История одного географа. Об Исааке Моисеевиче Маергойзе0

ИЗБРАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ ИЗ СБОРНИКА "Географическое положение и территориальные структуры"[1]

Сборник посвящен памяти выдающегося советского экономико-географа Исаака Моисеевича Маергойза (1908-1975). Свое имя – «Географическое положение и территориальные структуры» – он получил от двух центральных для ученого тем, в разработку которых он внес особый вклад. Сборник состоит из двух частей, из них первая посвящена личности и судьбе самого И.М.Маергойза: сюда вошли материалы к его биографии и фотографии, воспоминания о нем его коллег и учеников, неизвестные или малоизвестные фрагменты из его научного наследия. Вторую часть, озаглавленную «Полимасштабное развитие: идеи И.М. Маергойза в потоке времени» и состоящую из четырех разделов, составили научные статьи современных авторов, посвященные темам, над которыми работал ученый. В первый раздел второй части включены статьи по вопросам теории, методологии и методики экономической географии, в трех остальных материалы распределены в соответствии с масштабами рассмотрения эмпирическонго материала: глобальным, страновым (на примере России) и внутристрановым (регионы и города).

Сборник воздает честь и фиксирует отношение экономико-географического социума к одному из своих классиков, умершему более 35 лет тому назад. Он не только анализирует и систематизирует научное наследие И.М. Маергойза, но и показывает, на каких направлениях и в какой степени оно сегодня сохранило свою актуальность и свой вдохновляющий потенциал. Многие статьи вносят прямой и несомненный вклад в развитие заложенных И.М. Мергойзом теорий.

Сборник, в котором приняли участие 65 авторов из России, Украины, Чехословакии, США, Канады и Германии, рассчитан на экономико-географов и представителей смежных дисциплин – экономики, демографии и социологии, а также на историков науки.

СОДЕРЖАНИЕ[2]

*От составителей (П.М. Полян, А.И. Трейвиш)

*Исаак Моисеевич Маергойз: очерк жизни и творчества (П.М. Полян, А.И. Трейвиш)

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО И.М.МАЕРГОЙЗА

МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ

*Автобиография (И.М. Маергойз)

*Отзыв на кандидатскую диссертацию И.М. Маергойза (Н.Н. Баранский)

*Это была замечательная семья (И.Д. Маергойз в записи и с комментариями П.М. Ильина)

*Там, где родился И.М. Маергойз, или топонимический погром на Украине (П.М. Ильин)

Вклад И.М. Маергойза в развитие экономической картографии (Н.Н. Комедчиков)

ВСПОМИНАЯ ИСААКА МОИСЕЕВИЧА

Алисов Н.В. Работа И.М. Маергойза в Комиссии по географии промышленности Московского Филиала Географического Общества

*Артоболевский С.С. Просто профессор и просто поселок

*Барбаш Н.Б. О моем учителе

*Берлянт А.М. Слово об Исааке Моисеевиче Маергойзе

Вардомский Л.Б. Невосполнимая утрата

Горкин А.П. О Маергойзе и большой химии

Заездный Р.А. С ним мы, учась, работали и, работая, учились (о научно-организационной деятельности И.М. Маергойза в Киеве)

Иваничка К. И.М. Маергойз и Чехословакия

Костинский Д.Н. Воспоминания редактора

*Лаппо Г.М. Эффект присутствия: вспоминая учителя.

Лаппо Г.М. Исаак Моисеевич Маергойз – Учитель, Педагог, Человек

*Максаковский В.П. Надо не просто жить, а чувствовать, что живешь

Марков К.К. Искренность убеждения дает человеку силу

Медведкова О.Л. Он пробуждал мысль!

Мироненко Н.С. Остались его идеи...

Нерлер П. Памяти И.М.Маергойза. Стихи

*Пивоваров Ю.Л. Вспоминая Исаака Моисеевича

Поболь Н.Л. Аттестация у Маергойза

Полян П.М., Трейвиш А.И. На смерть Учителя

Пробст А.Е. Цель творчества – самоотдача

Ракитников А.Н. Как тяжело потерять его тогда, когда мы столь много от него ожидали

*Симонов Ю.Г. Три встречи с Маергойзом

Скокан Л. Исаак Моисеевич и Чехословакия

Ткаченко Т.Е. Понемногу о разном

Трейвиш А.И. Дума учителя. Стихи

*Ханин С.Е. И. М. Маергойз – генератор идей и учитель молодежи.

Хенш Ф. Исаак Моисеевич Маергойз в семидесятые годы

*Шлихтер С.Б. Географ от бога

ИЗ НАУЧНОГО НАСЛЕДИЯ И.М. МАЕРГОЙЗА

Географическое положение Киева

Предварительный отзыв на диссертацию А.П. Горкина

Географы должны внести свою лепту в выяснение путей развития как больших, так и малых городов (выступление на симпозиуме «Пути развития городов разных типов»)

Мы изучаем территориальную субстанцию и функционирование народного хозяйства (по звукозаписи выступления)

II

ПОЛИМАСШТАБНОЕ РАЗВИТИЕ:

ИДЕИ И.М. МАЕРГОЙЗА В ПОТОКЕ ВРЕМЕНИ

ВОПРОСЫ ТЕОРИИ, МЕТОДОЛОГИИ И МЕТОДИКИ

Василевский Л.И. Социально-экономическая география: исторические метаморфозы и грядущие судьбы

Василевский Л.И., Полян П.М. Системная парадигма в экономической географии

Дроздов А.В. О масштабах природных и социально-экономических геосистем

Нефедова Т.Г. Полимасштабный подход к исследованию сельской местности России

Пилясов А.Н. Последний энциклопедист советской экономической географии (идеи И.М. Маергойза и современность)

Трейвиш А.И. Территориальная симметрия, ритмика и краевой эффект в их позиционном и композиционном значении

Бакланов П.Я. Экономико-географическое положение как важнейшее географическое свойство структурированной территории

Бугроменко В.Н. Транспортная доступность, ТГП и нерешенные проблемы транспортной географии

Смирнягин Л.В. Место вместо местоположения? (О сдвигах в фундаментальных положениях географии)

Замятина Н.Ю. Смысл и положение в ментально-географических пространствах

ГЛОБАЛЬНЫЙ И ГЛОБАЛЬНО-СТРАНОВОЙ МАСШТАБ

Богомолов О.Т. Международное разделение труда – первооснова глобализма

Слука Н.А. Городское развитие мира в постмаергойзовский период

Фетисов А.С. Фактор соседства в международных социально-экономических взаимодействиях

Одессер С.В. Расширение Европейского Союза на восток

Самбурова Е.Н. Роль внешнеэкономических факторов в трансформации территориальной структуры хозяйства Китая в пореформенный период (1978-2008 гг.)

Савченко А.Б. Влияние глобализации на территориальное развитие России           

СТРАНОВОЙ МАСШТАБ НА ПРИМЕРЕ РОССИИ:

ГРАНИЦЫ, ПРОЦЕССЫ И ПРОБЛЕМЫ

Колосов В.А. Постсоветские границы: своеобразие, трансграничные взаимодействия и безопасность

Вардомский Л.Б. Вопросы экономического развития и сотрудничества  в приграничном поясе России

Зайончковская Ж.А. Россия: масштабная иммиграция неизбежна

Карачурина Л.Б., Мкртчян Н.В. Миграционная подвижность молодежи и сдвиги в возрастной структуре населения городов и районов России (1989-2002)

КиселеваН.М., ТикуновВ.С. Здравоохранение и здоровье населения России: картографирование, динамика, проблемы

НаймаркН.И. Перспективы использования американского опыта градорегулирования в России

ВНУТРИСТРАНОВОЙ МАСШТАБ: РЕГИОНЫ И ГОРОДА

Полян П.М. Административно-территориальное деление как территориальная структура (на примере Северного Кавказа и Ставрополья)

Белозеров В.С., Белозерова Л.П. Современное положение Ставропольского края: основные черты и особенности

Зеленская А.Е. Вертикальная структура расселения Кабардино-Балкарии

Вендина О.И. Невидимые сдвиги в развитии городов

Стрелецкий В.Н. Города ганзеатов: Гамбург, Берлин и Бремен

Белозеров В.С., Турун П.П., Эшроков В.М. «Врата Кавказа»: географическое положение, взлеты и падения Ставрополя до революции

Агирречу А.А. Открытое положение закрытого города: эволюция экономико-географического положения Дубны

Вавилова Т.И., Коршунов А.П. Возможности использования космических снимков для делимитации городских агломераций

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ

Этот сборник мы замышляли и готовили давно и долго. Мечтали издать его к столетнему юбилею нашего учителя или вскоре после него. Не вышло, за что просим прощения у авторов и заинтересованных читателей. Вины тут всякие, в том числе обоюдные, общие и общеизвестные: занятость, неорганизованность, разъезды туда-сюда, кризисы, сбои с электронной и прочей связью, проблемы финансирования.

Но вот он перед Вами. Как говорится, лучше поздно…

Смешивать жанры всегда рискованно. Между тем книга получилась одновременно мемориальной и научной, причем ее разделение на соответствующие части условно. В мемориальные заметки проникают факты, суждения, иногда целые изыскания научно-географического свойства, а в научные статьи – воспоминания, эмоции, личные впечатления от встреч с И.М. Маергойзом и с его трудами. Так что речь идет и о человеке, и об ученом, и об его любимице – экономической, а шире человеческой, географии.

Вообще-то отделять идеи от людей можно и для каких-то целей нужно. Лишь бы не так, как в советской, а порой и в постсоветской историографии, в том числе (даже особенно) при изложении истории наук. Где персонажи вроде бы есть, но не живые неповторимые личности, а схематичные деятели с таким-то местом в объективном процессе, сухим балансом зла и блага, правоты и заблуждения, побед и поражений.

Один западный мэтр назвал Н.Н. Баранского ко времени правильным, нужным человеком. Спору нет, но разве такой характеристики достаточно для наследников «Николая Большого»? Это ли тот живой след, по которому стоит пройти «за пядью пядь» – по слову Бориса Пастернака? Конечно, нет.

И если вот эта книга кому-то и в какой-то мере поможет представить, кем был Исаак Моисеевич Маергойз, один из малопонятных теперь классиков советской экономгеографии, чем он вместе с ней дышал и болел и как это до сих пор в ней отзывается, то – да здравствует смешение жанров! Ведь хочется, чтобы оставалось не только имя. Надеемся, что интересующиеся судьбой ученого и его эпохой найдут в этом сборнике, особенно в первой его половине, немало интересного и, возможно, поучительного.

Вопреки обыкновению, мы обойдемся без краткого обзора состава и содержания предлагаемого сборника, считая, что его название, оглавление и «начинка» скажут за себя сами. Подобные обзоры прямо или скрыто ставят две задачи: 1) обосновать структуру и критерии отбора материалов, их соподчинение в издании и 2) показать в общих чертах его замысел, актуальность и значимость. Только все знают, что на решение задач первого рода влияют случайности: кто-то был загодя оповещен, захотел и смог участвовать, кто-то нет. Так было и в данном случае. Вторая же задача легко перетекает в заключение, но его в этой книге нет. Вместо точки получается лишь принципиальная запятая.

Дважды в жизни – в середине 1940-х и в середине 1970-х гг. – Маергойз выдвигал теоретические конструкты: концепции ЭГП и ТС. И оба раза приходил к ним не раньше, чем перелопатил горы первичной и смежной информации. Во втором случае он был близок к тому, чтобы концепцию переплавить в теорию, но смерть не дала ему это сделать. Несомненно, она была усвоена, подхвачена и даже немного развита его ближайшими учениками и коллегами, но была ли, как и концепция ЭГП, востребована другими? В разных ответах на этот вопрос, если угодно, бьется нерв статейной части сборника.

 

Исаак Моисеевич Маергойз

Интересен и другой вопрос: какое из направлений творчества Маергойза, из созданных и далеко продвинутых им учений наиболее важно сегодня? Судя по пропорциям внутри научного блока, территориальную структуру в этом смысле опережает географическое положение. Когда бы не статья Смирнягина, ставящая под сомнение статус этой фундаментальной и, казалось бы, незыблемой категории, усматривающая в ней чуть ли не уникальный советско-российский «вывих»! Но в сборнике немало и тех, кто, даже не подозревая о таком оппоненте, горячо с ним спорят.

Можно сказать, что все это признак органичной для наших времен и полезной, часто конструктивной полифонии научных взглядов. Но ее масштабы уже таковы, что от них веет разбродом и полным бездорожьем: никакой твердой почвы, одно болото с гулкими новомодными пузырями. Как знать, может Маергойз и его теоретические конструкты еще пригодятся для того, чтобы нам окончательно не заблудиться?!

Нет, мы не против сомнений, без них наука и вообще мысль невозможны. Так же, как и без наследия. Но мы, пожалуй, против нигилизма по отношению к этому наследию, которое – прежде чем судить – надо знать и понимать.

На это в немалой мере и нацелен настоящий сборник. А вот вердиктов он, взятый в целом, и мы, его составители, не выносим.

***

В настоящей подборке приняты следующие сокращения:

АН – Академия наук

ВАК – Высшая аттестационная комиссия

вуз – Высшее учебное заведение

ГА – Городская агломерация

ГФ – Географический факультет

ГДР – Германская Демократическая Республика

ГП – Географическое положение

ДАВО – Государственный (Державний) aрхив Винницкой области, Винница, Украина

ИГ – Институт географии

И.Д.М. – Исаак Давидович Маергойз

И.М. – Исаак Моисеевич Маергойз

КГБ – Комитет государственной безопасности СССР

МГУ – Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова

НИИ – Научно-исследовательский институт

НХ – Народное хозяйство

РАН – Российская Академия наук

РГАЭ Российский государственный архив экономики

РФ – Российская Федерация

СЭВ – Совет экономической взаимопомощи

ТПК – Территориально-производственный комплекс

ТС – Территориальная структура

ТСХ – Территориальная структура хозяйства

УССР – Украинская советская социалистическая республика

ЦСУ – Центральное статистическое управление

ЧССР – Чехословацкая Социалистическая Республика

ЭГП – Экономико-географическое положение

USHMM – United States Holocaust Memorial Museum (Мемориальный музей Холокоста США)

 Составители благодарят всех авторов за их благородное терпение. Отдельные благодарности – А. Агирречу, К. Аренс, Т. Вавиловой, Э. Валеву, В. Василевской, А. Зеленской, П. Ильину, Л. Карачуриной, Г. Лаппо, Т. Нефедовой, Н. Поболю, Н.Слуке, Е. Тюриной и Л. Яновичу – за разнообразную помощь, оказанную на разных этапах подготовки сборника.

Павел Полян, Андрей Трейвиш

Павел ПОЛЯН, Андрей ТРЕЙВИШ

ИСААК МОИСЕЕВИЧ МАЕРГОЙЗ: ОЧЕРК ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА[3]

1. Профессор из местечка: черты оседлости и резвости

Исаак Моисеевич Маергойз (далее И.М.) родился 4 (17) сентября 1908 года в местечке Янов Подольской губернии, у ее границ с Киевской и Волынской, между Винницей и легендарным Бердичевым, в гуще черты оседлости. С 1946 г. это село Иванов (Iванiв) Винницкой области на р. Южный Буг[4]. По отзывам его уроженцев, там – до поры – мирно соседствовали украинцы, евреи, поляки, русские.[5]

Своего отца, очень религиозного еврея, имевшего в Янове лавку и умершего от тифа в 1919 году, И.М. определял по сословию – как мещанина. Мать, Удля (в семье Ада) Михелевна, домашняя хозяйка, замещала его в лавке на время молитв, то есть постоянно, а позже жила у старших детей; умерла она в Киеве через 30 лет после мужа. Из семерых детей пятеро – Михаил (сельский учитель), Бася и Лейка (обе врачи и кандидаты наук), Давид (математик, кандидат наук) и Эсфирь (Эстерка, школьный учитель) – были старше Исаака, а Лев – моложе[6].

Как все еврейские мальчики, И.М. сперва посещал хедер и зубрил молитвы на иврите, которого, в отличие от идиш, почти не понимал. Тяга местечковой молодежи к образованию и науке была неудержимой. Получив из рук Временного правительства равноправие и свободу, она сумела сполна воспользовалась ими уже после Гражданской войны. Все это обернулось феноменальной миграционной активностью. Удержать при себе больше чем одного-двух птенцов из шести-семи никому из еврейских родителей не удавалось. Разлетелесь и Маергойзы, сперва в ближние села и городки, а потом – в Киев, Харьков, Москву, где они учились, а потом сами учили или лечили.

Классический образец еврейской эмансипации, совершивший социальный и географический прыжок из сыновей мелкого яновского лавочника в столичные профессора, И.М. до конца жизни пронес нестираемую печать своего происхождения – ярчайший местечковый акцент. Звучал он примерно так: «Андгей, ви знаете, почему важен хогоший научный гедактог? Потому что сам себя чисто не выбгеешь»[7].

Поразительно, но при этом он был блестящим лектором и так раззадоривал студентов на семинарах, не давая спать самым равнодушным (например, будущим германистам из МГИМО, где он преподавал в 1945-1955 гг.), что те забывали о времени[8]. И все потому, что не пластинка ставилась на проигрыватель и даже не ноты – на пюпитр, а сама живая мысль разыгрывалась, подбирая себе оболочку слов, сравнивая и ища самые точные[9]. И.М. совсем не заботился о фонетике (тут вся власть оставалась за местечком) и мало – о грамматике. Фразы, вслед за мыслью, были сложносоставными, но отпущенная на волю грамматика чудесным образом сводила концы с концами и выкатывала предложение к концу, замирая строго у точки.

 

Примеры рукописей и почерка И.М. Маергойза

А: Наброски о столицах (без даты). Б: слева – набросок плана книги по географии больших городов (28 сент. 1956 г.), справа – фрагменты из книги Э. Мартонна "Центральная Европа" (М.: Гос. уч.-пед. изд-во Наркомпоса РСФСР, 1938) с пометками И.М.

Маергойз-лектор – это одновременно оперный певец и оракул с полузакрытыми улыбающимися глазами, прохаживающийся, облокачивающийся о трибуну или присаживающийся на краешек ближнего стола.

Примерно так же он и писал. Очень грамотно и живо. Но почерк!.. Каракули, в своем роде адекватные акценту. К тому же его записи – не просто тексты, а блок-схемы, почти что карты смыслов с их перекрестными связями (рис. 1). Зачастую он сам не мог их разобрать и вообще относился к тем, кому легче говорить. В 1970-х гг. один из нас (Трейвиш), обладая отцовским трофейным «Мерседесом» (нет, не авто, а пишущей машинкой) и обитая недалеко от Дома преподавателей на Ломоносовском проспекте, где жил И.М., стал фактически его секретарем-подмастерьем. За столиком для гостей с коронными сластями мэтр излагал, а «секретарь» жевал финики, поддакивал, записывал, дома печатал «рыбу» и нес ее на доводку автору. Так создавались его последние статьи о географическом положении и территориальной структуре. Для «секретаря» это были пропуск на кухню географической мысли и школа высшего научного пилотажа.

Окончив в 1924 г. семилетку в Янове, И.М. начал карьеру учеником жестянщика в мастерских сахарного завода в соседнем селе Корделевка и в артели местечка Махновка Житомирской области, где тогда учительствовала его сестра. В 1925–1928 гг. он учился в педагогическом техникуме в Житомире, вступил там в комсомол и познакомился с Рахилью Марковной Гервиц (1907–1986), ставшей его верной женой и другом[10]. Во время войны они усыновили одного из племянников И.М. – Вилю (Валентина Семеновича) Войтовича[11], рано лишившегося отца, а при эвакуации в 1941 г. – и матери, Баси. Они окружили мальчика вниманием, заботой, а своих детей им Бог не дал.

После техникума И.М. год работал учителем начальной школы в села Народичи Житомирской области и еще три года – в семилетней школе ближайшего города Овруч, где преподавал, среди прочего, географию, которая ему нравилась больше всего. В 1931–1932 гг. он, кроме того, выполнял обязанности школьного испектора Овручского РОНО.

С тех пор (как он сам полагал, под влиянием старших братьев и сестер-педагогов) и на всю жизнь И.М. связан с преподаванием. Светлое впечатление произвел на молодого учителя прием в составе молодежной делегации у А.В. Луначарского, о чем он любил вспоминать. Совсем другой след оставила коллективизация, которую ему пришлось наблюдать и – в качестве учителя, комсомольца, активиста – поддерживать. Если, говоря о прошлом, он касался этой темы, то мрачнел и как-то гас: очевидно, сцены раскулачивания и т.п. легли на его душу гнетущим кошмаром.

2. Москва – Киев – Сталинград – Москва

В 1932 г. И.М. поступил на географический факультет МГУ. Его учителями были блестящие профессора – Н.Н. Баранский, И.А. Витвер, Н.Н. Колосовский. Особое влияние на Маергойза оказал Н.Н. Баранский – ос­нователь московской школы экономической географии[12]. Их первая встреча произошла в университетской столовой, где маститый Н.Н. подсел к студенту И.М. и учинил «допрос с пристрастием» о мотивах выбора специальности, ее понимании и опыте преподавания в школе. Позже Баранский писал: «Поскольку я могу считать тов. Маергойза своим учеником, то должен сказать, что таким учеником я горжусь в редчайшей степени»[13].

Университет стал для И.М. школой и домом, раскрепостил и развил его способности. В том числе способности к языкам: кроме русского, украинского и идиша, он знал немецкий, французский, чешский и (похуже) английский. В 1936 г. в журнале «География в школе» была опубликована его первая, написанная совместно с четырьмя сокурсниками статья «По шахтам и заводам юга СССР (экскурсия студентов экономико-географов почвенно-географического факультета МГУ)».

В 1937 г. его, как студента-отличника, оставили в аспирантуре при НИИ географии МГУ. Но сходу дело не пошло,[14] и Маергойз, отчислившись из аспирантуры, в 1940 г. уехал в Киев[15]. Будучи сотрудником и ученым секретарем Института географии Наркомпроса УССР, он собрал данные по всем предприятиям города, составил уникальную картотеку их производственных связей [16]. Но в первый же год войны она, как и многие предприятия, к которым относились данные, погибли. И.М. вспоминал об этом с неизменной го­речью, как об одной из величайших жизненных утрат.

Война прервала научный путь самого Маергойза – с июля 1941 по ноябрь 1942 г. он в Красной Армии. Служил переводчиком при штабе дивизии и позже вспоминал, как сперва лез на рожон с разведкой и как это запретил пожилой командир, сказавший: «Ты учитель, убьют – кому за тебя учить детей?». Преподавал военную топографию на командно-пехотных курсах при стрелковой бригаде и в Сталинградском филиале курсов «Выстрел». По их расформировании был направлен в Куйбышев, но тяжело заболел (желтухой) и долго лежал в больнице. Уволенный в запас за невозможностью использования в строю, он стал преподавать в Куйбышевском пединституте, читая экономическую географию Германии, Франции, Англии и немного занимаясь исследовательской, журналистской деятельностью.

К осени 1943 г. И.М. приехал в Москву, теперь навсегда: вся его дальнейшая жизнь связана с Московским университетом. Так замкнулся на карте довольно лаконичный контур его геобиографии – то ли треугольник, то ли ромб Украина – Волга – Москва (рис. 2). С сентября 1943 года [17] он преподает на геофаке и снова пишет диссертацию, формально у Н.Н. Колосовского. Фактически его наставником остается Н.Н. Баранский, который с 1930-х гг. прививал студентам интерес к экономико-географическому положению (ЭГП). Киев, Ста­линград, Вена, Будапешт, Прага и вся Чехословакия, СССР и его Дальний Восток, США – вот неполный перечень «положенческих» штудий Маергойза.

14 декабря 1944 года он защитил кандидатскую диссертацию «Географическое положение города Сталинграда»[18]. В ней не только раскрыто зна­чение этого города для Поволжья и всего СССР, но и выделен ведущий геоисторический тип русских городов – у слияния или излучин рек, дающих выбор направлений, притом в местах, где их секут рубежи природных зон и где происходил обмен естественными продуктами. Первым работу оценил Баранский как официальный оппонент[19], а написанная по ней статья (второй сборник «Вопросов географии», 1946 г.) принесла Маергойзу известность. С тех пор анализ ЭГП оставался одной из его любимых тем.

Любопытна предыстория выбора темы. И.М. вспоминал, что после Сталинграда получил задание (кажется, через Баранского) подготовить ответ Совинформбюро некому британцу (кажется, географу), заявившему, что русские отчаянно бились за город лишь потому, что он носил имя Сталина, находясь при этом в природной и экономической полупустыне. И.М. подтвердил, что под Сталинградом «не густо». Зато у него стратегическое положение: ключ к Волге, шанс для немцев отрезать от страны Кавказ с его нефтью и т. д.

 

Основные вехи геобиографии И.М. Маергойза

Не менее любопытен апокриф о создании самой диссертации – опять в том виде, в каком он помнится нам со слов И.М. Тот же Н.Н. Баранский «заказал» ему один, потом другой раздел темы по ЭГП Сталинграда, якобы как материал для собственных лекций. Подвести учителя И.М. не мог, а писал обычно в трамвае, на пути с окраины города к старому зданию МГУ. Потом Баранский позвал его и вручил всю стопку со словами: «Вот ваша диссертация. Учесть мои замечания – и на защиту». Поэтому в словах из оппонентского отзыва Н.Н. о том, что выискивать недостатки в работе Маергойза было бы с его стороны совсем не остроумно, слышна дополнительная полускрытая доза остроумия.[20]

После защиты И.М. стал исполнять обязанности доцента по кафедре экономгеографии зарубежных стран[21]. Вместе с И.А. Витвером он создавал в МГУ страноведческое направление, вложив особенно много труда и душевных сил в становление новых тогда исследований зарубежных социалистических стран. В 1955-1959 гг. он возглавлял соответствующую кафедру, а в 1957-1958 гг., в связи с болезнью Витвера, фактически руководил и «материнской»[22]. Кроме того, был доцентом в Институте международных отношений Наркомата иностранных дел, созданном к концу войны, где читал курс экономической и политической географии Центральной Европы – тот самый, который ему приходилось «бисировать». Этот курс читался и на экономическом факультете МГУ. Но такая перегрузка не позволила ему закончить монографию (по европейским странам «народной демократии») и заставила просить о хотя бы полугодовом творческом отпуске. Уходя в него в январе 1959 г., он, естественно, оставил заведование кафедрой[23].

Так, начав с изучения родной страны, И.М. углубился в проблемы зарубежья, писал об ЭГП и сдвигах в размещении производительных сил стран Восточной Европы, о Вене. И в то же время пытался если не возродить из пепла, то хоть как-то восполнить свой киевский замысел и труд. В 1950 г. он выпустил брошюру «Киев – столица Украинской ССР»: по памяти, новым данным и заодно под новым именем (псевдоним «И. Марченко» – дань гнусностям времен государственного антисемитизма). И все же ведущим направлением его работы стала именно экономгеография социалистической Европы. И.М. по праву считался лидером этого раздела науки в нашей стране. Первая страноведческая книга «Чехословакия» (1954) сразу обратила на себя внимание и была переведена на венгерский, словацкий и китайский языки. Вот что писал ее автору 6 декабря 1955 года Мирослав Шебор из Чехословацкого географического общества[24]:

«Благоговетный доцент Маеproиз! Вам большое спасибо за Ваш дар. Извините, написать Вам эти слова - мое убеждение. Вы знаете очень много, Вы великий географ. Я сам работаю над книгой «География, как наука» и поэтому знаю много географов. Вот моё убеждение: «Вы один из великих географов всего мира». Ещё один раз Большое спасибо и до свидания! Да здравствует Доцент Маергойз!».

Удалась и следующая монография «Экономическая география Венгрии», вышедшая в трагичном для самой Венгрии 1956 году. «Книга, которая будит творческую мысль» – так назвал В.П. Максаковский свой отзыв на это произведение:

«Работа представляет собой серьезное научное исследование, отличающееся широтой взгляда и глубиной мысли. Более того, как нам кажется, эта работа перерастает за рамки чисто венгерской тематики. В ней автор демонстрирует свой подход к изучению ряда экономико-географических проблем, свое, так сказать, творческое «кредо», и это «кредо», даже если с ним не во всем соглашаться, каждого экономико-географа неизбежно наведет на ряд соображений о том, как вообще долины писаться исследования подобного рода. <…>. Книги такого рода ценны не только богатством своего фактического содержания. Они еще более ценны тем, что будят творческую мысль, заставляя многих и многих читателей задуматься над теми вопросами, которые стоят перед экономико-географической наукой».

А вот суждение С.А.Ковалева:

«Выход в свет работы И.М. Маергойза заполняет имеющийся пробел. Хотя книга издана в качестве учебного пособия для студентов, специализирующихся по экономической географии зарубежных стран, значение её явно выходит за рамки пособия, она представляет собой первую в нашей литературе обстоятельную монографию по стране. Насколько нам известно, аналогичных по структуре и объему книг по географии хозяйства страны не выходило и в Венгрии».

3. «Чехословакия»: триумф страноведа

Первые страноведческие опыты при всей их важности служили своего рода артподготовкой к капитальному труду «Чехословацкая Социалистическая Республика. Экономическая география», опубликованному издательством «Мысль» в 1964 г. К нему И.М. был подготовлен всем своим опытом, в нем синтезировались выработанные им аналитические методы и мастерство географических характеристик. Нелишне вспомнить, что он опирался на такой детальный эмпирический материал, о котором применительно к СССР и помечтать было нельзя! Заполучить его, в свою очередь, было невозможно без «полевой стадии», то есть без многократных поездок в Чехословакию. Последняя из них – трехмесячная – состоялась в 1962 г. Вот фрагменты из ее план-программы[25]:

«Научная командировка связана с завершением работы над докторской диссертацией («Основы экономической географии Чехословацкой социалистической республики») доставляемой по материалам читаемого автором для студентов геофака МГУ спецкурса по экономической географии Чехословакии с многочисленными экскурсиями по другим европейским странам народной демократии.

Основное время командировки будет использовано для проверки и обновления ранее собранных и уже обработанных данных <…>. Предусматривается обсуждение со специалистами написанных глав монографии и некоторых выводов исследования, консультация по ряду проблем в географических и других научных учреждениях, а также в практических органах, особенно по территориальному планированию.

Основное место работы – кафедра региональной и экономической географии Карлова университета в Праге (заведующий проф. Яромир Корчак). Предполагаются поездки в Братиславу и Брно, Островско-Карвинский и Северо-Чешский угольные бассейны с ознакомлением по пути с некоторыми другими районами».

Итогом усилий И.М. стала капитальная 732-страничная «энциклопедия страны», ее географии, истории, экономики, населения. В ней три части: I. Общая характеристика (4 главы: о формировании территории, границах и положении Чехословакии; о ее природных условиях и ресурсах; о населении; плюс общая характеристика хозяйства). II. География промышленности (12 глав). III. География других отраслей народного хозяйства (сельское хозяйство, транспорт, внешние экономические связи). Они взаимосвязаны тем, что в каждой исследуется «пространственная сторона процесса общественного воспроизводства». Книга стала едва ли не лучшей советской работой по географии социалистических стран, получила высокую оценку в СССР и в ЧССР. Приведем выдержки из отзывов.

С.И. Ледовских (Институт народного хозяйства им. Плеханова), Ю.Л. Пивоваров (Институт географии АН СССР): «Важная особенность монографии заключается в стремлении автора рассматривать коренные экономико-географические проблемы страны на фоне всей Европы, широко применяя сравнительный метод и учитывая разносторонние, сложные связи Чехословакии со своими соседями». И далее: «… можно указать на анализ территориальной концентрации производства Чехословакии, ГДР и Польши, исследование особенностей отраслевой структуры промышленности Чехословакии и Бельгии, сопоставления характера транспортных перевозок Чехословакии и ГДР и т. п.

Широкое использование первичных материалов дало возможность автору применить объектно-типологический метод исследования в экономической географии, особенно в главах, посвященных промышленности. Так, например, И.М.Маергойз делает попытку, на наш взгляд во многом плодотворную, выделения экономико-географических типов промышленных объектов (электростанций, металлургических заводов, химических предприятий, сахарных, пивоваренных заводов и т.п.); этот же метод используется и для типологии таких более сложных объектов, как угольные бассейны страны.

В качестве примера разработки автором новых принципиальных вопросов, имеющих вместе с тем практический интерес, можно указать на раздел о «расселении» промышленности (стр. 211 - 217). На основе анализа первичных материалов автор не только приходит к выводу о большой распыленности промышленного производства Чехословакии по мелким поселениям, но и показывает отрицательное влияние подобной распыленности на производительность общественного труда и вообще на весь характер территориально-производственных связей.

Большим достоинством является то, что автор вводит в региональные экономико-географические исследования много интересных понятий и показателей, дает примеры постановки (а в ряде случаев и разработки) важных вопросов методологического характера, которые показывают реальные пути дальнейшего углубления содержания экономико-географической характеристики страны. Укажем, например, на понятие «урбанистическая структура промышленности» (стр.215) или на показатель территориальной концентрации промышленности (стр.205); последний не только исчислен для Чехословакии, ГДР и Польши, но автор раскрывает и само географическое содержание этого показателя для основных отраслей промышленности (стр.204 – 211).

Специального рассмотрения заслуживают карты (их 64), которые обращают на себя внимание не только богатством содержания, но и методами их построения».

В.В. Покшишевский (Институт этнографии АН СССР), официальный оппонент на защите книги в виде диссертации: «Выход в свет фундаментальной монографии И.М. Маергойза «Чехословацкая Социалистическая Республика» представляет собой для нашей экономико-географической науки событие много более значительное, чем появление обычной докторской диссертации <…>. Без преувеличений можно сказать, что ни в нашей, ни в зарубежной экономико-географической литературе книга не имеет себе аналогов по сочетанию глубины анализа и обширности вовлеченного в неё (и всё время активно используемого) фактического материала».

Отмечая «…черты книги, которые делают штудирование её очень приятным для всякого географа» и «ряд удачно подмеченных <…> закономерностей и взаимосвязей, которые было бы поучительно проследить и применительно к другим странам», В.В. Покшишевский вместе с тем писал, что «Чехословакия» Маергойза, вероятно, навсегда останется «индивидуальным» произведением, не могущим положить начало какой-либо серии. Слишком велик талант мастера, который виделся Покшишевскому «…как искусный часовщик, на наших глазах разбирающий сложный хозяйственный механизм страны и объясняющий, как устроены и сцеплены друг с другом колесики, пружины и рычаги. <…> В качестве еще одного важного обстоятельства глубоко «индивидуализирующего» рассматриваемую книгу, хочется отметить и глубокую любовь автора к изучаемой им стране. Хотя книга написана строго, эмоциональное отношение автора к Чехословакии проступает между строк. По-видимому, это способствовало и тому проникновенному пониманию многих очень тонких и, я бы сказал, интимных экономико-географических черт Чехословакии, которые выделяют книгу среди других страноведческих исследований».

Йозеф Ленарт, председатель правительства ЧССР: «Многоуважаемый Исаак Моисеевич! Меня очень обрадовал Ваш подарок – научная экономико-географическая публикация «Чехословацкая Социалистическая Республика», которую Вы мне прислали со своим личным посвящением. Ваше произведение является дальнейшим, новым, выдающимся поступком в Вашей многолетней, благородной деятельности в деле укрепления братских отношений, в сближении между советским и чехословацким народами.

А. Новотный, президент ЧССР: «… разрешите искренно поблагодарить Вас за Ваше внимание и за присланную книгу «Чехословакия» с Вашим посвящением, которую я с удовольствием принимаю. Желаю Вам, товарищ профессор, много личного счастья и успехов в Вашей работе на поле Советско-Чехословацкой дружбы».

4. Но пораженья от победы…

24 июня 1964 г. И.М. защитил свою книгу как докторскую диссертацию. Решение ВАК о присуждении ему искомой степени датировано 20.03.1965. Через два года он стал профессором[26]. Его избрали членом-корреспондентом Чехословацкого Географического общества и наградили серебряной медалью Карлова университета в Праге, включили в состав правления Общества чехословацко-советской дружбы.

Но безоблачной его жизнь не была, и прежде всего в родном МГУ. В середине 1960-х гг. И.М. противостояли несколько сотрудников его кафедры, в том числе В.А. Анучин[27] и В.В. Бодрин. Последний был аспирантом И.М., писал диссертацию по Венгрии. И это он, науськанный Анучиным, обратился в партбюро Геофака, письменно обвинив научного руководителя в плагиате.[28] Последовали проверки деятельности И.М. и всей кафедры. Комиссия Ученого Совета факультета в составе А.Г. Воронова, К.В. Зворыкина и Г.М. Лаппо дала положительное заключение. И все же поклепы (они продолжались) осложнили докторскую защиту И.М. Ее не раз переносили, задержали даже в самый день процедуры – ждали особого разрешения министра высшего и среднего специального образования и председателя ВАК В.П. Елютина. «Пробить» защиту помогли В.В. Вольский[29] и А.П. Капица[30]. В общем, хотя мнимыми пятнами на репутации беспартийного еврея Маергойза пытались пользоваться его недруги, травли у них практически не вышло. Ведь травля – это когда травимого никто не защищает, а И.М. поддержали десятки коллег, за что он был им глубоко признателен. Но грязная история потрепала его далеко не стальные нервы и, вероятно, приблизила кончину.

В те годы от создания монографий по отдельным странам И.М. с коллегами переходил к работе над первыми в стране полномасштабными курсами экономгеографии зарубежных стран. В 1966 г. под его редакцией вышло в свет учебное пособие по капиталистическим странам Европы, а в 1971 – пособие по зарубежным социалистическим странам, где он написал введение, общую главу и главы, посвященные ГДР, ЧССР и ВНР (оно не раз переиздавалось и в 1980 г. удостоилось премии им. Д.Н. Анучина). Одновременно Маергойз углубился в изучение промышленности. Методически особенно ценны книжка «География энергетики социалистических стран зарубежной Европы» (1969 г.), статьи о типологии промышленных объектов и по инфраструктуре.

В 1971-1975 гг., то есть в последние годы жизни, круг его занятий еще более расширяется, пополняясь проблемами международной интеграции и сотрудничества (в том числе общеевропейского и советско-американского), урбанизации, анализом географических результатов НТР и набросками теории ТСХ.

5. Ученый и Учитель

Подводя итоги деятельности Маергойза, еще раз отметим, что он принадлежал ко «второму поколению» советских экономико-географов, воспитанных в Московском университете Н. Н. Баранским, Н. Н. Колосовским, И. А. Витвером, и был живым воплощением преемственности, научной эстафеты.

Проницательность исследователя сочеталась в нем с педагогическим тактом и талантом, с поразительным душевным богатством и редкой человечностью. И.М. всегда был среди людей, и хотя к концу жизни уставал от избыточного общения, дозировать его не мог, как не мог без него существовать. Он так обожал талантливую молодежь, так много сил отдавал ученикам и всем тем, кто шел к нему за помощью, профессиональным и житейским советом, что на публикацию собственных исследований ему не хватало времени. Список его трудов, изданных за 40 лет научной работы, составил всего полторы сотни наименований[31]; зато в нем значится немало работ, признанных в экономической географии классическими, положивших начало многим направлениям научного поиска. В МГУ Маергойз создал спецкурсы по ГДР и Чехословакии, по географии отраслей народного хозяйства мировой социалистической системы (раздел «Промышленность»), по методике мелкомасштабных (страноведческих) экономгеографических исследований.

Прежде всего, по велению сердца и по призванию, он был педагогом. Его ученики – это целая плеяда географов, регионалистов, журналистов, дипломатов. И все они были для него личностями. Зная, что называется, их подноготную, он искал и находил в людях лучшие стороны, хвалил, а то и явно перехваливал за самые скромные достижения. Многим ученикам памятны их краткие встречи у порога его дома, когда один шел от учителя, а другой – к нему и вдруг узнавал от выходящего, как И.М. только что превозносил до небес успехи ожидаемого визитера. Сам провинциал по рождению, он был особенно чуток к «иногородним»: это ему стажер и аспирант Коля Мироненко из Симферополя обязан тем, что остался в Москве, где дорос до профессора Николая Семеновича Мироненко, заведующего «маергойзовской» кафедрой.

И.М. прекрасно понимал, что разглядеть в группе первокурсников будущего сильного студента и воспитать из него ученого – еще не все: выпуская из Alma Mater, его нужно хорошо трудоустроить, что при советской власти часто оказывалось патологически нелегко. Но он не жалел сил, чтобы добиться и этого.

Пишущий эти строки Полян хорошо помнит свой случай. И.М. приступил к соответствующим хлопотам загодя. Аспирантура в МГУ или в АН была в контексте очередной арабо-израильской войны заведомо недостижимой. Но И.М. не отчаивался и отправлял означенного Поляна по все новым и новым адресам. Темы его курсовой и диплома были связаны с машиностроением стран СЭВ, и оттого основные надежды возлагались на головные НИИ машиностроительных отраслей – станкостроения, электротехники и т.д. В них Маергойза тоже знали, ценили и любили, как, например, в Информэлектро, где Полян проходил практику у А.М. Френкина и даже опубликовал в институтском журнале свою первую статью о географии трансформаторостроения стран СЭВ. Но и там ничего не получалось: все кадровики как один, пробежав взглядом заполненную анкету, качали головами. Одни молча или обещая позвонить, если откроются ставки. Другие не считали зазорным отказать сходу, со ссылками на сложное международное положение.

О наивности Поляна-1974 можно судить по следующему эпизоду. Однажды он пришел к И.М. советоваться – с большим аккуратным перечнем тех мест, куда он уже «посватался», и с указанием их различных параметров, плюсов и минусов. И.М. уважительно подивился такому высоконаучному подходу. Увидев же среди параметров транспортную доступность, он искренне, до слез, расхохотался. На его гомерический смех пришла жена, и И.М., показав ладонью на источник своей веселости, сказал: «Посмотги, его того гъяди никуда на аботу не возьмут, а он чуть ли не изохъоны тганспортной доступности своих "аботонедателей" постгоил!» Рахиль Марковна тоже заулыбалась.

Согласно таблице, оптимальным местом служения науке был бы Институт географии АН СССР: всего две остановки на метро от Калужской заставы, где обитал тогда юный комик. Но, видимо, таблицу изучили и где-то повыше квартиры И.М. на последнем этаже Дома преподавателей, поскольку в конечном счете состоялось распределение именно в ИГАН – пусть всего лишь в стажеры-исследователи…

Далеко не все питомцы были в состоянии оценить то уникальное поле, в которое они попадали, оказавшись под крылом Маергойза. Не счесть времени, потраченного на них буквально вхолостую, впустую, зря. Сколько мог бы он написать сам – вместо того, чтобы вдалбливать в иные равнодушные головы и сердца свои заветные мысли и чаяния!

Это говорим мы, сам же он так никогда не думал. Нереализованный отцовский инстинкт словно бы трансформировался у него в реализованный учительский. Искренне и бескорыстно он любил своих учеников такими, какие они были, сохраняя эту любовь на долгие годы. И многие, надо сказать, отвечали ему взаимностью, о чем свидетельствуют выдержки из некоторых посланий от его бывших студентов:

Нина Дриз, кандидат географических наук, по окончании МГУ работала в Мелитополе: «Мне очень хочется повидать Вас, поговорить с Вами, посоветоваться. Ваши советы всегда полны сердечной теплоты и доброжелательности, они направляют на верный путь. Когда я принимаю какое-либо решение, я всегда думаю – а как бы Исаак Моисеевич отнесся к этому, одобрил ли бы он это?»

Урсула Виндельбанд, стажерка-заочница из ГДР, переводчик ряда статей Маергойза на немецкий язык: «Исаак Моисеевич, мне трудно было прощаться с Вами, и я не забуду этого прощания. Я стараюсь называть себя в действительности "Вашим истинным другом", каким Вы назвали меня. Если я при первой встрече, в 1964 г., пришла в восторг от Вашего подхода к науке и отношения к человеку-студенту, то в течение "наших совместных четырех лет" восторг и изумление превращались в самую глубокую любовь, какую только можно ощущать к неродному человеку. <…> На Ваших лекциях и в беседах с Вами я стараюсь не пропустить ни фразы, чтобы понимать Вас больше вширь и вглубь. Я надеюсь, что в нашей Антье (старшая дочь Урсулы, бывавшая с ней в Москве) произойдет такая жe морфология ощущения и мышления, и что она поймет, кто Вы. Искренне желаю, чтобы она была Вашей ученицей <…> Последнее, только что кончившееся мое пребывание в Москве было самым плодотворным для меня. Спасибо Вам за все. Когда я прочитала редактированные Вами куски диссертации и кафедральный отчет, на моих глазах выступили слезы. <…> Особенно в этом году я осознала на Ваших лекциях, какую могучую силу излучает любовь к стране (исследования). Вы об этом не разговаривали со мной, но Вы заставили меня задуматься».

Николай Мироненко, стажер из Симферополя: «Дорогой Исаак Моисеевич! Я искренне рад, что видел и слышал Вас. Все ещё говорят о Ваших лекциях, особенно студенты. Вы оказали на них большое влияние. Особенно всех покорило Ваше отношение к делу. Дорогой Исаак Моисеевич, все передают Вам привет и наилучшие пожелания. <…> Большое спасибо Вам за очень нужные оригинальные (и импонирующие мне) лекции! ....После разговора с Вами я не на шутку думаю о счастливой возможности учиться у Вас в аспирантуре, хотя бы заочной. <…> Очень часто вспоминаю дни своей стажировки в Университете. Вспоминаю Ваши лекции. И сожалею, что не имею права попытаться поступить к Вам в аспирантуру в этом же году».

Яков Машбиц, доктор географических наук: «Когда мы встретимся – смогу многое рассказать о Кубе 1967 г. А это значит – и о многом другом, что прикипело к этому острову. И, конечно, о многом (как всегда) спросить Вас, посоветоваться с Вами, подумать над теми построениями и идеями, которые Вы непрерывно вырабатываете и щедро ими делитесь, становясь богаче».

6. Этапы творчества

Научный путь И.М. Маергойза состоит из несколько этапов, различающихся по направленности доминирующих интересов и тематике работ.

Первый этап (1930-х –1940-х гг.)[32] – «градоведческо-положенческий»: преобладают работы по географии городов (Волгограда, Вены, Киева), с упором на их ЭГП.

Второй этап (начало 50-х – середина 60-х годов) – «страноведческий»: подготовительные статьи и монографии о Венгрии и Чехословакии, статьи о Польше, Румынии и др.

Третий этап (вторая половина 60-х – начало 70-х го­дов) – «методический»: разработка типологических и картографических методов, главным образом на материале географии промышленности и инфраструктуры.

Четвертый этап (до 1975 г.) – «проблемно- или процессно-теоретический»: статьи по урбанизации, экономической интеграции, мировой торговле, политгеографии и др.

Разумеется, схема условна: границы между этапами приблизительны, обозначившиеся тематические аспекты не исчезают вдруг, а новые возникают не на пустом месте[33]. Третий этап мы раньше называли промышленно-типологическим, а немногие последние труды по территориальной структуре хозяйства в увязке с ЭГП или с проблемами СЭВа считали частью этапа четвертого[34]. Не завершенного, не успевшего перейти в следующий – вполне вероятно, собственно теоретический – до скоропостижной смерти Маергойза 11 февраля 1975 г. Несколько ключевых работ были изданы позже и, естественно, не в той кондиции, какую обеспечил бы он сам.

Немалое число таких публикаций, растянувшихся на годы, дает основание для выделения пятого, как бы предсмертного этапа, хотя его, так сказать, фантомность очевидна. Другое дело, что импульсы, заданные И.М., подтолкнули ряд его учеников и коллег к разработке намеченной им проблематики. Но велась она, опять же, иначе, чем это было бы при живом Исааке Моисеевиче.

В любом случае бросается в глаза, что интенсивность и разнообразие творческих поисков И.М., из года в год нарастая, достигли своего максимума именно на последнем этапе, воплотившемся в контуры теории территориальных структур.

7. Линии творчества

Помимо хронологических этапов, в научном наследии Маергойза можно выявить несколько основных, почти непрерывных направлений – сквозных тематических линий, неотступно занимавших его вплоть до самой смерти.

Первая линия – это экономико-географическое положение. Вслед за яркими работами по ЭГП городов 1940-50 годов появились разработки ЭГП стран и районов, причем в 70-х гг. – на контакте с изучением территориальных структур.

Вторая линия, начавшаяся со второго этапа, – страноведение, в основном на материале Европы. Прекрасное знание этой части света стало подножием многих других исследований: по районированию промышленности, геоурбанистике, географическим аспектам экономической интеграции.

Третья линия – география промышленного производства, к которой тесно примыкают и сюжеты по проблемам инфраструктуры.

Четвертая – география городов – закономерно переросло в анализ урбанизации как географически ярко выраженного процесса (последние работы И. М. готовил совместно с коллегами – ведущими советскими геоурбанистами).

Пятая линия – методическая, прежде всего поиски в области экономической картографии и экономгеографических типологий, – сопутствовала изучению городов и стран, а на третьем и четвертом этапах приобрела большое самостоятельное значение.

Шестой можно считать теоретическую линию, поскольку интерес к теории экономической географии и тяга к собственным обобщениям проявились у И.М. рано[35]. Но если на первых этапах они подчинялись частным задачам, то в последних работах мы находим уже более или менее стройную концепцию (пусть и не доведенную автором до уровня научной теории в строгом смысле слова).

Идя от факта, от конкретного исследования к теоретическому обобщению, И.М. не спешил с опубликованием своих взглядов на предмет экономической географии. Разные темы и сюжеты, сменявшие друг друга на разных этапах, со стороны могут даже создать впечатление разброса и разброда. Их появление было, однако, хронологически и содержательно закономерным и привело его к той концепции территориальных структур народного хозяйства, генезис которой мы попытаемся проследить ниже.

8. ОТ ЭГП к ТСХ

Уже на первом, градоведческом этапе Маергойза интересовали прежде всего исторические столицы (Киев, Вена, Будапешт) и центры с ярко выраженной фокусностью ЭГП (Сталинград). Такие города множеством нитей связаны с обширными территориями, отражают культурно-хозяйственную жизнь крупных регионов и целых государств, что и подготовило переход И.М. к собственно страноведению.

В статьях 50-х гг. о сдвигах в размещении производительных сил ряда социалистических стран и в первых монографиях о Чехословакии и Венгрии еще доминирует описание. Но оно, живое и поучительное, далекое от фактографической справки, включает меткие наблюдения и сравнения[36]. Характеристики Маергойза всегда опираются на анализ локальных и позиционных факторов, всегда исторически конкретны и даны в связи с природой, населением, культурой. Это черты мастера и школы.

Вообще, связи и отношения (основа категории географического положения по Баранскому и более поздних системно-структурных представлений) постоянно были в центре внимания И.М. Его талант рано проявил себя в том, что из общеизвестных и даже банальных фактов он умел извлекать неожиданно глубокий смысл. Вот, к примеру, его рассуждения о гипертрофии Будапешта в Венгрии:

«...Неравномерность в развитии составных частей капиталистической Венгрии была более резкой, чем, например, в Польше или в Чехословакии. Особенно силен был контраст между столицей и другими районами Венгрии. Причем отношения между самими районами в немалой степени определялись особенностями их положения в отношении Будапешта... Связи между районами, помимо столицы, были чрезвычайно слабы, да и осуществлялись они почти исключительно через посредство Будапешта – крупного речного порта и центра классически выраженной радиальной системы железных и шоссейных дорог страны.

Будапешт, как известно, сложился в качестве выдающегося транспортного узла и крупного промышленного центра еще в пределах Австро-Венгрии; он вырос на гораздо более обширной территориальной базе, чем послеверсальская Венгрия...»[37]

Цитируемая работа 1951 г. о Венгрии знаменательна и тем, что в ней, пожалуй впервые, Маергойз употребил термин «территориальная структура» (ТС), хотя и вскользь, как синоним, скажем, размещения. Лишь в ключевой для второго этапа и всего творчества И.М. книге 1964 г. «Чехословацкая Социалистическая Республика» он наполняется теоретическим смыслом и становится содержательно глубоким понятием экономической географии. Сам автор, защищая по книге докторскую, сформулировал свою задачу как изучение основных черт ТСХ и особенно промышленности ЧССР, а в качестве предмета защиты в теоретическом плане выдвинул «представление о тесной взаимосвязи между социально-экономической, отраслевой и территориальной структурой народного хозяйства, из них лишь территориальная составляет предмет собственно экономической географии»[38]. Это сжатый, но четкий прообраз концепции территориальных структур.

В 70-х гг., уже методологически противопоставляя традиционной схеме свою схему исследования ТСНХ, И.М. писал:

«...Народное хозяйство страны с ее государственными и таможенными границами, государственным бюджетом и т. д. и т. п. есть и остается основной таксономической единицей экономико-географического исследования. Отдельные ее региональные части должны изучаться поэтому прежде всего с точки зрения целого, т. е. территориальной структуры (ТС) хозяйства, источником развития которой прежде всего является процесс территориального разделения труда в стране. Без этого страна – лишь конгломерат частей (если целое изучать с точки зрения частей, то его понять как целое просто невозможно)...».

Таким образом, представление о стране как о целостной народнохозяйственной системе, объекте экономической географии, и ее ТС как предмете науки восходит к страноведческому этапу научного творчества Маергойза, прежде всего к его «второй Чехословакии» 1964 г. В отличие от первой книги о ней же (1954 г.), там отсутствует районная часть или хотя бы глава об экономическом районировании ЧССР, зато 2/3 всего изложения посвящено ТС промышленности. Одной из причин столь необычного построения страноведческой книги было стремление избежать дуализма отраслевой и районной частей, когда одни и те же объекты описывают сначала в «общем» (поотраслевом) обзоре, а затем в порайонном. Выбрав главную тогда сферу хозяйства ЧССР, индустриальную, Маергойз через анализ ее ТС фактически показал и порайонные различия, и фокусы всей жизни страны. Специфика старопромышленной Чехословакии, подчеркнутая сравнениями с другими странами, предстала перед читателем ярко и выпукло как в самых главных чертах, так и в малых деталях.

Анализируя территориальную концентрацию производства, автор впервые в советской литературе наряду с другими методическими новинками (например, показателями повсеместности размещения отраслей) использовал индекс Флоренса–Уинсли. Также впервые было изучено «расселение» промышленности по городам разной людности, т. е. ее «урбанистическая структура». Эти понятия обогатили историко-географический анализ индустрии, ее отраслей и районов. На весьма мозаичной природной и культурно-исторической «подпочве» чехословацкой экономики были различимы многие типичные представители характерных для всей Европы территориально-промышленных сочетаний, изучение которых у И.М. приобрело затем самостоятельное значение.

9. Вызов

В том же 1964 г., когда вышла «Чехословакия», по инициативе Маергойза в МФГО создается комиссия географии промышленности – уникальный орган, объединявший исследователей этого профиля. Половина работ самого И.М. по индустриальной тематике относится к третьему этапу, когда, вызрев в недрах градо- и страноведческих работ, она вышла на первый план. Это совпало с очередной переменой в управлении советским производством. В середине 1960-х гг. требования НТР и военно-технические интересы способствовали возврату от совнархозов к отраслевым принципам. В большинстве европейских социалистических стран завер­шался этап «набора» базовых отраслей, надо было переходить к более эффективному использованию отраслевой и ТС экономики, более сложной, разветвленной системе хозяйственных связей. Впрочем, как показала история, с этим переходом они справились не лучшим образом.

Не была готова к переменам и экономическая география. Ее теоретические достижения, по словам Маергойза, сводили к учению Н.Н. Колосовского о ТПК, в основном разработанному в 1930-40-х гг. Считая его одним из своих учителей, И.М. говорил: «… я его очень любил как человека и глубоко уважал как ученого. Но то, что Н.Н. Колосовский внес в экономическую географию, было разработано на совершенно другом, чем сейчас, уровне науки в СССР и во всем мире. Мы же соревнуемся между собой, кто больше и лучше перескажет его в своих работах». И приходил к печальному выводу: «В данный момент экономическая география сильно отстала и в теоретическом и в практическом смысле. И странно читать в некоторых обобщающих монографиях последних лет, что положение в нашей науке отличное». [39]

Свято место пусто не бывает. Председатель Совета по изучению производительных сил при Госплане СССР академик Н.Н. Некрасов активно продвигал новую экономическую науку – региональную экономику, призванную изучать территориальную организацию производительных сил в разрезе союзных республик и экономических районов. По Некрасову, она прямо наследовала таким корифеям, как В.И. Ленин, М.И. Калинин и Л.И. Брежнев, в чьих трудах с трудом, но находились подходящие цитаты, и включала такие понятия, как территориальное разделение труда, территориальная организация производительных сил, территориальные пропорции, территориальные аспекты межотраслевых балансов. Они имели явное отношение к географии, но ее или отторгали, или сводили ее роль к оценке природных ресурсов и условий.

И.М. был не единственным географом, ощутившим это как вызов. Опасения в связи с активностью Некрасова разделял, например, далекий от Маергойза Б.Н. Семевский, записавший в дневник: «Н.Н.Н. – халтурщик, пересказ известных истин и полное незнание работ по эк. географии»[40]. Маергойза пугали в «регионал-экономистах» не реинкарнация в их лице отраслевиков-«дэновцев»[41] и не угроза утраты экономгеографией ее административной «епархии», а обозначившееся реальное отставание родной науки. Конечно, ему не нравилась агрессивность некоторых экономистов, которые, по его словам, видели в экономгеографии «старую беззубую бабушку». Но ответной агрессии он не проявлял: «Нам надо сотрудничать с экономистами, а не отлучать друг друга от науки»[42].

На появление энергичного конкурента он отвечал не защитой старых позиций, а попыткой прорыва вперед на фронте собственно экономической географии, чтобы сделать ее адекватной тогдашней индустриальной экономике социализма. Отсюда его внимание в 60-х гг. к географии промышленности. Теперь легко назвать эту атаку донкихотской. Легко заметить, что вся экономгеография, как и «регионализируемая» экономика, мало помогли модернизации страны, прозевали признаки постиндустриальных сдвигов на Западе и т. д. И этим оправдать тот факт, что наша наука все равно отступила (или совершила фланговый маневр), гуманизируясь и замещая производственные темы демо-, социо-, культурно-, политико-географическими. Но из песни слова не выкинешь, и спета она была не так уж плохо, если разобраться.

10. Ответ

Город, район, страна – традиционные объекты географии, но не только ее одной. А проблемами промышленности, включая технические, в СССР занимались сотни институтов. Здесь был важен абсолютный «географический слух» Маергойза. Сложные отраслевая и территориальная структурность делают индустрию многоликой, но пасовать перед этим, по его мнению, значило отказаться от изучения сколь-нибудь развитых промышленных стран. Способ борьбы с многообразием, вернее способ его «организации», известен – типология или систематика. Для лектора, педагога это еще и способ организовать подачу обширного материала по индустрии, облегчить его усвоение.

В основу типологии промышленных районов Восточной Европы И.М. положил характерные для нее блоки (группировки) производств, похожие на известные циклы Колосовского, но не идентичные им. Схема строилась на преобладании процессов либо комбинирования, либо кооперирования с сильными пространственными разрывами в технологических цепочках. По производственным связям, генезису, формам локализации блоки членились затем на семейства (ряды), типы и подтипы, добавляя к общему особенное, сочетание которых создает конкретный объект.

Тогдашние работы И.М. включали представления о типах индустриализации, крупногородской и столичной индустрии, о районообразовании, хозяйственном тяготении, формировании ТС как экономико-географических процессах, о «расселении» и концентрации промышленности, степени ее повсеместности. И он не был бы Маергойзом, если бы ограничился изучением интегральных промышленных районов, игнорируя географию отраслей. Ведь отрасль, при всей условности ее «границ», не менее реальна и географична, чем район. Тем более это относится к предприятиям, которые (не в организационной форме компаний, а как первичные промышленно-географические объекты с их площадками) имеют отраслевые и местные особенности. Учет последних и всех, так сказать, экологических свойств массы предприятий для географа обязателен. Эта масса тоже заслуживает географической типологии, а не просто разнесения по группам отраслей.

В лекции, прочитанной в 1965 г. в Берлине (издана посмертно), он утверждал, что отдельные заводы, фабрики, электростанции, шахты, рудники, карьеры обладают куда большей конкретностью, чем виды производства. И далее: «Что ныне говорят нам слова "химический завод"? Это все равно, что, придя в зоологический парк и увидев там лисицу, белку, утконоса, шимпанзе, слона, тюленя, ограничиться замечанием, что увидели просто млекопитающих».[43] Его типологическая схема включала до двух десятков критериев: размер, возраст, технологию, специализацию, связи, ЭГП, географическую ориентацию (мотивы размещения) предприятия и др.

Статья И.М. о мировой химической индустрии открывала 72-й сборник «Вопросов географии», посвященный этой широкой отрасли[44]. Статья буквально пронизана типологическими построениями: выделены типы стран по уровню и характеру развития отрасли, типичные формы локализации ее производств, их территориальных сочетаний (отраслевых районов). Кроме того, проведено почти сквозное географическое сравнение химической промышленности с машиностроением и энергетикой.

Эти три «отрасли НТР» особенно привлекали Маергойза, причем энергетике посвящена отдельная книжка. Изданная в 1969 г. тиражом 500 экземпляров, тоненькая «География энергетики социалистических стран зарубежной Европы» не очень известна даже географам. А это одна из основных работ И.М., блестящий образец одновременно отраслевого и регионального исследования. Его объект, говоря словами ученого, это «мост» между природным базисом (топливными, водными ресурсами) и всей современной экономикой; сфера, обслуживающая и производство, и потребление; область, где скрещиваются сложнейшие проблемы капитальных вложений и внешней торговли.

Важнее всего в книге глава по электроэнергетике[45]. Там впервые исследованы пространственные свойства энергосистем, конфигурация их каркасов, ориентация размещения электростанций с учетом порайонной структуры электробаланса, пространственный разрыв между производством и потреблением электроэнергии. Роль отрасли в ТС хозяйства выявляется через связи двоякого рода: а) местные комплексирующие межотраслевые на базе универсальности энергоносителя; б) дальние внутриотраслевые, основанные на «режимности» работы энергосистем и невозможности запасать электроэнергию.

В «Географии энергетики» лежат корни географической концепции инфраструктуры как общефондовой базы территории. И.М. особо выделял ее ядро, или инфраструктуру в узком смысле слова – основные фонды транспорта, связи, энерго- и водоснабжения со свойственной им функцией перемещения в замкнутых сетях линейного типа. Кроме того, изучение обменных потоков между энергосистемами стран СЭВ натолкнуло его на мысль об использовании компенсационных свойств их взаимоположения, которому он стал придавать более широкое значение. Еще один «выход» из этой книги за рамки географии промышленности – это «выход» в экономическую картографию[46].

11. Маергойз-теоретик

Отраслевые изыскания, видимо, ускорили переход от мышления отдельными странами к анализу Восточной Европы как «поля интеграции»[47]. В статьях о его макротерриториальной структуре И.М. выдвинул представления об отраслевом и территориальном путях взаимной адаптации национальных хозяйств, о трансграничных структурах (полосах), о магистрализации и полимагистрализации транспорта и их результатах в виде инфраструктурных «жгутов», о выгодах сотрудничества в так называемых зонах контакта и т.д. В 1970-х гг., развивая идеи первого градоведческого этапа, Маергойз также занялся более сложными вопросами ЭГП стран и районов (советского Дальнего Востока), причем в связи с их ТС. То есть соединил эти категории, бывшие многие годы двумя разными полюсами его научных интересов.

Самым многообещающим казалось обоснование и развертывание понятия ТС народного хозяйства. Именно полиструктурное и широко понимаемое хозяйство (включающее в качестве подсистем природную основу, население, инфраструктуру) И.М. считал объектом экономической географии, призванной в качестве предмета изучать его ТС[48]. На последней стадии разработки концепции автор «придумал» нечто совсем новое – так называемую триединую ТС. Но генетически каждая из трех структур восходит к ранним этапам. Интегрально-пространственная – опирается на регионально-страноведческий опыт. Типологические опыты третьего этапа по индустрии привели к представлению о множественной территориально-отраслевой структуре, а работы по географии энергетики навеяли мысль о питательно-распределительной («линейно-сетеузловой») структуре, о связующей роли инфраструктуры. Концепция частично впитала в себя достижения учителей. Так, обобщенный слепок интегральной и линейно-узловой структур – это тот каркас хозяйственной территории, о котором говорил Баранский и который сам Маергойз считал весьма информативным. Множественно-отраслевая структура производства в какой-то мере созвучна представлению о переплетающихся в пространстве энергопроизводственных циклах Колосовского.

В общем виде И.М. высказал идею параметризации территориальных структур – того звена, которое связывает теоретический и методический уровни исследований, давая ключ к исчислению конкретного эмпирического содержания ТС разных стран и регионов, к переходу от качественного анализа к количественному. Впоследствии эта идея получила развитие в работах ряда других географов.

Маергойз понимал всю сложность проблематики ТС. То, что он создал и опубликовал, соответствовало стадии закладки фундамента и возведения стен, но не отделочных работ. Звенья его концепции проработаны в разной степени, что-то выпало или намечалось вчерне. Заужен сам объект науки, называвшейся при И.М. именно экономгеографией, но уже не помещавшейся в этом мундире, скроенном по лекалам экономического детерминизма. Как бы расширительно ни понимать народное хозяйство, в него не втиснуть содержание всей социально-экономической географии (общественной, гуманитарной, «культурной», «человеческой» – споры о названии идут по сей день).

Одно несомненно: работы по ТС стали главным вкладом Маергойза в общую теорию географии. Особенно ценно, что эта теоретическая концепция не умозрительна, она опирается на глубокое знание хозяйства многих зарубежных стран и СССР, его отраслей и подотраслей. Представление о ТС общественных систем как о предмете занимающейся ими географии складывалось у И.М. постепенно и последовательно. В калейдоскопе тем и сюжетов, сменявших друг друга на разных этапах, была своя внутренняя логика – логика вызревания нового в ходе творческой эволюции ученого.

Она и привела его, в сочетании с острым ощущением потребности в новой теории и в самоидентификации родной науки (включая разграничение со «смежниками»), к теории ТС. Само это понятие, эта найденная еще в начале 50-х гг. форма и формула, от этапа к этапу крепло, наливалось содержанием и набирающим глубину теоретическим смыслом, пока, наконец, не легло в фундамент одной из ведущих (по нашему мнению) отечественных теорий экономической географии, соответствующих методологическому типу научной рефлексии. Ее краеугольными постулатами являются представления о структурности изучаемых географией явлений и о ТС как ее предмете, о множественности и полиморфизме самих ТС и о параметризации ТС как способе перехода к измерению их свойств, к осмыслению механизмов их функционирования и возможностей регулирования. Над развитием этих представлений работали потом многие советские экономикогеографы[49].

12. Последняя работа

«Территориальная структура народного хозяйства и некоторые подходы к ею исследованию в социалистических странах в свете социалистической экономической интеграции» (1975) была последней статьей Маергойза и первой из тех, тексты которых он не успел полностью доработать перед изданием. В ней утверждалось:

«Народное хозяйство как большая сложная система многофункционально, составляющие его элементы взаимодействуют на разных уровнях по многим направлениям, т.е. оно полиструктурно. Можно, по-видимому, вычленить три основные структуры – социально-экономическую (или, короче, социальную), отраслевую (сводимую в обобщенном виде к общеэкономической) и территориальную (ТС) <…> Если первая из трех структур имеет решающее значение и задает в значительной мере «тон» развитию двух остальных, но отнюдь не строго его детерминируя, то третья наименее однозначна, весьма индивидуальна от страны к стране…».

Территориальную структуру И.М. кратко определил как совокупность «…определенным образом взаиморасположенных и сочленных территориальных элементов, находящихся в сложном взаимодействии в процессе (и в результате) развития и функционирования народнохозяйственной системы». И добавлял: «ТС – генерализующая «стержневая» категория, которая охватывает многие основополагающие экономико-географические понятия (такие, как экономический район, территориальная концентрация производства, экономико-географическое положение и т.д.). Конструктивная задача географов, изучающих эту сложную систему, заключается в исследовании и поиске подходов к оптимизации ТС хозяйства».

Но этой категории «…уж очень не повезло в нашей теоретической литературе, вузовских курсах и программах. Вплоть до последнего времени нередки такие определения: "структура и география хозяйства", "структура и территориальная организация хозяйства", "структура и размещение"… » (под структурой, пояснял он, здесь явно понимается производственно-отраслевая, но никак не территориальная).

Далее автор делит народное хозяйство на четыре подсистемы: материальное производство, инфраструктурные отрасли, население и природные ресурсы. ТС этих подсистем имеют свои содержательные параметры и специфические формы, различаясь по охвату территории, континуальности или дискретности, изменчивости и т.п. «Особые затруднения вызывает изучение ТС всей народнохозяйственной системы в целом, которое в то же время особенно важно». ТС народного хозяйства он представляет затем как триединую, состоящую из трех основных сцепленных между собой форм, которые в целях анализа можно рассматривать в качестве трех отдельных структур: 1) интегрально-пространственной или ареально-синтетической; 2) множественной территориально-отраслевой; 3) питательно-распределительной, связующей линейно-сетеузловой.

«Соотношение всех трех видов ТС, характер их взаимосвязанности и взаимодействия различны в отдельных странах, так как они зависят от множества конкретных условий. Для оценки каждого из них в отдельности и тем более триединой ТС… в целом нужны различные меры и многие параметры, отбор которых связан с большими трудностями. Между тем без этого невозможно сравнение ТС различных стран, которое так специфично и важно как метод географического изучения вообще, а особенно в данном случае. С этим отчасти связана и более острая, а практически первостепенно важная задача – проблема оценки прогрессивности ТС стран».

Сложная, но интересная посмертная статья Маергойза открывала широкие горизонты, частью намеченные им самим. Воспользовалась ли этим предложением экономическая география? Что из наследия Маергойза вообще актуально, в том числе для исследования России, совсем иной России, пережившей такие трудности в конце тысячелетия, до которого он не дотянул целую четверть века?

13. Сухой остаток

Думается, что методологически ценны оба его «конька»: ЭГП и ТС. Как уже сказано, они долго были двумя разными полюсами его творчества, а потом все ближе сходились и сочетались. Для начала попробуем все же их разделить.

В советское время любимое Баранским и развитое Маергойзом учение об ЭГП было не только оселком географизма, способом особой географической редукции любых явлений, о чем писал Б.Б.Родоман[50]. Это было важно для самосохранения под натиском мощных и хищных смежников. Кроме того, учение об ЭГП служило прибежищем знаний и культуры дискуссии в запретной области геополитики.

СССР, начавший социалистический эксперимент и расположенный между двумя очагами революции, Европой с ее пролетариатом и Азией с ее массами угнетенного населения[51], став сверхдержавой, обойтись без практической геополитики не мог. Зато обходился без теории, определяя геополитику до конца 80-х гг. как лженауку, служащую империалистам для оправдания агрессии. Да, она могла быть такой, но бывала и другой, служа мирному завоеванию внешних рынков, обоснованию союзов и т. п. Ее арсенал на Западе развивался, а у нас ей повезло еще меньше, чем генетике и кибернетике, громко реабилитированным лет на 30 раньше[52].

В геополитике, лежащей на стыке географии с политологией, географы, при всей их малочисленности, бывают убедительнее политологов. Им помогает именно ГП, вернее те традиции его научного анализа, что уцелели во многом благодаря Маергойзу. Более того, все отмеченные им черты ЭГП СССР[53] сохраняет современная Россия. Прежде всего, межокеаническое и трансконтинентальное положение. РФ омывают те же три океана и все те же самые моря. В каждом бассейне есть, как минимум, по одному крупному порту, хотя их мало для грузоемкой внешней торговли. И ни один из них не расположен в «автономиях», но все – в областях и краях (это уже связь с внутренней ТС).

Россия остается самой многососедской страной мира, сравнимой в этом смысле только с Китаем. Непосредственных соседей стало даже больше (по 8 в Европе и в Азии, считая Абхазию и Южную Осетию). Правда, границы с Польшей и Литвой и соседство второго порядка с Германией обеспечивает лишь эксклавная Калининградская область; тут особая проблема, ибо России всегда не везло с эксклавами, будь то Тьмутаракань, Аляска или Порт-Артур. Всех соседей обоих порядков на суше и морских (Япония, США) у РФ более 30, и это 27% всей суши, 58% населения мира, свыше 60% мирового ВВП и примерно та же доля в российской внешней торговле. Маергойз объединял такие страны в три соседских макрорегиона СССР: Западный, Южный и Восточный. Для России они почти те же, но менее обширны (рис 3.)[54]. Пропорции между ними меняются по мере наращивания демо-экономического веса Восточной Азии, но основная часть внешних экономических и гуманитарных связей пока приходится на Европу. Там живет большинство россиян за рубежами РФ, а представители европейских народов, включая украинцев и белорусов, долго преобладали среди меньшинств в России.

 

Регионы соседей СССР по И.М. Маергойзу (Территориальная структура хозяйства. Новосибирск: Наука, 1986, с. 81) и РФ (А.И. Трейвиш. Город, район, страна и мир. Развитие России глазами страноведа. М.: Новый хронограф, 2009, с. 130)

Из 19 крупных районов СССР к другим странам или морям не выходили 4. У России – всего один, Волго-Вятский. Тем не менее, она унаследовала такие черты советской ТС, как глубинность, удаленность от границ ресурсных баз, растянутость внутренних связей, что ведет, по Маергойзу, к переплетению внутренних связей с внешними, причем вторые часто короче и выгоднее. Пусть ЭГП не так важно для большой и «емкой» страны, как для малой, зато оно резко различается и больше значит для ее районов. Особенно таких, как Дальний Восток, чье недостаточное развитие и удаленность от главных центров своей страны сочетается с относительной близостью к центрам стран-соседей.

Восточные районы РСФСР больше вовлекались в связи по линии СЭВа с Европой, чем с Китаем и Японией, пока в 90-х гг. не открылись границы, а внутренние транспортные тарифы не стали расти быстрее цен на многие товары. Мы же порой не успевали даже фиксировать эти сдвиги. Транспортная удаленность Дальнего Востока и других окраин выросла – это ясно. А насколько? Во времена Маергойза с данными было не легче, однако подобные вещи стремились измерять и картировать.

Предостерегая от пренебрежения инфраструктурными проблемами, он писал, что с использованием выгод транзитного положения страны (короткие высокоширотные расстояния, единственный равнинный коридор в Евразии) надо торопиться. ЭГП изменчиво, и его выгодные стороны будут приносить эффект, лишь при условии закрепления в ТС. Кроме того, оно всегда многоальтернативно, так что его недоиспользование нами толкает другие страны на поиск своих вариантов.

В статье о Дальнем Востоке[55] И.М. заметил, что проблема его отдаленности имеет помимо транспортного аспекта информационный, преодолеваемый прогрессом в средствах связи. А ведь электронной почты, сотовых телефонов тогда и в помине не было. Связь – одна из немногих отраслей, росших у нас на фоне общего спада 90-х гг. Ее новейшие средства доступны многим жителям внешней и внутренней периферии (глубинки), тех медвежьих углов, где, по определению И.М., сочетаются все невыгоды положения в стороне от крупных центров и магистралей[56].

14. Еще раз о географии и биографии

Для всякого ученого важны такие вехи, как кандидатская и докторская диссертации. У Маергойза темой первой было ЭГП Сталинграда, а второй – Чехословакия, ее ТС. Вот они, два кита, – ЭГП и ТС. Все логично, включая очередность. Суть ГП составляют внешние пространственные отношения, важные для объекта. Ими пропитана и ТС как одна из моделей геопространства, но это уже все объекты с их отношениями и взаимодействиями. Так что ГП – это мостик от малого объекта к бóльшим и к их ТС. Рефлексируя, спрашивая себя и других, чем так интересна и привлекательна география, Маергойз отвечал: тем, что она оперирует разными масштабами. Поэтому «Изучая, скажем, большой город, держишь в поле зрения всю страну и даже весь мир»[57].

Сталинград, СССР, ЧССР… Неумолимая история стерла с карты эти имена. ГП и ТС, символы «маергойзизма», остались. Только учение об ЭГП создал Баранский, а И.М. подхватил и развил. ТСХ – это уже «собственно Маергойз», и не столько его дань системно-структурной моде 1960-70-х гг. (термин встречался у него еще с 50-х), сколько реакция на выражения типа «структура и география», «структура и размещение». Они его задевали, а то и возмущали. «А что, наш предмет – бесструктурный?», – клокотал он. «Нет, структур у системы много, и одна из них наша – территориальная!». Возражали «терсистемщики», и, конечно, не с тем, что страна или экономический район – территориальная общественная система. Но, раз так, то вся она наша, со всеми структурами. А Маергойз считал эти объекты междисциплинарными, причем у экономистов, демографов, социологов, историков, как и у географов, там свой предмет в виде структуры. Впрочем, эти споры всегда отдавали схоластикой.

Как истого географа, И.М. очень занимали пространственные формы. Он признавал все их виды, стремился их типизировать (отсюда его триединая ТС). И особенно любил структуры «поверх» стандартных делений, заметные при смене масштаба или фокуса: всякие пояса, каркасы, стволы, коридоры, фронты, треугольники, международные и межрайонные. Если центры смежных районов или стран, обычно рассматриваемых порознь, сближены, то у И.М. обязательно возникал еще один ареал – трансграничный интегрирующий. Конечно, не только у него. Ведь именно так формировались представления о мегалополисах и европейских «бананах».

Примеры таких ареалов есть и в России: Средняя Волга, Средний Урал с парой Екатеринбург–Челябинск, Центральная Сибирь (от Новосибирска и Барнаула через Кузбасс к Красноярску), Центральный мегалополис (суперагломерация), где из 7 соседних областных центров 4-5 придвинуты к Москве, так что их агломерации пересекаются с Московской[58]. Правда, масштаб его скромен: 20-25 млн. горожан. Но для России это супер-район, весьма старый и по-разному выделяемый на разных этапах. Кстати, в дореволюционных и ранних советских схемах районирования не было Волго-Вятского района, и Промышленный Центр на востоке замыкал Нижний Новгород, ныне ближайший к столице миллионер. Полоса Москва–Нижний взыскует оснащения скоростной железной дорогой не меньше, чем линия Москва–Петербург. Даже больше, ибо дистанция короче и выигрыш очевиднее в том смысле, что время поездки тут можно сжать до 2-2,5 часов, то есть ежедневной нормы, которой с Питером все равно не достичь.

Маергойза интересовали контактные зоны (мосты), часто приуроченные к узлам этнополитических границ. Карпатский узел далековат теперь от РФ, а древний Алтайский – остается «спящим», зато активизировались северо-западные и дальневосточные. Потенциально важен межславянский стык Брянск-Гомель-Чернигов, но он, увы, обозначен не столько экономической активностью, сколько чернобыльским пятном. Особо отметим то место контура РФ, которое можно назвать Предкавказской горловиной, ведущей в небольшой, но населенный и «горячий» российский Юг. Там, в стратегическом междуречье Волги и Дона, ее территория слегка сужается между Украиной и Казахстаном. Как показал сам И.М., это место стратегически важно во всех отношениях.

В постсоветской индустрии РФ произошел новый сдвиг на восток. С подорожанием сырья и обвалом верхних этажей производства доля Сибири росла, а доли Центра и Северо-запада падали. Выросла роль субмеридиональной срединной полосы Ямал – Урал – Волга – Дон и Кубань (с портами) как индустриально-экспортного «хребта», дававшего до 1/2 производства и вывоза РФ. Его промышленность с преобладанием производства сырья и полуфабрикатов по составу ближе всего к среднероссийской. Этот пояс как экономическую морфоструктуру не надо путать с символической газофинансовой осью Тюмень-Москва, на которой долго держаться нельзя, ведь Россия – не Кувейт, не Норвегия и даже не Канада: на одном сырье и его первичной обработке 140 млн. граждан, половина из которых экономически активна, выжить не смогут.

Впрочем, это уже не из наследия Маергойза. Каждое поколение по своему формулирует проблемы и перспективы России, что-то беря у классиков или подвергая их идеи пересмотру. Остается главное: широта подхода, сочетание детального знания территории с ее целостным «прочтением», характерным для страноведения, сопряжение внутренних факторов развития с внешними. Тут географ всегда может опереться на школу анализа ГП и ТС, на уроки Маергойза.

15. Зарубежник и отечествовед

В центре маергойзовского мира помещалась шестая часть суши под названием Советский Союз. Это, казалось бы, естественное внимание к своей стране было не совсем типичным. Ее изучение идейно, методологически и методически отличалось от изучения внешнего мира, особенно западного. Упрощенно разница сводилась к тому, что «супостатов» полагалось крыть почем зря, а хвалить и что-то перенимать – крайне осторожно. Установки «отечествоведа», независимо от его профиля, были противоположными. По этим и другим причинам СССР порой просто выпадал из профессионального кругозора советского зарубежника. Все стало быстро меняться только с распадом восточного блока и самого Союза, то есть через полтора десятка лет по смерти Маергойза.

И.М. прошел свой научный путь от Сталинграда до Праги, как Советская армия – свой, чтобы обрести (на время) Центральную Европу и чтобы, так сказать, вернуться домой. До ¼ работ этого «зарубежника», а поздних – еще больше, посвящены СССР. Тогдашние «отечествоведы» слегка ревновали, но видели, чем он их дополняет и что ценно в его подходе к своей стране как мирохозяйственника и страноведа: попытка понять ее не только изнутри, в деталях и фрагментах, но также извне, как целое, поиск ее главных географических проблем и преимуществ, места и роли в мире. Одно это делает давние работы И.М. более современными, чем некоторые хронологически более свежие.

Воспитывая научные кадры для зарубежных стран, он старался учиться у географов этих стран (особенно ГДР, Польши, Чехословакии). Сам термин «территориальная структура хозяйства» мог быть вначале заимствован именно у них, поскольку ими употреблялся, хотя и не получил глубокого теоретического обоснования. В свою очередь, работы И.М. оказали заметное влияние на тамошнюю экономическую географию. По сути дела, он одним из первых вступил на путь познания географических закономерностей позднего социалистического общества.

Маергойз считал страну с ее границами, бюджетом и т. д. главной единицей экономгеографии, региональные части которого должны изучаться с точки зрения целого, т. е. ТС хозяйства, движимой территориальным разделением труда. Но он же настойчиво твердил, что вмешательство международного разделения труда (МРТ) и интеграций во внутренние процессы уже нельзя, попросту стыдно игнорировать.

За минувшие годы задачи страноведов усложнились. Ведь в мире стало еще больше независимых стран, особенно малых, хотя этому измельчанию противостояли процессы глобализации, сплочения и расширения одних межгосударственных блоков (Европейский Союз, НАТО) при распаде других (СЭВ, Варшавский договор). И вот вопрос: вело ли это к сужению сферы применения маергойзовских подходов, в том числе понятия ТС?

16. Пророк и отечество

Нам кажется, что нет. Во-первых, в мире сохраняются крупные во всех отношениях государства: США, Китай, Индия, Бразилия, Россия с их неординарными ТС, задачи познания которых, в том числе эволюционного, никто не отменял. Во-вторых, даже если признать смену ключевых уровней целостности, то это не означает отказа от анализа ТС глобальных, региональных (вроде Евросоюза) и корпоративных систем. Неравномерное развитие, эффекты дифференциации, концентрации (агломерации), новой композиции и интеграции мировой экономики оставались в центре внимания западной науки, от Ф. Броделя, И. Валлерстайна до П. Кругмана, М. Кастельса, С. Сассен, П. Тейлора, М. Портера и др. А ведь упомянутые свойства – это не что иное, как параметры ТС.

В терминах и в свете идей наших классиков можно интерпретировать многие современные мирохозяйственные явления[59]. Если же их построения недовостребованы, свидетелями чего мы, безусловно, являемся, то часто не столько из-за них самих (устарели, не годятся для рыночных условий, не оснащены методически), сколько из-за чего-то иного. Включая старую евангельскую истину «Нет пророка в отечестве своем».

Парадоксально, но факт: маергойзовских трактовок ЭГП и ТСХ, его приемов и примеров их анализа, его работ в списках рекомендуемой литературы меньше всего в университетских учебниках издательства «Дрофа» по экономической географии России, стран ближнего и дальнего зарубежья. Да и в других учебниках, пособиях для школ, колледжей, вузов разного профиля, хотя при нынешнем обилии обозреть их все или хотя бы их оглавления сложно. Проще назвать исключения. Прежде всего, книгу Н.С. Мироненко «Страноведение: Теория и методы» (М.: Аспект Пресс, 2001), что естественно, ибо это пособие по курсу, созданному на Геофаке самим И.М. под названием «Методика мелкомасштабных экономико-географических исследований»[60]. Там остались главы о ГП и ТС хозяйства страны с маергойзовским делением на блоки, его триединой структурой, а также с параметризацией по Василевскому и Поляну[61]. Термин ТС есть также в учебниках В.П. Максаковского[62], Н.Н. Петровой[63], В.Н. Холиной[64] и др., где присутствуют главы или разделы об отраслевой и территориальной структурах хозяйства, пусть самые немудрящие. Но даже они – скорее исключения.

Одна из причин, и это особенно заметно в литературе по России, состоит в наличии такой «конкурирующей» категории, как «территориальная организация». Однако ее содержание, пожалуй, шире и неопределеннее, как у всех понятий, обозначающих одновременно и процесс, и состояние. По Э.Б. Алаеву, территориальная организация общества есть сочетание функционирующих территориальных структур, объединяемых структурами управления; ТС хозяйства, обогащенная признаком «управление», превращается в территориальную организацию производительных сил и т. п. (у Алаева организация везде «больше» структуры – неважно чего – именно и ровно «на управление»)[65].

Так или иначе, одно не исключает другое. Чтобы чем-то управлять, надо знать, как устроено и развивается это что-то по своим законам, насколько оно внутренне взаимосвязано, устойчиво и податливо на управляющие воздействия, каковы их допустимые пределы и т. д. Впрочем, нет смысла глубоко вдаваться в подобные не новые дискуссии, тем более – пытаться ставить в них точку. Мы можем только констатировать, что воз и ныне там, где он был при жизни И.М. Те же «структура и география (размещение, территориальная организация)» – и в экономгеографии, и в региональной экономике, и в социо-культурно-политической регионалистике.

17. Наследие

Зимой 1975 года Исаака Моисеевича привезли из поселка АН СССР Мозжинка под Звенигородом в Москву с обширным инфарктом, и 11 февраля он скоропостижно скончался на 67-м году жизни – в расцвете творческих сил, в разгар широкого научного поиска и больших надежд. Словно предчувствуя недоброе, он спешил сделать как можно больше: в момент кончины в печати или в работе находилось до десяти его статей.

И.М. похоронили на Востряковском кладбище, в русской его части. Из гранитной глыбы, доставленной с Урала[66], был изготовлен, по проекту художника и архитектора А.Н. Неймана, памятник с бронзовым барельефом.

Вскоре после смерти Маергойза была организована Комиссия по его творческому наследию, куда вошли Н.В.Алисов, Э.Б.Валев, В.М.Гохман, Ю.В.Илинич, Г.М.Лаппо, В.П.Максаковский и Я.Г.Машбиц. Ее секретарем и незаменимым членом была вдова И.М. – Р.М.Гервиц, кандидат философских наук, пережившая мужа на десять с лишним лет. Она никогда не строила из себя «госпожу профессоршу», была так же приветлива, внимательна и проста в общении, как и сам И.М. Комиссия много сделала для того, чтобы его посмертные издания вышли в свет. А их, как уже говорилось, немало, в том числе две книги: «Территориальная структура хозяйства» (Новосибирск, 1986) и «Географическое учение о городах» (Москва, 1987).

Пока Рахиль Марковна была жива, на каждое 17 сентября, день рожденья И.М., в их квартире собирались коллеги, ученики и родственники, чтобы поделиться заветными воспоминаниями. Комиссия также планировала регулярно в феврале, начиная с 1976 г., проводить Маергойзовские научные чтения. Формат ежегодных чтений выдержать не удалось, но собрания памяти И.М. под эгидой факультета, Института географии или Московского филиала Географического общества происходят, хотя бы в связи с юбилейными датами. Чаще всего – в его любимой аудитории 2204, что рядом с кафедрой, то есть в аудитории, которой следовало бы, по чести, присвоить его имя, имя профессора Маергойза!

Рахиль Марковна озаботилась судьбой колоссальной библиотеки и архива И.М. Первую она подарила Научной библиотеке Географического факультета МГУ, где книги первоначально хранились обособленно, как мемориальная коллекция. Рукописи и другие материалы ученого, разобранные вдовой и учениками, были переданы в Российский государственный архив экономики (РГАЭ), где в 1989-1990 гг. прошли обработку, систематизацию и каталогизацию. Личный фонд И.М. Маергойза получил архивный номер 671, в его составе 169 дел, и настоящим сборником, по сути, открывается научное освоение этого архива[67].

Вроде бы все или почти все ценное и, что немаловажно, мало-мальски разборчивое из им написанного найдено, прочитано и опубликовано, к чему авторы этих строк тоже приложили свои старания. Но иногда все равно кажется – а вдруг осталось что-то еще, высокое и сокровенное!

Наверное, это магия его личности и смягченная временем, но не прошедшая вовсе тоска по Учителю, по его знанию и мудрости, по доброму совету, по ободряющему и вдохновляющему слову…

Примечания

[1] Памяти И.М. Маергойза / Составители: П.М. Полян, А.И. Трейвиш. М.: Новый хронограф, 2012. 896 с.

[2] Звездочками отмечены материалы, включенные в настоящую подборку.

[3] При написании статьи широко использованы выявленные А.А. Агирречу материалы Архива МГУ, включая собственноручные автобиографии И.М. Маергойза за разные годы (Арх. МГУ. Ф. 1. Оп. 35Л. Д. 4933), сведения, сообщенные И.Д.Маергойзом, племянником И.М., и другие данные, публикуемые в этом сборнике.

[4] Об этом местечке подробнее см. в статье П. Ильина в настоящем издании.

[5] Резник Л.А. Воспоминания по дорогам моей жизни / http://leonid-70.narod.ru/text/Doc12.htm

[6] Л.М. Маергойз, студент Геофака МГУ, погиб на фронте. Его имя занесено на памятную доску факультета.

[7] Кстати, это напоминание о той эпохе, когда бриться ходили к хорошему цирюльнику (да и хороший редактор – вымирающий вид).

[8] В.В. Похлебкин, позже скандинавист, историк дипломатии и автор популярных книг о кухнях народов мира, вспоминал, как студенты других групп не без зависти говорили: «Что у "немцев" за страноведение? Опять они Маергойза всю перемену слушали!» (Кибальчич О.А. Очерк жизни, научной и педагогической деятельности И.М. Маергойза // Изучение территориальных производственных структур экономических районов. М.: Моск. фил. Геогр. об-ва СССР, 1978, с. 6-12). Ученики И.М. помнили случаи, когда он по просьбе публики исполнял лекцию на бис, словно не Маергойз, а Бернес. И она звучала уже иначе, но столь же увлекательно.

[9] Примерно так же выглядит у некоторых поэтов процесс сочинения стихов.

[10] Этот брак не регистрировался официально, что не было редкостью у людей их поколения.

[11] Виля впоследствиии стал геологом, сотрудником Геологического института АН СССР и кандидатом геологических наук. Среди его работ отметим книги: Природа Джунгарского глубинного разлома. М.: Наука, 1969 (АН СССР. Геол. ин-т. Труды. Вып.183); Войтович В. С. Поиски россыпей в конгломератах. М.: Недра, 1981. Попытки разыскать его в связи с подготовкой настоящего издания, увы, ни к чему не привели.

[12] Баранскому, которого он часто сравнивал с Маяковским, И.М. посвятил позднее ряд работ, в т.ч. «Н.Н. Баранский и советская география городов» (1965).

[13] Архив МГУ. Дело И.М. Маергойза. Л.18.

[14] Возможно, сказались тяжелая депрессивная наследственность и вызванная ею болезнь, с 1936 г. время от времени наваливавшиеся на Маергойза. Не исключено также, что ему просто не хватало конкретного материала, к которому он всегда был взыскателен.

[15] В том же 1940 г. закончилось его пребывание в комсомоле, но в партию И.М. заявления не подавал.

[16] Об этом периоде жизни И.М. см. в воспоминаниях его бывшего киевского сотрудника Р.А. Заездного. Ср. также в письме Заездного Маергойзу из Киева от 3 ноября 1958 года: «Для меня дороги дни и месяцы нашей довоенной киевской работы, Ваш энтузиазм, наши увлечения. Это было так интересно, так хорошо и как-то по-юношески непосредственно и чисто!»

[17] В том числе со 2 ноября 1943 года в должности старшего преподавателя.

[18] Утверждена 8 января 1945 г. См. кандидатский диплом № 002526 от 31 января 1946 г. (Архив МГУ. Дело И.М. Маергойза). Официальными оппонентами были Н.Н. Баранский и Р.М. Кабо.

[19] См. в настоящем издании.

[20] С позиций нынешнего ВАКа Баранский допустил грубое нарушение. Зато он поступил как истинный учитель, который не откажет способному ученику в кредите доверия, не побоится риска, связанного с чугунными формальностями и со слабостями самого ученика (если тот доверия не оправдает). Без инвестиций в человека у науки нет будущего, а всякая инвестиция – не без риска. Что касается Маергойза, то он вернул авансы с лихвой и, в свою очередь, щедро раздавал их своим питомцам.

[21] Тогда «капиталистических», а в 1947 г. – «кафедры страноведения». Вообще, судя по документам из личного дела И.М. в Архиве МГУ, как только она еще не называлась – даже «внесоюзных стран»!

[22] Архив МГУ. Дело И.М.Маергойза. Л.44.

[23] Архив МГУ. Дело И.М.Маергойза. Л.44-48. Дела по кафедре он передал П.И. Глушакову.

[24] Здесь и далее цитаты из переписки И.М. и рецензий на его труды, если не оговорено иное, даются по работе К. Аренс «Исаак Моисеевич Маергойз – выдающийся советский экономико-географ», написанной под руководством Т.И. Раимова (ученика и друга И.М.) и защищенной в качестве дипломной на географическом факультете Ташкентского государственного университета в 1977 г.

[25] Приведены Т.Аренс. Существовал и детальный план собственно командировки, расписанный по неделям и поразительно насыщенный. Его работоспособность восхищала и вызывала хорошую зависть.

[26] Архив МГУ. Дело И.М.Маергойза. Л. 22-24.

[27] Анучин Всеволод Александрович (1913–1984) – доктор географических наук (1965), ученик Н.Н. Баранского, доцент Географического факультета МГУ (до 1969 г.), чья книга «Теоретические проблемы географии» (1960) вызвала политизированную «дискуссию о единой географии» с целой серией скандалов.

[28] Подробнее см. в воспоминаниях Ю.Л. Пивоварова и Ю.Г. Симонова в настоящем сборнике.

[29] Герой Советского Союза, член-корр. АН СССР, в то время директор Института Латинской Америки и заведующий кафедрой капиталистических и развивающихся (позже просто зарубежных) стран.

[30] Тогдашний декан географического факультета, впоследствии член-корр. АН СССР.

[31] Включая статьи в энциклопедиях, мемориальные заметки и т.п. Более двадцати работ вышли посмертно.

[32] Статья 1939 г. о Киеве свидетельствует о том, что этот этап начался раньше и был прерван войной.

[33] Так, статья 1948 г. «Географическое положение стран народной демократии» обозначает переход от первого ко второму этапу. И наоборот, вышедшая в 1956 г., то есть относящаяся ко второму этапу статья «К экономико–географическому изучению городов» логически продолжает линию, начатую на первом этапе.

[34] П.М. Полян, А.И. Трейвиш. И.М. Маергойз и становление концепции территориальных структур // Маергойз И.М. Территориальная структура хозяйства. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1986, с. 3-20.

[35] Свой курс по экономгеографии социалистиче­ских стран Европы, читавшийся в МГУ еще в первой половине 1950-х гг., он начинал с введения понятий отраслевой и территориальной структур хозяйства, географических и экономических подходов к их изучению. О том же свидетельствуют некоторые ранние публикации, например статья в Краткой географической энциклопедии (1962), посвященная такой общей категории, как хозяйственные связи.

[36] Как, например, при описании Буды: «… Будайское низкогорье с его извилистыми поднимающимися вверх улицами, с фуникулером и теплыми серными источниками мысленно переносит нас в хорошо знакомые уголки Тбилиси» (Экономическая география Венгрии. М.: Изд-во МГУ, 1956, с. 282).

[37] Венгрия (сдвиги в размещении производительных сил и подъем отсталых районов) // География в школе, 1951, № 2, с. 20-29.

[38] Из архива И.М. Маергойза.

[39] См. И.М. Маергойз. Территоральная структура хозяйства. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1986, с. 270. В то же время он возражал на критику экономистами, в частности А.Е. Пробстом, ряда положений Н.Н. Колосовского (Там же, с. 275-276), и это тоже характерно для И.М. при всем азарте полемиста и тяге к новому.

[40] Борис Семевский – потомок дворянского рода / Ред.-сост., комм.: А.И.Чистобаев. Смоленск: Универсум, 2007, с. 206 и далее (записи от 4 и 14 февраля 1976 г.).

[41] В свое время погромленных Баранским – очень невежливо и не очень-то справедливо.

[42] И.М. Маергойз. Территоральная структура хозяйства. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1986, с. 272. Сам И.М. состоял в самых тесных дружеских отношениях с А.Е. Пробстом, И.М. Карликом и др. экономистами.

[43] Там же, с. 192.

[44] Географическое изучение мировой химической промышленности // Вопросы географии. Сб. 72. География химической промышленности. М., 1967. с. 3-12.

[45] Замысел большой монографии реализовать не удалось, и тогда И.М. поступился частью обширного материала по изученной лучше топливной промышленности в пользу электроэнергетики, которую считал ведущим звеном современного энергохозяйства.

[46] См. об этом подробнее в статье Н.Н. Комедчикова в настоящем сборнике.

[47] Термин «поле» имееет то преимущество, что для него, в отличие от региона, важны не столько грани­цы (они в таких случаях спорны), сколько очаги наиболее активных процессов, влияние которых в той или иной мере ощутимо и на большом отдалении.

[48] См. подробнее в статье Л. Василевского и П. Поляна в настоящем сборнике.

[49] Подробнее см.: Василевский Л. И., Полян П. М., Трейвиш А. И. Контуры зкономико-географической теории территориаль­ных структур // Изучение территориальных производственных структур экономических районов. М.: МФГО, 1978, с. 77-88.

[50] Родоман Б.Б. Позиционный принцип и давление места // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 5. География, 1979, № 4, с. 14-20.

[51] Баранский Н.Н. Избранные труды. Становление советской экономической географии. М.: Мысль, 1980, с. 137.

[52] Части россиян геополитические темы поныне кажутся заведомо грязными, зато их обожают ультраправые политологи, пугающие публику замшелыми догмами из старых сундуков (А. Дугин и др.).

[53] Маергойз И.М. Территориальная структура хозяйства. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1986, с. 77-95.

[54] Для нас все еще важно, старое это зарубежье («дальнее») или новое («ближнее»). К тому же часть соседей СССР 2-го порядка на Балканах и в Азии либо перестали быть таковыми, либо слишком далеки от РФ.

[55] Уникальность экономико-географического положения советского Дальнего Востока и некоторые проблемы его использования в перспективе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 5. География, 1974, № 4, с. 3-9.

[56] «Чем глубже и "сплошнее" провинциальность, пишет А.Н. Пилясов, тем более дальние (межрегиональные, межнациональные) информационные сети необходимо формировать для ее одоления, чтобы выйти за узкие рамки привычного знания» (Пилясов А.Н. И последние станут первыми: Северная периферия на пути к экономике знания. М.: Кн. дом «ЛИБРОКОМ», 2009, с. 50).

[57] Маергойз И.М. Территориальная структура хозяйства. Новосибирск: Наука, 1986, с. 65. Эта «игра масштабами» на деле – вовсе не игра, а научный принцип (см. А.И. Трейвиш. Город, район, страна и мир. Развитие России глазами страноведа. М.: Новый хронограф, 2009, с. 51-62).

[58] Только это не полоса, как у мегалополисов Запада и Японии, а почти симметричная звездообразная фигура. Дело в том, что Москва – пожалуй самая внутриконтинентальная из крупных мировых столиц, ни с какой стороны не стесненная морем или горами и всюду тянущая свои «щупальца», или, по Поляну, «лучи».

[59] Так, глобальные города, взрыв интереса к которым отмечен на рубеже ХХI в., вписываются в представление об опорном каркасе глобальной экономики (по сути, это его узловые элементы).

[60] Под ним и под именем Маергойза вышел в 1981 г. первый вариант пособия, составленный Н.С. Мироненко и другими учениками И.М. в основном по студенческим конспектам.

[61] Параметризацией ТС и отдельными коэффициентами-измерителями, в частности географизированной статистикой Л.И. Василевского оперирует в своих лекционных и курсах, по собственному признанию, Л.В. Смирнягин.

[62] Максаковский В.П. Общая экономическая и социальная география: Курс лекций в 2 частях. М.: Владос, 2009.

[63] Петрова Н. Н. География (современный мир). Сер.: Проф. образование. М: ФОРУМ; ИНФРА-М, 2006.

[64] Холина В.Н. География человеческой деятельности: экономика, культура, политика. Учеб. для 10-11 кл. шк. с углубл. изуч. гуманит. предметов. М.: Просвещение, 1995.

[65] Алаев Э.Б. Социально-экономическая география: Понятийно-терминологический словарь. М.: Мысль, 1983, с. 33, 191.

[66] Во многом стараниями О.А. Кибальчича, друга и коллеги, особенно по Московскому филиалу ГО СССР.

[67] См., например, статью Н. Комедчикова в настоящем издании. Заметим, что особенностью фонда является довольно слабая представленность в нем биографических документов.