Марина Хлебникова (Дёмина) (1958 – 1998) – поэт, прозаик, драматург. Родилась в Одессе. В 1981 г. окончила Одесский политехнический институт, работала инженером-электронщиком, писала стихи, публиковалась в московской и одесской периодической печати, в сборниках. В 1992 году окончила Литературный институт им. Горького, была принята в Союз писателей России. Продолжала писать стихи, прозу, пьесы, сценарии. В 1998 г. была подготовлена к печати первая самостоятельная книга стихов «Проверка слуха», предисловие к которой было написано Кириллом Ковальджи. Но сборник опубликован не был – 6 декабря 1998 г. жизнь автора трагически оборвалась. Уже в XXI-м веке в Одессе вышел трёхтомник её произведений – «Стихи» (2004), «Пьесы» (2005), «Рассказы» (2008).
ДЕВОЧКА НА ШАРЕ
САПФО
Ах, как легко в то утро пелось!
Смеялись мраморы живые,
И ветер трогал лёгкий пеплос,
Как мальчик девочку впервые,
И корабли спешили в Делос,
На Кипр, в Афины или Спарту…
И так легко в то утро пелось,
Как будто брошена на карту
Не вся судьба, а так – предсудьбье
Богини гордой и греховной…
Вершили суд земные судьи,
А ей был ведом путь верховный!..
Ах, как ей пелось, слава Фебу!
Когда, в словах не чуя муки,
Корабль летел туда, где к небу
Волна протягивала руки…
***
На уровне моря, где берег щекочет волна,
где стайки мальчишек бычка подсекают на донку,
из пены морской, не спеша, выходила она,
куриного бога неся на раскрытой ладони.
Прижмурив ресницы, смотрела в неровный овал,
и видела мир, отшумевший ещё до потопа, –
там, бросив друзей, поджидал черепаху финвал
и без парусов – на быке – уплывала Европа…
– Останься, Европа! – просила девчонка. – Быка
нельзя в океан! Он не кит!.. Он фарватер не знает!
– Смотри, обалдела, – рыбак подтолкнул рыбака,
а тот пробурчал: «Перегрелась. В июле бывает».
К ВОРОНЦОВОЙ
По Итальянской, по Итальянской
Бьются копыта, мчится коляска
Солнце сквозь листья – в бешеной пляске,
По Итальянской мчится коляска.
К белой ротонде, кованым стрелам,
К пальцам, дрожащим в кружеве белом, –
Вихрем сминая светские маски,
По Итальянской мчится коляска!
Елизавета, Элис, Элиза –
Имя в дыханьи южного бриза,
В спутанных кудрях, солнечной краске –
По Итальянской мчится коляска,
Мчится предтечей звукам романса,
Мчится к загадке VOBULIMANS'а1…
Что будет завтра – нынче не ясно.
По Итальянской мчится коляска…
______
1 VOBULIMANS – анаграмма из письма Е.К. Воронцовой к А.С. Пушкину (СНАМИЛЮБОВЬ).
***
…А потом мы ослепли,
но как-то не сразу дошло –
если полная тьма,
ни к чему это хрупкое зренье.
Долго жили надеждой,
варили траву и коренья,
приставали к всевидящим:
может, уже рассвело?..
А потом стало сниться,
что выросли дети и зрят
контур синего моря
и мягкую зелень травы…
Приставали к всевидящим,
те говорили – зарницы
наблюдают в районе Находки,
а в дебрях Москвы
просветления ждут через две
или три перестройки,
только если всем миром,
и если прищучит разинь…
…О, куда ты летишь,
ненормальная дикая тройка,
дарвалдайскую медь
рассыпая в дорожной грязи?..
…А потом мы оглохли…
***
Когда навстречу двинется перрон –
сначала шагом, а потом бегом,
и первый стык, колёса царапнув,
сольётся в монотонный перестук,
отрезав неприкаянность минут,
когда ещё не там – уже не тут,
пристрою чемодан, упрячу свёртки
и вдруг увижу беглый перевёртыш
на пыльном нацарапанный окне:
«Не уезжай!» – и вздрогну – может, мне?..
***
«В начале было Слово»…
Словно винт,
оно взрезало мёртвое пространство,
и Время, отделясь от Постоянства,
текло в его резьбе…
Но ветхий бинт,
стянувший Пустоту и мрак Пролога,
рассыпался на звёздное пшено,
и лёгким звёздам стало всё равно –
от Бога Слово
или же до Бога…
…А мы с тобой сидим, как два грача
над червяком,
и молча делим, делим…
Да было ль Слово?
Бог с ним! – вот и съели!..
Полярная качается свеча,
а мы молчим,
наш винт сошёл с резьбы
и потихоньку втягивает годы,
и до немого тёмного исхода
подать рукой…
Так что вначале бы?..
***
Лететь вдоль параллельных без затей
куда-то в безвоздушное пространство,
где Лобачевский нам за постоянство
воздаст пересечением путей?
Скреститься в бесконечности, когда
нам только и останется – креститься?..
Любимый! Посмотри, какие лица
на этой фреске Страшного Суда!..
Век под судом – смешное ремесло!
Мы нагрешим – и будем неподсудны!..
Любимый, поцелуемся прилюдно,
коль нас с тобою к людям занесло!
И не услышим: «Дать бы им раза,
бесстыжим, – да и вытурить из рая!» –
поскольку старый Бог закрыл глаза,
как мы их в поцелуе закрываем…
***
Тонкорунные овцы укрыли луга,
и не считано стадо бычачье.
Не нужда дует в парус походный – нудьга –
от пиров, бабских сплетен и плача.
Лишь в проливах, смиряя теченье веслом,
взрезав темень Эвксинского Понта,
можно мельком подумать: «На кой понесло?..
За Руном? Или просто – для понта?..»
И не поздно – недельку всего покорпев –
воротиться по норам, по сотам…
Но уже у поэта сложился запев,
и его подводить неохота…
***
Сочится кровь из треснувшей губы,
такое время, что не до улыбок.
И лозунги по-прежнему грубы
для золотых и просто мелких рыбок.
Лелеять этих, нежных, что за прок?
Чуть дунешь – оперение погасло…
В говядине – питательный белок.
В подсолнухах – растительное масло.
…Зачем кормить пугливых ярких дур,
приобретённых оптом за пол-литра,
останками земных литератур
и радостью шемякинской палитры?
Уж как-нибудь – не каясь, но греша, –
Протянет ножки век под «тыры-пыры»…
…В созвездье Рыб уносится душа
быстрее, чем в озоновые дыры…
***
Ещё не знаю – по какому списку,
по тайной канцелярии какой
мне проходить,
но чувствую, как низко
судьба огонь проносит над рукой…
Палёным пахнет волосом, но кожа
пока ещё ознобно холодна…
О, Господи! Как призрачно похожи
на этой части суши времена!
Как будто, утомясь от вечных бдений,
не дожидаясь Страшного Суда,
Бог создал заповедные владенья
и перестал заглядывать туда…
***
«Девочка на шаре» Пикассо:
девочка – арена – шарик между…
До паденья – только волосок,
но на непаденье есть надежда…
Мы стоим, как девочка на шаре,
равновесье – тоненькая нить…
Охватить бы Землю тёплой шалью
и узлом надёжно закрепить.
Люди – их безумье – шар наш между –
Вечной ночи ядерная пасть…
Но на непаденье есть надежда.
Удержаться б только. Не упасть.
