Всем специалистам-филологам, и особенно литературоведам, хорошо известно, что в такой тонкой и изящной сфере художественного творчества, как поэзия, ведущую или даже выдающуюся роль во все времена играли мужчины. Тем более это характерно для русской поэтической словесности, по преимуществу сугубо мужской. Рождались, конечно, и яркие представительницы прекрасной половины рода человеческого, которые оставили свой немеркнущий след в области волшебного мира словесного искусства, прославили свои имена на века. Достаточно вспомнить древнегреческую поэтессу Сапфо (Сафо), жившую в VII–VI вв. до н.э. на острове Лесбос, восторженно воспевавшую природу, девичью красоту, нежное общение подруг, любовную страсть и печаль разлуки (с ее именем связана т.н. сапфическая строфа, состоящая из трех 11-сложных и 5-сложного стихов). Надо полагать, это была редкая «волшебница» в своем деле, если заняла более чем достойное место среди блестящей плеяды таких гениальных поэтов антично-мифической Эллады, как Анакреон(т), Алкей, Гомер, Эпикур и многие другие.
Русская поэзия, которая также оказалась не обделена талантливыми поэтами-женщинами, должна была пройти почти тысячелетнюю историю своего развития, прежде чем в ней появились отмеченные подлинной, не только божьей, но и божественной искрой дарования наподобие Анны Ахматовой и Марины Цветаевой, которые не только ни в чем не уступают самым именитым поэтам-соотечественникам, но и во многом превосходят их по глубине проникновения в мир души человека. Возможно, благодаря чисто женской лирике и лиричности их творчества… Недаром они стоят в одном ряду с крупнейшими поэтами России, интерес к наследию которых никогда не иссякает.
При всей неповторимой самобытности поэтической манеры двух законодательниц высших образцов отечественной поэзии их объединяет в жанре любовной лирики мотив любви-боли, ее обреченности, трагического мироощущения и свойственный обеим ассоциативно-экспрессивный поэтический стиль. В то же время они существенно отличаются друг от друга. Если поэзии Ахматовой присущи мудрость лирической героини, пассивная созерцательность ее натуры, стремление к гармоническим отношениям с избранником, то для лирической героини Цветаевой характерна любовь, которая прорывается наружу, подобно крику раненой птицы, предельная распахнутость в своих эмоциях, чаще отпугивающая того, на кого она обрушивает весь шквал своего пылающего сердечного огня. И, как правило, объект ее страстей предпочитает ретироваться перед грозной стихией обуревающих женщину чувств, так как, по-видимому, мужчина вообще не способен на самопожертвование ради любимой. Здесь кроются, пожалуй, истоки и корни восприятия Цветаевой любви как безысходной и неразрешимой трагедии. Недосягаемая глубина и непостижимость этих переживаний безусловно обладает огромной притягательной силой, вызывает искреннее волнение читателя, согревает своим светом и теплом и наполняет его душу благородными порывами и ожиданиями. Вот почему стихи Цветаевой навсегда завоевали и приковали к себе сердца истинных любителей поэзии, среди которых нет ни одного равнодушного созерцателя. Об этом свидетельствует и активное празднование в нашей республике 120-летнего юбилея Марины Цветаевой, наиболее яркой представительницы литературы «серебряного века» (конец XIX – начало 20-х гг. ХХ в.). К этому следует добавить, что у нас действует литературно-художественный музей ее имени, открытый в 1993 году в селе Усень-Ивановское Белебеевского района, в достаточно богатых фондах которого соредоточено более тысячи книг, портретов, фотоматериалов о жизни и творчестве поэтессы, о ее пребывании здесь на кумысолечении в 1911 году. Сотрудники его регулярно устраивают тематические выставки в рамках Республиканского Цветаевского праздника, проводят Цветаевские чтения. В 1992 году на территории музея установлен первый в России бронзовый памятник Цветаевой (скульптор Ю. Ф. Солдатов). Рядом с ним на Пушкинской аллее пробивается из-под земли и течет Девичий родник, воспетый юным дарованием в ее девичьих стихах.
К 110-летию Марины Ивановны в Уфе вышла книга Галины Лузиной «Золотой поэт серебряного века», в которой достаточно полно воссозданы некоторые недостающие страницы биографии, раскрыты отдельные исчезнувшие во мраке неизвестности детали жизненного и творческого пути и опубликовано более шестидесяти лучших ее стихов, богато иллюстрированных «божественными», как отмечает автор, картинами-рисунками в графике Олега Зиновьева.
Все сказанное достойно венчают только что отшумевшие в Елабуге торжества, в которых блистательное участие приняла башкирская делегация в составе Анисы Тагировой, Тамары Искандаровой и доцента Стерлитамакской педагогической академии Альмиры Акбашевой с аспирантом и студенткой того же вуза. Все они глубоко причастны к творчеству своего кумира и буквально произвели фурор яркими выступлениями на этом международном форуме представителей разных народов и национальностей.
Поэтический дар Марины пробудился уже в детском (9-10 лет), можно сказать, даже в младенческом возрасте. В четыре года она научилась читать и тогда же стала рифмовать все подряд, о чем мы узнаем из дневника матери, пророчески предугадавшей будущее своей дочери: «Моя четырехлетняя Маруся (или Муся, как ласково и нежно звали ее дома) ходит вокруг меня и все складывает слова – в рифмы. Может быть, будет поэт?»
На раннее творчество юной, но начавшей почти по-взрослому поэтессы значительное влияние оказали символисты В. Я. Брюсов, М. А. Волошин, Эллис (Л. Л. Кобылинский). Главной темой первых сборников «Вечерний альбом» (1910) и «Волшебный фонарь» (1912) стали домашняя жизнь, прогулки с матерью и сестрой, занятия музыкой, чтение и т. д. В них имитируется «дневник гимназистки», ее взросление и постепенное вступление в настоящую жизнь. В сборнике «Версты» (1922) слышен самобытный, уже устоявшийся голос зрелого поэта. Лирическая героиня этих стихов, от имени которой ведется рассказ, – это романтическая, смелая, бескомпромиссная, в то же время не понятая окружающими трагическая личность, которая, однако, не ищет такого понимания, зато на равных общается с великими творцами и историчекими фигурами. Отсюда преобладание в стихах обращений к своим современникам – А. А. Ахматовой, А. А. Блоку и к историческим лицам – Марине Мнишек, Дон Жуану и т.д. Нередко эти стихи объединяются в циклы, когда каждое стихотворение существует как отдельный поэтический текст, но вместе взятые они воссоздают образы такими, какими представляла и видела их сама Цветаева: это «Стихи Александру Блоку», «Стихи о Москве», «Асе» (сестре М. И. Цветаевой), «Але» (дочери Ариадне Эфрон), «Подруга» и др., написанные в период 1917 по 1922 год. В них сквозит отчетливое разнообразие интонаций – от торжественной до частушечной и разговорной – усиливается ритмическая и интонационная выразительность, романтическое восприятие революции и неприятие всякого насилия:
И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром
Скрежещет – корми – не корми! –
Как будто сама я была офицером
В Октябрьские смертные дни.
(«Есть в стане моем»).
В эти годы она живет с детьми в Москве, ее муж С. Я. Эфрон воюет в рядах белой армии. Переживания за Россию, за своих родных, под мощным натиском которых она жила, стали основной темой сборника-цикла «Лебединый стан» (1922). Тогда же создаются свидетельствующие о крепнущем таланте поэтессы и мастерском освоении ею разных литературных жанров пьесы «Метель», «Фортуна», «Феникс» и поэма-сказка «Царь-Девица» (1920).
В 1922 году Цветаева покинула Россию и уехала в Чехословакию, с 1925-го жила во Франции, печаталась в эмигрантских изданиях. Эти годы стали самыми плодотворными в ее творческой судьбе. Она активно участвует в поэтических вечерах, выпускает несколько книг: «Молодец» (1924), «После России» (1928), «Ремесло», «Психея» (обе – 1929); пишет трагедии на античные сюжеты: «Ариадна» (1928), «Федра» (1927), эссе о поэтах «Мой Пушкин» (1937), «Живое о живом» (1933) о М. А. Волошине, мемуарные очерки «Дом у старого Пимена» (1934), «Мать и музыка» (1935), «Повесть о Сонечке» (1938), «Поэму Горы», «Поэму Конца» (обе – 1926), лирическую сатиру «Крысолов» (1925–26).
Как ни хорошо за границей, тоска по родине щемит чувствительное сердце женщины, и ностальгические настроения все больше дают себя знать, особенно усиливаясь к концу 30-х годов. Они выливаются в «Стихи к сыну» и антифашистский цикл «Стихи к Чехии» (1938–39). Но не ностальгия погнала семью обратно в Россию, а криминальная история, приключившаяся с мужем Цветаевой Сергеем Эфроном, который оказался замешан в политическом убийстве и вынужден был бежать с дочерью в Москву (1937). А в 1939 году туда же перебралась и сама поэтесса с сыном Георгием, так как были арестованы и дочь, и муж, который стал агентом НКВД за границей, чтобы сохранить возможность возвращения на родину. Хлопоты женщины о своих родных не увенчались успехом, и с началом войны она с сыном эвакуировалась в Елабугу (август 1941), где покончила с собой. Это означало, что больше всего любившая жизнь и своих близких мать и жена исчерпала душевную энергию, жизненную силу и ушла в небытие, убедившись, что больше ничего не может предпринять в неравной схватке с обстоятельствами и оказавшись не в состоянии творить.
За свою недолгую жизнь – неполных 49 лет – создательница десятков стихотворных сборников и циклов много пережила, много страдала. Наделенная от природы завидным здоровьем, закаленным невзгодами сердцем, она была неутомимой, чрезвычайно деятельной, очень мало спала, рано вставала и сразу спешила к письменному столу, исписывала десятки столбцов вариантов рифм, поэтических строк и строф, работала не щадя себя и своих сил. Но бурная энергия так же бурно и мгновенно обрывается. Так произошло и с Мариной Цветаевой. Жизнь ее состояла из радостных встреч и горьких расставаний, волнующих душу обретений и тяжелых потерь. Сердце ее никогда не было холодно и пусто, оно острее чувствует, громче бьется, и неудивительно, что большая часть ее стихотворений – об отношениях между женщиной и мужчиной, об облагораживающей силе любви. У этой лирики особое звучание, в ней слышится бешеный стук крови в висках, «левогрудный гром» и шепот губ, сливающийся с шорохом листвы на деревьях. Для Цветаевой любовь всегда ассоциировалась со словами А. Блока «тайный жар» – это обычное состояние ее сердца, непрерывное горение, непрестанное волнение, трудно удерживаемое смятение чувств. Она начала любить, как только открыла глаза: «Мне всегда было жарко в груди, но я не знала, что это любовь», – признавалась она о себе. Это чувство мог вызвать исторический или литературный герой, какой-нибудь родной уголок земли, где прошли лучшие годы детства, или какой-то встречный человек со впечатляющей внешностью.
Естественно, наиболее полно талант поэтессы раскрылся в области любовной лирики. Как для поэтессы, так и для лирической ее героини любовь – безбрежное море, неукротимая стихия, которая захватывает целиком и в которой она, печалясь и страдая, растворяется вся без остатка. Обеим им было дано пережить глубочайшие чувства – любви, потерь и страданий. Из этих невыносимых испытаний она вышла достойно, переплавив их в прекрасные стихи, ставшие образцом любовной лирики. Несомненно, неоценимую спасительную роль здесь сыграли приводимые ниже по памяти трагически-прекрасные стихи А. А. Блока:
Ты проклянешь в муках невозможных
Всю жизнь, что некого любить.
Но есть смысл в моих стихах тревожных,
Их тайный жар поможет тебе жить.
Их могла бы написать и сама властительница дум и сердец, особенно женских, и вложить в уста своей героине – настолько близки и созвучны они душевному настрою и поэтическому складу ее натуры и характера. Подобно своему великому предшественнику и современнику, она стала подлинной родоначальницей и законодательницей новой поэзии. Это было настолько необычно, так как ничего похожего до нее не знала предшествующая женская поэзия. Несмотря ни на что, она гордо шла по жизни, стойко неся все выпавшие ей на долю лишения и потери. А выпало ей горя и несчастий столько, что их хватило бы на десять женских судеб. Не исключено, что именно этими обстоятельствами и превратностями жизни объясняется необъятная широта диапазона ее поэзии. Она создает настолько разные по творческой манере стихи, что кажется, все они принадлежат разным поэтам, в чем еще в 30-е годы признавалась сама поэтесса: «Из меня можно выделить по крайней мере семь поэтов». В связи с этим необходимо обратить внимание на исключительно вдумчивую и пытливую ее работу над словом. Затрагивая тему женской доли, она использует по аналогии с народной песней традиционные ключевые или опорные слова и выводит на основе каждого из них целый ряд близких или сходных по смыслу и значению лексем, которые позволяют исчерпывающе охарактеризовать лирическую героиню и обнажить неисчерпаемые сокровища ее души. Благодаря огромному богатству внутренних рифм, аллитераций, ассонансов, которые она использует в своих стихах, любовь в ее изображении достигает такой глубины и силы, что никогда не может обрести адекватной высоты со стороны мужчины – отсюда безысходная трагедийность любви в поэзии Цветаевой, тоска полнейшего одиночества от сознания, что в жизни оказалась «седьмой» и поэтому «забытой». Эти настроения достигли своего абсолюта в год ухода из жизни поэтессы и сыграли роковую роль в ее печальном конце.
Как видим, по силе поэтического вдохновения Ахматова и Цветаева ничуть не уступают Блоку и Брюсову, Есенину и Пастернаку. В многовековой истории русской литературы это всего две фигуры, которых по масштабу творчества можно без колебаний поставить рядом с ведущими главными поэтами эпохи. По-женски ярко и тонко они раскрыли духовную суть своего времени и подарили читателю незабываемые мгновения общения с подлинной поэзией.
Но даже при всем том особняком в русской литературе стоит творчество М. Цветаевой. Она не была членом ни одного поэтического направления и литературного объединения. Ее стихи высоко оценены и символистами (В. Я. Брюсов), и акмеистами (Н. С. Гумилев). Впоследствии она сталкивалась с неприятием своих произведений, но у читателей они всегда пользовались неизменным успехом. В целом творчество Цветаевой – одно из самых пронзительных и эмоциональных явлений в русской поэзии, ее стихи всегда поражают читателя невероятно сильными чувствами, высокой духовной насыщенностью и удивительной красотой – поистине это явление неповторимое и недосягаемое.
Неизменная притягательная сила поэзии Цветаевой проявилась и в том, что она стала кумиром для нескольких поколений отечественных поэтов (Бела Ахмадулина и др.), ее поэтические традиции были продолжены Юнной Мориц и др. и оказали благотворное воздействие на творчество поэтов разных народов нашей страны, в том числе башкирской поэтессы Анисы Тагировой. Как переводчик поэмы «Реквием» А. Ахматовой, произведений М. Цветаевой и автор аналитического обобщающего труда «Эмоциональная окраска стихов Марины Цветаевой в переводах на башкирский язык», Тагирова сумела глубоко проникнуть в мир чувствований, дум и переживаний русских поэтов-женщин и бережно донести их до сознания башкирского читателя.
Элегический настрой А. Ахматовой, бунтарский характер М. Цветаевой своеобразно переплетаются, образуя загадочное единство, и воссоздают посредством поэтитческого слова объемную трехмерную и в то же время широкоформатную картину жизни, несут великую миссию, данную свыше только носительницам вечно живого женственного начала, – отстаивать целостность своей натуры и оберегать мир и человечество от трагических катаклизмов, житейских бурь и потрясений.
