* * *
Средь суетного дня и скомканного года,
В реальности такой
растерянный почти,
Я — словно пешеход, что мимо перехода,
Рискуя, норовит дорогу перейти.
Вокруг снуют, летят железные машины,
Им трудно тормозить,
их скорость велика,
И, кажется, шаги мои неразрешимы,
Но я перехожу, не смят ещё пока.
Остановлюсь...
И вновь иду неторопливо.
Кручу туда-сюда ушастой головой.
Они сигналят мне крикливо и визгливо:
«Ты что, сошёл с ума? Скорей беги
иль стой!»
А подо мной асфальт, и небо надо мною,
И впереди уже обочина видна...
Вот шаг ещё ступил с тревогой и виною.
Я нарушитель, да,
и роль моя сложна.
На яростном шоссе, а не в оранжерее,
Зачем себя веду так бестолково я?
И можно поспешить,
и проскочить быстрее...
Но эта полоса — шальная жизнь моя.
* * *
Тонут ржавые листья в осенней грязи.
Увяданье и грусть по родимому краю...
Вот и я,
как скиталец, брожу по Руси
Да в котомку остатки любви собираю.
Мимо дачных домишек пройду к пустырю.
Запах преющих трав с каждым днём всё острее.
Сам я тлею всё чаще, всё реже горю,
Только странно,
что в тлении таю быстрее.
А любовь — не грибной и не клюквенный сбор,
Чтó в котомке,—
не взвесишь, не смеришь стаканом...
Всё труднее, бессмысленней с осенью спор,
И не скрыть ничего предзакатным туманом.
* * *
В провинциальных страшных городах...
С. Королёв
Когда меня выбрасывало вдруг
В бездомный холод
каменной столицы,
Я вспоминал заволжский мягкий луг...
В кустарнике восторженные птицы...
И думалось:
«Неужто вправду мы
Для жителей столичных так убоги,
И только до сумы или тюрьмы
Предписанные нам ведут дороги?»
Так что ж они,
от дел своих устав,
Бегут на волю нашу просветлиться
И забывают принятый устав —
Теплеют очиновленные лица?
Но вновь черед неделю или две
Летят в свой ад,
и надевают маски,
И счётчики включают в голове,
И в пробки снова лезут без опаски.
И про селенья наши, города —
Глубинку,
где вчера ещё гуляли:
«Как страшно здесь остаться навсегда»,—
Твердят, как будто души поменяли.
* * *
Сколько вытаяло из-под снега
Опорожненных склянок весной,
Словно после хмельного набега,
Беспросветной гулянки чумной.
И телам доставалось, и душам,
И карманам, пустеющим враз.
Жутко даже, наверное, лужам —
Ощущать этот странный экстаз.
Вот и ты, пробираясь по полю,
Грустно глядя то вбок, то вперёд,
Ощущаешь всю горькую волю,
Что испил в эту зиму народ.
* * *
Многие реже сейчас улыбаются,
Тень отчужденья на лицах усталых,
Всё безысходней старушки сгибаются
Над кошельками в базарных развалах.
Что эти женщины думают грустные,
Что вспоминают, коль память осталась?..
Трудно сказать,
наши рынки нерусские
Видом одним загоняют в усталость.
А мужики поутру собираются
На партсобрания времени нового,
Ну и к обеду уже нажираются
И разговоров, и зелья хренового.
Время тревожное,
племя заблудшее,
Хоть бы дожить до весеннего лучика...
Жалко старушек, что видели худшее,
Да ребятишек, не знающих лучшего.
* * *
Когда-то здесь траву косили,
Хранили заданный уют...
Всё меньше станций по России,
Где поезда ещё встают —
Хотя бы на одну минутку,
Чтоб в город отвезти народ,
Ну а теперь —
ищи попутку
Иль топай ножками вперёд.
Ветшают домики вокзалов,
Где собирался люд честной,
И лавочки в пустынных залах
Уже не сыщешь ни одной.
А сколько было разговоров
Насущных и весёлых здесь,
Рыбацких, грибниковых споров:
Мол, посмотри,
примерь и взвесь.
Тот с удочкою, тот с корзинкой,
Припомнишь —
хоть вздыхай, хоть плачь.
Над милою моей глубинкой
Нависло время, как палач.
Кто б нынче эту жизнь исправил,
Зажёг угасшие огни
Там, где я был
и где оставил,
Быть может, сказочные дни?
Не хочет память знать урона
И, словно сам я в те года,
Стоит у краешка перрона,
Но мимо, мимо поезда...
* * *
С поры восторженной ребяческой
До нынешних тревожных дней
Бессмыслицы
хватало всяческой,
Жилось весьма нескучно в ней.
Сначала ветреницы юные
Влекли куда-то за собой,
Потом —
стремления безумные
За фантастической судьбой,
Рифмованное «сумасшествие»,
Блуждания в хмельных ночах,
Мои паденья и восшествия,
Обманность крыльев на плечах.
Всё позади...
Скупое времечко
Не слишком жалует уже,
Сомнения стучатся в темечко,
И строгий холодок — в душе...
Хотя ещё
в запасе числится,
Неуловимая почти,
Последняя моя бессмыслица —
Смысл жизни
всё-таки найти.
* * *
Что-то лёгкости не стало,
Видно, пёрышко устало
Или сам устал.
Всё какие-то кошмары,
Точно бросили на нары —
Грустный пьедестал.
Там болезни, здесь могилы,
Вот и черпай, братец, силы
Для весёлых строк.
Бабка около базара
Продаёт, что запасала
С молодости впрок.
А попробуй вдохновенье
Отложить хоть на мгновенье,
На глоток вперёд?!
Это вам не хлеб, не водка
И не воровская сходка —
Творческий полёт.
Что-то лёгкости не стало,
Скукой душу напитало —
Господи, прости.
За окном собака воет,
Буря мглою небо кроет
Двести лет почти.
