Тихо здесь...
Не люблю я городские кладбища. Там тесно, скученно и воздуха не хватает. Деревья растут как-то нехотя, словно опасаясь, что их ни с того ни с сего могут спилить; мелкий птичий народец гнезд не вьет и песен не поет. Только угрюмые вороны восседают на разных возвышениях да изредка пророчески каркают. Иногда налетят стаей галки, побазарят и кинутся прочь.
Памятники жалко жмутся друг к другу, и кажется, что бессмертные души ютятся здесь, как в коммуналке, скучно и суетно. Впрочем, кое-где высятся двухметровые мраморные колонны и стоят гигантские статуи, как бы намекая, что в земной жизни их хозяева были не чета прочим.
И церкви рядом нет, чтобы урезонить и примирить эти несчастные души. Нет, не грустно, не печально... страшно мне здесь!
Совсем иное дело — сельское кладбище. Расположено оно, чаще всего, на взгорье, рядом с дорогой, уходящей в дальнюю даль. Купы плакучих берез осеняют его, печально покачивая ветвями. Весной в высокой траве, под кустами сирени и жасмина, соловьи вьют гнезда, а по ночам дают такие концерты, что вся округа, замирая, слушает их. Вороны и галки ведут себя поскромнее, без дела не галдят. Простенькие крестики, небогатые плиты смотрят в небо, на дорогу, в поле, на дальний лес. Тихо здесь, спокойно и просторно. И церковь рядом.
Пройдет мимо такого кладбища путник, опечалится на миг, задумается о вечном — и пойдет дальше, не оглядываясь. Пойдет, радуясь жизни.
Щедрое лето
Такого богатства в саду и огороде я что-то даже и не помню. Уже в июле ягодные кусты ломились под тяжестью сладкой дани. В августе началось наступление овощей: огурцы и помидоры мы собирали ведрами, кабачки носили мешками. А на грядах ждали своей очереди тыквы, огромные, как солнце, морковь толщиной с pyку спортсмена-«качка», и голубоватые кочаны капусты.
Все лето бегали по дорогам трудолюбивые «копейки», пофыркивали «запорожцы», проносились, как восточные скакуны, роскошные иномарки. И все они везли в город небывалый урожай.
А потом пошли грибы! Выросли они везде: на опушке и в лесу, в придорожных канавах и в городских парках. Около леса можно было увидеть такое количество автомобилей, как будто там открылся автосалон. Счастливые грибники выползали из леса с полными торбами и, высыпав собранное прямо в багажник, рысцой устремлялись обратно.
И мы не избежали грибной лихорадки. Отъехали подальше от опушки и углубились в лес. Боже мой! Грибы просто сами шли к нам в корзины! В светлом березовом лесу кряжистые белые сидели то тут, то там; гордо стояли подберезовики; в сумраке под соснами таинственными кольцами росли грузди. А когда забрели мы в молоденький еловый лесок, то на бархатных зеленых пнях и на поваленных стволах обнаружили великое множество крепких опят.
Доверху заполнив корзины, мы бежали к машине, чтобы поскорее освободить тару, и опять ломились сквозь высоченную крапиву в лес. Впереди уже замаячила было бессонная ночь, потому что все это грибное богатство предстояло разобрать и обработать. Пришлось нам наступить на горло собственной жадности.
На обратном пути мы стали свидетелями странного происшествия. Рядом с трассой, в низине, засела блестящая «Ауди», вокруг нее суетились люди. Было непонятно: то ли основательный хозяин хотел въехать прямо в лес и собрать все грибы, то ли грибное воинство выбросило свой десант на дорогу и столкнуло в кювет самодовольную машину.
Перед дождем
Последние дни августа всегда наполнены какой-то особенной красотой и печалью. Лето еще не ушло, но уже появились приметы неотвратимой осени: злые короткие дождики, яркие золотые проседи в зелени берез и удивительно красивые закаты. В один из таких вечеров прямо у нашего подъезда произошло нечто необычное.
В абсолютной тишине вдруг раздался резкий отчаянный крик, от которого люди невольно вздрогнули и подняли головы. На фоне прекрасной розовой тучи мелькнуло что-то пестрое. Большой ястреб круто взмыл вверх и скрылся за домом. Мы успели заметить, что в когтях у него билась ворона.
Когда первое изумление прошло, все зашумели, заговорили. Почему ястреб, этот вольный охотник, залетел в город? Как получилось, что ворона, тоже сильная и хитрая птица, попала к нему в когти?
Не успели мы разгадать эту загадку, как из светлой вечерней тучи хлынул дождь и всех разогнал по домам.
После заката
Печальное сентябрьское солнце только что крепко держалось за небосклон — и вдруг, постояв секунду в воздухе и оглядев белый свет, сразу скатилось за горизонт. В поле и на дороге это не произвело почти никакого результата: воздух все также светел, комарики столбом вьются над головой, из деревни слышатся голоса и отдаленный звук колокола.
Но стоит войти в лес, как все меняется. Длинные дневные тени упали на землю, переплелись и образовали влажную мглу, по которой ступаешь с опаской. Стволы берез светятся в сумраке, но листья с деревьев вдруг перестали падать, как бы отложив это дело на утро. Зубчатые очертания елей непроглядно темны, и кажется: протяни к ним руку — и коснешься стены. Грибов в траве не увидишь, только почувствуешь, как что-то упругое разломилось под ногой.
Кусты кажутся абсолютно черными, идти мимо них жутковато — как будто чей-то пристальный и недобрый взгляд следит за вами. Каждый шаг гулко отдается в ушах.
Хруст сломанной ветки звучит, как выстрел, сердце обрывается и долго летит куда-то вниз. Скорей отсюда! К свету, теплу и человеческим голосам!
Сорочий дом
Прямо за изгородью растет у нас раскидистый орешник. Его присмотрела для себя какая-то хозяйственная сорока. Каждый год весной там идет интенсивное строительство: две яркие, похожие на дирижеров в концертных фраках, птицы носят в куст ветки, пушинки и соломинки. На нас они не обращают никакого внимания, ибо целиком поглощены работой.
В июне из куста слышатся писк и уговоры старших птиц: их беспокойное семейство требует еды. Сороки-родители охотятся совсем рядом с нами. Они выхватывают из вскопанной земли зазевавшихся земляных червяков, не брезгают гусеницами и личинками. Прожорливые сорочьи дети вопят настойчиво, и у бедных отца с матерью нет ни минуты передышки.
Нам очень хочется посмотреть на крикливое семейство, но стоит приблизиться к сорочьему дому, как сорока-мать начинает с нервным карканьем носиться над нами и уводить от гнезда. Жалко ее беспокоить, и мы отступаем.
Только в августе нам впервые удается увидеть сорочат: мать выводит их на изгородь.Маленькие копии красавицы-сороки еще неуверенно цепляются лапками за перекладину, их одеяние великолепно, но голоса еще тоненькие и хриплые. Мир и порядок в гнезде теперь то и дело сменяется семейными распрями: дети выросли и требуют самостоятельности.
В один из сентябрьских дней сорочий дом опустел. Сначала на ближайшие провода взлетела мать и призывным карканьем стала звать к себе сорочат. Потом один за другим из гнезда начали подниматься птенцы. Шесть роскошных птиц присели на провода, словно большие ноты «до». Сорока-мать крикнула еще раз и взлетела. Вся стайка сорвалась с места вслед за ней.
Больше мы не видели наших шумных соседей. Сорочий дом опустел. Может быть, весной в нем снова появятся жильцы?
Через дорогу
С детства люблю я дни первых осенних холодов. Когда-то давно, мне было лет шесть или семь, отправилиеь мы с дедушкой в эту пору на Которосль. Вышли еще по-осеннему, без теплых перчаток и ботинок, а когда стали возвращаться, налетела вдруг первая октябрьская вьюга. Сразу потемнело, снег летел в лицо, и казалось, что домой нам уже не вернуться. Но так же внезапно все прекратилось, засияло солнце, и от недавней вьюги остался только запах влаги и свежести. С той поры я всегда жду от первого снега каких-то сюрпризов.
Года два назад мы возвращались домой в дни первых октябрьских холодов. Машина тихо шуршала шинами по слегка заледеневшей дороге, по сторонам покачивали ветвями старые ели. Вдруг все движение резко изменило характер: встречные машины тормозили, некоторые даже пошли юзом. Мы остановились.
Прямо через дорогу шла стая кабанов: впереди огромный клыкастый секач, за ним — животные помельче, а в конце — маленький полосатенький поросеночек. Они перемахнули дорогу в считанные секунды и скрылись в лесу.
Когда оцепенение прошло, машины начали потихоньку трогаться, как бы опасаясь новых сюрпризов.
Окошко в небе
С утра было очень тепло, но уже чувствовалась какая-то влажная нежность, какая бывает только перед большой непогодой. К полудню пошел дождь, пока еще летний, крупными каплями. Через час-полтора ветер стал резче и злее, а с неба посыпалась изморось, да такая густая, что в двух шагах ничего не стало видно.
Птицы очень тревожились: галки сбились в стаи и беспокойно покрикивали, а грачи то рассаживались по перекопанному картофельному полю, то взлетали, закрывая полнеба.
Ветер гнул деревья, безжалостно срывая листву, трепал гривы кустарников, стелил по земле траву. Но бесчинство это продолжалось недолго: тучи вдруг поднялись выше, дождь прекратился, и в северной стороне неба открылась ярко-бирюзовая голубизна, словно там отворили окно. Из этого окна дохнуло резким холодом. Сразу закоченели руки, за лето отвыкшие от перчаток.
Сжимаясь в комок, люди заторопились в укрытие. Но природа показала еще не все свои сюрпризы: тучи вновь сгруппировались, и из них посыпалась мелкая снежная крупа — предвестие скорой зимы.
Снежные яблоки
Это явление я наблюдаю каждую зиму. В холодный декабрь, лютый январь или вьюжный февраль после долгих снегопадов и морозов вдруг наступает оттепель. Огромные снежные шапки, намерзшие на невысоких деревьях и кустах, начинают подтаивать, образуя плотные шары. Но для того, чтобы стать яблоками, им необходимо одно условие: яркий розовый или алый свет.
...Поезд в этот день отошел от станции с большим опозданием. Мимо окон проплывал заснеженный лес, поэтому пейзаж казался довольно однообразным. Неожиданно тяжелые снеговые тучи разошлись, и багровое зимнее солнце осветило лес. Вот тут-то я и увидела снежные яблоки. На кустах, на деревьях, освещенные закатными лучами, висели фантастические плоды розового, алого, бордового цвета. А когда тучи вновь закрыли солнце, не все яблоки погасли. Кое-где они так и продолжали покачиваться на ветвях. Это стайка снегирей слетела на заснеженный лес.
Зимнее чудо
Уставшая, измученная мелкими неприятностями дня, я медленно шла от остановки к дому. Тяжелые сумки равномерно оттягивали плечи, узкая тропка между сугробов казалась длинной, как Млечный Путь. Впереди неярко светили огни родного квартала, а справа и слева видны были только чахлые кустики, торчащие из-под снега.
Вдруг на краю этой снежной простыни я заметила какое-то движение. Что это? Ветер шевелит пожухлую траву, или кошка пробежала? На меня глянули маленькие черные глазки, точно бусинки. Зверек! Белый пушистый мех поблескивает в свете фонарей, роскошный хвост вальяжно лежит на снегу. Это ласка, подумала я. Но откуда она здесь, посреди шумного города, рядом с грохочущими трамвайными путями?
Я стояла, стараясь не дышать. Вдруг какой-то звук вспугнул зверька, и одним грациозным движением ласка метнулась прочь. Прощай, мое зимнее чудо!
Быстрыми шагами, не замечая тяжелой ноши, я побежала к дому. Скорее надо рассказать своим об этой удивительной встрече.
Ручные синички
Ледяные декабрьские ветры делают сговорчивыми самых гордых и независимых птиц. Почти у самых ног топчутся попрошайки-воробьи. Толстые, похожие на стог соломы, вороны укоризненно заглядывают в глаза человеку: ты что, не видишь, как нам холодно и голодно? Прилетают из леса снегири, чтобы подкормиться ягодами рябины, которые еще не съели избалованные городские птицы.
Всего интереснее наблюдать за синичками. Холода еще не наступили, метеосводка загадочна, как ребус, а около домов уже крутятся эти симпатичные птички. Что-то ищут на застывших ветках кустов и тихонько позвякивают, как хрустальные фужеры. Но человека к себе пока что не подпускают.
Когда же грянут морозы, синички становятся ручными. Тогда смело набирайте в руку семян и стойте смирно — сейчас вы испытаете удивительные ощущения. Птичка подлетит прямо к вашему лицу и на мгновение повиснет в воздухе. Потом она как будто решится, сядет к вам на ладонь, и, осторожно прицепившись холодными коготками, возьмет семечко. И тут же улетит, чтобы очистить его и спокойно съесть.
А у вас надолго останется чувство радости, как будто чья-то невинная душа открылась вам.
Синий час
Синий час бывает только морозной, снежной зимой, причем в ясную, безоблачную погоду. Незадолго до заката наклонные лучи холодного солнца создают в атмосфере какое-то особенное свечение. Небо, снег и воздух становятся темно-голубыми, а все предметы — синими. Четкие квадраты домов, еще не освещенные окнами, кажутся больше и значительнее, чем в действительности. Деревья не колышутся в синем воздухе. Снег лежит сплошной синей скатертью, и на нем нет ничьих теней.
Лица встречных людей тоже подвергнуты влиянию этой волшебной синевы. Черты их становятся как-то резче и отчетливее, а глаза (все равно, какие — карие, серые, зеленые) наливаются прямо-таки инопланетной синью.
Таинственный этот час короток, и в спешке мы не всегда замечаем его. Пока он не иссяк, и вечерняя темнота не погасила таинственное свечение, еще можно встретить самых дорогих и милых вам людей. Синий час — волшебное время суток.
