Светлана Александровна родилась 8 ноября.
В давние социалистические годы совпадение красной даты календаря с днём рождения вызывало у многих приступы скрытой зависти. Повезло же, дескать, человеку. Всем Праздник на два дня по одному только поводу – в честь рождения государства, а у неё ещё и день собственного появления на свет!
Празднества с 7 ноября, начинавшиеся аккурат после того, как возбуждённый и разрумяненный народ возвращался с демонстрации, плавно перетекали в 8 ноября. Это было весьма кстати, потому что во второй день можно было подобрать те съестные запасы, что не удалось осилить вчера. А такого находилось всегда много. По остаткам всегда лидировал винегрет, которого седьмого числа съедали много, но ещё больше оставалось на восьмое. Он был как нельзя кстати именно во второй день застолья, и пусть в автора бросит камень тот, кто считает, что он не прав.
Немало оставалось и домашних котлет, да и картошечки и тушёной капусточки было предостаточно. Что уж говорить о запасах нарезанной колбасы типа одесской или экзотичной казы. Особенно хорошо, как и винегрет, во второй день шла селёдочка или какая-нибудь другая рыба – простипома там под маринадом или минтай, а то и камбала в тесте.
Всё это в памяти у всех нас, а не только у Светланы Александровны, для которой 8 ноября был день не просто праздничный, а во много раз более торжественный и суматошный. Стол в их семействе более грандиозный был, конечно, на второй день Октябрин. К ним тогда приходили не просто в гости, а ещё и на день рождения Светочки, симпатичной и сообразительной дочери рядком и ладком проживших родителей. С цветами, подарками и даже красными флажками, которые накануне удалось заполучить для прохождения по Красной площади. В этот день даже старший брат становился по отношению к Светлане более добрым и обходительным, неловко, но по-доброму шутил и говорил смешные комплименты.
Прошли годы, да такие, что у бывшего советского народа, во-первых, отобрали второй день Октябрьских праздников (которые, заметим в скобках, с 1918 года праздновали в ноябре), а во-вторых, единственный остатний назвали не в честь давнего Переворота, а вовсе наоборот – в честь некоего виртуального Согласия и Примирения. В результате Светлана Александровна лишилась красного цвета в календарном обозначении своего дня рождения.
Такого потрясения никому бы просто так пережить не удалось бы. А что уж говорить о Светлане Александровне, натуре чувствительной, энергетической и своему государству преданной. Преданная государству, она стала преданной им. Наверно, тогда и хрустнуло что-то в отлаженном механизме её счастливой жизни. И уже не отпускало. Вплоть до недавнего дня её рождения
А накануне всё было даже лучше, чем всегда. Чтобы угостить коллег на работе в честь дня рождения, ей уже не надо было тащить из дому то, что оставалось после двух дней празднеств, да что-то прикупать. Место работы и статус Светланы Александровны теперь проблему угощения позволял решать очень просто. Загодя надо было сделать заказ в столовой на указанный день, и, в зависимости от кошелька, скатерть-самобранка оказывалась накрыта так, как желалось и моглось заказчику. Светлана Александровна всё и сделала заранее: заказала в столовой то, что полагается.
А полагалась, прежде всего, разнокалиберная нарезка всяких вкусностей.
Нарезка мясная содержала едва ли не весь ассортимент изделий, которыми когда-то радовал трудящихся Кремля и Старой площади, а также членов их семей Микояновский комбинат. Размер блюда, на котором всё это было выложено, немногим уступал величине танцплощадки в недалёком от дома Светланы Александровны парке культуры, где и прошли не самые скучные вечера в её жизни.
Нарезка рыбная была под стать блюду со скоромной едой. Порой закрадывалось подозрение, что это блюдо удалось умыкнуть со стола с царскими яствами из какого-нибудь 15 или 16 века. Рыба, имевшая белый цвет, называлась красной не по цвету, а по сути – красивая, значит. Благородная желтизна пластиков лимона только оттеняла всё это белорыбное безумие. А рыба красная имела таинственный розово-матовый оттенок, и язык впредь не поворачивался называть её по присущему ей цвету.
Что касается собственно языка, то и он наличествовал в лучшем своём виде. Его тонкие ломтики были умело прикрыты зеленью, хренком и ещё какими-то неведомыми изделиями из овощей, чтобы спрятать шершавые ободки весьма питательного продукта.
Сами овощи великолепным ковром были разложены ещё на двух блюдах. Прибавьте сюда всякие там тарталетки, грибные и капустные пирожки, оливки бледно-зелёные и оливки антрацитовые, вызывающе великолепные фрукты (вырастить которые для стола взялись с десяток, наверно, африканских или иных там государств), плюс разномастные соки и воды, вина и водки, джины и тоники, тут же вазы с осенними и всесезонными цветами - вот картина скромного праздничного стола именинника.
Как там у Державина:
Я озреваю стол, –
и вижу разных блюд цветник,
поставленный узором…
Картина почти полная, но не до конца. Надо не забыть про торты в коробках с прозрачными крышками, покуда томившиеся в прохладных струях новомодного общественного холодильника, да коробки с конфетами, имевшие такой размер, что за ними можно было скрыть рабочее место в целом - монитор вместе с процессором, а то и принтером.
Пара десятков рук коллег Светланы Александровны сумели всё это великолепие доставить на высокий этаж, где и предполагалось отметить некруглую, но вполне приятную дату не менее симпатичной виновницы торжества. Дело оставалось за малым – за гостями и, как полагается, именинницей. Все её коллеги были на местах – даже те, кто иногда после праздников мог прихворнуть по причине, как считается, принесённой неведомой полевой птицей – то ли жаворонком, то ли перепелом.
Светлана Александровна после Дня Примирения и Согласия почувствовала себя неважно. Наверно, съела что-нибудь, как говорят наши записные острословы. Шутить на эту тему мы не станем, тем более что Светлана Александровна, вызванная на телефонную связь коллегами, сначала погорячилась и выразила твёрдое намерение схватить первую же попутную машину и к назначенному сроку прибыть в родное учреждение, к коллегам на свой, что ни говори, собственный день рождения. Потом поостыла и, собрав в кулак силы, изрекла волю как хозяйка застолья: за всё уплачено, стол не отменять!
Время в служебных и настольных хлопотах пролетело стремительно, и в назначенный час все её сослуживцы оставили свои важные (и не очень) занятия за компьютерами и сошлись у накрытых столов, хозяйка которых, как стало понятно, будет присутствовать виртуально. Включили отдохнувший с утра комп, на монитор, естественно, вывели портрет хозяйки стола – милой, улыбчивой, приветливой – с отсканированной вовремя давней её фотографии.
Непосредственный начальник Светланы Александровны внимательно проследил, у всех ли налито в стаканы и фужеры и, преодолевая внезапный холодок в груди от нестандартности возникшей ситуации, бодро провозгласил тост за здоровье виновницы торжества, за её счастье, благополучие и произнёс слова поздравления с днём рождения подчинённой. Все подняли разномастную посуду, сдвинули её в едином порыве и дружно выпили. Кто-то потянулся своим фужером к лицу на мониторе, но быстро был осажен окружающими. В общем, получилось даже лучше, чем было раньше. Не возникало никакой неловкости, когда надо было чокнуться и с произносившим тост, и подойти к имениннице, и чокнуться с соседями, а уж потом пить. А здесь – раз – и готово!
С необычностью положения все коллеги Светланы Александровны свыклись не сказать что быстро. Но и не сказать, что долго – они легко освоились с таким виртуальным присутствием тостуемой. Точнее, с полным её отсутствием. Вряд ли её наличие прибавило бы вкуса тому, что уже лежало на громадных блюдах, как и её отсутствие не испортило пришедшего ко сроку аппетита.
Второй тост пошёл ещё легче. За родителей, родивших в своё время Светлану, которая доставила им немало радостей, но и принесла им нисколько не меньше нестандартных хлопот вплоть до вот этой, последней, выпили так же дружно и быстро, как и первый. Хорошо пошло и дальше. Особенно изощряться в красноречии и лицемерии не было никакой необходимости: именинница всё равно ничего не слышала.
