***
… и который год ты видишь один и тот же сон,
он похож на день, но как ночь, блестит.
сон глядит на тебя с девяти сторон:
у тебя в нём сын и холецистит.
а ещё в америке был сказал
мол такие дела и речной вокзал.
ты кого-то искал там, не лги, искал.
никого не нашёл, кто теплей песка.
у слепой негритяночки из соска
лилось горькое молоко.
и ты понял, что слишком уж далеко
все зашли. и не видно родной земли.
и холодное небо смердит треской.
где горчичники, чай, покой?
… и который год ты видишь одну и ту же явь.
либо мчишься вплавь, либо по снегам,
и места где ступала твоя нога,
наливаются кровью усталых глаз.
ты встречаешь в пути четырёх зверей,
и в когтях у них ключ от семи дверей,
за одной из них – лето, хаджи-гирей,
вечный яблочный спас
… и который год у тебя в груди одна и та же навь, пережат нейрон.
господи, прости, если это – явь, то какой же сон? то какой же сон?
***
я узнала секрет, мой друг.
расскажу его всем подряд.
больше всего о любви говорят нелюбимые
больше всего говорят
больше всего церквей там, где в людях нет святости
раздают презервативы на улице тем, у кого нет секса
а как громко смеются те, кому чёрствы простые радости,
кто не может найти себе места
а вот и я, человек с двумя высшими незаконченными
тремя невыученными иностранными языками,
обезврежена, раскурочена, обесточена,
но размахиваю руками, чтобы ты
меня видел, мой друг с вертолётов и вездеходов
несмотря на засилье ветров и вьюг, на непруху и непогоду
и ни слова любви тебе, друг. ни в одном и е-мейле. мнимых –
никаких изречений сердечных и точек в ряд.
ведь я знаю, что больше всего о любви говорят нелюбимые
больше всего говорят
***
ну какой я синоптик?
плохой. только всё-таки ты зовёшь меня, наливаешь мне кофе и
просишь как будто бы в цирке и на поклон
доставать из кармана и вьюгу, и гром, и оттепель.
плюс указкой чертить иллюстрированный циклон.
я всегда не справляюсь. оканчивать театральный почему-то не стала.
мне люди совсем не верят.
как же так объяснить, что им холодно, потому что солнце сейчас устало.
моет щели свои атмосферные,
топит сели. не хочу проливать дождь и снег над цветочком аленьким.
дорогого мне стоит один ненарочный шаг
это всё оттого, что меня никогда, как маленькую,
серый ветер не кутал в шарф.
я боюсь им сказать, что весны не предвидится, – мало совести.
правда, скоро грядёт общепринятая зима.
замечал ли когда-то, от этой нехитрой новости
даже крепкие нервы способны сойти с ума?
вот такой я синоптик. и всё же когда смеркается,
непременно зовёшь и потрогать, и посмотреть
как руками вожу по двум картам. но в них рождается
лишь земная твердь.
***
нинель солдатка, гимнастерку носит,
и через груди продевает пули, как бусы
будто полковники ей дарят папиросы
кубинских марок, фотокарточки эльбруса,
гербарии из дней и незабудок.
нинель солдатка, девка че гевара,
свистит, как бес, и в сердце маршем бьётся.
и носит сапоги с высокой голенью
и спит в окопах прямо под луной.
нинель солдатка, мирный ей не пара,
от их капризов – боли, столько боли,
что с ними ей не выбраться живой.
нинель солдатка. шлюхой, свиноматкой
её зовут в военном гарнизоне.
нинель спокойна. так клокочут жёны,
с жён офицеров взятки, слышишь, гладки.
а у полковников, которые к ней ходят,
которые к ней лезут на рожон,
жена мертва или совсем нет жён.
но через месяц гарнизонный город снимется.
уедут, на прощание обнимутся,
и не напишут, хоть и обещают.
нинель их горьким взглядом провожает,
пока весь их военный гарнизон
не скроется совсем за горизонт
её спасёт мальчишка-рядовой, к плечам её тяжелым прикоснётся –
снимай шинель, нинель. пошли домой.
и улыбнётся.
***
шелли, я обмер на двух столбах, я пил небо и гладил песцовый мех
у кого-то украдкой, тайком, впотьмах. и совсем как святой – был один на всех
а на море охотском то шторм, то штиль. в каше соли и йода нельзя дышать.
мне же тесно здесь, шелли: в клубок из миль упирается пущенная душа
без тебя не пойму, что есть сон, что миф, что – игривое солнце на щёчках блях
каждый вечер приходит в мой дом юдифь, сушит рыжие волосы на углях
прячет опиум в складках смешных пижам. осторожны и мелки её шажки
это значит, точиться её ножам. это значит фиаско моей башки
я кормлю юдифь зрелищами, но грош
ей цена. я не шлю за ней сам, поверь
просто в доме всё время открыта дверь
чем рогатый не шутит, а вдруг придёшь
***
казанова, ты опоздал на полдня, на пол-истины, на полворота.
все одинокие женщины ещё утром уехали прочь из нашего города
чемоданов с собой не взяли, неожиданно дав искромётного стрекача
казанова, ты думаешь, стоит дарить медали
тем, кто знает, как вовремя надо рубить сплеча?
мол пускай с этих пор у них будет прекрасный стимул
рвать тоскливые когти, отмычкой вскрывать оковы
и метать по полянам подол в слоевище примул?
значит, думаешь, стоит? а я не уверена, казанова!
одинокие женщины верят звёздам, таро, пророчествам,
картам солнечных пятен, безлунных июльских неб
и повсюду несут за собой это чертово одиночество,
отравляя им пресную воду, столовый хлеб
одиночество тянет к закату свои осьминожьи щупальца,
прорываясь наружу из родинок на груди
оттого и в округе давно никому не чувствуется,
что всё хорошее кроется впереди.
казанова, ты щёголь. короной цветов увенчанный.
галифе, казанова, отлично тебя стройнят.
мне немножечко жаль, что ты шёл не за мной, а за теми женщинами,
не похожими ну ни капельки на меня.
***
я буду петь тебе.
неистово. с острасткой.
не разобрав припевов, вскриков, нот.
я буду петь тебе.
и продерётся лаской
сквозь рёбра голос – лечь на твой живот
я буду петь тебе
я разорвусь снарядом.
одним аккордом взяв и бас, и альт.
я буду петь тебе.
я допоюсь до ада.
и трещинами вскроется асфальт.
я буду петь тебе.
ты снимешь бутоньерку,
раздавишь пальцем, примостишь в карман.
я буду петь тебе,
как будто браконьерка,
попавшая в капкан.
я буду петь тебе.
выманивая душу,
чтоб капала на стол печатным сургучом,
я буду петь тебе.
пожалуйста, послушай,
о чём.
о чём. о чём.
***
здравствуй, Иуда
да нет, разумеется, не обиделся. всё в порядке,
ведь кто старое помянёт – тому глаз вон
я нормально. и, вроде, неплохо ребятки
иногда подают идеи, помнят древнюю Иудею,
ездят кушать в кафе «Хеврон»
если хочешь кого-то из нас увидеть –
прежних твоих приятелей и приятельниц
в новой их свят-апостольской красоте
заходи в любой день,
кроме пятницы, страстной пятницы
в это время мы на кресте
