«Когда какая-либо нация хочет насильственно оборвать все связи, связывающие
ее с человечеством, она, прежде всего, находит евреев и мстит им»
Георгий Федотов, русский философ
Выражение «Хрустальная ночь» прочно вошло в наш лексикон. Под таким романтическим названием в мировой истории остался еврейский погром, который произошел в Германии в ночь с 9 на 10 ноября 1938 г. На первый взгляд, на фоне шести миллионов убитых фашистами в годы Второй мировой войны евреев один единственный погром не выглядит неким уникальным событием. Однако именно этот погром выполнил функцию пускового механизма всего того кошмара, который вошел в историю под названием Холокоста. Пробежало семь с лишним десятилетий, но и сегодня все, что произошло в ту ночь, вызывает вопросы и споры историков. И может быть, правы те, кто считают, что «Хрустальная ночь» (Kristallnacht) была грандиозной провокацией фашистов? Такой же, к примеру, как поджог Рейхстага...
1
«Мы – варвары, и мы хотим остаться варварами. Это почетный титул. Мы – те, кто омолодит мир. Нынешний мир при смерти. Наша единственная задача – доконать его».
Эти, достаточно часто цитируемые в литературе, слова принадлежат Гитлеру. Справедливости ради, следует отметить, что в своем мессианском желании создать новый мир, совершенно отличный от всего того, что было до этого, Гитлера опередили большевики, которые в свою очередь догматически приняли на вооружение многое из того, что им досталось от их предшественников – марксистов первого призыва. Во всяком случае, в качестве гимна того государства, который они начали строить после насильственного захвата власти в России в октябре 1917 года, большевики приняли текст стихотворения Эжена Потье «Интернационал» с музыкой Пьера Дежейтера в переводе Аркадия Коца (1902), оставив в нем слова: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». Дальше не интересно. Что большевики собирались делать с миром после того, как они его разрушат «до основания», и что на самом деле из этого получилось, мы уже знаем.
На наше «еврейское счастье», «доканывать» мир Гитлер начал с тотального уничтожения нашего народа, который для него был неким исчадием ада, вместилищем всего дурного, что только есть на земле. «Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство какого бы то ни было сорта и, прежде всего, в области культурной жизни народов, в которой не был бы замешан, по крайней мере, хоть один еврей?» – спрашивал он в своей книге «Майн кампф» и сам же себе отвечал, говоря о евреях: «Это чума, чума, настоящая духовная чума, хуже той черной смерти, которой когда-то пугали народ… [и которая] разносит худшего вида бациллы на весь мир. Ужасно, что именно евреям природа предопределила эту позорную роль» [1]. Заключает свои рассуждения на этот счет А.Гитлер поистине маниакальной идеей, которую он, как выяснилось позднее, вынашивал долгие годы и которая стала целью его жизни: «Борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело Божие» [2]. В книге эта строчка выделена курсивом как мысль, требующая особого внимания. Напомним, что слова эти были написаны в 1924 году.
Было бы логично предположить, что начало геноциду нацисты положат в своей собственной стране, однако все сложилось иначе, и «Хрустальная ночь» осталась едва ли не единственной массовой акцией прямого физического насилия по отношению к евреям на территории Третьего рейха за весь его двенадцатилетний период существования.
До сего дня большинство статей, касающихся событий «Хрустальной ночи», описывают этот погром как следствие крайнего радикализма режима и торжества его расовой политики в масштабах всей Германии, включая только-только присоединенные территории Австрии и германоязычной Судетской области Чехословакии. Основным поводом к началу погрома называется покушение еврейского юноши на жизнь сотрудника германского посольства во Франции, вызвавшее ответную реакцию у антисемитски настроенного населения на родине этого посла. Однако единства в анализе этих событий у авторов нет, что объясняется скудостью информационной базы, хотя в одном все исследователи все же едины: «Хрустальная ночь» – свидетельство тщательно продуманной провокации нацистов.
При всей видимой четкости в описании событий этой акции причинно-следственную связь между ними установить достаточно сложно. Во-первых, до сих пор не очень ясно, в какой мере погром носил стихийный, а в какой – организованный и заранее спланированный властями характер. Во-вторых, документально так и не подтверждена роль германских спецслужб в подготовке погрома и психологической обработке его главного фигуранта – 17-летнего Гершеля Гриншпана. В-третьих, существует сомнение в том, что истинной причиной смерти немецкого дипломата были не полученные раны, а вмешательство врачей гестаповского ведомства, в результате которого раненому была трижды (!) перелита несовместимая по группе кровь. И, наконец, никто и поныне не может убедительно доказать, какова была мотивация действий «преступника»: месть за постигшую его родителей – польских евреев – печальную судьбу или разлад в отношениях между партнерами по любовным свиданиям в парижском клубе гомосексуалистов, который оба – и юноша, и его взрослый любовник – посещали.
2
Нет сомнения, что любой стихийный погром еврейского населения в Германии 1938 года был вполне предсказуем: идеологически население в государстве было к нему вполне подготовлено. Подготовку эту нацисты начали задолго до прихода к власти, но делать это им было в условиях Веймарской республики не так просто: Германия 1920-х гг. считалась в Европе самой образцовой страной с точки зрения положения евреев. Толерантность германской армии в вопросах национальной политики проявилась еще в годы Первой мировой войны. К примеру, немецкие солдаты и офицеры размещенных на оккупированной территории Западных областей Белоруссии войск защищали еврейское население от польских погромов. Свою такую репутацию Германия поддержала и после войны. Подчеркивая этот факт на Парижской мирной конференции в 1920 г., британский премьер-министр Д.Ллойд-Джордж даже обратил внимание участников конференции, в частности, на еврейское происхождение половины членов официальной немецкой делегации. Однако всего за каких-то шесть лет власти нацистов – с 1933 по 1939 гг. – мощная «промывка мозгов» привела к тому, что среди населения Германии утвердилось некое всеобщее безразличие к участи полумиллионного еврейского населения. Только им и можно объяснить то спокойствие, с которым немцы восприняли события «Хрустальной ночи».
Вопреки утвердившемуся мнению, следует отметить, что сама книга Гитлера «Майн кампф» в становлении нацистской идеологии среди населения сыграла весьма незначительную роль: у читающей публики она практически не пользовалась успехом. Проведенные уже после войны общественные опросы показали, что в основной массе населения ее до 1933 г. полностью прочло, в лучшем случае, около 10% опрошенных. И даже после прихода Гитлера к власти ситуация изменилась не намного: лишь около половины опрошенных заявило, что ознакомилось с книгой, и то – частично [3]. В чем же тогда причина такого головокружительного успеха нацистской идеологии? Она - в ораторском искусстве самого Гитлера. В предисловии к «Майн кампф» он так написал об этом: «Симпатии людей легче завоевать устным, чем печатным словом. Всякое великое движение на земле обязано своим ростом великим ораторам, а не великим писателям» [4]. Читательский неуспех «Майн кампф» как раз и объясняется тем, что читатель, ожидающий, что книга на них окажет такое же эмоциональное воздействие, как Гитлер-оратор, уже с первых страниц быстро в ней разочаровывался[5].
Расовым антисемитизмом из высшего руководства Рейха осознанно «страдали», судя по всему, лишь сам Гитлер и его ближайшее окружение – Геббельс, Гиммлер. У Геринга антисемитизм носил выраженный экономический характер. А Вермахт и вовсе был к расовым идеям безразличен, если не враждебен, о чем, например, заявлял вслух адмирал Дениц. Почему же тогда население в целом поддерживало дискриминационные законы Рейха?
Дело в том, что в тоталитарном государстве иначе и быть не может. При такой форме власти народные массы очень быстро становятся соучастниками в исполнении преступных замыслов лидеров. Очень точную характеристику этого процесса дал болгарский историк Желю Желев: «Тоталитарное государство не только подавляет, терроризирует, но и перетягивает на свою сторону большую часть народных масс. Точнее, вовлекает народ в свои преступления, совершаемые против того же самого народа. Оно не только действует от имени народа, но и посредством народа, который становится орудием в борьбе государства с ним самим» [6]. Силовое подавление любой формы инакомыслия, репрессии против представителей «левых» партий, взаимная слежка и доносительство делали свое дело, а ко всему прочему публичное кликушество фюрера и культ его личности привели к развитию конъюнктурного антисемитизма: раз вождь нации так сказал, значит, так и должно быть.
Евгений Беркович таким образом описал поведение простых немцев в национальном вопросе: «В самой Германии во время господства нацистов отношение простого населения к евреям во многом определялось присущим немцам законопослушанием… Миф о немцах как о «нации убийц» имеет так же мало общего с действительностью, как и прочие эффектные историко-литературные мифы»[7].
Средний класс германского общества был, конечно, заинтересован в уходе высоко конкурентного еврейского населения с рынка труда: высвобождались рабочие места, ликвидировались конкурирующие предприятия, происходил откровенный грабеж еврейского населения под названием «ариизация». Вот это как раз приветствовалось основной массой германского народа и служило мощным пропагандистским средством повышения популярности нацистов[8].
2
Серьезную роль в антисемитской пропаганде нацистов играли провалы в государственном строительстве в СССР, голодомор и массовые репрессии большевиков. Эти факты нацисты охотно использовали в качестве примеров умышленного вредительства пришедших к власти евреев. Ситуация в СССР широко комментировалась в прессе всего мира. Даже весьма демократически настроенные общественные лидеры вынуждены были признать, что «большевизм не является ни демократией, ни свободой, ни гуманностью, а диктатурой и террором» (слова Томаса Манна).
Гитлер в своей риторике не раз пользовался примерами неспособности большевиков улучшить положение широких масс, каждый раз подчеркивая особую роль евреев в провалах хозяйственной политики Советов. Вот один из примеров. Это – отрывок его речи на Нюрнбергском конгрессе нацистской партии в сентябре 1936 года.
«Там, в Москве, они строят метро, затем приглашают весь мир посмотреть на него и говорят при этом: «Смотрите, что мы создали!». О подобных сооружениях здесь мы даже и не говорим! Наши подземные дороги строятся так, между прочим. Но в том время, как в Москве строили 11 километров подземной дороги, мы построили 7000 километров автострад, и, притом, не за 18 лет после нашей революции, а уже на четвертом году!» [9]. …А все дело в том, что «в сегодняшней России 98% всех административных и руководящих мест занято исключительно жидовским элементом»[10].
Из контекста этого выступления следует, что, по мнению Гитлера, если бы СССР избавился от «еврейской гегемонии», его хозяйственные успехи были бы более весомыми. Видимо, уже тогда, в середине 1930-х гг., к аналогичному мнению пришел и Сталин. «Насчет того, что евреи не смогут надолго удержаться в советских властных структурах, Гитлер не ошибся, – пишет один из биографов Гитлера Борис Соколов. – Уже к концу 20-х годов, после того, как Сталин одолел внутрипартийную оппозицию, евреев в высшем партийном руководстве почти не осталось. На протяжении 30-х годов они утратили свои позиции в НКВД и в Красной Армии, а в 40-е годы, в ходе кампании борьбы с космополитизмом, евреи были вычищены и с номенклатурных постов среднего звена»[11].
В частных беседах Гитлер высказывал и более радикальные мысли. В частности, Герман Раушнинг в своей книге «Говорит Гитлер» приводит такое его изречение, также относящееся к середине 30-х гг.: «Германия не станет большевистской. Скорей большевизм станет чем-то вроде национал-социализма. Впрочем, между нами и большевиками больше сходства, чем различий… Национал-социалисты никогда не выходят из мелкобуржуазных социал-демократов и профсоюзных деятелей, но превосходно выходят из коммунистов»[12].
Тем не менее, на практике нацисты активно использовали слияние антикоммунистической пропаганды с антисемитской, что не могло не сыграть своей негативной роли в подготовке населения Германии к силовому решению «еврейского вопроса». В целом, смысл антисемитской риторики нацистов сводился к поддержанию в рядовом немце ощущение собственной значительности на фоне чужого ничтожества. Очень четко это сформулировал Томас Манн:
«Кто-то метко назвал фашизм социализмом дураков. Так вот, антисемитизм – аристократизм черни. Его можно свести к очень простой формуле: «Я хоть и никто, но я не еврей!». Дурак верит, что он действительно что-то из себя представляет»[13].
Однако лишение евреев элементарных гражданских прав, грубое унижение их человеческого достоинства вплоть до низведения до уровня «недочеловеков», не могло быть встречено с одобрением большинства немцев. Кроме того, поголовное изгнание евреев из страны лишало германскую экономику миллионов рабочих рук, которые можно было использовать, пусть даже на подневольной, рабской основе, а это уже встречало негативную реакцию даже многих антисемитов. А ведь это складывающееся общественное мнение было характерно задолго до принятия «окончательного решения». Вот почему факт геноцида, начавшегося после оккупации Польши, тщательно скрывался от германского народа, как, впрочем, и от мировой общественности.
И все же, почему нацистская идеология так успешно усваивалась основной массой населения Германии? Истоки этого явления нужно искать в сравнительно недавней немецкой истории.
Основой национальной политики нацистов стал пангерманизм – крайне шовинистическая политическая доктрина, сочетавшая в себе ярый немецкий национализм и международную экспансию. Ее сторонники образовали в 1891 г. Пангерманский союз, девизом которого был лозунг: «Король во главе Пруссии. Пруссия во главе Германии. Германия во главе мира». Вынашивая планы создания «Великой Германии», пангерманисты мечтали не только о присоединении к Германии соседней Австрии и, в целом, о реванше после поражения в Первой мировой войне, но и о территориальных захватах в Европе, в Африке, в Азии и даже Южной Америке. Пангерманизм стал идейным предшественником нацизма и получил особое развитие с приходом Гитлера к власти. Его идеи широко использовались нацистами для разжигания шовинистических настроений в стране. В этом отношении расовый антисемитизм Гитлера, не смотря на всю его абсурдность, стал питательной средой для всей национальной политики государства.
Израильский историк Саул Фридлендер объясняет постепенное вовлечение немецкого народа в практику дискриминации еврейского населения успешным использованием нацистами идеи «искупительного антисемитизма» – сочетания расизма и религиозной (а точнее, псевдорелигиозной) идеологии искупления. Не смотря на то, что национал-социализм был, в основе своей, движением атеистическим, идею принесения искупительной жертвы для достижения высшей цели нацисты переняли у христианства. Искупительной жертвой на алтарь цивилизации в данном случае был принесен целый народ. При этом агрессии подвергались не только все живущие евреи, но и всё то в культуре человечества, что было создано евреями или несло на себе какой-либо отпечаток еврейского духа[14].
3
Для понимания того, что произошло в ночь с 9 на 10 ноября 1938 г. и как это было воспринято не только самими евреями, но и населением всего государства, нужно внимательно отследить этапы внедрения антисемитского мировоззрения в массовое сознание народа. Известный немецкий историк Эрнст Нольте в своей книге «Фашизм в его эпохе» сформулировал этапы довоенной расовой политики нацистов после их прихода к власти. Она «состояла, главным образом, из трех больших законодательных толчков, разделенных значительными перерывами, по-видимому, с целью закрепить достигнутое и выработать [у населения] привычку к этим мероприятиям. За бурным началом 1933 года следовало полтора относительно спокойных года, до того, как Нюрнбергские законы ознаменовали масштабное и фундаментальное дальнейшее движение. Затем в течение двух с половиной лет не было особенных перемен, но с начала 1938 года события просто обгоняли друг друга, достигнув высшей точки в ноябре»[15].
Уже сам приход Гитлера к власти был ознаменован мощными антиеврейскими беспорядками. Эксцессы случились буквально в первую ночь после выборов – с 30 на 31 января, что вызвало подлинно шоковую реакцию в стране. И уже 1 февраля генерал Людендорф, имевший репутацию откровенного реакционера, но быстро оценивший ситуацию, написал письмо президенту Гинденбургу, в котором были такие слова: «Назначив Гитлера рейхсканцлером, Вы выдали наше немецкое отечество одному из наибольших демагогов всех времен. Я торжественно предсказываю, что этот человек столкнет наше государство в пропасть, ввергнет нашу нацию в неописуемое несчастье. Грядущие поколения проклянут Вас за то, что вы сделали»[16].
Но дело было сделано, и события приняли необратимый характер. Первыми удар трагических событий прочувствовали на себе евреи.
11 марта 1933 года Геринг произнес в Эссене злобную антисемитскую речь, которая спровоцировала то, что потом получило название «мартовского [антиеврейского] террора». Комментируя погромы, которые устраивали штурмовики, он сказал: «Я категорически против того, чтобы полиция защищала еврейские универмаги… Полиция существует не для того, чтобы охранять мошенников, жулье, ростовщиков и предателей»[17]. А еще спустя две недели, 1 апреля, на всей территории Рейха был объявлен «День бойкота» еврейских коммерческих предприятий и представителей свободных профессий. У входов в магазины стояли пикеты штурмовиков с плакатами в руках: «Не покупайте у евреев!».
«Это был псевдореволюционный акт, – пишет Э.Нольте, – праздник для иностранных фоторепортеров и вызов привязанному к порядку немецкого населения, которое в первый раз ощутило, что сулят ему грядущие дни. Этой акции поторопились дать отбой, но д-р Геббельс раскрыл образ мыслей новых людей лучше, чем все недели бойкота. 1 апреля он сказал о позиции немецких евреев в происходящих событиях в своей речи по радио: «Когда они сегодня заявляют, что ничего не могут поделать, а в это время их собратья по расе в Англии и Америке обливают грязью национальную власть в Германии, то и мы ничего не можем поделать, если немецкий народ возмещает на них свои убытки». В речи Геббельса прозвучала угроза возобновления бойкота, который «уничтожит немецкое еврейство»… Но в дальнейшем «исключение евреев из немецкого национального организма» проводилось уже не с помощью массовых демонстраций и разоблачительных речей, а посредством законодательных актов»[18].
В ночь на 10 мая на городских площадях пылали огромные костры из книг немецких писателей еврейского происхождения. В огонь летели даже книги обожаемого до сих пор всей нацией поэта Генриха Гейне. Иначе и быть не могло после того, как политический теоретик нацистов, автор статей во многих антисемитских изданиях Карл Шмитт высмеял увлечение еврейской литературой: «Наши культурные бабушки и тетушки со слезами на своих буржуазных глазах читают вирши Генриха Гейне, которого они по ошибке принимают за немца». Чуть позднее, став директором Института права, этот Шмитт, объявляя расовую «чистку» благородным делом, заявил на одной из конференций: «Отношение еврея к нашей интеллектуальной работе есть отношение паразитическое, тактическое и коммерческое… Обладая отменной сообразительностью, еврей умеет говорить нужные вещи в нужное время. Таков его инстинкт – инстинкт паразита и прирожденного торгаша».[19].
Исключительность германской расы, которую нацисты называли арийской, начали вбивать школьникам. Каждый из них должен был знать слова нацистского идеолога Альфреда Розенберга из его книги «Миф ХХ века», изданной в 1930 году: «Мы – избранные, мы единственные. Наши умы выдают подлинную власть духа. Ум остальной части мира инстинктивен и животен».
Начиная с первых дней апреля 1933 года, как из рога изобилия, посыпались дискриминирующие еврейское население законы – так называемые «запреты на профессию». В этих законах содержался особый «арийский параграф», согласно которому евреи удалялись из государственного аппарата и из органов юстиции, из лечебных учреждений и учебных заведений: чтобы привлечь на сторону новой власти чиновничество, для него нужно было высвободить сотни тысяч рабочих мест. Для переживающей жесточайший экономический кризис страны это была едва ли не первая серьезная возможность уменьшить общественную напряженность. Как и во все времена, громоотводом для эмоций и средством для предотвращения массовой истерии стали евреи. В стране немедленно был отмечен рост антиеврейских настроений, и в течение чрезвычайно короткого времени практически во всех учреждениях и общественных организациях началась открытая дискриминация евреев. Откровенное презрение и даже прямые издевательства над ними стали нормой поведения немцев. Со дня на день можно было ждать эксцессов, способных завершиться трагическим исходом, однако этого так и не произошло, и в последующие пять лет ни одного погрома, которого так опасались евреи и на которых во многом строился многовековый опыт их существования, не случилось. И на это были свои причины.
4
Надо сказать, что к ноябрю 1938 года евреи Германии пришли без особой тревоги за свою судьбу. Воспитанное на мысли о неизбежности многовековых преследований евреев общественное сознание фиксировало факты дискриминации, осуждало Нюрнбергские расовые законы, но при этом не видело в этих событиях чего-то особенного, такого, чего не было в прошлом и, в принципе, не может быть в настоящем. И в самом деле, чем эта ситуация качественно отличалась, скажем, от ситуации в США, где еще совсем недавно, на исторически весьма близком отрезке времени, существовали законы о расовой сегрегации, а «негритянская проблема» и в середине ХХ века стояла так же остро, как «еврейская» в Германии?
Большая часть еврейского населения в первое время после прихода нацистов к власти от антисемитских акций не пострадала: под каток дискриминационных мер попали, главным образом, государственные служащие, юристы и врачи, а они составляла не более 10% еврейского социума. Конечно, это тоже было немало, ибо в 1933 году в Германии проживало не менее 525 тысяч евреев. Однако треть из них были заняты ремесленничеством и работой в промышленности, а наибольшая же часть (свыше половины) – торговлей. Так сложилось исторически и не только в Германии. Примерно в тех же пропорциях делилось еврейское население в России – как в дореволюционной, так и в послереволюционной[20]. И именно этот факт сыграл свою решающую роль в том, что в течение первых пяти лет гитлеризма евреи не чувствовали серьезной угрозы своему существованию.
Основной причиной такого сравнительно либерального поведения властей в решении «еврейского вопроса» была крайне негативная реакция мировой общественности. В ответ на разгул государственного антисемитизма в Германии в демократических странах крупные еврейские общины приступили к систематическому бойкоту германских товаров, что явилось серьезным ударом по всей германской экономике. Описывая ситуацию в Германии в период с января 1933 по ноябрь 1938 гг., А.Гольдштейн в очерке «Общественные элементы в гитлеровском антисемитизме» буквально по горячим следам (в 1944 году) писал: «Гитлер, начав с бойкота еврейских торговых предприятий, не принимал в течение шести лет никаких законодательных мер для ограничений торговли евреев. Германия, поставленная в тяжелые экономические условия, не могла позволить себе роскоши расстроить свой торговый аппарат, находившийся в значительной степени в руках зарекомендовавших себя на внешнем рынке фирм. Помимо этого, закрытие еврейской торговли грозило новым притоком безработных. По данным, исходящим от самих нацистов, в еврейских предприятиях были заняты около 250 000 арийцев»[21].
Несмотря на то, что нацисты всемерно пытались вытеснить еврейский бизнес из хозяйственной жизни страны, евреям достаточно долго удавалось удерживаться на плаву, занимая весьма важные позиции. Их ликвидация могла серьезно осложнить жизнь населения, ибо в их руках были хлебная и яичная торговля, мукомольное и пивоваренное дело, виноторговля, торговля скотом, импорт пищевых продуктов и т.д. Еврейским торговым предприятиям даже в условиях бойкота со стороны арийских торговцев, отказа в получении банковских ссуд, непрекращающейся травли в прессе, невозможности размещения рекламы и т.д. удавалось как-то продолжать свою деятельность.
Еще нужно учитывать, что до октября 1941 года, когда еврейская эмиграция была официально запрещена, насильственное вытеснение евреев из страны являлось мощным фактором укрепления экономики Германии, ибо выезд евреев сопровождался их почти тотальным ограблением. Нацисты, пытаясь укрепить экономику страны, были крайне заинтересованы в такой совершенно для них безболезненной форме получения почти «даровых» денег. Более того, когда весь этот процесс начинался, Гитлер, заявляя о своем поощрении выезда евреев, даже договорился до того, что готов дать тысячемарковый билет каждому еврею, который уберется из страны. На самом же деле все получилось как раз с точностью «до наоборот»: если в 1933 году эмигранты, покидая страну, теряли 25% личного капитала, то в 1938 году они платили за свою свободу уже не менее 90%. Тем не менее, за годы нацистского правления из Германии смогло уехать 270 тысяч евреев.
Все эти пять лет – от прихода Гитлера к власти до «Хрустальной ночи» – жизни евреев практически ничего не угрожало. В стране действовало 1600 местных общин, самой представительной из которых была берлинская, насчитывавшая в 1933 году 175 тысяч членов[22]. Нацисты, несмотря на общую политику дискриминации евреев, воздерживались от прямого вмешательства во внутренние дела еврейского сообщества, не возражая против их интенсивной культурно-образовательной деятельности. Всеми делами еврейского населения занималось созданное еще в 1933 году имперское представительство германских евреев.
Еврейские общественные организации достаточно быстро оправились от пережитого шока первых недель нацистского правления и начали активно помогать еврейскому населению стать на ноги. Лиц, уволенных на основании дискриминационных мер властей, обеспечивали работой. Учащимся школ и университетов, исключенным оттуда или покинувшим их из-за враждебного к ним отношения соучеников или педагогов, находили новое место учебы. Центральная служба экономической помощи евреям, учрежденная еще в начале апреля 1933 г., предоставляла ссуды евреям, бизнесу которых был нанесен ущерб или предприятия которых были ликвидированы. В стране была развернута широкая сеть юридических контор, оказывавших консультативную помощь еврейскому населению и желающим эмигрировать из страны. Возникший осенью 1933 года Культурбунд финансировал еврейскую театральную жизнь. Но, не смотря на все эти меры, евреям в условиях дискриминации жить становилось все труднее. Особенно это ощущалась в провинции, и вскоре еврейское население стало перебираться в центральные города. К середине августа 1938 г. более половины еврейского населения страны уже проживала в Берлине.[23].
До поры до времени – пока режим крепко не стал на ноги – Гитлеру приходилось считаться и с международным общественным мнением. В августе 1936 года еврейские общины 32-х стран прислали в Женеву 280 делегатов на специально созванный конгресс, которому предстояло обсудить возникший очаг смертельной опасности. (Тогда и был создан действующий и поныне Всемирный еврейский конгресс – ВЕК). Принятые конгрессом решения о торговом и идеологическом бойкоте Германии, а также об антидиффамационной деятельности серьезно задевали престиж нацистского режима в мире. И, тем не менее, своего агрессивного антисемитизма лидеры нацизма не скрывали. Вот что заявил, к примеру, в 1937 году на Нюрнбергском партийном съезде Геббельс: «Мы будем бесстрашно указывать на еврея… Смотрите, вот враг планеты, разрушитель цивилизаций, паразит среди народов, сын Хаоса, воплощение зла, демон, который несет человечеству вырождение» [24]. В ответ на выступление Геббельса в декабре 1937 года по Германии прокатывается гигантская волна антисемитской пропаганды.
5
Милитаризация Германии тем временем шла полным ходом. Гитлер интенсивно готовился к будущей войне. Концепция этой войны была изложена теоретиками пангерманизма задолго до его прихода к власти. Вот что писал, в частности, один из них, Генрих Класс, еще в 1912 году: «Особое положение немецкого народа состоит в том, что внутри Европы он как бы стянут узами, которые ему столь тесны, что при определенных условиях при дальнейшем значительном росте он может задохнуться в них, если не получит притока воздуха. А потому приходится признать: может возникнуть такая ситуация, когда нам придется потребовать от побежденного на Западе или Востоке противника, чтобы он очистил для нас землю от своих людей… При этом без выселения [коренного населения] не обойтись»[25].
В этих глобальных планах находилось место и для решения «еврейского вопроса». По мнению Класса, евреи для Германии окажутся той самой специфической группой населения, которая создаст особые трудности в силу своей многочисленности. Их пребывание на вновь приобретенных землях априори невозможно, а потому надо искать особые формы для решения этой проблемы. Чуть позднее определились и пути для этого: поддержать национальное движение самих евреев по обретению ими собственной государственности (сионизм) и потребовать от Турции передачи им территории Палестины, чтобы затем переселить всех евреев туда[26].
Как мы теперь уже знаем, политика нацистов в национальном вопросе началась с решения еврейской проблемы. Произошло это не только и не столько потому, что им это было выгодно с экономической точки зрения (хотя они очень скоро столкнулись и с этим), а потому, что именно антисемитизм позволял им добиться главного для достижения своих целей: сплочения всех германцев под знаменами одной ненависти. Объектом ненависти был, естественно, выбран один общий, «проверенный вековым опытом» нагнетания великодержавного шовинизма враг – евреи.
Американский католический священник, один из наиболее активных участников 2-го Ватиканского Собора (1963) Эдвард Фланнери писал в своей книге «Муки евреев»: «Антисемитизм есть самая продолжительная и самая глубокая ненависть в человеческой истории. Другие ненависти на какое-то время могли превосходить ее в интенсивности, но все они уже нашли свое место на свалке истории. Где найти другую такую ненависть, которая длилась бы двадцать три столетия, пережила геноцид шести миллионов своих жертв, оставаясь все еще потенциально живучей на много-много лет вперед?»[27]. Избранный одним из элементов нацистской идеологии антисемитизм «сработал» и на сей раз. Безотказно.
Освобождение будущей новой Германской империи от инородцев и иноверцев началось с изгнания с территории Третьего Рейха евреев. Находившегося на пороге большой войны Гитлера наличие в стране к 1938 году все еще 350 тысяч евреев, включая нееврейских членов их семей, никак не устраивало. Нужно было как-то подтолкнуть всех этих людей к эмиграции и, кроме всего прочего, уже одним этим обеспечить серьезное поступление «еврейских» денег в государственный бюджет. Самым проверенным способом для этого была организация еврейского погрома. И совершить его нужно было на всей территории государства, чтобы доказать евреям всю серьезность их положения, тем более, что после присоединения к Германии соседней Австрии их число увеличилось еще на 185 тысяч (70 из них проживало в Вене). С событий в Австрии все, собственно, и началось.
Насильственное включение Австрии (аншлюс) в состав рейха произошло 13 марта 1938 года. Еще совсем недавно договор от 11 июля 1936 года определил отношения между двумя странами: Австрия признавалась суверенным государством, а обе стороны брали на себя взаимные обязательства невмешательства во внутренние дела друг друга. Такая ситуация Гитлера никак не устраивала, и на канцлера Австрии Курта Шушнига стало оказываться открытое давление. В 1936 году австрийские власти были вынуждены выпустить на свободу арестованных в 1934 году во время попытки путча нацистов и признать свою страну «вторым германским государством». В феврале 1938 года с возникновением угрозы прямой агрессии, Шушниг согласился подписать ультиматум, в соответствии с которым нацисты получали возможность диктовать свои условия в политике, а их лидер Артур Зейсс-Инкварт назначался министром внутренних дел. Чтобы сохранить хоть какую-то форму легитимности всего происходящего, Шушниг объявил о проведении в стране плебисцита, однако за день до него Вермахт перешел границу, и наутро австрийцы проснулись в германской провинции «Остмарк».
Одним из самых активных участников этих событий был председатель (с июля 1932 г.) Рейхстага Герман Геринг. Автор «четырехлетнего плана» развития страны (а на самом деле – программы милитаризации Германии) делал все, чтобы пополнить бюджет страны за счет еврейской собственности. Кроме того, что Австрию лишили суверенитета, у нее еще отняли и экономическую самостоятельность: в руках у Рейха оказался весь золотой запас Государственного банка и ряд доходных предприятий. В свете всего происшедшего было ясно, что австрийское еврейство ждет трагическая судьба.
Уже 16 марта Гейдрих поручил отделу, который возглавлял А.Эйхман, составить план изгнания евреев из Австрии. В краткие сроки был составлен поименный реестр всех проживающих в стране евреев, и началось изъятие принадлежащей им собственности.
Лидеры еврейских организаций были арестованы, принадлежащие евреям предприятия конфисковывались, в ходе операции «Чистка» стариков-евреев заставили мыть городские мостовые зубными щетками и участвовать в осквернении синагог. Только за один месяц (март) в Австрии 220 евреев покончили жизнь самоубийством. В мае были арестованы и отправлены в Дахау 2000 представителей еврейской интеллигенции. 20 мая на Австрию были распространены действующие в Германии расовые законы. В начале очередного учебного года около 16 тысяч еврейских детей не были допущены к занятиям в общеобразовательных школах[28].
Немедленно после аншлюса мощное ускорение получила и антисемитская политика на территории самой Германии. Сначала закон «О юридическом статусе еврейских религиозных общин» от 28 марта лишил их положения признанных государственным правом общественных объединений. Общинам была запрещена обязательная регистрация членов и взимание взносов. Еврейское население лишилось основной формы национального самоуправления – его организационную и финансовую основу. Спустя месяц, 22 апреля, всех евреев обязали представить властям сведения о своем имуществе, стоимость которого превышала 5 000 марок. Стало ясно, что предстоит очередной виток ограбления евреев и что передача их бизнеса в немецкие руки («ариизация») – дело ближайшего будущего. Оставалось только найти удобный повод, чтобы сделать этот процесс легальным. Бывший редактор «Yad Vashem Studies» Шауль Эш (1921-1964) еще в 1957 году предположил, что ноябрьский погром и был организован с этой целью.
«Изъятие еврейского имущества казалось властям, и прежде всего Герингу, который ясно представлял себе потребности немецкого хозяйства в связи с растущими военными расходами и снижением объемов импорта, жизненно необходимым. Любые сомнения в этом вопросе рассеяло опубликованное в июне «Третье постановление к Закону об имперском гражданстве», где давалось определение «еврейских предприятий» и содержалось предписание об их регистрации. Месяц спустя министр внутренних дел издал исполнительный указ, в котором подчеркивал необходимость в кратчайшие сроки составить список еврейских предприятий. Другими словами, план наложения платежа, который в ноябре был объявлен выкупом в размере одного миллиарда марок, родился еще летом 1938 года.
Об этом откровенно рассказал министр экономики Функ в своей речи 15 ноября. Беспорядки, сказал он, произошли, когда «мы практически завершили экономическое вытеснение евреев из хозяйственной жизни Германии». По его словам, из регистрационных списков выяснилось, что стоимость еврейского имущества превышает семь миллиардов марок, два миллиарда из которых, как с гордостью сообщил Функ, к тому времени уже были изъяты у евреев. Заветной целью министра было полное разорение евреев страны».[29].
6
Массовые аресты евреев и отправка их в концлагеря начались уже в мае 1938 года. Освобождение оттуда было возможно лишь при условии немедленной эмиграции. С целью деморализации еврейского населения в июне были разрушены Большая синагога Мюнхена и Большая синагога Нюрнберга, а после праздника Рош га-Шана – синагога в Дортмунде.
Указом от 25 июля еврейское население лишалось врачебной, а в октябре – юридической помощи специалистов «неарийского» происхождения. Как заявил в те дни Г.Геринг, «еврейский вопрос должен быть поставлен с максимальной широтой». Но и этого властям оказалось мало – нужно было еще и унизить личное достоинство каждого еврея в отдельности: в августе в их паспорта были вписаны дополнительно новые имена. Для мужчин это слово было «Израиль», для женщин – «Сара», а в их заграничных паспортах стал проставляться опознавательный знак – буква «J», то есть «еврей». Последняя акция была сделана по предложению швейцарских властей, которые опасались наплыва еврейских беженцев их страну. В целом с января 1933 по ноябрь 1938 года в Германии было принято 49 дискриминационных законов против евреев.
Бескровный захват Австрии, осуществленный Гитлером при молчаливом согласии всей цивилизованной Европы, укрепил его убежденность в собственной безнаказанности. Памятуя слова Бисмарка, что «кто владеет Чехословакией – владеет Европой», Гитлер вынудил лидеров западных стран капитулировать перед его наглостью и подписать 30 сентября беспрецедентный «Мюнхенский договор», положивший начало расчленению этой одной из наиболее процветающих стран Европы. Германии достался самый лакомый ее кусочек – Судетская область, на территории которой располагались важнейшие промышленные объекты страны, в том числе сталелитейные заводы Шкода и предприятия, создающие военную технику.
Решив за семь месяцев основные внешнеполитические проблемы, нацисты могли спокойно приступать к решению проблем внутренних. Вот тут и выступил на первый план «еврейский вопрос», окончательное решение которого лежало только в плоскости насилия и только путем «кровопускания». Бескровного пути к этому времени уже не существовало: он оказался полностью блокированным после международной конференции по проблемам беженцев, прошедшей в июле 1938 года.
После того, как кинохроники всего мира показали торжественный въезд Гитлера в Вену 13 марта, а газеты ознакомили своих читателей с законом «О воссоединении Австрии с Германской империей» и начали публиковать на своих страницах материалы о тотальном бегстве евреев из этой империи, проблема беженцев была признана, наконец, международной. США как ведущая страна западного мира начали испытывать серьезное давление не только изнутри, но и извне. Мир требовал принятия решительных мер и ждал от американцев инициативы. Известная американская журналистка Дороти Томпсон в журнале «Foreign Affairs» призвала к созданию международной организации по проблемам беженцев. Ее статья произвела на Рузвельта настолько серьезное впечатление, что он принял решение о проведении под эгидой США международной конференции. Заявлявшая о своем нейтралитете Швейцария отказалась принять конференцию у себя, и делегаты собрались 6 июля 1938 года во французском городе Эвиан-ле-Бен.
На конференцию были приглашены 30 стран Европы и Латинской Америки, в том числе и страны «гитлеровской коалиции». Италия, однако, от приглашения отказалась, а Румыния в своем стремлении по примеру Германии усилить еврейскую эмиграцию из собственной страны попросила причислить ее к государствам, «поставляющим» беженцев. От участия в конференции отказался и Советский Союз. Из 32-х стран лишь три были представлены специальными делегациями (США, Великобритания и Франция) – остальные ограничились обычными дипломатами. Несмотря на попытки лидеров Всемирного еврейского конгресса и Американской сионистской организации добиться разрешения принять участие в конференции, допущены они на нее так и не были. Председатель конференции, отставной президент американской сталелитейной компании «United Steel» Майрон Тейлор даже отказался принять для беседы президента Всемирной сионистской организации Хаима Вейцмана.
Конференция длилась восемь дней и осталась в истории одним из самых сокрушительных провалов международного сообщества в решении глобальных проблем ХХ века. Все, как одно, 32 государства-участника отказались брать на себя какие-либо обязательства по приему еврейских иммигрантов. Англичане заявили, что места для евреев нет ни на территории стран Британского Содружества, ни в самой метрополии. Французы готовы были сделать для евреев все возможное, но, как выяснилось позднее, не только ничего не предприняли, но и сами оказались в условиях нацистской оккупации.
Из выступлений некоторых делегатов выяснилось, например, что Австралия «не станет принимать беженцев, потому что не хочет получить себе расовые проблемы», а для Канады, оказывается, «даже один еврей – это уже много». Не сбылась и главная надежда евреев, что самая богатая страна западного мира – США возьмет на себя основную тяжесть решения. Посол Великобритании в Берлине даже обратился от имени государств-участников конференции к Риббентропу с заявлением, что они не хотят принимать у себя евреев, а тем более – неимущих. Именно в те дни и прозвучала ставшая знаменитой фраза Хаима Вейцмана, что мир разделился на два лагеря: на страны, которые не желают иметь у себя евреев, и страны, которые не желают пустить их к себе.
7
Провал эвианской конференции был воспринят в Берлине с восторгом. В газете «Фелькишер Беобахтер» появилось несколько статей главного нацистского идеолога Альфреда Розенберга. Одна из них носила весьма многозначительное название: «Куда девать евреев?». В другой – он четко сформулировал гитлеровскую концепцию решения расовой проблемы: «В Европе еврейский вопрос будет решен только тогда, когда последний еврей покинет Европу. Выполнение этого требования настоятельно необходимо для окончательного умиротворения Европы».[30].
Погромные акции нацистских боевиков также начались сначала на территории Австрии. В ночь на 5 октября произошел погром в Вене. Еще через день стихия беспорядков выплеснулась на католическую церковь – был даже разгромлен дворец вполне благоволившего нацизму кардинала Теодора Инницера. А 16 октября посол Германии в Варшаве передал польскому правительству весьма похожую на ультиматум памятную записку о выдворении польских евреев с территории Рейха. Не дожидаясь ответа на «записку», шеф полиции безопасности («зипо») Рейнхард Гейдрих по кличке «Палач» приказал провести «еврейскую акцию» – насильственно выдворить евреев из Германии. В результате более 15 тысяч евреев – польских подданных, уже много лет проживавших в Германии, были задержаны и принудительно доставлены на границу с Польшей.
Прелюдией к этим событиям было решение польского правительства объявить недействительными паспорта всех польских граждан – жителей Австрии, оказавшихся на территории Германии после аншлюса. Произошло это еще в марте, и польское консульство в течение нескольких месяцев с целью регистрации польских подданных ставило специальную отметку в паспорта. Без этой отметки человек не мог пересечь границу. Выяснилось, что в Австрии до аншлюса проживало около 20 тысяч евреев, имеющих польское гражданство. Выяснилось также, что и в Германии до марта 1938 года находилось много евреев с польскими паспортами – их насчиталось около 50 тысяч. Этих людей также коснулись меры польского правительства. А так как свой антисемитизм поляки проявляли в этот период более открыто и более агрессивно, чем нацисты, у евреев с получением необходимой отметки были большие проблемы, и паспорта тех, кто ее не получил, были в октябре 1938 года вообще аннулированы.
То, что произошло в последние дни октября на германо-польской границе, разными авторами описывается по-разному, но в одном все единодушны: это было отвратительно, причем по своему цинизму и бесчеловечности польские чиновники во многом превосходили немецких. Тысячи евреев, среди которых было огромное количество стариков и детей, в условиях ночных заморозков около двух недель провели под открытым небом на нейтральной полосе, пока польские власти, наконец, ни согласились пропустить их вглубь страны.
Волна негодования и протестные акции в мире заставили нацистов приостановить дальнейшую депортацию. Часть евреев вернули домой, часть поместили в концлагеря. Международная пресса была наполнена материалами с подробностями, которые никак не укладывались в голове цивилизованного европейца. Узнал о судьбе своей семьи и проживающий в Париже еврейский юноша Гершель Гриншпан. К польско-германской границе из Ганновера были вывезены его родители, брат и восемь сестер. Достоверных данных, как в руках Гершеля оказался пистолет, нет (газеты писали, что он купил его в оружейном магазине). 7 ноября несколькими выстрелами в упор он смертельно ранил третьего секретаря германского посольства во Франции 29-летнего Эрнста фон Рата. Прямо в его рабочем кабинете.
Не сумев силой выставить за пределы Германии всех польских евреев, получив одновременно очередную вспышку международного негодования в свой адрес, нацисты потеряли терпение. Их попытки бескровно решить «еврейскую проблему» в стране закончились неудачей: евреи слишком тесно приросли ко всей немецкой действительности. Правда, иногда даже в ортодоксальных нацистских изданиях делались попытки объективно разобраться в ситуации. Газета «Das Schwarze Korps» даже обвинила власти, что, доводя евреев до нищенского состояния, они лишают их средств, необходимых для эмиграции. Однако тут же газета объяснила свою «заботу» о евреях тем, что оставшиеся и обедневшие евреи будут вскоре большой обузой для арийского общества. В общем, в том, что от евреев надо избавиться, уже никто не сомневался – оставалось только решить, когда и как. Погром 9 ноября 1938 года стал первой и, как позднее выяснилось, последней попыткой властей Рейха прибегнуть к обычному и хорошо проверенному временем методу – массовому террору.
Синхронность, с которой развивались события «Хрустальной ночи» практически по всей Германии и присоединенных буквально накануне территориях Австрии и Судетской области Чехословакии, позволяет говорить о том, что погром был тщательно подготовлен, а в его осуществлении были использованы новейшие средства связи. Бесчинства одновременно охватили десятки городов. За одну ночь был убит 91 еврей, сотни ранены и покалечены, тысячи подверглись унижениям и оскорблениям. В эту же ночь были сожжены или разгромлены 267 синагог, 7500 торговых и коммерческих предприятий, сотни жилых домов, еврейских школ. Полицейскому аресту подверглись около 30 тысяч евреев. Примерно столько же поместили в концентрационные лагеря: 10 тысяч – в Бухенвальд, 11 тысяч – в Дахау, от 5 до 10 тысяч – в Заксенхаузен.
В небольших городах избиения, изнасилования, доведение до самоубийства, беспрецедентный грабеж имущества продолжались еще и днем 10 ноября, а в Ганновере и «вольном городе» Данциге, тогда еще не присоединенном к Рейху, погромщики и на следующий день не могли успокоиться. В Берлине были разорены и подожжены 9 синагог из 12. Дети из еврейских сиротских домов были выброшены на улицу. В Силезии было сожжено 80 синагог. Были разграблены уникальные библиотеки Высшей школы исследований в области иудаизма и Раввинского семинара, а также общинная библиотека и Еврейский музей.
Название погрому дали сами нацисты, и оно сразу же стало крылатым выражением. Власти цинично свели всю акцию к разбитым витринам магазинов, окнам синагог и жилых зданий. Сделано это было для того, чтобы хоть как-то сгладить впечатление от происшедшего перед глазами всего остального мира, с мнением которого нацисты в то время еще вынуждены были считаться. Однако слово «хрусталь» оказалось в этом словосочетании совсем не случайно. Вот как описывает события этой «ночи» присутствовавший на Нюрнбергском процессе на основании допроса Г.Геринга советский журналист Аркадий Полторак в своей книге «Нюрнбергский эпилог»:
«Тысячи зеркальных витрин, десятки тысяч квадратных метров драгоценного хрустального стекла, составлявшего гордость и славу бельгийской промышленности, со звоном и треском разлетелись тогда осколками, рассыпались вдребезги под яростными ударами фашистских варваров. В ту ночь по всей Германии произошли погромы еврейских магазинов. К утру груды битого хрусталя засыпали торговые улицы больших и малых городов Германии. Полугодовая продукция всех стекольных заводов Бельгии – терпеливый и искусный труд стекольщиков целой страны, отлитый в прекрасные пластины,– лежала никчемным мусором на чистеньких и аккуратных улицах».[31].
Акция была нацистами тщательно продумана. Дата также была выбрана не случайно: именно 9 ноября исполнялось 15 лет расстрелянной властями попытки государственного переворота в Мюнхене – так называемого «пивного путча». Были детально проинструктированы главные исполнители акции – члены отрядов Гитлерюгенда. Для изображения «народного гнева» под знамена призвали даже бывших штурмовиков, в течение четырех лет (с июня 1934 г., после «чистки» в «Ночь длинных ножей») находившихся у нацистов в немилости. В том, что вся акция «обречена на успех», власти были абсолютно убеждены: Мюнхенское соглашение развязало им руки и убедило их, что западные державы их боятся и будут молчать, что бы они ни сделали. Тем более, если это касается евреев – вечных изгнанников.
О том, что в стране начались погромы, Гитлеру доложили в тот момент, когда он находился на ежегодном обеде в честь «Старых бойцов» в Мюнхене. Гитлер немедленно покинул собрание, и все дальнейшие события в стране проходили уже под прямым руководством Геббельса. Объясняя такое странное поведение Гитлера, тот объяснил собравшимся, что в Германии происходит взрыв общественного негодования в ответ на известие о смерти немецкого дипломата, убитого евреем. «Фюрер решил, – сказал он, – что эти выступления [народа] не должны быть подготовлены или организованы партией, но независимо от того, до какого беспредела они бы ни дошли, препятствовать им [власти] не будут». Эти слова Министра пропаганды фактически означали, что погромщики еще до начала своих бесчинств уже получили индульгенцию.
8
Нацистская пресса была переполнена статьями, разжигающими антисемитские страсти. Главной заботой нацистов была необходимость хоть как-то разумно объяснить всему миру и собственному населению в том числе, почему такое внимание и такие усилия придаются необходимости подвергать дискриминации и депортации то небольшое количество еврейского населения, которое еще остается в Рейхе. Это необходимо было сделать еще и потому, тем, как было известно из прессы, половина его – старше 50 лет и только 20% имеют работу. На читателей обрушили горы литературы, доказывающей генетическую, врожденную порочность евреев. Публиковались новейшие «исследования» политологов, доказывающих всесилие и коварство мирового еврейства и необходимость «расовой войны», которую ведет Германия. Среди множества антисемитских изданий выделяется книга «Евреи свидетельствуют о себе» – собрание выдержек из произведений еврейских авторов, критиковавших ритуалы и традиции своего народа. Австрийский историк Франц Шаттенфро посвятил 400 страниц истории еврейской агрессивности, намекнув даже на желательность физического уничтожения евреев как этнического меньшинства.
Убийство фон Рата немедленно связали с другим убийством нацистского активиста – 40-летнего Вильгельма Густлова 4 февраля 1936 года. Живший в Швейцарии простой банковский служащий немецкого происхождения, Густлов еще в 1929 году вступил в ряды НСДАП и сколотил вокруг себя крепкую команду боевиков, которая стала грозой курортного городка Давос. Сам двухметровый Густлов быстро получил прозвище «Диктатора Давоса». Он был настолько активен и предан Гитлеру, что тот, придя к власти, немедленно назначил его лидером всех нацистов Швейцарии, присвоив ему звание ландесгруппенляйтер.
Разгул антисемитизма в Германии, безнаказанность и цинизм «давосского Гитлера» вызвали мощную протестную реакцию в независимой швейцарской прессе и подтолкнули студента-медика из Берна Давида Франкфуртера к решению совершить покушение на Густлова. Он купил пистолет и однажды пришел к нацисту домой. Жена Густлова впустила маленького щуплого юношу. У нее и мысли не возникло, что тот может вообще представлять какую-либо опасность ее мужу. Вскоре в комнату вошел сам хозяин. Несколькими выстрелами в упор Давид привел в исполнение им же вынесенный смертный приговор нацисты, после чего явился в полицию и сам сделал соответствующее заявление.
Вильгельм Густлов стал героем нацистской Германии. В 1937 году его именем назвали только что спущенный со стапелей пассажирский лайнер. А Давид Франкфуртер получил 18 лет тюрьмы, откуда был выпущен лишь после окончания войны. (Выйдя на свободу, Давид переехал в Палестину. Умер в Израиле в начале 1980-х годов в возрасте 73-х лет).
Несмотря на то, что погромы выглядели как проявление стихийного бунта, их организаторы на местах имели на руках четкие инструкции по поводу того, что можно делать, а чего делать нельзя. Как позднее выяснилось, эти бумаги заранее подготовили в ведомстве Гейдриха. В частности, нельзя было допускать, чтобы жертвами насилия стали иностранцы, даже если это будут евреи. Прежде чем приступать к разрушению синагог или других помещений, принадлежащих евреям, надо было найти и вывезти оттуда архивы и другие бумаги, которые могут представлять интерес для службы безопасности. Что касается арестов, то тут предлагалось ориентироваться на возможности тюрем в приеме всех задержанных.
Согласно замыслу организаторов погрома, он должен был явиться не только грандиозной акцией устрашения евреев, остающихся в Германии, но и средством пополнить государственный бюджет. А вот тут у властей произошла осечка: бесчинствующие молодчики не только громили витрины – они еще активно разворовывали находящиеся в магазинах товары. Стихия свела на нет усилия властей. На совещании, которое на третий день после погрома собрал Геринг, выяснилось, что владельцы магазинов уже успели подсчитать убытки. Общий ущерб по империи составил 25 миллионов рейхсмарок, при этом только пятая часть этой суммы приходилась на разбитые хрустальные витрины. Некоторые владельцы пострадали больше других: в одном только магазине Марграфа было похищено ценностей более чем на 1 миллион 700 тысяч марок.
Самым же большим парадоксом оказалась ситуация, которую никто предсказать не смог. К великому огорчению Геринга выяснилось, что дело было даже не столько в количестве похищенного, сколько в том, что все эти товары оказались застрахованными, и расплачиваться за нанесенный ущерб теперь придется германским страховым компаниям. А многие собственники застраховали свои товары и оборудование не в германских, а в иностранных страховых обществах, и возмещение убытков произойдет на счета пострадавших не в германских, а в иностранных банках.
9
Добившись определенных политических успехов, нацисты потерпели поражение при достижении целей экономических. Выход был найден немедленно – беспрецедентный по своей наглости, бесцеремонности и полному, с точки зрения обывателя, отсутствию здравого смысла: ответственность за погромы была возложена на самих евреев. От них потребовали «восстановить порядок» и выплатить контрибуцию по компенсации ущерба, нанесенного самими нацистами в размере одного миллиарда рейхсмарок. Кроме того, евреев обязали возместить все убытки, причиненные погромщиками предприятиям и жилым домам. Уже 12 ноября Геринг с полного согласия министра юстиции принял решение, согласно которому евреи лишались принадлежащего им имущества и официально вытеснялись из всей деловой сферы Германии. Вся эта заведомо спекулятивная акция принесла Рейху к концу 1939 г. 1 750 миллиардов рейхсмарок. Евреи как национальное меньшинство не просто оказались за чертой бедности – была уничтожена сама основа их существования.
По империи прошла волна открытых, внешне ничем не спровоцированных репрессий. Из экономического сектора были удалены последние служащие – евреи. Еврейские школьники и студенты были исключены из всех учебных заведений. Перед евреями были закрыты двери театров, отелей, ресторанов и других культурных учреждений. Остававшиеся еще «на плаву» еврейские общественные организации были распущены, а их печатные органы закрыты. Евреев лишили водительских прав. Им было запрещено пользоваться спальными местами в поездах. В городах появились места, где евреям было запрещено появляться: парки, определенные улицы и площади и т.д. По предложению Геринга, в городах для проживания евреев были отведены особые места. Их не называли «гетто». Это были специальные жилища – «еврейские дома» (Judenhauser). Однако когда берлинский полицай-президент издал 5 декабря по этому поводу специальное распоряжение, оно получило известность как Указ о гетто.
О том, что «Хрустальная ночь» – грандиозная провокация нацистов, заговорили уже в те дни. Было множество вопросов, на которые никто не мог дать более – менее вразумительного ответа. Не подготовили ли к теракту невротичного юношу Гершеля Гриншпана немецкие агенты, и не они ли снабдили его оружием? Не специально ли именно сведения о судьбе его семьи так широко освещалось в прессе? Почему так и не произошло никакого судебного разбирательства по делу о покушении? Эти и другие вопросы еще долго тревожили мировую общественность. Ответы на некоторые из них дал известный адвокат Винсент Моро-Джаффери, который провел свое следствие: Гриншпан не имел сообщников, не действовал от лица «мирового еврейства» и не был германским провокатором. Но убедительных данных о судьбе юноши ни в одном из источников обнаружить не удается. Достоверно известно только, что в июне 1940 г., после того, как Германия оккупировала часть Франции, вишистские власти передали его в руки гестапо. Далее его следы теряются.[32].
Мир же в целом достаточно спокойно воспринял известия о бесчинствах «Хрустальной ночи». Религиозные круги – как католические, так и протестантские – высказали свое возмущение антиеврейскими акциями нацистов, но никто из церковных иерархов с открытым протестом так и не выступил, не считая себя вправе заступаться за тех, кто не принадлежит к Церкви. Единственно последовали дипломатические шаги со стороны США и Великобритании. По распоряжению Рузвельта из Германии был отозван посол США и на неопределенный срок продлены гостевые визы находившимся в то время на американской территории немецким гражданам, число которых достигало 12 – 15 тысяч (большинство из них – евреи). Упростило эмиграционную политику и правительство Великобритании, что позволило за год до войны въехать в эту страну около 40 тысяч беженцев. В период между ноябрьским погромом и запретом эмиграции Германию покинули еще 150 тыс. евреев, и, тем не менее, в октябре 1941 года в империи еще оставалось 164 тыс. евреев, и даже в сентябре 1944 г., после всех депортаций, их еще было 14,5 тыс.
P.S.
Анализ происшедших в тот, 1938 год событий в Европе показывает, что именно тогда мир оказался на краю пропасти, а еврейский народ – накануне Катастрофы. Этот год был переломным. Однако и сегодня многое из того, что произошло в те трагические дни, ждет должной оценки историков. Но главный, рубежный характер тех событий был ясен уже полвека назад. Вот почему еще в 1957 году свою лекцию, прочитанную на Втором всемирном конгрессе по иудаике в Иерусалиме, Шауль Эш назвал «От дискриминации к уничтожению: решающий 1938 год».
Примечания
1. Адольф Гитлер. Моя борьба. Пер. с нем. – ИТФ «Т-Око», 1992. – С. 51.
2. Там же. – С. 57.
3. Вернер Мазер. История «Майн кампф». – М., «Вече», 2007. – С. 317.
4. Адольф Гитлер. Моя борьба. – С. 4.
5. Вернер Мазер. История «Майн кампф». – С. 325.
6. Желю Желев. Фашизм (Тоталитарное государство). Пер. с болг. – М., «Новости», 1991. – С.272.
7. Е.Беркович. Банальность добра. – М., «Янус-К», 2003. – С. 326.
8. Обещание конфисковать еврейский капитал и разделить его между неимущими немцами не раз приводило к успеху очередных политических авантюристов. Так, в 1893 г. крупный представитель немецкого радикального антисемитизма Герман Альвардт, популярный в кругах мелкой буржуазии и чиновничества, привел свою антисемитскую партию в Рейхстаг, получив в нем 16 мандатов. (С.Лозинский. Антисемитизм в Германии. // Еврейская энциклопедия Брокгауза-Ефрона в 16 т. – Т. 2. – Кол. 707).
9. Разоблаченный большевизм. Речи Адольфа Гитлера и Альфреда Розенберга на Нюрнбергском конгрессе национал-социалистической рабочей партии 8 – 14 сентября 1936 г. – Берлин, «Новое слово». – С. 9.
10. Там же. – С. 12.
11. Б.Соколов. Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой. М.: АСТ-ПРЕСС-КНИГА, 2004. – С. 316.
12. Герман Райшнинг. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. – М., «МИФ», 1993. – С. 107.
13. Томас Манн. К проблеме антисемитизма. (Выступление в марте 1937 г. в Цюрихе, в клубе «Кадима»). // Т.Манн. О немцах и евреях. – Иерусалим: Библиотека-Алия, 1990. – С. 191.
14. Саул Фридлендер. «Окончательное решение» (его истоки). // Э.Барнави, С.Фридлендер. Евреи и ХХ век. – М., 2004. – С. 143, 146.
15. Эрнст Нольте. Фашизм в его эпохе. Пер. с нем. – Новосибирск, 2001. – С. 386.
16. История Второй мировой войны. 1934 – 1945. в 12 т. – Т. 1. – М., 1973. – С. 118.
17. Рейнхард Опитц. Фашизм и неофашизм. Пер.с нем. – М., 1988. – C. 167 – 168.
18. Э.Нольте. Фашизм в его эпохе. С. 387.
19. Клаудиа Кунц. Совесть нацистов. Пер. с англ. М., 2007. – С. 79.; С. 226.
20. А.Брагин, М.Кольцов. Судьба еврейских масс в Советском Союзе. М., 1924. – С. 4.
21. Сб. Германский расизм и евреи. Иерусалим, 2001. – С. 61.
22. Даниэль Френкель. Имперское представительство германских евреев. // Холокост. Энциклопедия. Пер. с англ. – М.: РОССПЭН, 2005. – С. 249.
23. Иегояким Кохави. Берлин. // Холокост. Энциклопедия. – С. 72 – 74.
24. Норманн Кон. Благословение на геноцид. Пер. с англ. М., 1990. – С. 180.
25. Р.Опитц. Фашизм и неофашизм. – С. 157.
26. Там же. – С. 158.
27. Эдвард Х. Фланнери. Муки евреев. Двадцать три столетия антисемитизма. Пер. с англ. – Тель-Авив: 2001. – С. 298.
28. Герберт Розенкранц. Австрия. // Холокост. Энциклопедия. – С. 18-19.
29. Сб. «Яд Вашем: исследования». Вып. 2. Иерусалим, 2010. – С. 25.
30. С.Дрожжин. Третий рейх и «русский вопрос». М., 2010. – С. 161.
31. А.Полторак. Нюрнбергский эпилог. М., 1983. – С. 136.
32. Холокост: Энциклопедия. Пер. с англ. М., 2005. – С. 201.
