право защищать свою невиновность. А где вы видите это с очевидностью? В случае с Ноем, во имя всего святого!

Позвольте мне задать вам простой вопрос. Мы читаем главу о Ное в одну из суббот. Скажите, что сказал Ной Богу во время потопа? - Ни слова! Ни слова! Я ведь сказал вам, что он не был евреем! [Смех] Ни слова, ни слова. Три раза Ной просто сделал все, что Бог повелел. Ной был послушен. Ной не протестовал. Верьте или нет, это именно то, что, наверняка, в каждой религиозной системе есть высшая добродетель. Вы послушны и принимаете решение Бога без возражения. Но в иудаизме эта добродетель не самая высокая. И потому, как факт, у Ноя неудача, а у Авраама успех. Потому что Ной соглашается, а Авраам протестует.

Только тот, кто протестует, кто видит реальность зла с человеческой точки зрения, только тот, кто видит не только дворец, но и огонь - только такой человек понимает фундаментальное начало иудаизма: мы здесь не принимать мир как он есть, но изменить мир. Конечно, мы согласны, что при исполнении времен, в будущем мире, или если бы мы могли понять, как взмах крыльев бабочки в Китае дает Джорджу Бушу победу в Соединенных Штатах [Смех], мы сможем или смогли бы сегодня понять, почему случаются плохие вещи. Ни в коем случае я не думаю, что это было бы вредно, но по самой нашей человеческой сущности мы не можем видеть исполнение времен! Мы не можем представить себе будущий мир! Мы не можем понять полную взаимосвязь вещей. Мы не можем ждать бесконечно. Есть молитва на идиш – моя самая любимая молитва – Рибоно шель олам -- Властелин мира – я знаю, Ты собираешься помочь мне, но, пожалуйста, помоги мне до Твоей помощи!

Наша точка зрения очень фрагментарна, хрупка и краткосрочна, и поэтому мы не понимаем. Поэтому зло кажется нам реальным, но оно, действительно, реально для нас! И Бог принимает нашу человеческую природу.

Теперь я возвращаюсь туда, откуда я начал, к двум логическим альтернативам - и я хочу выразить их как можно яснее в контексте Холокоста. С одной стороны, может быть, Ницше и был прав, может быть, и нет справедливости. Может быть, нет Судьи. Может быть, нет Бога, и нет смысла в жизни. Может быть, нет никакого дворца – только пламя. В этом случае, любые попытки найти нравственный смысл во вселенной обречены на провал. Все, что нам дано, это борьба за существование и то, что Ницше называл «волей к власти». Сильный побеждает слабого. Хитрый обыгрывает простака. Власть имеющий подавляет бессильного. И в таком мире нет основания не ожидать Холокоста.

С другой стороны, может быть, Лейбниц прав. Может быть, благочестивый верующий прав. Может быть, все зло только иллюзия. Может быть, все, что происходит в мире, происходит по воле Бога. В этом случае мы не можем знать, почему случился Холокост, ибо его причина в Божьем разуме. И мы должны его принять. Мы должны принять Холокост как факт, случившийся по непостижимой Божьей воле.

Я говорю вам, что как еврей я отказываюсь принимать любую из этих альтернатив. Я отказываюсь принимать их, потому что любая из них позволяет мне жить в согласии с миром, и я считаю, что морально невозможно жить в согласии с миром, в котором существует Освенцим. Поэтому, надеюсь, я показал вам, как наша вера различных перспектив, когнитивного диссонанса, выжившая во времени диалогом между Землей и Небом, является живым сердцебиением иудаизма. Она заставляет нас действовать, пытаться изменить мир. Если мы видим диссонанс между нашим миром и миром Божьим, между огнем и дворцом, между "есть" и "должно", то мы знаем, что это напряжение может быть решено только путем действия, которое вдохновляется откровением и которое приближает нас к спасению.

Это то, что происходит, когда мы видим дворец и видим огонь. Мы обращаемся к Богу и слышим, как он обращается к нам, говоря: «Ты должен бороться с огнем. Ты, человек, должен потушить пламя, и я покажу тебе как».

Друзья, позвольте мне подвести итог того, что я пытался сказать чересчур по-раввински (rabbonishly). Я сожалею, что был слишком философом. Позвольте мне подвести итог по двар Тора (по слову Торы). Вспомните известный и очень волнующий момент в Торе, когда братья вернулись к Иакову с окровавленной одеждой Иосифа, которого они продали в рабство, запачкав после этого его одежду кровью козленка. Они спрашивают Иакова, узнает ли он одежду своего сына Иосифа. Хищный зверь пожрал его. Иаков признает одежду и повторяет, что хищный зверь пожрал Иосифа. И он плачет, и братья пытаются утешить его. Тора использует два чрезвычайно емкие и странные слова: вайимаэн леhитнахем. Он отказался от утешения.

Вы знаете, и я знаю, что в иудаизме есть основополагающий принцип – еш гвуль леавелут – у траура есть предел. Есть шива. Существует щлошим – время траура. Для родителей - год. И когда это время прошло, иудаизм запрещает скорбеть без конца. Гемара указывает hамиткаше аль мето йотер мидай - тому, кто скорбит слишком долго, Бог говорит: «У тебя больше сострадания, чем у Меня?»

В еврейском законе запрещено отказаться от утешения. Почему же Иаков отказывается от него? Ответ очень прост. Он дан в древнем мидраше:.

Когда мы можем утешиться? Только тогда, когда мы уверены, что тот, о ком мы скорбим, умер. Когда мы отказались от надежды увидеть его живым еще раз, мы можем утешиться. Иаков не был уверен, что Иосиф был мертв. Он не был уверен, что окровавленная одежда говорит ему правду. Он не терял надежды, что когда-нибудь увидит своего сына живым. И в самом деле, он увидел Иосифа живым. Когда вы отказываетесь от утешения? Когда вы отказываетесь оставить надежду.

Многие религии, многие философы дают нам - как Алейн де Боттон повторил за Боэцием: «Утешение философией». Много философов, много религий предлагают нам утешение – нэхама, комфорт. Они примиряют нас с действительностью. Но иудаизм есть вайимаэн леhитнахем. Мы отказываемся от утешения. Мы отказываемся от утешения, когда в мире все еще ​​есть насилие, угнетение и зло. И причина того, что мы отказываемся от утешения, заключается в том, что мы не оставляем надежду. Потому что, если мы можем изменить себя, мы можем изменить мир. И если мы можем изменить мир, мы можем потушить пожар, сделать так, чтобы дворец Бога больше не был в огне.

Большое спасибо. [Аплодисменты]

Говард Джексон: Большое спасибо, Главный раввин. У нас есть время для нескольких вопросов. Пожалуйста, поднимайте руки. Пожалуйста, ждите, пока микрофон будет у вас. И будет замечательно, если вы укажите свое имя. Спасибо.

Martin Sykes: Означает ли отсутствие протеста со стороны Авраама повелению Бога принести в жертву своего сына провал этого конкретного теста?

Главный раввин. Мартин, можете ли вы следовать за мной? Право, я несколько в смущении, потому что ответ требует другой лекции, еще на час. Я хотел бы выразить его коротко. Я считаю, что философия, которую я пытался обрисовать, заставит нас вернуться вновь, перечитать и переинтерпретировать многие библейские тексты. Я испытал большое воодушевление зхут несколько недель назад, когда давал урок Торы и интерпретировал жертвоприношение Исаака перед сотрудниками Jewish Chronicle. Мы замечательно провели время. Я сказал им: "Вместо того, чтобы колотить (shmeissing) друг друга, давайте изучать Тору вместе." Это было очень интересно. Но я хочу дать вам краткий ответ. Я не думаю, что Авраам не выдержал испытания. Но я думаю, что в прошлом мы читали тест некорректно. Я понимаю, это очень плохой ответ. Подойдите, пожалуйста, ко мне позже, и я вкратце отвечу вам. Знаете, возможно, у меня будет случай прочитать лекцию об этом, и я не хочу сказать «кто сделал это» (who dunnit) преждевременно.

Ben Morris: Не означает ли браха дайан хаемет ретроспективное принятие решения истинного Богом, кто осуществляет правосудие?

Главный раввин: Да, дайан хаемет является принятием того, что произошло. Вы совершенно правы. Цидук адин (оправдание суда). Но я пытался показать вам, что мир, в котором есть браха дайан хаемет, это мир, в котором мы признаем реальность зла в галахических целях. Из этого следуют все остальное в иудаизме. Как вы знаете, в средние века были споры на тему, имеем ли мы право лечить болезни? (Вы со мной?)

Раввины привели много примеров того, как болезнь была наказанием за то или другое. Так что можно было заключить, что врач пытается сорвать волю Бога. Маймонид в своем "Комментарии к Мишне" говорит об этом в связи с берайта (текст мишны, не вошедший в Мишну, но сохранившийся в Талмуде – Б.Д.) в четвертой главе трактата Псахим, где говорится о делах царя Езекия, с которыми раввины были согласны. Среди прочего царь сделал ганаз сефер рефуот. Он спрятал книгу исцелений. И в комментариях Раши говорится, что Езекия был хорошим царем и поступил правильно, потому что люди шли к врачам, а не делали тшуву (покаяние).

Но Маймонид ответил на это резко. Он сказал, что те люди, которые возражают против обращения к врачам на том основании, что они противятся воле Бога посредством вмешательства в природу, очевидно, не должны питаться. В конце концов, если воля Божья в том, что мы становимся голодными, почему мы должны срывать Его волю, употребляя пищу! Он дал нам возможность утолять голод пищей. Он наделил нас способностью излечивать болезни и т.д. Галаха всегда оперировала систематически по принципу, что со злом в этом мире следует бороться. Именно поэтому иудаизм есть революционная вера. Это опять же очень длинная история. Но вот очень простой пример.

Вы можете найти в древнеегипетской литературе 17-18 веков до нашей эры плач по поводу ухода старого порядка: низкие возвысились, возвышенные унижены. Помните речь Улисса в «Троил и Крессида» Шекспира:

«Забыв почтенье, мы ослабим струны -

И сразу дисгармония возникнет».

 

Богатые уже не богаты. Бедные уже не бедны. Богатые становятся бедными. Бедные становятся богатыми. Ужасно! Везде обломки и распад. Для египтянина такие перемены есть наихудшее состояние мира. Вы наверняка знаете хафтару на Рош а-Шана, псалом благодарения Ханны за рождение сына. И вы помните слова Халлел (псалмы 113–118) мекими меафар даль меашпот йарим эвьйон ­– Бог «поднимающий из праха бедняка, из сора возвышающий нищего». Для Ханны и псалмопевца такие изменения в обществе есть причина для радости, а не для трагедии.

Иудаизм является последовательной революционной верой, потому что не принимает ничего за само собой разумеющееся. Египетское богословие, месопотамская теология были попыткой создать архитектурный эквивалент мирового порядка посредством воздвижения пирамид или зиккурат Вавилона. Король, знать, священники, простые люди представлены в виде иерархии, на вершине которой сидит правитель с абсолютной властью, отождествленный с богом, и тому подобное. Весь древний миф, вызвавший у Карла Маркса обвинение религии в целом, является попыткой оправдать неравенство, канонизировать статус-кво.

В иудаизме, наоборот! Иудаизм начинается с акта освобождения рабов. Бог является революционером. Я не говорю, что Бог подобен Марксу - Карлу или Граучо! Так или иначе, но иудаизм является революционной верой.

Я старался показать, что в галахическом мире при взгляде в будущее добро есть добро и зло есть зло. Мы отказываемся их смешивать и тогда, когда произносим барух дайан хаемет, звучащее как принятие неизбежного. Но это галахическое сознание, это твердая решимость изменить и усовершенствовать мир есть особенность именно иудаизма. Он дает нам галахическую ориентацию, нашу ориентацию на будущее. Но я вижу смысл в вашем вопросе. Хорошо, Бен? Ваш вопрос оправдан.

John Raven: Главный раввин, я вижу проблему, которую очень бы хотел, чтобы Вы ее разрешили. Она касается, в конечном счете, применения диалогической модели. Она мне представляется лишь героической попыткой завуалировать существующую реальность и отчаяние от зла более глубокой и всеобъемлющей формой когнитивного диссонанса, и таким образом, скрытой формой принятия... [не разборчиво?] Логическое решение Левинаса?

Главный раввин: Нет, нет. Я, действительно, верю, что иудаизм заключает в себе смысл, в соответствии с которым мы медленно, но верно, преодолеваем зло в этом мире. Я должен вам сказать, я уверен, это так есть. Я думаю, как я сказал в прошлый раз, - простите меня, если я повторяюсь, - слова Торы: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему имели большое влияние на принятие в 1948 году Организаций Объединенных Наций Декларации прав человека, и это важно. Тора начинается с освобождения народа из рабства Богом, и рабство было отменено в 19 веке в Европе и Соединенных Штатах. Тора начинается с Адама и Евы как существами равными между собой, хотя и с противоположными достоинствами, и мы приближаемся ко времени, когда женщины и мужчины будут иметь равные достоинства. Видя это, я думаю, мир изменился, и изменился в соответствии с идеалами, выраженными в самом начале Торой, но реализуемыми только позднее в человеческой истории. Я верю, иудаизм является активной верой, отнюдь не пассивной. И я, действительно, считаю, что мы призваны улучшить мир.

Если то, что я говорил, есть просто интеллектуальное упражнение, которое не заставит нас действовать по иному, то я не должен был бы тратить ваше и свое время на разговоры. Я, действительно, пытаюсь создать новые контуры понимания иудаизма с надеждой, что мы будем действовать как евреи более мудро, с большей решительностью, с большей вовлеченностью в общественные дела. Я надеюсь, мы создадим пространство для тех, кто не похож на нас, больше чем мы это делали в прошлом.

Но, возможно, вы хотите уточнить свой вопрос?

John Raven: [Не в микрофон, неразборчиво]

Главный раввин: Диалог дает пророкам энергию убедить людей поставить справедливость на вершине иерархии их забот. И медленно, но верно, это изменяет мир, хотя и очень медленно. Не забывайте слова Кьеркегора: «Когда умирает король, его власть заканчивается. Когда умирает пророк, его влияние начинается». Изменения человечества идут очень медленно. Маймонид говорит об этом в "Путеводителе растерянных", и я уверен, он был прав. Иудаизм есть чрезвычайно трудное балансирование между священническим временем, которое циклично и не меняется, и страстной пророческой нетерпеливостью. Вы знаете, есть такие евреи, некоторые очень фрум (благочестивые), некоторые не очень фрум - Франц Розенцвейг был хорошим примером, - кто считает, что иудаизм не историчен, никогда не меняется. Мол, хотя мы живем в Израиле, мы до сих пор живем в Польше 18-го века. С другой стороны, есть сильное пророческое нетерпение в иудаизме, которое побуждает сказать, что Мошиах уже пришел, и вызывает стремление изменить мир уже завтра, что часто оканчивается разочарованием, когда вы пытаетесь изменить мир, а мир не меняется.

Я дам вам наглядный пример этого. Вспомните лазутчиков в главе Шлах (Бемидбар 13-14) Они ушли разузнать ситуацию в земле обетованной. Вернулись, и десять из двенадцати говорят: мы никогда не сможем овладеть ею! И Моисей теряет доверие к слову Бога. Кто же захочет увидеть свой народ пораженным? И Бог решает водить евреев по пустыне 40 лет. Затем идут маапилим. Вы помните? Следующая группа. И они говорят: Моисей, мы верим в Бога! Мы хотим сражаться сейчас! Моисей отвечает: «Знаете, вы не можете это сделать». Таким образом, в иудаизме есть страшное нетерпение изменить мир, которое исходит от пророков. И в нем есть искушение, исходящее от священников, принять, что в мире ничего не меняется. И поддержание баланса между этим двумя тенденциями есть очень трудная задача.

Таким образом, есть много людей, которые думают, вы никогда не сможете ничего изменить, и есть люди, которые думают, вы можете изменить мир за один день. Но я полагаю, что трезвый исторический взгляд заставляет нас исправлять то, что мы можем, а когда не можем исправить, передавать наши идеалы детям, а потом их детям, так что, когда станет возможным, они сделают то, что мы не смогли сделать в наше время. В этом мое обязательство. Я не читаю эти лекции ради удовольствия показать себя умным. Я надеюсь, что они позволят нам глубже понять то, что мы призваны делать как евреи.

Graham Newman: Главный раввин, Вы представили две логические альтернативы. Одна: Бога нет: зло существует. Другая: Бог существует, и все хорошо. Но может быть есть третья: Бог существует, но у Него злое чувство юмора, и Он не всегда добр к нам?

Главный раввин: Да, я не сомневаюсь, у Всевышнего есть очень любопытные чувство юмора. В конце концов, Он ведь выбрал нас! [Смех] Я определенно считаю, что если Бог может иногда видеть юмор в мире, мы должны тоже. И с этим, я благодарю вас и желаю вам лайла тов. [Спокойной ночи.] [Аплодисменты]

Говард Джексон: Огромное спасибо, Главный раввин, за захватывающую, вдохновляющую и увлекательную лекцию. Если у кого-либо есть еще вопросы или комментарии, вы можете опустить их в приготовленный для этого ящик, и Главный раввин, возможно, обсудит их в будущих лекциях. Кроме того, у нас выставлена новая книга Главного раввина: «Политика надежды» с предисловием Гордона Брауна (Gordon Brown). Есть ее копии с автографом Главного раввина. Это пересмотренное издание. Пожалуйста, познакомьтесь. Там есть и другие книги в продаже.

Следующая лекция из этой серии, к сожалению, будет только во вторник, 6 февраля. Пожалуйста, отметьте эту дату в своем календаре. Ее темой будет: «Творение: Откуда мы пришли?»

Более подробную информацию всегда можно найти на сайте: www.chiefrabbi.org. И в конце. Спасибо всем, кто помог организовать это мероприятие, особенно CST (Communal Security Advice – Б.Д.), а также большое спасибо всем, кто пришел к нам. Будьте здоровы! Спокойной ночи!

[Аплодисменты] [Конец записи.]

***

Примечания переводчика

 

Большая часть, если не большинство (мы уже не молоды!) аудитории портала «Заметки по еврейской истории» знает марксизм и по учебникам и по жизненному опыту. В лекции Дж. Сакса марксизм был упомянут мимоходом, и для уточнения отношения рабби Сакса к марксизму я переведу страницу из его книги Radical Then, Radical Now. On Being Jewish, 2003 («Радикальный в прошлом, радикальный в настоящем. Быть евреем».)

“Основной пафос современной мысли направлен на уменьшение сферы моральной ответственности индивида. Поведение человека все больше видится продуктом безличных сил – экономических (Маркс), социальных (Дюркгейм) или социо-биологических (нео-дарвинисты). Мы есть то, что мы есть, из-за причин, над которыми у нас нет контроля: от распределения власти до эгоистического гена. (Ссылка на книгу Р. Докинза "Эгоистический ген" – Б.Д.), Следовательно, если мы хотим изменить себя, мы должны, прежде всего изменить ми, через политическую или технологическую революцию.

Этот пафос не только противоположен иудаизму, он, в конечном счете, является выражением отчаяния, потому что помещает силы, изменяющие мир и человека, вне индивида. Он осуждает нас на зависимость от вещей за пределами нашего контроля. Секулярная этика не способна отдать должное условиям человеческого существования, потому что она всегда видит человека как часть природы, но природа в принципе безличностна, безразлична к нашим целям, слепа к нашим надеждам. Секулярная этика не может последовательно понять человека как существо, ищущее смысл в своем существовании, творящего свое окружение, действующего не по причинам, но по целям, формирующегося не генетической или социальной инженерией, но актами свободной воли…

Секулярное видение вселенной – безличной вселенной, далеко не являясь шагом вперед от монотеизма, фактически возвращает нас в мир мифа, в котором человек находится во власти безличных сил. (Подчеркнуто мной – Б.Д.) Конечно, наше видение этих сил изменилось. В античное время они были климатическими: солнце, ветер, дождь, шторм. Сегодня они скорее экономические, политические или технологические: глобализация производства, интернационализация террора, разрушение биосферы. Но структурно, они те же, что в античности. Они представляют собой взгляд на вселенную как на набор сил безразличных к индивиду, и на которые никто из нас не может влиять”. (pp. 100-101)

В настоящей лекции рабби Сакс говорит: «Иудаизм один из всех великих религий, из всех великих культур (конечно, за исключением марксизма) видит золотой век не в прошлом, но в будущем». (Замечу, «золотой век» не есть «конец времен».) А также: «Иудаизм является активной верой, отнюдь не пассивной». Конкретнее: «Противоречие между дворцом и пожаром, между миром, каким он есть, и миром, каким он должен быть, не может быть решено на уровне мысли. Такого решения нет! Вы не можете его получить ни логически, ни философски, ни в категориях теологии или теодицеи! Единственный путь, на котором вы можете снять это напряжение, заключается в работе по улучшению мира».

Я уверен, что многие в нашей аудитории, прочитав эти слова, вспомнят из лекций по диалектическому материализму слова К. Маркса: «Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изменить его». Можно полагать, Макс был идеологом активизма не без влияния своей еврейской родословной (так же как Троцкий и прочие евреи-богоборцы и революционеры различных мастей). Однако есть радикальное различие между марксистским (и вообще секулярным активизмом) и активизмом иудаизма.

Секулярный активизм есть безответственный активизм даже тогда, когда он провозглашает своей целью создать счастливую жизнь обездоленным сегодня, а в будущем всему человечеству. Он безответственен не по злобе, а по отсутствию инстанции, перед которой ответственность имеет смысл и значение. И, действительно (для примера):

«Речь идет не о том, что представляет себе в качестве цели тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Речь идет о том, что он есть, и что он сообразно этому бытию исторически вынужден делать». (К. Маркс, «Святое семейство»)

И еще: «…Дело идет о лицах лишь постольку, поскольку они являются олицетворением экономических категорий, носителями определенных классовых отношений и интересов. Я смотрю на развитие экономической общественной формации как на естественноисторический процесс; поэтому с моей точки зрения, меньше чем с какой бы то ни было другой, отдельное лицо можно считать ответственным за те условия, продуктом которых в социальном смысле оно остается, как бы ни возвышалось оно над ними субъективно». (К. Маркс, «Капитал»)

Таким образом, что думает о себе человек, какие цели он ставит перед собой, какие выборы совершает, не имеет значения для истории. У человека есть исторически необходимое, законосообразно развивающееся независимо от его воли бытие, осознав необходимость, законосообразность которого, он становится сознательным агентом этой необходимости. Люди всегда есть ее агенты, но, став ее сознательными агентами, они уходит от ложного (субъективного сознания) к истинному (объективному) и могут объединиться в партию действия, чьи акты получают оправдание от имени законов истории, какими бы бесчеловечными они ни выглядели в свете ложных (буржуазных, религиозных и пр.) идеалов моральных ценностей, свободы, экономического благоденствия и пр.

«Знание» законов истории становится базой и оправданием активизма, не знающего ограничений, сомнений, не вступающего в диалог ни с кем, кто не признает это знание истинным. Марксизм, который якобы «всесилен, потому что верен» (В.Ленин) в силу его постоянных неудач объяснить, почему ход истории идет не по Марксу, и при этом, оставаясь радикальным выражением секулярного сознания, получил разные интерпретации. Но самым последовательным и потому самым успешным активизмом был ленинизм, согласно которому: «В самом марксизме от начала до конца нет ни грана этики": в отношении теоретическом – "этическую точку зрения" он подчиняет "принципу причинности"; в отношении практическом – он сводит ее к классовой борьбе». (В. Ленин) ). Где нет этического, там есть только природное, и потому секулярный активизм не несет ответственности даже перед собственными лозунгами, что и наблюдалось в истории власти большевиков. «Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов». (В. Ленин).

С природой, с законами истории, объективными и независящими от воли и сознания человека, сведенного до средства их реализации, диалог невозможен. «Свободная воля» оказывается «осознанной необходимостью», иллюзией, выражением, унаследованным от эпохи ложного сознания. При таком сознании не ответственный ни перед кем активизм превращается в волюнтаризм власти, отождествлением законов истории с волей власть предержащих, ибо нет никаких ограничивающих эту волю критериев истинности этих законов. Такие критерии могут обнаруживаться задним числом как результат наступившего будущего. Однако история этого не только не обнаруживает, но, если человек не сводим к природному, то ход истории будет постоянно опровергать уверенность секулярного активизма в своей научности.

Неверующий может не соглашаться с рабби Саксом, но должен задуматься об адекватности секулярного мировоззрения человеческому существованию и ходу истории и, по крайней мере, увидеть в религиозном мировоззрение вопрос к себе. Если нет Судьи, то победителей не судят! Но их постоянно судили!

Если нет этического, нет личности, и человек есть только природный элемент процесса, в данном случае называемого историей. Но человек не сводим к природе, что обнаруживается в крахе тоталитарных режимов, где абсолютная власть оказалась неспособной выдавить из своих граждан, называйте, как угодно, божий образ или личность с ее ускользающими от определения началом и сущностью (подобно «еврею»). Сколь бы ни были важны экономические причины падения советского режима, без морального краха он бы ни распался так быстро и без гражданской войны. 

Религиозный активизм иудаизма знает свою ограниченность. Есть Судья и человек ответственен перед ним. Мы не можем оправдывать свои действия ссылками на безличные законы истории (природы). Мы должны слышать голос Бога через традицию наших отцов, оставивших нам в наследство диалоги с Ним и между собой. Мы должны продолжать диалог между нами и своими современниками, помня слово Судьи, кто призвал нас к правосудию, справедливости и милосердию. Мы должны продолжать этот диалог, хотя и вынуждены действовать без абсолютной уверенности в своей праведности. Религия может порождать фанатизм, но не может жить фанатизмом. Диалог продолжается.

Агада может сказать: «Мессия придет, когда весь еврейский народ соблюдет дважды субботу». Это вопрос к будущему, но как соблюдать субботу, это возобновляющийся вопрос Галахи к настоящему, и можно ли надеяться, что весь еврейский народ соблюдет субботу не только дважды, но единожды в предвидимое время? Иудаизм признает направленность времени и утверждает необходимость приближать «золотой век» нашими действиями. Но время не определено, действия не предопределены, картина мессианского времени не определена. По свободной воле мы можем отклоняться от пути, ибо «все предвидено, но свобода дана; мир судится по благости, однако все зависит от большинства деяний» (Авот 3:15) Что определено в иудаизме, так это видение человека как соратника Бога, открывшего нашим предкам цедек и мишьпат – праведность и справедливость. Активизм иудаизма противостоит активизму марксизма. Вы со мной? Если нет, то познакомьтесь с лекцией рабби Сакса: The Messianic Idea Today (http://www.chiefrabbi.org/2001/06/06/faith-lectures-the-messianic-idea-today/ - Возможно я еще переведу ее): «Сегодня, когда у нас есть суверенное государство Израиль, свобода и равенство в диаспоре, о чем мечтали и о чем молились 30, 40, 50 поколений наших предков, пожалуйста, будем говорить о том, кто мы есть, почему мы есть, и не будем воспринимать нашу жизнь, нашу ответственность как нечто само собой разумеющееся. Наша задача заключается в том, чтобы быть верными себе, быть благословением для других, приближать мессианское время и исполнение нарратива свободы, делать это примером наших жизней, и самой нашей жизнью уменьшать диссонанс между миром, каким он есть, и миром, каким он должен быть по слову Бога, в напряжении между которыми был рожден иудаизм». (Дж. Сакс)

По поводу Акеда (жертвоприношения Исаака).

Профессор Ричард Докинз в диалоге с рабби Саксом спросил: «Действительно ли Вы верите, что это случилось фактически»; и рабби ответил: «Я определенно верю, что случилось нечто, что заставило евреев ценить детей более, чем в какой-либо иной мне известной цивилизации. Это был протест Бога против распространенной веры в античном мире в право родителей неограниченно владеть детьми». Акеда есть Божий наказ Аврааму, что нельзя принимать вещи, в том числе столь естественный акт как деторождение, за нечто само собой разумеющееся. Мы можем ценить только то, что оказывается под угрозой потери. Более подробно интерпретация Акеды рабби Саксом изложена в его книге «Радикальный в прошлом, радикальный в настоящем», гл. 9. «Judaism became, and still is, that rarest of phenomena, a child-centred faith» - «Иудаизм стал и до сих пор есть редчайший феномен: вера сконцентрированная на детях».

И все-таки вопрос, заданный рабби Саксу: «Означает ли отсутствие протеста со стороны Авраама повелению Бога принести в жертву своего сына провал этого конкретного теста?», продолжает беспокоить меня. Акеда случилась после уничтожения Содома и Гоморры, после диалога Авраама с Богом об их судьбе. Был ли Исаак праведником или нет, он определенно не был погрязшим в грехе. Как Авраам мог не бросить вызов Богу, услышав команду принести в жертву Исаака? Неужели сын был для него менее дорог, чем содомяне, или более греховен, чем они? Невозможно! Бог знал, что он остановит руку Авраама, но Авраам не мог этого знать. И следуя рабби Саксу, я думаю, о неслышном диалоге между Исааком, Авраамом и Богом в течении трех дней восхождения к жертвеннику. Что было спрошено, что было сказано? Это не была ужасная вера в силу абсурда по Кьеркегору, и это не была примитивная вера в силу отказа от категорического императива по Канту, но вера, чья истина раскрывается в диалоге человека с Богом и с человеком:

Берешит:

22:7    Вайомэр Ицъxак эль Авъраxам авив вайомэр ави вайомэр xиннэни вени вайомэр иннэй xаэйш веxаэйцим веайэй xассэ леола - И ОБРАТИЛСЯ ИЦXАК К АВРАГАМУ, ОТЦУ СВОЕМУ, СКАЗАВ: "ОТЕЦ МОЙ!" А тот ОТВЕТИЛ: "ВОТ Я, СЫН МОЙ"; И СКАЗАЛ Ицxак: "ВОТ ОГОНЬ И ДРОВА, А ГДЕ ЖЕ ЯГНЕНОК ДЛЯ ВСЕСОЖЖЕНИЯ?"

22:8    Вайомэр Авъраxам Элоим иръэ ло xасэ леола бъни вайэйльxу шънэйэм яxъдав.- И СКАЗАЛ АВРАГАМ: "ВСЕСИЛЬНЫЙ ВЫСМОТРИТ СЕБЕ ЯГНЕНКА ДЛЯ ВСЕСОЖЖЕНИЯ, СЫН МОЙ", И ПОШЛИ ОБА они ВМЕСТЕ...

22:12 Ваикъра эйлав мальаx Адонай мин xашамаим вайомэр Авъраxам Авъраxам вайомэр иннэйни - НО ЗАКРИЧАЛ К НЕМУ АНГЕЛ БОГА С НЕБЕС, ПОЗВАВ: "АВРАГАМ! АВРАГАМ!" И тот ОТВЕТИЛ: "ВОТ Я!"...

22:14  Ваикъра Авъраxам шэйм xамаком xаxу Адонай Йиръэ ашэр йэйамэйр xайом беxар Адонай йэйраэ - И НАЗВАЛ АВРАГАМ ЭТО МЕСТО "БОГ ПРИГЛЯДИТ". А НЫНЕ О НЕМ ГОВОРЯТ: "НА этой ГОРЕ ОТКРЫВАЕТСЯ БОГ".

Всесильный высмотрел ягненка! Бог, Авраам, Исаак слышат друг друга! Не было ли так, что не только Бог проверял Авраама, но и Авраам проверял Бога, и Исаак вслушивался в их диалог, пытаясь понять его смыслы? Бог знал все наперед, но Авраам и Исаак не знали. Они выдержали тест в Божьей перспективе, Бог выдержал тест в человеческой перспективе. Исаак не погиб, и вся семья Авраама, все ее поколения стали связанными с Богом (Акеда – הדיקע –«связывание»).

Народ Израиля не сводится к генетической окрошке, также как и смысл его существования не сводится к «Never again» («Никогда вновь») по образу греческой трагедии.

Согласится ли рабби Сакс с моим видением Акеды, не знаю, но знаю, что его мысли есть вызов многим устоявшимся взглядам, вызов, не дающий успокоения, но требующий серьезности при размышлениях о вере наших отцов, о нас самих. Я предполагаю, у вдумчивого читателя должны возникнуть вопросы по поводу этих мыслей. Это тем более так, что слова с лекторской трибуны неизбежно звучат, как рабби Сакс сам сказал, философски. А по его же словам (в первой лекции: http://www.berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer9/Dynin1.php): «Иудаизм не может быть переведен на язык философии». Ну что же, тем более уместен диалог, и прежде чем сказать свое слово, постараемся понять проблему.

 

Примечания

[1] Эта вторая из шести лекций серии Faith Lectures, прочитанных рабби Саксом в 2000/2001 гг. (См. первую в http://www.berkovich-zametki.com/2012/Zametki/Nomer9/Dynin1.php) В заглавии лекции стоит слово Justice. Его можно перевести как «справедливость» и как «правосудие». В соответствии с контекстом лекции я выбрал первое значение.

Шофътим вешотърим титэн леxа беxоль шеарэxа ашэр Адонай Элоэxа нотэйн леxа лишъватэxа вешафъту эт xаам мишъпат цэдэк. - СУДЕЙ И НАДСМОТРЩИКОВ ПОСТАВЬ СЕБЕ ВО ВСЕX ВРАТАX ТВОИX, КОТОРЫЕ БОГ, ВСЕСИЛЬНЫЙ ТВОЙ, ДАЕТ ТЕБЕ, ДЛЯ КОЛЕН ТВОИX, ЧТОБЫ СУДИЛИ ОНИ НАРОД СУДОМ ПРАВЕДНЫМ. (Дварим 16:18).

Транскрипт аудиозаписи содержит транслитерацию ивритских выражений английским алфавитом. Чтобы сохранить атмосферу лекции в еврейской аудитории, я даю транслитерацию этих выражений русским алфавитом. Насколько я могу судить, в данном случае нет стандартной формы транслитерации (впрочем, здесь я не специалист). При транслитерации слов Пятикнижия я воспользовался сайтом http://bible.ort.org/intro1.asp?lang=2, одновременно цитируя русский текст по этому же сайту. При транслитерации ивритских выражений из других источников я воспользовался иными сайтами, а также любезной помощью Ontario14. Выделять все случаи его помощи не имеет смысла, и полная ответственность за текст перевода, включая все транслитерации с их различными формами, лежит на мне. - Б.Д.

[2] Дж. Сакс говорит о «linear time». Я перевожу этот термин как «направленное время» в соответствии со смыслом последней лекции «The Messianic Idea Today» цикла. Направленность времени может оказываться не линейной по свободной волей человека, но так или иначе иудаизм прорывает представление о цикличности истории