Воспоминания – это единственный рай,
из которого, нас не могут изгнать...
Ж.П. Рихтер, немецкий писатель
ПРОЛОГ ИЛИ ЗАРОЖДЕНИЕ
Во время прогулки по бордвоку ранним-ранним утром у меня зародилась идея написать повесть в виде воспоминаний о семье Калюжнер, к которой и я принадлежу, и семье Медовой (девичья фамилия моей жены), есть еще целый ряд фамилий, с которыми породнились в последующие этапы жизни.
Благодатный воздух, легкий бриз прохлады с океана, огромный простор атлантического залива со специфическим запахом моря, подвигли меня окунуться в мир наших предков, проживших тяжелую жизнь, отобразить в событиях и эпизодах, в фотографиях и моих рисунках и акварелях окружение и обстановку, в которой проживал мой страдающий народ. Воспоминания построены на устном материале, который передавался из поколения в поколение и являлся типичным для для тех или иных периодов. Это в равной степени относится и к иллюстративному материалу. Мною было выполнена диаграмма фамильного древа, которое дает графическое представление о семье Калюжнер и отпочковывающихся новых ветвях.
Но у меня была патологическая боязнь печатного слова, прямо скажем по сути никакого опыта в сочинительстве, разве что несколько статей в газете официального содержания, пару эпиграмм и пару басен в стенгазете, кто этим не грешил, за что имел довольно крупные неприятности в виде постоянных придирок. Это было в армии – был ниже чином среди офицеров, так плюс ко всему еще был единственным евреем в среде офицерства...
Мне хотелось бы обратить внимание на феномен благоустройства Брайтон-бич, простирающегося где-то порядка 7 км. вдоль океанского побережья и являющегося одним из наиболее посещаемых мест не только населения Бруклина, но также – Нью-Йорка. Нижерасположенная подборка дает какое-то представление об этой территории.
БРАЙТОН-БИЧ
В 50-х и 60-х годах, несмотря на сохранившуюся популярность пляжей, сообщество Брайтон-Бич стало значительно более пожилым и обедневшим. Во время городского финансового кризиса начала 1970-х из района уехали многочисленные работники городских служб. Многие семьи среднего достатка мигрировали в пригороды. В результате многоквартирные дома были задействованы в качестве жилья для нуждающихся, пожилых и даже для расселения вышедших из психиатрических клиник. Владельцы зданий отказывались поддерживать в них порядок на должном уровне. Многие оставленные здания сгорели. В районе буйным цветом расцвела молодёжная преступность – от многочисленных банд страдало, в основном, пожилое население Брайтона. Быстрая потеря населения создала в сообществе страх не только перед преступностью, но и перед меняющимся на глазах образом жизни района. Район с исключительно курортной инфраструктурой оказался в числе беднейших. Однако позже постепенно стал восстанавливаться. Этому сильно способствовал приток иммигрантов из СССР. Советские иммигранты не могли привезти с собой ни денег, ни ценностей и селились на Брайтон-Бич, привлеченные дешевизной района, который действительно удачно размещен на берегу океана, с удобным сообщением транспорта, соединяющим со всеми районами Нью-Йорка. Постепенно, благодаря русской иммиграции, район начал заново развиваться.
Впрочем, борьба за район была жестокой. Ездили по Брайтону во времена битв загорелых одесситов и чёрных аборигенов ребятки на мотоциклах и прицельно били «мэстных» на тротуарах, и те постепенно отступали перед беспримерной наглостью
Кони-Айленд, начало прошлого века
Брайтон-бич, пляж
Брайтон-бич, вид на запад
Брайтон-бич, бордвок, вид на восток
Брайтон-бич, вид на коммюнити “Оceana”
...Но именно перестройка, как это ни удивительно, помогла становлению района Брайтон-Бич, смешав иммигрантов, бизнесменов и приехавших на заработки. В результате появилось большое количество бизнесов, магазинов, ресторанов, клубов, офисов, банков, детских учебных и игровых центров. Очень быстро район стал расцветать. Появились синагоги русская церковь. В нескольких метрах от океана был построен театр "Миллениум", а вскоре напротив, на самом берегу океана, вырос дорогой жилой комплекс “Осеаna”, где приобрели квартиры многие известные деятели культуры, шоу- и нефтяного бизнеса России…
После 2-3 посещений брайтонского побережья, я понял, что должен не мешкая переехать на берег океана. Я продал машину, так как из удобства она превращается в свою противоположность и становится просто обузой. 100 метров от квартала до станции метро, и ты свободный от поисков парковок гражданин. Иногда приходится парковаться на приличном расстоянии от цели приезда. Из небольшого количества квартир, имевшихся на рынке, мой выбор пал на угловую с окнами на океан, которая нас вполне устраивает. В дополнение ко всему полный комфорт этого коммюнити - на расстоянии 10 м спорт-клуб с гимнастическим залом и двумя бассейнами, ухоженная территория квартала, и самое главное - рядом бордвок с пляжем, так что резиденты идут на пляж в плавательных костюмах. Чем не курорт?
...Весна, раннее утро, легкий бриз приносит специфический запах со стороны океана, я завершаю свой обычный прогулочный моцион, нахожу свою привычную скамейку, удобно устраиваюсь, поворачиваюсь на восток - навстречу ласкающим солнечным лучам и предаюсь грезам, перемешанным с воспоминаниями раннего детства, по сути, не связанными хронологически между собой отдельными эпизодами, которые как сон улетучиваются от малейшего внешнего воздействия, оставляя за собой еле уловимый запах далекого времени...
МАРК ШАГАЛ
Никто другой не мог передать так, как Марк Шагал, обстановку и дух еврейского местечка, будь-то белорусские или украинские населенные места. Образы местечек носят скорее собирательный характер, чем конкретный, привязанный к определенному месту объект. Насыщенная цветовая гамма создает мечтательный, я бы даже сказал, навевает какую-то грустную ноту в жизни евреев местечек. Этому способствуют убогие, покосившиеся от времени, домики и бездорожье улиц, покрытых липкой грязью. Гений М.Шагала помог создать запоминающуюся картину трудных, почти нечеловеческих условий проживания. И даже радости праздников, бар-мицв, свадеб имеют нотки грусти, печали. Во всяком случае, это мое субъективное видение.
Марк Шагал, мотивы еврейского местечка
Ни деревня, ни село, а населенный пункт, который окрестили местечко, и вовсе не было в административной иерархии - Ново-Константинов, находится на границе двух областей Винницкой и Каменец-Подольской, переходя то в одну, то в другую от времени до времени, по совершенно непонятным причинам. А сейчас и вовсе Хмельницкой области. До войны это было еврейское местечко с костелом в центре, очевидно, со времен польского владычества, когда поляки насаждали католицизм. В моей памяти всплывают отдельные эпизоды моего детства, перемешиваясь с рассказами моих родных и близких, а иногда и просто легенд устного народного творчества. Когда мне было совсем ничего, наша семья по зову какого-то еврейского фонда ввела программу по освоению земель где-то в районе Джанкой, в Крыму. Там к тому времени был организован колхоз, и мы влились в коллектив. Была уборка урожая, отец стал работать на жатке – прародителе комбайна, но с конной тягой, мать – сноповязальщицей, два старших брата работали на конюшне по уборке и кормлению лошадей. Как говорят, все были трудоустроены, за исключением моей персоны, и сестры Поли, мы требовали постоянного внимания к себе, приходилось брать меня в поле, укладывать в стог снопов, и я со жвачкой засыпал на короткий сон, чтобы с новой силой давать о себе знать. На праздник урожая мои старшие братья Шура и Боря получили премии за отличную работу в торжественной обстановке – по ночному горшку. Радости их не было предела, они с гордостью приняли премии, а зал запел песню ”Джанкой, родной Джанкой, трактором мы вспашем будущее наше...”
Сейчас, спустя много лет мне вспомнился довоенный, уникальный в своем роде фильм, снятый Одесской киностудией, о евреях-переселенцах из Америки в советский Биробиджан. Лента насыщена пафосом и иронией и типичным одесским юмором, с игрой великолепных артистов, таких как В.Зускин, М.Блюменталь-Тамарина, с потрясающей музыкой и песнями композитора И.Дунаевского.
КИЕВ
Через какое-то время мы вернулись в Ново-Константинов и засобирались искать свое счастье в Киеве, где к тому времени уже проживали родители моего отца и две его сестры – Ольга и Таня. Жили они на Подоле в невероятной тесноте, а тут мы еще ввалились: мои родители и нас четверо детей в возрасте от 3-х до 13-ти лет...
Я как во сне был в плену воспоминаний. И тут... Какой-то не в меру шустрый мальчишка попал в меня мячиком, прервав мою дремоту, как говорят, на самом интересном месте, и я окончательно оторвался от стройной цепи эпизодов воспоминаний. А мальчишка уже бегал по бордвоку, увлекшись другим занятием. Ко мне приблизилась миловидная женщина и просила прощения за свое чадо. Видно она была, по-моему не местной, так как попросила прощения, что совсем не похоже на жителя Брайтона. Разговорились, она, оказалось, работает в какой-то брайтонской семье в качестве бэбиситер и присматривает за этим бойким мальчишкой, а за ним нужен “глаз да глаз”, так как он может замучить несколько взрослых своей гиперактивностью. Она просила помочь ей подыскать другую семью с более спокойными детьми. Мои знакомые имеют взрослых детей, и даже внуки уже не нуждаются в нянях. На этом мы расстались, и я ушел “восвояси.”
...Спустя несколько месяцев после переезда отец, работая в днепровском управлении речного пароходства, получил небольшую квартиру в общежитии. Я отлично помню, как мы переправлялись через Днепр. Отец с моими братьями погрузили всю нашу мебель и весь остальной скарб в лодку и чтобы сэкономить на перевозе, загрузили все в одну ездку так, что вода подошла к верху бортов. Это был большой риск, мы боялись даже дышать. Но лодочник, очевидно, был опытный и переправил нас глубокой ночью, когда пароходного движения полностью не было.
Остров назывался Труханов остров, и единственной связью была переправа. Это уже после войны построили великолепный пешеходный мост и пляжный берег стал весьма посещаемым местом киевлян.
...Рассматривая события, связанные с историей семьи Калюжнер, необходимо обратиться к ее истокам, иными словами, к концу ХIХ в., начало ХХ в. а может быть даже раньше. В начале прошлого века брат моего деда по отцовской линии – Шулым (ивр. Шалом), эмигрировал в Америку. Гравюра немецкого художника Лилиана исключительно точно передает душевное состояние иммигрантов, безысходность, по сути, полная отрешенность, поездка “в никуда”. Все иммигранты могли попасть в Америку только через остров Эллис. Но до него надо было доплыть на пароходе несколько недель, в зависимости от быстроходности судна. Перед пересечением океана, корабль заходил в один из портов Англии, где проверялся судовой такелаж, погрузка пресной воды, запас провианта, лед в трюмах – электрохолодильники появились позднее, а это было первые годы ХХ века, и прочие грузы, необходимые в пути. Кто был побогаче, имел каюту, кто победнее – верхнюю палубу, со всеми вытекающими последствиями. Рассказ об этом путешествии (если это передвижение можно так назвать) я услышал от Шулыма из первых уст. Но это было значительно позднее, когда мне уже было где-то порядка 6 лет, поэтому ряд деталей ускользнул из памяти, уступив место дополнениям и уточнениям моей мамы. Я вспоминаю, что все его рассказы пестрели шутками и прибаутками на идиш вперемежку с украинским, напоминая язык Шолом-Алейхема – смех сквозь грустные нотки, а то и слезы.
Эфраим Лилиан – нем. худ., в Америку!!! Сны о рае на земле
Антисанитарные условия и скученность на судне и лишения являлись источником всевозможных заболеваний и, в первую очередь, “морской болезни.” Все это не добавляло энтузиазма, а еще больше вселяло беспокойство и не предвещало радужных перспектив. А скорее, наоборот добавляло больше страха. После всех испытаний медицинской проверки можно было вздохнуть – один из основных этапов пройден – ты не в числе бракованных и не подлежишь возвращению. Поэтому иммигранты с медицинскими проблемами уезжали в страны Латинской Америки. Страна нуждалась в физически здоровых крепких парнях, а не в инвалидах, которых с первой минуты надо сажать на всякие программы помощи.
Остров иммиграции Эллис и статуя свободы
Да, еще одна деталь, за воротами иммиграционного пункта была довольно большая толпа встречающих, среди которых большую часть составляли молодые парни, ищущие себе невест, так как в иммиграционной общине ощущался явный недостаток девушек...
ИМПРЕССИОНИЗМ
...Моим любимым, часто посещаемым местом, был и остается по сегодняшний день Central Park и примыкающий к нему Metropoliten Museum. Когда я жил в Манхэтэне, я посещал эти места один-два раза в неделю, довольно хорошо ориентировался по разделам музея. Постепенно мой маршрут сокращался до нескольких залов импрессионистов. Наш переезд в Нью-Джерси изменил мой график посещения. Но не поколебал моего преклонения перед импрессионистами, любовь к которым зародилась еще в далекие студенческие годы, вначале при изучении истории искусств, а затем при посещении музеев Киева, Москвы, Ленинграда, когда импрессионизм как художественное явление было прерогативой французской живописи. Совсем недавно это направление в живописи в России было названо: русский импрессионизм, начиная с худ. И.Грабаря, К.Коровина и многих др.
Пик импрессионизма-
Невыразимая печаль,
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь
Осип Мандельштам
К.Коровин И.Грабарь, Февральская лазурь
К.Коровин, Весна, Парижское кафе
...Мои посещения Метрополитен Музея приводили меня невольно к сравнению художников-импрессионистов Франции и России. И надо сказать, российская школа также блещет великолепными произведениями. Существуют различные мнения, является ли И.Крамской или не является импрессионистом. Лично мне безразлично, важно, что такие его великолепные произведения, как “Неизвестная” и “Неутешное горе” известны всему миру.
И.Крамской. Неизвестная, Неутешное горе
Увлечение рисунком, а позднее акварельной живописью, началось у меня с раннего детства, примерно с 5-и лет и на протяжении всей жизни, можно сказать, не прерывал своих занятий, используя малейшие возможности уделять максимум своего свободного времени рисунку, но не за счет школьных уроков. Длительные экскурсии по музейным залам стали со временем меня утомлять и я приспособился отдыхать в дальнем углу музейного кафетерия и писать заметки моих воспоминаний...
Великолепным учителем в области акварельной живописи в студенчестве был зав. кафедрой живописи художник М.Штейнберг. Он предъявлял высокие требования к нам. Говорил он мало, чаще брал в руки кисть и показывал, как надо писать. Ходили мы на этюды довольно часто. А после летних каникул мы обязательно устраивали выставки. В дальнейшем эта привычка вошла в плоть и кровь, и мы себе не мыслили прожить без рисунка. Мои поездки как по Союзу, так и по другим странам обязательно выливались в серии зарисовок для создания акварельных произведений. Если вначале я выходил на природу, то в дальнейшем я делал быстрые эскизы и дома создавал композиции, иногда в корне отличающиеся от первоначального замысла. В своей практической деятельности мне тяжело было определить, кого во мне больше - архитектора или живописца.
Я принимал участие во многих выставках, как групповых, так и персональных в Киеве, на Урале, Сибири, Белоруссии, в городах Израиля, Нью-Йорке, в ряде мест Нью-Джерси.
ATLANTIC Co
Можно себе представить, сколько надо было Шулыму работать на разных работах, чтобы привезти жену и двух племянников. В дальнейшем он приобрел швейную машину “Зингер”, жена стала шить детские костюмчики, а Шулем продавал их на рынке. Он понял, что штучное шитье - это не бизнес, и начал искать заказы. И вдруг он выигрывает тендер на пошив военного обмундирования. Это было переломным моментом в его жизни. И тут проявился в нем талант энергичного бизнесмена и великолепного организатора – он начал расширять производство, арендовать, а потом и скупать пошивочные фабрики, и к концу Первой мировой войны это уже был сложившийся успешный капиталист. Выучил английский и, надо сказать, не только говорил, но и грамотно писал. Не надо забывать, что базы у него не было никакой – изъяснялся только на идиш и немного на смеси русско-украинского диалекта, образования формального никакого. Короче - “а бухер” из еврейского местечка, без постоянного источника дохода. Дальше, больше – появился офис на 34 улице, напротив Эмпайер Стэйтс Билдинг. Здесь разместились дизайнерская контора с цехом опытных образцов и главная контора, где под стеклом, как музейный экспонат, поместили ту швейную машинку с которой и началась история зарождения “Atlantic Co” Спустя много лет, где-то в 1975 г. и второй раз в 1998 г. я с женой посетили это производство и увидели как выросло это предприятие – появились новые фабрики заграницей, классический дизайн уступил место модному. Руководителем фирмы стал зять Шулыма – Джозеф. И совсем недавно он продал производство своему компаньону и, прожив более 100 лет, ушел в мир иной. На этом, можно сказать, закончился семейный бизнес и можно поставить точку.
Миля с братом Никой. Свадьба Роя. Гриша, Рой, Саша, Адам
Миля и Гриша. Свадьба, Сара и Рой (внук)
Талечка заливается в смехе Пуримский карнавал – Талия и Томер
Лейбиш Медовой, отец моей жены на фронте
ПЕРЕЕЗД С ОСТРОВА
...Живя на острове, большую часть дня я проводил на берегу Днепра, и по сути был предоставлен сам себе. Ключ от квартиры висел на веревочке на шее и я в одних трусиках, загорелый носился по пляжу в поисках приключений и всяческих забав. Братья и сестра уезжали в город в школу, или делали вид, что в школу. Дело в том, что ходили они в еврейскую школу без всякого энтузиазма, и сверстники измывались над ними и братьям приходилось часто пускать кулаки в дело. Им это надоело и старший брат Шура решил, едва достигнув 16 лет, устроиться в порту помощником крановщика и этим закончить образование на этом этапе. Борис был вынужден продолжать учебу. Забавный случай произошел однажды – я с группой ребят, таких же как я, сорванцов, увидели как из магазина вынесли ящик селедки и закопали. После закрытия магазина меня, как самого юнца, доверили стоять на “шухере”. Дальше технология была очень проста: всю сельдь промыли довольно тщательно, просолили и рано утром побежали на лодочный привоз. Довольно быстро продали селянам-лодочникам по 5 копеек, поровну разделив прибыль и тут же в этом же магазине купили конфет и пряников и ситро и устроили праздник. Дома родные удивились, что я отазался от обеда. Еще несколько дней мы слонялись возле магазина в надежде на улов, но случай больше не представился.
Несмотря на 6-летний возраст, моя память сохранила ряд событий, происшедших у нас в семье в этот период. Та самая тетя Рехл – старшая сестра и ее муж Шулым, будучи на водах в Карловых Варах, посетили Советский Союз и остановились в гостинице “Сontinental” в Киеве, где-то в 1934 г. и везли с собой 12 чемоданов подарков. На границе им разрешили провезти только 2 из них и сказали, что на обратном пути они смогут получить оставшиеся. Будучи в гостинице, я обратил внимание на два колоссальных черных в ремнях чемоданы, и все кто прибывал, получал свою долю подарков. Говорили, конечно, на идиш, а со мной дядя изъяснялся на русском. Передо мной была поставлена круглая коробка с шоколадными конфетами, я от нее старался далеко не отходить. Дядя и тетя посетили нашу так называемую квартиру на острове. Мне только заполнилось, как дядя сыграл со мной в догонялки по пляжу и как мы переправлялись на катере через Днепр, а там на трамвае до гостиницы.
Я завидовал своим братьям, что они могли плавать и просил их научить меня. Помню мы сели в лодку, немного отплыли от берега и они бросили меня в воду - это заставило меня барахтаясь проплыть немного, после чего вытащили меня, я орал благим матом. Но дело было сделано, и я перестал бояться воды. На этом закончилось мое обучение плаванию.
Примерно также прошло мое обучение катанию на коньках зимой. Они имели определенный опыт катания на самодельных коньках на деревянной основе с полозьями из толстой железной проволоки и соединялись с ботинком или валенком веревочными скрутками, примерно как на картине Брейгеля - голландского художника.
Прошло где-то немногим более 2-х лет, и мы переселились в центр города в одноэтажную пристройку, все помещения которой были проходными, начиная с кухни. Квартира сырая – далеко не первый сорт, но мы и этому были рады, особенно я, так как от прежних хозяев жилья досталась мне в наследство дворняжка по кличке - “Пират”. Каждый божий день она меня сопровождала в школу и ждала до 12 часов - концу моих школьных занятий, и мы оба довольные возвращались домой.
Приближался известный в истории 1937 год. Времена погони за ”ведьмами”. В определенной степени это коснулось и меня. Я ходил в четвертый класс, где изучали историю СССР. А там были портреты главных руководителей страны, и каждый раз кто-то из них оказывался так называемым “врагом народа”. От нас учителя требовали каждый раз закрашивать чернилами тот или иной образ. Один из учеников однажды перепутал и закрасил не того, кого надо. Учительница схватила книгу и вместе с учеником побежала к директору. Что там было не знаю, но урок был сорван. И мы были несказанно рады. Спустя пару дней после этого события я дома обнаружил старый учебник истории, где портреты были не закрашены. Оказалось, это было крамолой. Учительница чуть не потеряла дар речи и взяв книгу и меня повела почему-то не к директору, а к комсоргу, и после объяснений учительницы, он вскочил и начал кричать, что мне не место быть в славном пионерском отряде, но учитывая, что мой отец был рабочим, мне это на первый раз прощается. На этом закончилась моя “контрреволюционная” деятельность.
В это смутное время люди ложились спать, готовые к любому развертыванию событий, и я стал понимать, что это плохо может кончиться для нашей семьи. Я как-то сразу повзрослел, тем более, что в нашем дворе как-то стали исчезать самые порядочные люди, а через какое-то время моего отца вызвали в органы и поинтересовались, с кем из заграницы мы имеем регулярную связь и что за посылки мы получаем. Он приготовился к самому худшему, но, как говорят, пронесло, и отец вернулся домой и был несказанно рад. Говорили несколько лет спустя, что органы перевыполнили нормы и на какое-то время замедлили этот процесс.
Все были напуганы еще из-за сплошных доносов. А доносчики в качестве вознаграждения часто получали освободившиеся квартиры. Наша же не представляла ценности, поэтому на нас доносов не было. Этот азарт вовлекал широкие круги “трудящихся”, пополняя ряды доносчиков. В 1938 г. новая волна репрессий перекинулась и на военных, повторяя “квартирный” сценарий на должности и воинские звания.
Киев Крещатик Еврейский театр Й.Каракис
А тем временем неумолимо приближалась гитлеровская экспансия в Европе, и тень нависла над западной территорией Советского Союза, начали появляться первые беженцы, а с ними и слухи о жуткой действительности. О концлагерях, зверствах, об оголтелом бандитизме и все, что сопровождало “подвиги” немецко-фашистских оккупантов. Из всех местечек потянулись беженцы со своим нехитрым скарбом и маленькими детьми в города, где больше организованности и больше возможностей для эвакуации вглубь страны.
Угол б. Шевченко и Пирогова
КИЕВ, ХОЛОКОСТ
Город, по сути первый из населенных мест, из оккупированных территорий, где немецкие фашисты впервые устроили массовый расстрел еврейских граждан, и с этого момента начался отсчет 6-ти миллионов евреев, замученных до конца войны. В этой публикации нет возможности представить весь собранный мною материал, это требует отдельного издания. Здесь же мне представляется необходимым осветить отдельные события, связанные с настоящими воспоминаниями....
24.06.2011 – 10:25 пп
Ба́бий Яр (укр. Бабин Яр) — урочище в северо-западной части Киева, между районами Лукьяновка и Сырец. Бабий Яр получил всемирную известность как место массовых расстрелов гражданского населения, главным образом евреев, цыган, киевских караимов, а также советских военнопленных, осуществляемых украинскими коллаборационистами и немецкими оккупационными войсками в 1941 году. Всего было расстреляно, по одним источникам, до ста тысяч.
ВОЙНА, ЭВАКУАЦИЯ, СТАЛИНСК
Звучит сирена...
Встала вся страна.
И наша память замирает с ней.
Да будь ты трижды проклята,
Война!..
...Но вновь войны крутое колесо
Несется к нам...
А.Дементьев
Неподготовленность к войне сказалась уже в первые минуты начала военных действий, немцы пошли в наступление, и во многих местах люди не успевали эвакуироваться, многие из которых остались на оккупированной территории. У нас отъезд был более организованным, так как и отец и братья работали на военных предприятиях. Дома у нас был большой балаган – отъезд почти одновременно в разные пункты и прямо скажем в неизвестность. Шура с Борей работали вместе на одном предприятии на военном заводе “Арсенал” и имели “бронь”– освобождение от армии. Они оба работали медеплавильщиками, и часто находились на “казарменном” положении, что означает круглые сутки в цеху. Начальство иногда пользовалось броней как средством нажима. И вот однажды после одного из таких нажимов Боря повздорил с начальником и его отправили на передовую и, пройдя короткую подготовку уже в чине комвзвода, попал в “сталинградский котел” Там был ранен довольно серьезно и хотели ампутировать ногу. Более года провалялся в госпиталях и после всего попал в ленинградский госпиталь, хирург вылечила его и спасла от ампутации. Потом он был направлен в “экипаж”, как специалист по обучению молодых кадров электротехнике.
(окончание следует)
