НА ОПУШКЕ ЛЕСА СНЕЖНЫМ ВЕЧЕРОМ
Владелец леса мне знаком,
Но не узнает он о том,
Что я залюбовался вдруг
Его заснеженным добром.
Дивится конь, мой резвый друг,
Зачем стоим, когда вокруг
Нет ни жилья, ни огонька…
Лишь темный лес да мерзлый луг.
Он бубенцом встряхнул слегка… –
Мол, едем, ждать – одна тоска.
И – тишина. Лишь ветерок
Шуршит порошей большака.
А лес причудлив и глубок.
Ну, трогай! Нам пора, дружок.
Пока усну, мой путь далек.
Пока усну, мой путь далек.
ФИГУРА В ДВЕРЯХ
То вниз, то в гору мчали рельсы нас.
Сидим, едим и смотрим битый час
На заросли, на мхи, на валуны…
(Картины удручающе нудны.)
Казалось, тут никто не жил вовек. –
Внезапно показался человек.
Проем двери он заполнял собой,
А упади, – достал бы головой
В своем жилище дальний уголок,
Но не упал… А все же как далек,
Немыслимо далек был от всего,
Что хоть слегка согрело бы его!
Недвижно он стоял, сух и угрюм.
(Необязательно от горьких дум):
Тепло и свет окружный лес давал,
Корова, лошадь, риги, сеновал.
И вдоволь было дичи и воды,
И в садике румянились плоды. –
Но радостей простых по всем приметам
Он был лишен. И все сошлись на этом.
Сидим, едим… Дорожная истома.
Он помахал рукой с порога дома.
ОКТЯБРЬ
О, заспанное утро октября!
Твоей багряной песне вышел срок.
И скоро ветер, лишь взойдет заря,
Швырнет листву в песок.
Над рощей – крик ворон; какой им прок
От пустолесья – завтра же слетят.
О, заспанное утро октября!
Замедли день, отсрочь его закат,
Чтоб столь коротким не казался нам.
Сердца к обману тянутся не зря.
Так обмани же нас на старый лад:
Два листика на зорьке сохрани:
Один поблизости, другой – вон там,
За пастбищем… Пусть повисят они.
И лес, и сад, и поле сжатой ржи
Туманом чуточку приворожи.
Чуть-чуть приворожи.
Тогда хотя бы будут спасены
Тугие кисти виноградных лоз,
Чьи листья с ночи опалил мороз.
Хотя бы эти гроздья вдоль стены.
* * *
Прогуливаюсь, а мое село
Вмиг опустело, снегом замело,
А на меня сквозь липкий снегопад
Глазами теплыми дома глядят.
И так непринужденно в них народ
Трапезничает, пляшет и поет!
Мне слышится скрипенье половиц,
За шторами мельканье светлых лиц…
И я б туда отправиться не прочь,
Но вот уже околица – и ночь.
Опомнившись, я возвращаюсь, но –
В проемах окон все черным-черно.
Слышны мои тяжелые шаги,
Тревожат, оскверняют сапоги
Сон спящих улиц… Что же ты, шатун?
Одиннадцать часов. Зимы канун.
Перевод с английского Ильи Липеса
Роберт Фрост (1874–1963) – классик американской поэзии XX века, единственный поэт, четырежды удостоенный Пулитцеровской премии, самой престижной литературной награды США. Его творчество воспринималось как вызов “поэзии отчаяния”, которая стала преобладающим веянием в годы после Первой мировой войны, и как олицетворение архаизма, принципиально отвергающего художественные искания, отмеченные духом экспериментальности.
Илья Липес – поэт, переводчик. Жил в Чернигове, Славутиче, Москве и Иерусалиме. Руководил Литературной студией Чернобыльской атомной станции после аварии. В настоящее время живет и работает в Канаде.
