Сволочь
Все, Леша, с самой обыкновенной аварии началось… Ехал я по делам на своем «БМВ», как вдруг откуда-то сбоку, как черт из шкатулки, захудалый «Москвичок» выскочил. Долбанул он меня в бочару да так хитро, что я чуть было половину зубов на баранке не оставил. Даже услышал, как челюсть и нос у меня хрустнули.
Вытер я кровь с физиономии и думаю: все, мужик, кранты тебе!.. Из машины вышел злой как черт. Один шаг сделал, даже на «Москвич» взглянуть не успел, — поскользнулся. Весна была, гололед... Затылком ко льду приложиться по такой погоде — раз плюнуть. В общем, только небо мне в глаза брызнуло, а дальше — полная тьма.
В себя я только через пару дней пришел, уже после операции. Пошевелился чуть-чуть... Чувствую, состояние — около нуля: зубы проволокой перевязаны, к правой руке, словно гирю подвесили, а на голове «чалма» из бинтов. Замычал что-то... Вдруг женское лицо надо мной склонилось. Прямо ангельское личико: красивое до тихого совершенства, а в глазах ничего кроме любви и сострадания.
Я мычу: м-м-м!.. Мол, что я и где я?!
Улыбнулась девушка. Улыбка у нее... Не расскажешь про такую улыбку, Леша, при всем желании не опишешь ее. Художником нужно быть. За такой улыбкой, Леш, любой мужик на край света пойдет и дорогу назад с удовольствием забудет.
Потом все мне медсестра Танюша рассказала, про все мои переломы, начиная от макушки. А у меня первая мысль в голове: надо же так на ровном месте покалечиться?! Ну, мужик, очень я жалею, что до твоего «Москвичка» дойти не успел!..
Лечиться всегда трудно, тем более такому неуемному как я... Меня же словно из самой гущи жизни за уши выдернули да к больничной койке привязали. Волком взвоешь! К тому же бизнес у меня был аховый — каждый час что-то решать нужно иначе если и не все потеряешь, то очень многое. А тут лежи и мычи!..
Через неделю записку от жены мне передали. Развернула у меня ее писульку Танечка перед глазами. Читаю я, и собственным глазам поверить не могу: прощай, мол, дорогой, навеки, поскольку у меня большая любовь с твоим лучшим другом.
Вот так, Леша, все в жизни я потерял: дело, жену, дом и все движимое и недвижимое имущество, поскольку моя бывшая женушка большой стервой оказалась и практически все на свое имя до суда перевела. А я ведь что?.. Я ведь на койке связанный лежу и не то что пошевелиться, слова и того сказать не могу.
Звереть я начал... Если бы не Танечка, точно с ума спятил. Такая меня, Леш, обида жгла, что сил нет!.. Иной раз бился в истерике как припадочный. Не то, что от человеческого голоса, от любого громкого звука до белого каления за секунду доходил. Танечка и успокаивала меня... Отдельную палату мне нашла. Сама за нее и заплатила. У меня ведь, Леш, ни отца, ни матери нет, и все доверенности на жену были оформлены. Впрочем, что там отдельная палата!.. У меня денег даже на яблочный сок не было. Танечка на свои кровные и выхаживала меня…
Никогда еще в жизни, Леш, я такой нечеловеческой преданности и верности от женщины не видел. Помню, какого-то «крутого» хотели в мою палату положить, а меня, стало быть, куда подальше сунуть. Так Танечка чуть ли не в драку!.. Смешно, честное слово. Смешно было смотреть, как девчонка с кулачками на двухметровых «жлобов» бросалась. И если бы вдруг вытащили мою койку, допустим, на улицу под дождь, уверен, Танечка рядом стояла и зонтик надо мной держала. И не ушла бы она, ни за что не ушла!
А кто кроме Танечки «утку» мне подносил, кто с боку на бок ворочал, кто белье менял, кто по ночам не спал?.. И кто сказки мне читал?! Не смейся, Леш!.. Какие сказки, спрашиваешь?.. Да самые обычные, детские. Читает мне их Танечка и волосы мои рукой ворошит. Иначе не усыпал я. А так... Так вроде и легче было. Словно в деревне на печке у бабушки лежишь.
Потом — кризис... И физический, и этот... Как его? В общем, внутренний. Исхудал я страшно, ослабел до дистрофической дрожи. Как-то раз украл у Танечки зеркальце, взглянул в него... Скелет лежит! Все, думаю, помираю я... Отбегался, мужик, отшебуршился.
В таком состоянии, Леш, когда только на потолок смотришь, наверное, любой человек все, вся и всем простить может. Да ну вас, мол, к черту граждане люди, достали вы меня! Если разобраться, то как я жил и что в жизни видел?.. Суету одну. Вспомнить толком нечего, не то, что поблагодарить за что-то. А люди... Они же все глупые. Ну, куда мы спешим, куда бежим и что в итоге получаем?!.. Тогда и понял я, одну простую истину: человек не меняется. Вся эта философия о самосовершенстве — бред сивой кобылы. Единственная и самая великая свобода, что дана человеку — возможность изменить соотношение добра и зла в собственной душе. И все!
Ах, как хорошо прощать-то, оказывается, Леша!.. Помню, лежу и смеяться от счастья готов: легко на душе, радостно и светло. Думаю про себя: что мне жена?.. что друзья?.. что вся эта тараканья возня под названием бизнес?.. Господи, Создатель мой, да отними ты у меня сейчас все, я только тебе спасибо скажу. Об одном лишь Тебя попрошу, оставь мне, пожалуйста, Танечку! Если выживу, что и кто мне еще будет нужен кроме нее?.. А ради нее я на все готов. Деньги ей понадобятся?.. Заработаю, я мужик крепкий. Да и разве в деньгах тут дело?!.. Тут, думаю, Господи, еще что-то нужно... Только что? И очень уж легко здесь запутаться можно. Поэтому ты, Господи, пожалуйста, это самое... Похлопочи там, а?.. Человек я грешный и куда мне теперь без Тебя?
Смешно, честное слово!.. Ведь раньше я совсем другим был, чем-то вроде колхозного бугая. Посуди сам: рост у меня — метр девяносто, вес — центнер, кулаком на спор стену в полкирпича прошибал. А такому, ох, как трудно — не стену, а самого себя пробить. Эта стена покрепче кирпичной будет.
В общем, Леш, простить-то я все-таки не всех сумел… Весь мир простил, а вот ту сволочь в «Москвиче» так и не смог. Помню, лежу, смотрю в потолок, и на душе светло, как на земляничной полянке в солнечный денек. Но вдруг мысль в голову: хорошо, братан, ну а «Москвичок» тот как же, а?.. И ту сволочь ты, значит, тоже простишь?!
И темнело у меня в глазах от безумной злобы!.. Прогибало всего до судороги. Ну, думаю, водила чертов, об одном только жалею, что не смог до тебя добраться!
Даже сны снились: выхожу из машины и подхожу к «Москвичу»... Дверцу не то что открываю, а отрываю к чертовой матери! А там никого нет... Пусто.
Танечка рассказывала, рычал я во сне от бешенства, метался, одеяло рвал... Если бы не она!.. Если бы не она, Леш, вынесли бы меня из больницы вперед ногами и похоронили за казенный счет на кладбище для бомжей.
Время — тоже лекарь... Стал я поправляться. Когда челюсть поджила, проволоку наконец-то с зубов сняли... А я вдруг думаю: что если и Танечка меня бросит?! Ну, вот возьмет и бросит?.. Что же тогда, мол, я бедный и разнесчастный делать-то буду?! Идиотизм, конечно, но любому человеку, для того, чтобы химеру в своих мозгах соорудить много не нужно. В общем, еще прямо там, в больнице, я попытался Танечку к себе в постель затащить. Представляешь эту картину, да?.. Худой, небритый скелет пытается обоими руками ухватиться за жизнь.
Рассмеялась Танечка, поцеловала меня в щеку, погладила по голове как ребенка и говорит:
— У-тю-тю-тю, какие мы, оказывается, сексуальные! Дала бы я тебе по физиономии, да не хочу, чтобы на тебя опять проволочный намордник надели.
Как-то раз болтали мы с Танечкой, о чем придется… Настроение у меня было — лучше и представить нельзя. Уж и не помню точно, о чем мы говорили, только вдруг почему-то опять я водилу «Москвича» вспомнил.
Потемнело у меня в глазах.
— Ну, — рычу я, — повезло этому типу, что он мне в руки не попался!
— Зачем? — спрашивает Танечка.
— Узнал бы у меня!.. — говорю. — Да только где он, сволочь эта?
Потупилась Танечка, покраснела и шепчет:
— Здесь...
Понял, да?!.. На работу в больницу Танечка моя с подружкой ехала и по собственной детской глупости за руль попросилась. Она и врезалась в мою машину, потому что вовремя затормозить не успела.
Все внутри меня в ту секундочку перемешалось: и добро и зло, и любовь и ненависть, и солнышко и грозовые тучи.
Посмотрел я на потупленное лицо Танечки и шепчу:
— Танечка, сволочь ты моя ненаглядная, нет, не было и не будет у меня никого на целом свете дороже тебя. Ты же меня, сволочь, чуть не угробила!.. Выходи, ради Бога, за меня замуж!
Вот и вся история, Леш... Уже пять лет мы с Танечкой вместе. Двух детей нарожали и, тем не менее, друг другу еще не надоели. Иногда, правда, ссоримся по пустякам, люди мы все-таки... А недавно прильнула ко мне Танечка после ссоры, заглянула в глаза и спрашивает: «Слушай, медведь, а здорово я тебя от первой жены отбила, а?»
И смех и грех!..
Наш с тобой разговор с чего начался?.. С того, что поспорили мы о том, что можно простить человеку, а что нет. Так вот, Леш, если по-настоящему, если изнутри, то прощать нужно не поступок человеческий, а самого человека. Понимаешь?.. А, поэтому, прощая именно так, ты в первую очередь самого главного дурака и простишь — самого себя...
Ласточка
1
Из спрессованных осколков пакового льда торчали обгоревшие концы бревен. Второй пилот Сашка тер варежкой замерзший нос. Он то и дело посматривал на стоящую неподалеку тяжелую винтокрылую машину, словно боялся потерять ее из вида.
— Подвижка льдов опаснее землетрясения, — Мишка сидел на корточках и рассматривал найденные в снегу вещи. — Зимовка могла уйти под лед меньше чем за минуту.
— Но сначала она сгорела?
— Да.
— Слышь, командир, тогда плохо дело…
Старенький «МИ-8» уже казался Сашке едва ли не по домашнему уютным.
Мишка поднял глаза.
— Люди живы, — он чуть улыбнулся. — Они ушли к устью Енисея.
— Две сотни километров?!
— Еще хуже сидеть на рации и ждать неизвестно чего. Только там, куда они пошли, больше нет стойбища Каргына. Все ушли на юг с оленями… — Мишка встал. — Нам пора. У нас еще время.
— Найдешь их тут!.. — ворчал Сашка. Он шел сзади командира и старался попадать след в след. — Один шанс из тысячи.
«Если бы из тысячи...» — подумал про себя Мишка.
В кабине вертолета было тепло и даже уютно. Подготовка машины к взлету заняла не больше минуты.
— База, я — «Ласточка»!..
— Ну?.. — голос в наушниках казался далеким и безразличным. — Что там у вас?
— Зимовщики живы. Нужно искать.
— Ищи, «Ласточка», ищи… Кстати, сколько их там, на этой зимовке, было?
— Восемь человек.
— Отчет потом сам напишешь. У меня на мрачные бумаги рука слишком тяжелая.
Мишка поморщился и излишне резко поднял вертолет в воздух…
2
— Вкусно?.. — Олечка жалобно смотрела на Мишку и, судя по всему, была готова к худшему.
— Вкусно, — соврал Мишка.
Котлеты покрывала горелая и основательно просоленная корка.
Олечка покраснела.
— Миша, мне же диссертацию писать нужно, понимаешь?..
— Понимаю, — Мишка с усилием проглотил очередной кусок. — Трудно?..
— Очень! Представляешь, мне необходимо читать минимум по две книги в день, — лицо молодой женщины ожило. — У меня уже голова болит от этих формул!..
Мишка слушал молча. Завершая ужин, он покосился в сторону мойки. Из горы грязной посуды выглядывала ручка сковородки. Она была чем-то похожа на торчащее изо льда обгоревшее бревно.
— Иди, работай, я вымою посуду сам, — перебил жену Мишка.
— Ой, спасибо, солнышко мое!.. — Олечка поцеловала Мишку в щеку. — Кстати, ты не устал сегодня?
После пятичасового полета у Мишки болели глаза…
— Нет, не устал. И не забудь поставить будильник на пять часов.
— Опять так рано?!
— Уходи и не мешай, — Мишка мягко выставил Олечку из кухни.
Прежде чем приступить к работе, он долго курил и вдруг поймал себя на мысли, что не может оторвать взгляд от ручки прокопченной сковороды…
3
Пятно на снегу оказалось тушей убитого белого медведя.
— А зачем они его, а?!.. — удивился Сашка.
Мишка рассматривал следы. Их почти не было видно, но Мишка был упрям, как начинающий сыщик. Ему удалось найти фантик от конфеты.
— Медведь бежал за маленьким человеком. Вот, смотри, там человек упал… — Мишка показал на ничего не значащую для Сашки ложбинку. — В медведя стреляли почти в упор те, кто бежал навстречу маленькому человеку.
— А за каким чертом этого маленького идиота понесло к медведю?! — удивился Сашка.
— Действительно любопытный факт, — Мишка наморщил лоб. — Тем более, если учесть, что люди прошли больше сотни километров и порядком устали.
— Медведя жалко.
— Жалко, но человек все-таки дороже. И мы все-таки нашли их дорогу, Сашка…
Через несколько минут «Ласточка» сообщила на базу результаты поиска.
— Легче найти иголку в стоге сена, чем восемь человек среди сопок, — сказал далекий голос в наушниках.
«Ласточка» промолчала в ответ и еще через пару минут снова поднялась в воздух…
4
…Лицо Олечки украшал небольшой синяк под глазом.
— Мишенька, уверяю тебя, абсолютно ничего страшного! — она улыбалась. — Просто я немножко подралась с Верочкой. Кстати, у нее и синяк больше!..
Мишка опустился на стул.
— Так, дальше что?
— А потом мы помирились и пили чай. Понимаешь, у Верочки нервы и нет мужа. Она даже плакала. А потом Верочка призналась, что немножко завидует мне.
— Еще раз не подрались?
— Ну вот, опять ты смеешься! — Олечка капризно поморщилась. — Как ты не понимаешь, Верочку пожалеть надо!..
Мишка замер.
— Что-что? — быстро переспросил он.
— Пожалеть!
Мишка сунул в рот сигарету и отошел к окну.
— Ты ужинать будешь? — спросила Олечка.
— Да… Я сейчас.
Мишка смотрел на темную «Тойоту» возле дома и думал. Занесенная снегом машина была похожа на медведя. Она принадлежала командиру Мишкиного отряда Виктору Петровичу Скворцову.
Олечка загремела посудой на кухне.
Мишка вспомнил, что всегда сдержанный и интеллигентный Виктор Петрович уже трижды за последние полгода радостно сообщал друзьям о своей будущей свадьбе. Потом он вдруг мрачнел и заявлял, что свадьба переносится.
— Мишенька, ты любишь чебуреки?!.. — донеслось из кухни.
— Да, а ты умеешь их готовить?
— Между прочим, я очень стараюсь!
«Это единственное мое утешение…» — решил Мишка и поплелся на кухню.
5
…На втором часу полета Мишке все-таки удалось найти протоку, по которой пошли зимовщики.
— А как ты догадался, что кто-то из них провалился в полынью? — прокричал Сашка в ухо командира.
— Там быстрое течение и рыхлый морской лед. Кроме того, чтобы отогреть человека, нужно развести костер. Видишь, там, у берега, темное пятно?.. А еще следы мокрые и быстро замерзают. Их видно… Усек?..
Снежная поземка «оттеняла» следы и делала их фотографически четкими.
— Ага, — Сашка кивнул. — Волокли они его, что ли?..
— Похоже… А вон там уже несли на руках.
Мишка хорошо знал место, о котором говорил. Тонкий лед рядом с полыньей был прозрачным и зеленым. И если человек хорошо всматривался в него, то он мог увидеть мир похожий на удивительно красивый аквариум.
«Ласточка» пошла вниз по протоке, но безликое и огромное пространство было похоже на чистый лист бумаги…
6
Олечка плакала, как ребенок. Мишка сидел в кресле и ел вчерашний чебурек.
— Не реви, это глупо.
— Деньги жалко!..
— Не у тебя первой свистнули кошелек.
Холодные чебуреки оказались вполне съедобными. Правда, еще вчера Мишка с трудом смог справиться лишь с одним.
Олечка смотрела на мужа огромными, доверчивыми глазами и ждала чуда.
— Не горюй, проживем как-нибудь, — Мишка улыбнулся. — Мне за лишние полетные часы премия полагается. Кстати, ты зачем на рынок поехала?
— Хотела купить тебе свитер, — Олечка робко улыбнулась в ответ. — А потом я стояла у витрины «Моей прекрасной леди» и смотрела на туфельки…
— Тогда и сперли кошелек?
Олечка подавила вздох.
— Ну и шут с ним! — отмахнулся Мишка. — Кстати, очень есть хочется. Что у нас на ужин?
Олечка удивленно заморгала глазами.
— Как что?.. — и уже упавшим голосом добавила. — Чебуреки…
Мишка посмотрел половину недоеденного чебурека на тарелке и вдруг почувствовал изжогу.
— Я пожарю яичницу, — сказал он, — что у нас в холодильнике?
— Мишенька, но я ведь так и не успела дойти до рынка!..
7
…Следы на снегу были совсем свежими.
— Чертовы загадки! — ругался Сашка. — Командир, они могли и сами сжечь свою палатку.
— Зачем?
— Наверное, увидели вертолет. Тут недалеко трасса на Истру…
— Может быть. — Мишка подбросил на ладони пустую, покрытую инеем гильзу от ракетницы. — Но это очень далеко. И глупо жечь ради сигнального дыма свое единственное спасение от холода. — Мишка ковырнул ногой почерневший от копоти снег. — Остается надеяться, что они не могли далеко уйти.
Припорошенные снегом следы саней вели точно на юг.
— Через час стемнеет, а ночью метеорологи обещали пургу. — Сашка с надеждой ждал возражения командира.
— Если они ушли не дальше, чем на двадцать километров, завтра мы их найдем.
— А если дальше?..
Мишка ничего не ответил и пошел к вертолету…
8
В квартире было подозрительно темно и тихо. Мишка снял летную куртку и прошел в зал. По пути он чуть было не опрокинул стул. Олечка лежала на диване и тихо стонала.
— Ну, что у нас на этот раз? — Мишка присел рядом.
— Понимаешь, я купила микроволновую печь… — начала Олечка.
— Подожди, еще вчера у тебя украли все деньги, — напомнил Мишка.
— Я одолжила у Верочки. Кстати, ты слышал, что она выходит замуж?
— Я слышу об этом уже полгода. Итак, ты купила «микроволновку». Что дальше?..
— Короткое замыкание… — голос Олечки трагически дрогнул. — Мишенька, меня током ударило вот тут, а еще вот тут…
Женщина перевернулась на живот и показала на округлое место ниже талии.
— Это не удар током, а целое избиение. Зачем ты включала эту игрушку без меня?
— Я хотела сделать тебе сюрприз.
— Лучше бы ты впервые в жизни приготовила нормальный ужин.
— А я что, по-твоему, хотела сделать?! — Олечка приподнялась на локте. В голосе молодой женщины легко угадывались возмущенные и даже трагические нотки. — И я думала, что ты мне посочувствуешь!..
— Я лучше молча перетерплю.
Мишка встал и направился к потрескивающему счетчику…
9
Посадить вертолет на крохотном «пятачке» между валунов мог только Мишка.
У семерых зимовщиков был донельзя измотанный вид. Шестеро из них бросили легкие, алюминиевые сани и брели к вертолету, не глядя друг на друга.
— Где она? — Мишка остановил самого рослого парня.
— Кто?
— Ваша девушка.
— Там… — парень кивнул в сторону саней. — Сигареты есть?
Мишка отдал парню всю пачку и пошел к саням. У лежавшей на них молодой девушки были огромные, широко распахнутые голубые глаза. Она бредила и не видела склонившегося над ней Мишку.
— У нее воспаление легких, — мужчина возле саней судорожно закашлялся. — Но она успела заметить ваш вертолет… Она единственная, кто еще мог смотреть в небо. У нас остался последний патрон для ракетницы.
— Вы муж? — Мишка перевел взгляд на мужчину.
— Да, но теперь бывший, — мужчина отвернулся. — К черту!.. Я все уже решил.
— В общем, так, парень, слушай меня внимательно, — Мишка строго посмотрел на мужчину. — Если бы твоя жена не вздумала накормить медведя конфетами, если бы она не провалилась в прорубь, рассматривая рыбок, если бы она не сожгла вашу палатку при помощи ракетницы и если бы вы налегке ушли слишком далеко от вашей вчерашней стоянки, я бы просто не нашел вас. Понимаешь?..
— Но она же и заставила нас пройти через весь этот ад! Это она спалила нашу зимовку, как спичку!..
— Приехала в гости и решила порадовать ужином? — Мишка улыбнулся.
— Откуда вы знаете?!..
— Знаю, у меня ведь дома тоже… — Мишка потер лицо, сгоняя с него улыбку. — Кстати, если бы зимовка не сгорела, вы все ушли бы под лед вместе с ней.
— Что?!..
Парень опустился в сани.
— Кури, балбес! — Мишка протянул запасную пачку сигарет. — Твоя жена спасала вас всех раз за разом… Каждый день.
Сани к вертолету тащили Мишка и Сашка. Обессилевший муж едва поспевал следом.
— Тяжелые, черт!.. — сетовал Сашка.
— Лучше такие, чем ничего… — Мишка остановился и поправил веревку на плече. Неожиданно он засмеялся. — Это же, как страховой полис, Сашка!.. Шанс на жизнь!..
10
— «Ласточка», «Ласточка» моя, ты где?!.. — в наушниках звучал бодрый и веселый голос Олечки. — «Ласточка», отзовись!
Мишка с трудом держал перегруженную машину на курсе. Мешала начинающаяся пурга…
— Олька, ты что на базе делаешь?!
— «Ласточка», ты обед свой забыл.
Мишка улыбнулся.
— Пока ты его довезла, он, наверное, в кусок льда превратился.
Голос Олечки вдруг стал далеким и неразборчивым.
— Прекратите болтовню в эфире и освободите мое место!.. — твердо сказал возмущенный казенный бас. — На секунду, понимаешь, отойти нельзя.
— Паша, а ты кури поменьше в коридоре, — посоветовал Мишка.
— Это мое личное дело, — не теряя официального пафоса, сказал бас. — Кстати, насчет своего обеда вы можете не беспокоиться. Вам его доставили вместе с микроволновой печью… — голос вдруг дрогнул. — Вот черт!.. Не толкайтесь же!.. И еще… В общем, вам просили передать, «Ласточка», что вас очень-очень ждут дома…
