I
«И, как обычно, на закуску: планы каждого из нас на неделю».
Коби по обыкновению в конце еженедельной летучки давал слово всем. По две минуты на рабочую душу.
«Удачной недели!», – все встали, чтобы разойтись по своим местам. Семён подошёл к начальнику.
- Коби, у мамы завтра утром очередь к хирургу. Мне надо быть с ней. А уже после больницы поеду на работу.
- Хорошо, Семён. Только постарайся сегодня разобраться с ошибкой в базе данных. Чтобы быть уверенным, что она не твоя.
- А что с новым проектом? Там тоже время не терпит.
- Отложи. Это важнее.
Семён был слегка озадачен: встречу, назначенную на сегодня, отменять было уже поздно. Ничего не оставалось, как продолжать работу в обычном режиме.
Время неслось, как угорелое. Он встретился с заказчиком проекта и с программистом из соседнего отдела. Вроде бы ни о чём лишнем не говорили – а два часа улетучились. Мысль об ошибке торчала в мозгу, как ссадина. Он внёс изменения больше месяца назад, после него базу трогали ещё двое, но подспудно, печёнкой он ощущал, что всё завязано на нём. Нужно было поговорить с парнишкой, занимающимся системной поддержкой, но тот был всё время занят. А собственная проверка не давала почти ничего.
Наконец, они состыковались, хотя до конца рабочего дня оставалось всего ничего. Семён старался изъясняться как можно лаконичней, но собеседник был, как на иголках. Ничего не оставалось, как отложить продолжение на завтра. А пока переваривать ту информацию, которая была получена.
Дома новостей, увы, не было. Они каждый день ждали звонка от дочери. Ей ещё не исполнилось восемнадцати, а она уже полгода была «под ружьём»: выпросила себе досрочный призыв. И, как только началась заварушка на севере, оказалась в Цфате. И пропала, успев, правда, предупредить, что несколько дней звонить не сможет. Им с женой оставалось только успокаивать друг друга.
Мама тоже не прибавляла оптимизма. Её выписали из больницы неделю назад с двумя трубками – и она каждый день повторяла, что это не жизнь. Семён считал дни до визита к хирургу, который должен был помочь.
По крайней мере, так уверяли при выписке.
– Мамочка, врач тебя осмотрит и вытащит эти чертовы трубки, – он так часто повторял фразу, что уже верил в неё. – Потерпи ещё немножко.
– Это он тебе сам сказал? Или ты только что придумал? Их не для того ставили, чтобы через месяц вынимать. Наверное, так и придётся мучиться. Сколько ещё осталось…
– Прекрати немедленно. Чтобы я этих разговоров больше не слышал.
Мама замолкала. И заводила ту же песню через два часа.
II
– Объясни мне, где написано, что я должен вынуть эти трубки? Прочтём вместе, хорошо? Вот что написано: рекомендуем проверить возможность. Разница понятна? Я говорю на иврите, – хирург явно терял терпение. Семён сам просил более чёткое заключение, но его убедили, что и рекомендации достаточно. А теперь выяснялось, что нет.
– Мне всё понятно. Поймите и Вы. В истории болезни написано, что трубки поставили временно и обязательно вытащат после окончания лечения.
– Будь добр, оставь свои россказни себе. Где эта история? Чего ты хочешь от меня? Вначале нужно проверить состояние матери, а уже потом что-то решать с трубками.
– Что Вы посоветуете?
– Закажи очередь для проверки, вот направление.
– Когда это будет? Приблизительно?
– Неделя - две. Минимум.
– А результат?
– Ещё через пару недель. Всё зависит от него.
– Иными словами, минимум месяц мама должна ходить, как сейчас. А что будет через месяц? Одному Б-гу известно.
– Конечно. Или принеси мне историю болезни. Сегодня же. Посмотрим, что там написано. Всё, меня другие пациенты ждут.
– Уже уходим.
Они вышли из кабинета.
– Ну что? Ничего делать не будут? Сеня, о чём вы полчаса говорили? – мама хотела убедиться, что была права, не ожидая от визита к врачу ничего хорошего.
– Не полчаса, а пять минут. Мама, подожди меня здесь, поговорим потом, – Семён не хотел отвлекаться на бесполезные объяснения.
III
Усадив мать в кресло, он побежал в отделение, откуда их выписали только на прошлой неделе. Ему повезло: навстречу по коридору шли зав. отделением и врач. Именно тот, который выписывал маму… Семён извинился и быстренько рассказал о своей проблеме. Врач понял с полуслова.
– А какой хирург принимал вас сегодня?
– Доктор Бирштейн.
– Ну и как? Он вас хоть выслушал? Или сразу стал требовать историю болезни?
– Выслушать-то выслушал, – Семён старался сдерживаться, – но мог бы быть чуть вежливее.
– Понятно, – зав. отделением быстро набрал телефонный номер.
– Да, речь о моей пациентке. Прекрасная старушка – и сын такой преданный… Нечасто встретишь. Скажи своему Бирштейну, чтобы был поделикатнее… Нет, никто не жалуется. Но сам понимаешь…
Отлично… Спасибо.
– Возьмите историю болезни и подойдите к нему ещё раз, – это относилось уже к Семёну. – Удачи!
– Наш архив на третьем этаже,– напомнил на прощание врач. На всякий случай.
Через пять минут Семён сидел в архиве гинекологии. Секретарша дважды просмотрела все папки, но нужной среди них не оказалось.
– Когда вас выписали? – Семён назвал дату и время.
– Ну, конечно. У нас папки хранятся ровно неделю. Сегодня утром вашу передали в архив больницы.
– Где этот архив? – Семён почувствовал, что радость испаряется.
– Да тут недалеко. Через дорогу.
IV
Прежде, чем идти в больничный архив, подскочил к маме. Она ничего не хотела слушать.
– Сеня, что я здесь высиживаю? Поехали домой.
– Мамочка, ещё чуть-чуть. Мы с врачом не закончили.
– Что вы там не закончили? Ты хочешь, чтобы он нас опять выгнал из кабинета?
– Никто нас не выгонял. Не волнуйся, я тебе потом всё объясню.
– Когда потом? Сколько можно тут сидеть?
– Десять минут…
Позвонил Коби: нужно было предупредить, что задерживается. Длинные гудки. Он набрал телефон Мирэль, работавшей с ними в одной комнате. Весёлый женский голос ответил сразу.
– Привет, – Семён решил не вдаваться в подробности. – Передай, пожалуйста, Коби, что я задерживаюсь. Когда приеду? Надеюсь, около трёх. Если ничего не помешает. Спасибо. Пока.
В архиве от обилия бумаг он в первую секунду даже растерялся. Служащая внимательно выслушала его, не скрывая удивления.
– А Вы уверены, что папка у нас? Сколько раз бывает, что собираются передать, а приносят только через несколько дней.
– Уверен. В отделении при мне несколько раз проверили все папки. До единой.
– Но у нас её тоже нет. Наверняка.
– Давайте проверим вместе, – Семён не сомневался, что недоразумение сейчас уладится.
Женщина подошла к ближайшему стеллажу и пересмотрела его содержимое. Ничего похожего действительно не было.
– Вот видите, я же говорила. Они куда-то приткнули папку и забыли.
– Хорошо, сбегаю в гинекологию и проверю ещё раз. Когда у вас обеденный перерыв?
– Через сорок минут.
– Я вернусь через двадцать.
Семён помчался назад, в гинекологию. Секретарше даже не понадобилось ничего объяснять.
– У них там чёрт ногу сломит. Давайте ещё раз проверим вместе.
Они внимательнейшим образом всё перебрали. Куда могла подеваться немаленькая папка? Не иголка же, чёрт возьми! Что делать? Вечный русский вопрос. Даже в Израиле.
– А Вы попросите Ронит проверить свой стол. Она иногда совсем свежие папки кладёт в ящик, а возвращается к ним через день-два.
V
Ронит встретила его, как старого знакомого.
– Куда ты пропал? И номер телефона не оставил: бегать бы не пришлось.
Вот папка. Её принесли только два часа назад, я даже не открывала.
Семён быстро листал знакомые страницы. Вот она, нужная запись. Теперь есть, с чем идти к хирургу.
– Ронит, разреши, пожалуйста, скопировать несколько листков.
– Мы не даём пациентам копировать документы.
– Мне нужно показать их хирургу. Иначе он меня просто не примет.
– Понимаю, но не могу: у нас строгие инструкции.
– А как тебе такой вариант: я показываю листы хирургу и потом рву их на клочки. Подходит?
– Вроде. Только не забудь всё порвать. Копировальная машина за углом.
Семён вначале скопировал только самый важный лист. Убедившись, что его не просят уйти, продолжил. Скоро почти вся «история» была готова для показа. Ронит как будто перестала обращать на него внимание.
Он посмотрел на часы: Бирштейн заканчивал приём меньше, чем через час. Отдал папку, которая теперь оказалась на стеллаже. И двинул к хирургу.
Мама встретила его без малейшего восторга.
– Где тебя носит? Надо же совесть иметь. У меня уже никаких сил не осталось.
– Мамочка, всё в порядке: вот твоя история болезни.
– И кому она нужна? Зачем тебе её дали?
Дверь открылась, из кабинета врача вышла очередная пациентка. Семён бросился к двери.
– Я уже был у врача. Повторное посещение, – слова сразу пригасили недовольство очереди.
VI
– Припёрся? Ну и ну... Всякий стыд потерял… – врач не пытался скрыть своего возмущения. – Хочешь, чтобы меня уволили? Лишить моих детей куска хлеба?
– Ничего не понял. Вы меня ни с кем не перепутали? – Семён сразу догадался, о чём речь, но играл «по правилам», к которым давно привык.
– В самом деле? Ангелочек с крылышками... Что ты сказал моему зав. отделением, ангелочек?
– Я с ним не говорил. А сказал, что Вы могли бы вести себя с нами вежливей. Или не могли?
– Какая разница, мог или нет. Что ты принёс?
Вместо ответа Семён положил перед врачом историю болезни.
– Ну что ж, совсем другое дело, – от недавнего раздражения и следа не осталось. – Молодец. Что же мне с вами делать? – Семён чувствовал, что врач додумывает свою мысль прямо здесь, при нём. On-line.
– Сколько маме? – решение было принято.
– Восемьдесят четыре.
– Как тебе такой вариант: по состоянию здоровья я рекомендую твоей матери немедленную госпитализацию, скажем, во внутренней хирургии. Все необходимые проверки ей там сделают за два-три дня. А потом и с трубками разберутся. Согласен?
– Разумеется.
– Мать возражать не будет?
– Ни в коем случае.
– Всё же спроси. Я пока подготовлю направление.
VII
Мама дремала. Увидев его, тут же была готова выдать заготовленную тираду, но Семён дожидаться не стал.
– Ты хочешь избавиться от трубок?
– Сеня, зачем спрашивать?
– Потому, что врач предложил тебе остаться в больнице. Там всё сделают.
– А в каком отделении?
– Он говорил о внутренней хирургии.
– Ну и что? Я должна дать согласие?
– Я уже дал. За тебя.
– А когда мы туда пойдём?
– Через пару минут. Врач нас вызовет.
– Как это у тебя получилось? Он же не собирался.
– Какая разница? Главное, что собрался сейчас.
Хирург, выйдя из кабинета, направился к ним.
– Мать согласна? – вопрос был почти риторический. Семён кивнул. – Ну и славно. Вот направление. Идёте с ним в отделение – и остаётесь там, сколько потребуется. Кстати, историю болезни передашь им. Доволен? – последний вопрос относился непосредственно к нему.
– Спасибо, – Семён почувствовал, что он смотрит на врача иначе, чем четверть часа назад. Но осадок остался. Почему человеческое отношение к себе приходится выгрызать зубами? Даже в стране, населённой его народом…
До внутренней хирургии они добирались по длиннющим больничным коридорам минут двадцать. Дежурная сестра, приняв документы, попросила подождать: пересменка. Семён решил воспользоваться паузой, чтобы связаться с Коби. И вновь неудача. После пятого гудка отключился. И набрал Мирэль. Палочку-выручалочку.
– Ну, как ты там? Едешь?
– Нет, к сожалению. Вообще сомневаюсь, что сегодня попаду на работу. А где Коби?
– Очередное заседание. Жалуется, что совсем работать не дают.
– Мирэль, я тут думал об ошибке в базе данных. Похоже, она моя. Когда вносил последнюю правку, был системный сбой, а я, вместо того, чтобы всё отменить, решил продолжить. И вроде бы получилось. А вчера вычитал в инструкции, что это чревато будущими проблемами. Передай Коби. И поговори с Реувеном.
– Семён, не волнуйся, всё передам. А с Реувеном мы и так скоро встречаемся. Так что спокойно занимайся своими делами. До завтра.
– Спасибо, Мирэль. До завтра.
VIII
Прошло, наверное, полчаса, пока их вызвали: за это время персонал успел смениться. Семён подробно отвечал на вопросы новой сестрички.
Маме выделили место в палате. Он сел на стул рядом с кроватью и стал ждать дежурного врача.
Врач подошёл через час. Они поговорили и о предыдущей госпитализации, и о предстоящей. Семён напомнил, что трубки просто мешают жить.
– Это же всё равно, что нормального человека превратить в инвалида. Она прямо на глазах меняется.
– Не нужно драматизировать. Мы сделаем проверки. Если онкологи ничего не найдут, оставлять трубки ни к чему, – он кивнул Семёну и вышел.
– О чём он говорил? Сколько мне здесь оставаться? Они собираются что-то делать? Или он ещё сам не знает? – мама забросала его вопросами, как будто компенсируя своё вынужденное молчание.
– Главное: не волнуйся. Тебя здесь проверят и если, даст Б-г, всё будет в норме, трубки уберут.
– Ну да, у тебя всё сразу делается. А как будет на самом деле, ты и понятия не имеешь.
– На самом деле будет только лучше. Скоро у них ужин. Поешь, пожалуйста, хорошо. Чтобы были силы. А я, пожалуй, потопаю. Приду завтра.
– Отдохни, Сенечка. А то я тебя совсем замучила.
– Никто меня не мучил. Не скучай тут, ладно?
IX
Семён посмотрел на часы: шестой час, о возвращении на работу нечего и думать. Он уже выходил из здания, когда зазвонил мобильник. Жена.
– Как там у вас?
– Маму оставляют в больнице.
– В каком отделении?
– Внутренняя хирургия.
– Это, может, и к лучшему. Разберутся там со всеми трубками. Сенька, танцуй!
– С какой стати?
– Только что звонила Динка. Она едет домой.
– Наконец-то! – он почувствовал, что даже воздух, душный предвечерний июльский воздух изменился. Стал прохладней, свежей, что ли. – А почему она не звонила столько времени? Не понимала, что мы с ума сходим?
– Им запретили. Эти твари из «Хизбаллы» отслеживали телефонные звонки.
– Их обстреливали?
– Г-споди, конечно! Динка сказала, что у одной девочки был нервный шок после взрыва. Её даже домой отпустили…
– А что ещё она говорила?
– Ты что, свою дочку не знаешь? Хотела бы там ещё остаться на несколько дней, но всю их команду сменили. А тут, в центре, ей, видите ли, будет скучно. Ладно, поговорим дома.
– Классно. Целую.
На подходе к Шауль-hа-Мэлэх[1] раздался новый звонок.
– Семён, как дела? – это был Коби.
– Маму оставили в больнице. Я только что освободился.
– Понятно. Что, за целый день нельзя было позвонить? Ты знаешь, что ошибка в базе данных – твоя? Мирэль с Реувеном сейчас выяснили.
– Коби, я звонил два раза. Мирэль ничего не передавала?
– О чём ты? Мирэль целый день долбилась с этой дурацкой ошибкой, которая в результате оказалась твоей. Поговорим завтра, – после секундной паузы разговор прервался.
Он остановился посреди перехода на островке безопасности, пытаясь переварить услышанное. Только через минуту, вернувшись к действительности, оказался на другой стороне улицы.
Завтра что-то объяснять, доказывать будет бессмысленно: этот рабочий день может оказаться последним. Но сегодня он спешил домой. И, увидев нужный автобус, побежал к остановке. Как мальчишка. Седой, пятидесятилетний мальчишка.
Июнь - июль 2012
[1] Улица в центре Тель-Авива
Опубликовано в журнале “Семь искусств” Номер 10(35) - октябрь 2012: http://7iskusstv.com/nomer.php?srce=35
