Юрий Григорьевич Каплан (1937-2009) – поэт, публицист, общественный деятель и издатель, заслуженный работник культуры Украины, автор книг «Обжигающий ветер» (1969), «Общая тетрадь» (1990), «Беглый звук» (1992), «Неровный стык тысячелетий» (1996), «Апрельский снегопад» (1997), «Поля тяготения» (1998), «Вирус любви» (2001), «Створки моллюска» (2002), «Ночной сторож» (2002), «Времени рваный ритм» (2002), «Петитом птиц» (2004), «Юрковица» (2010), «Время приревновав» (2010). Основатель и руководитель литературной студии «Третьи ворота» (1990-2009). Основатель и редактор ежемесячного альманаха поэзии «Юрьев день» (2000-2007). Составитель десяти поэтических антологий, в т.ч. «Киевская Русь» (антология современной русской поэзии Украины, 2003), «Киев. Русская Поэзия. ХХ век» (2004), «Библейские мотивы в русской лирике ХХ века» (2005), «Украина. Русская поэзия. ХХ век» (2008).
Родился в г. Коростень Житомирской области. В студенческие годы был участником литературной студии Киевского политехнического института (руководитель Аркадий Рывлин). После окончания института, с 1959 г., начинает работать на Старо-Бешевской ГРЭС под Донецком (тогда ещё Сталино) в должности начальника высоковольтной лаборатории, посещает литературную студию под руководством поэта Евгения Летюка при газете «Комсомолец Донбасса» – каждую неделю приезжает в областной центр из посёлка Новый Свет. В 1961 г. коллега Каплана по литстудии Олег Комар (Орач) знакомит поэта с Васылём Стусом. После возвращения в Киев Юрий Каплан посещает легендарную студию «Молодь», в которой состояли Николай Винграновский, Борис Мозолевский, Владимир Забаштанский и др. В начале 1964 г. в киевскую студию приходит Васыль Стус. Прежнее знакомство двух поэтов перерастает в крепкую дружбу. Первые «неприятности» Юрия Каплана с властью начинаются с выходом его поэмы «Бабий Яр». Поэта вызывают на допрос в КГБ, задерживают. После этого – не печатают двадцать лет… 2 августа 1998 г. в недостроенном тогда ещё Михайловском соборе в Киеве, в присутствии 300 студентов Духовной академии Юрий Каплан получил из рук Леонида Вышеславского диплом, в котором был провозглашён преемником и Вицепредседателем земного шара (литературная игра с присуждением этого почётного титула основана в 1916 г. Велимиром Хлебниковым). После трагической гибели Вышеславского в 2002 году титул перешёл к Каплану – он стал четвёртым и последним Председателем земного шара.
Во времена независимой Украины Юрий Каплан был заместителем председателя Киевской организации НСПУ, председателем комиссии НСПУ по национальным литературам и межнациональным связям, членом приёмной комиссии НСПУ, в 2004 г. исключён из НСПУ за критику тогдашнего Председателя НСПУ Владимира Яворивского. В 2005 г. вместе с единомышленниками создаёт общественную организацию «Конгресс литераторов Украины». В 2007 г. эта творческая организация получает статус Всеукраинского творческого союза, Юрий Каплан становится Председателем Правления (2007-2009) Всеукраинского творческого союза «Конгресс литераторов Украины».
До последних своих дней Юрий Каплан путешествовал и выступал – бывал в США, Германии, Израиле, Чехии, России, печатал воспоминания и исследования о великих поэтах и писателях, цикл программ с ним выходил на всеукраинском радио. 12 июля 2009 года трагически погиб.
ОВЕРТАЙМ
***
Бродит по свету душа неприкаянной,
Братоубийства бессмертны вериги.
Бог, соблазняющий ревностью Каина
Разве не знал продолженья интриги?
Вроде непьющий и нрава не буйного
Жил себе тихо и мирно оратай.
Как не убивший ни овна, ни буйвола
Руку несмелую поднял на брата?
Стражи добра удивительно бдительны.
Все надзирают – архангелы, Бог ли.
Изгнаны грубо из рая родители,
Младший в могиле, а первенец проклят.
Божьи созвездья пылают, как вымпелы,
Еве сулят материнское счастье,
Нет ещё войн, а праматери выпало
Двух сыновей потерять в одночасье.
Косы её сединою увенчаны,
Очи погашены горьким итогом.
«Сейте разумное, доброе, вечное…» –
Лозунг для пахаря или для Бога?
***
Доверься необузданным ветрам,
Лишь в этом твой неповторимый стиль.
Отпущенное время
– овертайм,
Ты сам его на волю отпустил.
Всё уповал, мол, милосерден Бог.
Но время беспощадно, как тиран.
Терпи. Теперь твой каждый миг
– итог,
Горящий «миг», идущий на таран.
Терпи. Терпи. Потом поймёшь – когда
Уже уходит из-под ног земля:
Не прошлое
– сгоревшая звезда,
А будущее – пепел и зола.
***
Чем ближе к вечности,
тем меньше о земном.
Хоть было всякое…
давай, мой друг, замнём
И поглядим вдвоём
на ранние созвездия
И помолчим. Слова
то лживы, то пусты.
А вот молчание
не терпит суеты.
В нём лишь любовь
и равенство без лести.
Не все ль равно, вместится
жизнь в какой размер.
Хоть в шестистопный ямб
с цезурой, например.
Не велика беда –
когда-нибудь, сейчас ли.
Уже не надо мне
не рыб и не хлебов.
А что останется –
две строчки и любовь?
О, если будет так,
я просто счастлив.
***
В утреннем нервном метро
Хризантемы твои
Поднимал над спрессованной плотью толпы,
Всё тянул одинокую руку,
Светильника даже касался,
Так хотелось спасти от удушья.
И
Всё равно не сберёг,
Растрясло и меня и цветы,
Белый медленный снег лепестков
Раздражает угрюмых соседей
В утреннем нервном метро.
Но всё же
Надежда права:
Вдруг очнётся живая душа
В этом месиве глины Господней
И увидит, что есть ещё кто-то –
Пусть даже цветок –
Для кого этот верный маршрут,
Именуемый жизнью,
Вообще неприемлем.
Лучше сразу осыпаться снегом
И растаять на лицах угрюмых
В утреннем нервном метро.
***
Память, не усердствуй.
Время – маг и деспот.
Одиссея сердца –
Старая Одесса.
Сладостны, как в детстве,
Странные надежды.
Сказочное действо,
Старая Одесса.
Не сказать словами,
Ни стихотвореньем –
Полное слиянье,
Даже растворенье.
Буду нем, как рыбы.
Буду щедр, как дети.
Господи, спасибо
За мгновенья эти.
***
Где он оборвётся, путь земной?..
Стыдно за пустые разговоры.
Господи, поговори со мной,
Может быть, меня не станет скоро.
Ни тоске не верь, ни куражу,
Это и не откровенье даже.
Просто то, что я Тебе скажу,
Может быть, Тебе никто не скажет.
***
Июль – это Цельсий в экстазе
В расплавленных мыслях – сумбур.
Довериться? – Как бы не сглазить
Судьбу.
На улице сонно и пусто.
«Давыдову»1 – не до любви.
Шаги совпадают, а пульсы…
Увы.
Вот наши короткие тени
Цепляются к чахлым кустам.
Дыхание? – Не совпаденье…
А там…
Мы здесь, как незваные гости.
Ошиблись – душой, этажом?
Бетонный горбатенький мостик
У нас за спиною –
Сожжён.
____
1 Бульвар Давыдова – центральная улица киевского района Русановка.
***
Вроде целюсь. Но вновь попадаю впросак.
Те, чья воля стальная и сила литая,
Пусть летят к этой цели на всех парусах
И ликуют в душе: он опять пролетает.
Пролетаю. Но не отступлю ни на пядь,
Ибо, сколько ни царствуй, не при,
Не пиратствуй.
Настоящая цель – не попасть, а обнять
Угловатое это сквозное пространство.
***
После смерти твоей онемел.
Слышу только аккомпанемент
Ливня, ветра, гудящего города.
Сам не в силах уже и рыдать,
В дальний ящик задвинул тетрадь.
И безжалостней нет приговора.
То замкнусь, растерявши азарт,
То взрываюсь, как пачка петард,
Загораюсь легко, как солома.
Отзовись из разлуки разлук,
Возврати мне утраченный звук,
Окаянное, грешное слово.
***
Чего отчаиваться? Чего там
Терять надежду? Ещё не время.
Сегодня мне оказали вотум
Доверия большие деревья.
Здесь яму другому никто не роет,
Не вешает ни ярлыки, ни мишени.
И пусть я мхом оброс и корою,
Я свой среди этих стволов замшелых.
Листва со мной поделилась счастьем.
Траве угодны мои решенья.
И даже тучи мне свет не застят,
И даже ветер не гонит в шею.
Да, суета подбивает клинья.
Но белый свет не сошелся клином.
Не важно, путь мой короток, длинен,
А важно: стану Господней глиной.
***
Мне достанется. И аз воздам.
Только в сказках самобранкой скатерть.
Праотец всех изгнанных – Адам.
Ева – скромных мучениц праматерь.
Грязной нефтью растекаясь вширь,
Прорастая к тучам этажами,
Вся Земля – огромная Сибирь.
Все мы – ссыльные и каторжане.
***
Снова время выносит вердикт.
Взгляд, пейзаж не приемлющий, стынет.
Земснаряд неумолчно гудит,
Тихий рай превращая в пустыню.
Сердце впустит глухую тоску.
Сколько здесь перечёркнуто счастья.
Вот лягушка ползёт по песку,
Потерявшая кров в одночасье.
Циркуляр? – К циркулярке любовь.
Власть прикрыла усталые вежды,
И растут вместо верб и дубов
В уголках заповедных коттеджи.
Не стерпи это, Боже, вспыли
Гневным ливнем, как было при Ное.
Смой со скорбного лика Земли
Сатанинское всё, наносное.
МАРТОВСКИЕ ИДЫ 2000
Леониду Вышеславскому
Растаял прошлогодний снег.
Рябым дождём Бог шельму метит.
Сменилось всё: и год, и век,
Да что там век – тысячелетье.
Настал совсем другой стандарт,
За нас никто не поболеет,
И каждый непутёвый март
Чреват внезапным юбилеем.
Мир в марте. Смерть и ненасыть.
Разрывов сыпь в прорехах кровель.
Облезлые худые псы
Сбегаются на запах крови.
Встаёт растерзанный рассвет
Над Тереком, над Зеравшаном
(Увы, бессилен твой запрет,
Мой закадычный Предземшара).
Цель? – куш сорвать. Любой ценой.
Ловчить. Юлить. Глотать стероид.
Да воспарит над суетой
Твой венценосный астероид.
Пока не выдохся азарт,
Пока наш бред Эвтерпа терпит,
Стань стартом, каждый новый март.
Плесни нам бренди, виночерпий.
***
– Как дела?
– Да вроде бы ажур,
На земле ещё, не в мавзолее,
Биографии бикфордов шнур
Потихоньку тлеет…
Тлеет…
Тлеет…
В общем, предсказуемый сюжет,
Каждый сам себе и шерп, и лоцман.
То, что накопилось на душе,
Всё равно когда-нибудь взорвётся.
***
Поднимаешь ли голову,
Замечаешь ли, глядя вверх? –
Купола облаков повторяют контуры верб.
Солнце встаёт над пространством глухонемым,
Золотя купола эти способом огневым,1
И сутулый аист бродит, как старый граф,
От камзола лугов отодрав зелёный рукав,
И над мелкой топью зелёного рукава
От болотного зелья кружится голова.
Будет тёплым день, потому что щедра роса,
И в процеженной дымке не слышны ничьи голоса.
____
1 Огневой способ – специальная технология покрытия куполов тончайшим слоем золота.
***
Путь на кладбище. Скользкая и крутая тропа.
Водяная колонка – сталагмитом обледенелым.
В углубленьях невидимых ищет опору стопа,
А душа не находит опоры в безмолвии белом.
Это зимнее кладбище кажется садом седым,
Безымянный погост снегопадом вчерашним ухожен.
Постоим. Помолчим. На нетронутый снег поглядим.
Загадаем ли что?.. Нет, скорее всего, подытожим.
Мы приучены так: после дня трудового – итог.
И живём, как кассирши. К чему нам прозренья Кассандры?..
Но сбывается срок. И приходит глубокий, как вдох,
Белый медленный снег, несговорчивый наш инкассатор.
А по снегу такому смешон суетливый разбег.
Одолеем и так, одолеем и так, слава Богу.
С детских лет всё тянуло смотреть на нетронутый снег,
Видно, знал: он когда-нибудь ляжет безмолвным итогом.
***
Закрой глаза,
чтоб в этой темноте
мерцали
только губы.
Давай доверим
Богу
чудеса,
а нам с тобой –
обыденную жизнь,
которая
одна
есть чудо.
