В октябре 2012 года выходит в свет второй том собрания сочинений старообрядческого писателя епископа Михаила (Семенова) — заметного представителя так называемого «серебряного века», активного участника Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге. Книга подготовлена к печати сотрудниками Архивно-Библиотечного отдела Русской Православной старообрядческой Церкви В.В. Боченковым и В.В. Волковым. Первый том увидел свет ровно год назад. В него вошли статьи, опубликованные в старообрядческой периодике за 1906–1908 годы (журналы «Старообрядец», «Старообрядцы», «Церковь»), циклы статей «Беседы против сектантов», «О вере и неверии». Старообрядческие журналы получили возможность официально издаваться сразу после объявления Высочайшего указа «Об укреплении начал веротерпимости» (1905 г.), и епископ Михаил включился в их деятельность. Редкий номер журнала «Церковь» выходил без его статей.
Во второй том собрания сочинений вошли проповеди и статьи, опубликованные в старообрядческой периодике 1909–1910 годов («Церковь», «Старообрядческая мысль»). Они посвящены религиозному и нравственному воспитанию, вопросам преподавания Закона Божия в школе, апологетике старообрядчества, некоторые статьи — отзывы на события тогдашних дней: признание Синодом святости Анны Кашинской, вычеркнутой сразу после раскола русской церкви из списка официальных святых, но всегда почитавшейся старообрядцами («Великий старообрядческий праздник»), выход первой части исследования профессора Н.Ф. Каптерева «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович» («Непонятная клевета») и другие.
Епископ Михаил был в числе первых старообрядческих публицистов, кто откликнулся на смерть Л.Н. Толстого в ноябре 1910 года. В последнем номере журнала «Старообрядческая мысль» (№12, декабрь 1910 г.) появилась его статья «Был ли Л.Н. Толстой безбожником?» (приводится ниже), а в следующем году увидел свет цикл публикаций, посвященных религиозным воззрениям великого русского писателя. К этой теме епископ Михаил обращался и ранее, до присоединения к старообрядчеству (Значение общественного богослужения (По поводу Л.Н. Толстого). Спб., 1902; Любовь или ненависть, христианство или буддизм проповедует гр. Л. Толстой. СПб., 1902 и др.).
Книга продолжает серию «Наследие старообрядческих апологетов, начетчиков, писателей».
Подробнее о епископе Михаиле: Боченков В.В. Несколько штрихов к биографии епископа Михаила (Семенова) // Молоко: Русский литературный журнал. Режим доступа: http://moloko.ruspole.info/node/1811
Еп. Михаил (СЕМЁНОВ)
(подготовка к печати и комментарии Виктора БОЧЕНКОВА)
Был ли Л.Н. Толстой безбожником?
Л.Н. Толстой был, несомненно, общественной совестью России. Именно это вызвало такую бурю возбуждения около его могилы.
Но люди крепкой традиционной веры, несомненно, смущаются и будут смущаться выкриками темной синодской прессы о том, что умер «безбожник», кощунствовавший над всем святым, отрицавший все, чем «живы христиане».
Автор этих строк далеко не единомышленник «учителя совестей».
Он не принимает самых основ его мировоззрения, считает его «евангелие», разумея под ним всю сумму толстовского мировоззрения, опасным преуменьшением подлинного Христова благовестия, опасным тем более, что так часто бьет в глаза яркое превосходство его понимания сравнительно с синодским перетолкованием ясных заповедей проповеди на горе.
И в будущем году мы будем иметь случай высказаться о том, что нас разделяет с пророком русского религиозного пробуждения.
А теперь хотелось бы сказать два слова о том, справедлива ли та огульная характеристика религиозных воззрений Л.Н., которая хочет представить его человеком, не хотевшим и знать личного, живого Бога.
Человеком, для которого все обычные церковные формы богопочитания были только «дьявольским изобретением», как кажется «Колоколу».
Отрицал ли Толстой личного Бога?
Нет. Его Бог был наш Бог, Тот самый, какого мы чтим, Непостижимый и потому Невыразимый в точных словах, но не одна только сила нравственного усовершенствования в нас, в нашем духе.
Толстой здесь очень ясен, и взгляды его не подлежат перетолкованию.
Не очень давно вышла его статья «Мысли о Боге». Толстой исповедуется в ошибочности взглядов его собственной «Исповеди».
«Я, — говорит Лев Николаевич, — видел явления жизни, не думая, откуда эти явления и почему я вижу их. Потом понял, что все, что я вижу, происходит от света, который есть разумение, и я так обрадовался, что все свел к одному, что совершенно удовлетворился признанием одного разумения началом всего... (т.е. Богом).
Но потом, — продолжает граф, — я увидел, что разумение есть нечто, доходящее до меня чрез какое-то матовое стекло, — свет вижу, но то, что дает этот свет, не знаю, но знаю, что оно есть.
Это что-то, что есть источник света, и есть Бог! «Таким образом, старый догмат «разумение жизни — Бог» был, по признанию графа, просто ошибкой чувства. Лев Николаевич очень обрадовался своему открытию, что ошибся, будто разум — основа жизни, и по собственному признанию опрометчиво провозгласил его Богом. Теперь он признает, что разумение в человеке, это — не свет, а только «отсвет», отражение от бесконечного внешнего света.
«Я разумен, но чтобы жизнь была разумна, нужно признать разумную цель мира, и цель эта должна быть вне меня (и до меня и после меня)» («Мысли…» 23).
Эту мысль, что Бог не в человеке только, а и вне его, Л.Н. далее высказывает определеннее. «Одно время мне думалось, — пишет Лев Николаевич, — что можно удовлетвориться одним понятием и признанием Того Бога, Который есть во мне, не признавая Бога в Самом Себе, вне меня, Того, Который вложил в меня частицу Себя. И удивительное дело, мне стало становиться скучно, уныло, страшно... Я почувствовал, что я вдруг страшно упал духом, и тут же догадался, что это произошло от того, что я ушел от Бога. Я стал думать, есть ли Бог или нет Его, — и когда решил: да, есть (вне меня), я будто вновь нашел, и так мне радостно стало» («Мысли…» 19).
«И удивительно, — продолжает Толстой, — как мог я не видеть прежде той несомненной истины, что за этим миром и нашей жизнью есть Кто-то, Что-то, знающее, для чего существует этот мир...» («Мысли…» 8)
«Бог неограничен, а все то, что я считал в себе Божьим, ограничено. Я, существо, живущее 73 года, Бог — Существо, живущее вечно. Я — существо, мыслящее в пределах моего понимания, Бог — Существо, мыслящее беспредельно...» («Мысли…» 14).
«Когда человек уходит от Бога, ему страшно и скучно. К кому обращусь я в своей ограниченности и беспомощности? — молится Толстой. — К людям? Они не верят в то, что говорят, они мучаются страхом перед смертью, собой и перед Тобой, Господи, Которого не хотят назвать...
И я не называл Тебя долго и знал, как этот обман гложет сердце и страшен огонь отчаяния, таящийся в сердце не называющего Тебя, и страдания мои кончились. Долго блуждал я в мерзости юности моей и отучил себя от хождения по путям Твоим. Господи, прости мне заблуждения юности моей и помоги мне так же радостно нести, как я принимаю иго Твое» («Мысли…» 46).
Идем далее.
Толстой, говорят, враг всякой церковности, всякого обряда, христианин перед иконой — для него хуже язычника.
В своих книгах «Восстановление ада», «Воскресение» Толстой резко и по букве кощунственно говорит о таинствах и обрядах.
Правда ли? Есть здесь доля правды.
Нет сомнения, что здесь узость понимания метафизики христианства граничит с богохульством.
Но нужно иметь в виду то, что во всех таких случаях Толстой имеет перед собою не церковную догму и обряд, взятые отвлеченно, а те же обряды и догмы в построении казенной церкви, иногда действительно низводившей догмы и таинства до степени суеверных заклинаний и убивающих истинно религиозную жизнь, — мертвые формулы.
Однако, одновременно с резким отрицанием того, где чудилась Л.Н. убивающая ложь, Толстой вполне готов признать религиозную правду в тех же самых церковных верованиях, которые отрицает у Филарета или в догматике Макария.
Он способен видеть смысл и в церковной свечечке, и в лампадке перед иконой, и в крестном знамении... Еще в своей «Исповеди» он писал, что в соблюдении обрядов он не видит дурного. Наоборот, он чувствует, что они могут сближать его с умершими отцом и матерью. Со всеми людьми...
Этому взгляду едва ли он изменил и позже.
В книге 17 часть соч. Л.Н. Толстого помещена его беседа с епископом синодской церкви Парфением.
Здесь Толстой оправдывается в обвинении, будто он отвергает молитву, соблазняет «малых», отторгает души от веры.
«Нет, — отвечает Толстой, — ни молитвы, ни веры.
Вот я видел вчера на кухне Маланью, молившуюся перед иконой. Это подлинная молитва и такая вера, которой никто не разрушит. Да и отрывать от такой веры я не стану...» (цитирую по памяти).
Итак, настоящая детская вера и искренняя молитва перед иконами для Л.Н. понятны, близки и святы...
Он видит здесь приближение к Богу, а не удаление от Него.
И о себе он говорит сам:
«Я перекрещусь перед смертью. Я и теперь крещусь перед работой, это создает такое хорошее детское настроение…»
Где же тут разрушение всяких молитвенных форм и обрядов?
Он, говорят, смотрит как на грубую бессмысленность на крещение, смеется над святейшим таинством Тела и Крови Христовой.
Снова правда, но опять правда только отчасти.
Толстой борется против грубого суеверия, чисто внешнего взгляда на эти таинства, делающие из них не живое средство истинного единения со Христом, а теургически языческую церемонию.
Впрочем, не стану замазывать щели, не стану уверять, что Л.Н. здесь только исправляет ложное.
Нет, его взгляды и здесь узко позитивны, чужды религиозной проникновенности.
Однако вот две-три справки.
В книге «Учение двенадцати апостолов» он, называя эту книгу изложением подлинного христианства, учение о крещении излагает так:
«Наперед скажите тому, кого крестите, все, что тут сказано (учение Христа), и потом погружайте во имя Отца и Сына и Св. Духа в воде проточной. Перед крещением же пусть постится тот, кого будут омывать, и другие, если могут».
Там же о воскресных собраниях излагается такое учение:
«В день Господень, собравшись вместе, ешьте и приносите жертву благодарения, исповедавши прежде грехи свои, дабы чиста была ваша жертва. Тот, кто в ссоре с товарищем своим, тот пусть не сходится с вами до тех пор, пока не примирится с ним, чтобы не осквернена была жертва ваша; ибо так сказал Господь: На всяком месте и во всякое время должно приносить мне жертву чистую, ибо Я царь великий, говорит Господь, и мое имя чудно у народов».
В «Крейцеровой сонате» он с таким уважением говорит о великом смысле крещения.
Это таинство, по его словам, символическая проповедь о назначении человека, и вина людей, что они великое свели к бантикам и ленточкам. Мы сказали о свечечке, о церковном чине.
Но в рассказе «Свечка» свечечка прилеплена к сохе, и пасхальные церковные песни удержали целое село от тяжкого преступления: от убийств.
Мы цитируем только те произведения, какие написаны со времени так наз[ываемого] отпадения Толстого, т.е. появления его «Исповеди».
Если зайти немного назад, то мы найдем великолепнейшее и проникновенное объяснение чина брака в «Анне Карениной».
И трогательную проповедь о необходимости веры для строения семьи, для воспитания детей. Об обязанности для отца верить.
И глубочайшее объяснение великого значения исповеди для обновления души, для ее очищения и возрастания.
В конце концов, из творений Толстого рисуется картина далеко не атеистического мировоззрения, а наоборот, картина теистического миросозерцания с прослойками подлинной и интимной церковности.
И когда Толстой писал священнику С–у, что он от церкви никогда не отделялся, то здесь выражалось стремление к единению со всеми верующими без лицемерия и лжи.
Повторяю, я не думаю выдавать Толстого за церковника, верующего, как все, как я, как люди церковного миросозерцания.
Пропасть между ним и церковным (даже не синодским) мировоззрением, конечно, велика.
Но все же представление о нем, навеянное миссионерским мракобесием, далеко от истины.
Примечания
Опубл.: Старообрядческая мысль. 1910. №12. С. 800–805. Подпись — Епископ Михаил.
По поводу смерти Л.Н. Толстого см. в старообряд. периодике также: Чествование памяти Л.Н. Толстого в Религиозно-философском об-ве // Старообрядческая мысль. 1910. №11. С. 786–787; Иннокентий (Усов), еп. О молитве за Толстого // Старообрядческая мысль. 1910. №11. С. 707–708; Макаров В.Е. Смерть Л.Н. Толстого // Старообрядческая мысль. 1910. №11. С. 705–707; Л.Н. Толстой // Церковь. 1910. №46. С. 1138; Сенатов В.Г. Л.Н. Толстой (с точки зрения старообрядческой) // Церковь. 1910. №47. С. 1155–1159, №48. С. 1180–1183; Почему Толстой ушел из Ясной Поляны [Обзор печати] // Церковь. 1910. №49. С. 1208–1209.
1. …все обычные церковные формы богопочитания были только «дьявольским изобретением», как кажется «Колоколу»... «Колокол» — газета, основанная издателем и публицистом В.М. Скворцовым (1859–1932). В 1903 г. он выпустил в свет сб. статей «По поводу отпадения от православной церкви графа Льва Николаевича Толстого», который переиздавался и впоследствии.
2. …Не очень давно вышла его статья «Мысли о Боге». Толстой исповедуется в ошибочности взглядов его собственной «Исповеди»... «Мысли о Боге» вошли в т. н. «Полное собр. соч. Л.Н. Толстого, печатавшихся до сих пор за границею», издававшееся в 1907–1911 гг., в Т. 1. «Исповедь» писалась в 1879–1882 гг., став одним из самых известных соч. Л.Н. Толстого.
3. …В своих книгах «Восстановление ада», «Воскресение»… Точное назв. — «Разрешение ада и восстановление его». Жанр соч. определен Л.Н. Толстым как легенда. Впервые опубл. в 1903 г. См. также статью еп. Михаила (тогда — иером.): Отклики. О брошюре графа Л.Н. Толстого «Разрушение ада и восстановление его» // Миссионерское обозрение. 1903. №19. С. 1289–1307. «Воскресение» — известный роман писателя.
4. …которые отрицает у Филарета или в догматике Макария… Имеются в виду митр. Филарет (Дроздов) Московский (1782–1867) и Макарий (Булгаков; 1816–1882) Московский, написавший двухтомник «Православно-догматическое богословие».
5. …В книге 17 часть соч. Л.Н. Толстого помещена его беседа с епископом синодской церкви Парфением… Еп. Михаил имеет в виду т.н. «Полное собр. соч. Л.Н. Толстого, печатавшихся до сих пор за границею», издававшееся в 1907–1911 гг. «Беседа с епископом Парфением» вошла в Т.5 (на обложке указана ч. 17). Парфений (Левицкий; 1858–1922) — с 1908 г. еп. Тульский и Белевский, в 1911 г. — архиеп.
6. …В книге «Учение двенадцати апостолов»… Упомянут лит. памятник, открытый греч. митр. Филофеем Серронским в библиотеке Иерусалимского подворья в Константинополе и изданный в 1883 г. Составлен неким Леонтием в 1056 г., включает в себя помимо «Учения…» еще несколько соч. религиозно-нравоучительного характера. В 1885 г. «Учение…» было переведено Л.Н. Толстым. Отдельной брошюрой впервые издано в 1892 г. в Женеве, в России — в 1906 г.
7. …Но в рассказе «Свечка» свечечка прилеплена к сохе… Рассказ написан в 1885 г. и входит в цикл «Четвертая русская книга для чтения». Один из его героев, которого заставили работать в пасхальное воскресенье, распахивает землю, приладив к сохе свечу и распевая «воскресные стихи». Этот поступок заставил приказчика, принудившего мужиков работать, раскаяться в своем бессердечии, а др. героев — отказаться от намерения убить приказчика. О рассказе упомянуто в статье «Светлый призыв»: Михаил (Семенов), еп. Сочинения. М. —Ржев, 2011. Т.1. С. 234.
8. …И когда Толстой писал священнику С–у… «Письмо священнику Соловьеву» включено в Т.5 «Полного собр. соч. Л.Н. Толстого, печатавшихся до сих пор за границею», издававшегося в 1907–1911 гг.
