Трудно даже сказать, кем был Евгений Исаакович Рабинович. Известный ученый с мировым именем в области биохимии и биофизики, один из создателей атомного оружия и один из первых, понявших его опасность и разрушительную силу. Один из зачинателей международного Пагуошского движения за сдерживание атомных вооружений и основателем и бессменным редактором журнала ученых-атомщиков (The Bulletin of the Atomic Scientists). Он же _ русский поэт (псевдоним Евгений Раич) – автор ряда поэтических сборников.
Евгений Исаакович Рабинович родился в Санкт-Петербурге в 1898 году. Его отец был преуспевающим адвокатом, мать – известной концертной пианисткой. Зимой Рабиновичи жили в Питере, а летом всей семьей путешествовали по Европе. Сменялись города и страны. Нужно было знание языков. То ли по этой причине, а скорее благодаря способностям и склонностью к познанию, Евгений овладел 12 иностранными языками. Как вспоминал его сын Александр[1] в (1), прочная любовь к науке возникла у Евгения в 16 лет, когда, после блестящего окончания знаменитого Тенишевского училища, он стал студентом химического факультета Петербургского университета. Факультет был открыт по настоянию генерал- лейтенанта Владимира Ипатьева - основателя химической промышленности в России. (2, с. 217-223). Евгений был одним из лучших студентов, но его учёбу прервала Февральская революция, а затем Октябрьский большевистский переворот. В семье Рабиновичей придерживались либеральных взглядов, поэтому он с восторгом встретил события февраля 1917 г. Евгений принял участие в торжественной церемонии похорон 180 жертв революции на Марсовом поле, вступил в ряды городской милиции, стал активным участником выборов в Учредительное собрание и даже разработал методику подсчёта голосов депутатов. К сожалению, она не нашла применения, так как на первом же заседании этого представительного органа Российской республики захватившие власть большевики разогнали его. Рабинович полагал, что Россия стоит на пути преобразования из автократической страны в демократическое государство западного типа. Но большевистский переворот развеял эти ожидания. За две недели до начала красного террора, в августе 1918 года, семья Рабиновичей решила переждать это смутное время в Киеве. Родители Евгения считали, что большевистский режим вскоре падет, но сам он в это не верил. Когда в 1919 году большевики захватили Киев, Рабиновичи бежали в Варшаву. Не имея возможности продолжить учёбу, он начал пробовать себя в журналистике. Писал заметки, иногда редакционные статьи для русскоязычной газеты, пытался анализировать ход Гражданской войны. Затем Рабиновичи переехали в Берлин, где Евгений смог завершить свое образование, окончив в 1922 году химический факультет Берлинского университета и защитив в нем докторскую диссертацию в 1926 г. В этот период он посещал специальный курс по теории относительности Альберта Эйнштейна и коллоквиум по физике, в котором участвовали будущие Нобелевские лауреаты Макс Планк, Макс Лауэ и тот же Альберт Эйнштейн. После получения докторской степени Евгений стал работать в институте физической химии и электрохимии в Берлине, а затем его пригласил в Геттингенский университет Нобелевский лауреат Джемс Франк, который вскоре стал вдохновителем научных исследований Евгения и его общественной деятельности. Как вспоминает Александр Рабинович, его отец всегда с почтением и благодарностью отзывался об исключительных человеческих качествах и исследовательских способностях Франка. Забегая вперед, хочется сказать несколько слов о гражданском мужестве этого человека. После того, как в 1933 году Гитлер стал рейхсканцлером, евреев стали изгонять с академических постов. Хотя Франк и был евреем, но заслуги боевого офицера на фронтах Первой мировой войны поначалу ограждали его от этой участи. Он сам подал в отставку и публично заявил, что не будет увольнять своих еврейских сотрудников. Франк покинул Германию только после того, как, несмотря на экономическую депрессию, сумел найти работу за рубежом для каждого сотрудника своей лаборатории. Кроме него, в этой благородной акции участвовали и другие известные ученые. Вдова Соломона Михоэлса в своих воспоминаниях приводит выдержки из письма академика П.Л. Капицы от 30 мая 1930 года, который тогда жил и работал в Кембридже, своей матери в Ленинград: «Сейчас мне приходится иметь дело с немецкими профессорами-евреями, которых повышибали из Германии, их масса и им необходима помощь и приют. Кое-кто приедет к нам на дом на время... Но хуже всего достается не знаменитым профессорам, которых, конечно, везде примут с радостью, а еврейской молодежи, которая не успела сделать себе научного имени...»[2](3). П.Капица в тесном сотрудничестве с П. Эренсфельдом и Л.Сцилардом стал энергично устраивать изгнанных из Германии молодых ученых в институты и лаборатории Англии, Франции и Америки. Евгений Рабинович к тому времени сумел создать себе имя в науке и поэтому был в первой, упомянутой в письме П.Капицы, группе.
В конце 20-х и до 1933 года совместные работы Франка и Рабиновича были высоко оценены научной общественностью, и Рабиновича в 1930 году пригласили принять участие в международном научном конгрессе, который должен был состояться в Ленинграде. Евгений был убежден, что его не пустят дальше паспортного контроля, но решил попытаться. Без всяких препятствий прошел этот контроль, предъявив свой немецкий паспорт. Поселили Евгения в лучшей гостинице города, куда советским гражданам вход был воспрещен. Он не скрывал, что владеет русским языком, но никаких ограничений в посещении своих знакомых не испытывал. Свободно общался Евгений также и с советскими учеными физиками Абрамом Иоффе и Сергеем Вавиловым, предлагавшими сотрудничество. По окончании конгресса Евгений без всяких препятствий и затруднений вернулся в Европу. В письмах к своей кузине в Париж он достаточно подробно описал все «прелести» жизни в СССР: «Я видел все... жизнь очень трудная для всех. Во-первых, недостаток продовольствия очень тяжел (необходимо проводить целые дни в очередях) и положение с одеждой ещё хуже... Во-вторых, интенсификация террора угнетает каждого и на двенадцатом году революции растет настроение, знакомое нам в 1918 и 1919 годы» (1, с. 32).
Рабиновича все чаще стали приглашать на научные конгрессы. В начале 30-х он знакомится в Лондоне с актрисой Анной Мейерсон, выступавшей под именем Анна Морозова. Взаимная любовь вспыхнула сразу и завершилась браком, а вскоре и рождением двух сыновей- близнецов, Александра и Виктора.
Когда в 1933 году к власти пришел Гитлер, Рабиновича сразу лишили гранта на научную работу. Фашиствующие студенты забросали его квартиру камнями. Просто случайно под этот каменный град не попала мать Евгения. Спасением оказалось приглашение Нильса Бора поработать год в его институте теоретической физики в Копенгагене. Там он встречался с выдающимися физиками Гейзенбергом, Дираком, Шредингером и другими. По истечению года Евгений уехал в Англию, преподавал в университетском колледже в Лондоне, а затем решил, что лучшее приложение своим знаниям он найдет в США. Начались поиски подходящего места, и в 1938 году Евгений начал работать в Массачусетском Технологическом институте (МТИ) в Бостоне. В первые годы пребывания в Америке Рабиновичи знакомятся с семьей Карповичей. Вскоре знакомство перешло в близкую дружбу. Глава семейства Михаил Карпович – профессор Гарвардского университета, основатель школы русской истории в США, редактор Нового Журнала, имел ферму в Вермонте. Там не было электричества, как говорили раньше, все удобства находились во дворе, а для того, чтобы поговорить по телефону, надо было пройти около двух миль до ближайшего почтового отделения. Несмотря на эти примитивные условия, здесь собиралась теплая компания русских эмигрантов-интеллектуалов. Посещали эти сборища писатель Владимир Набоков (приятель Евгения по Тенишевскому училищу), историк Георгий Вернадский, социолог Николай Тимашов, философ Георгий Федоров, книжный иллюстратор Федор Роянковский и даже бывший российский премьер Александр Керенский. Летом на веранде, зимой в доме при свете керосиновой лампы за круглым столом, уставленным русскими блюдами, или за самоваром, велись долгие беседы, обсуждались мировые и американские проблемы и новости. Это был небольшой островок старой российской интеллектуальной элиты в Америке.
В 1943 году Евгений купил недалеко от Карповичей ферму, и тесная дружба продолжалась уже между соседями[3].
В том же году Джеймс Франк, эмигрировавший из Германии вскоре после Рабиновича, пригласил его приехать к нему в Чикаго. Франк в общих чертах рассказал ему о Манхэттенском проекте по созданию атомного оружия и предложил Евгению стать сотрудником возглавляемого им химического отдела проекта. Так как большинство научных работ Рабиновича было посвящено проблемам фотохимии и кинетики химических реакций, он стал работать главным химиком и одновременно руководителем информационного отдела металлургической лаборатории, связанной с Манхэттенским проектом. Евгений приехал в Чикаго вскоре после того, как Энрико Ферми впервые осуществил контролируемую атомную цепную реакцию и начались работы по созданию атомной бомбы в рамках этого проекта. Политики и военные торопили ученых. Они знали, что в Германии ведутся аналогичные исследования и опасались, что немцы смогут создать бомбу раньше. Ученые же обсуждали проблемы мирного использования атомной энергии и её возможные последствия. Первым на них обратил внимание британский физик, будущий лауреат Нобелевской премии и сэр Джозеф Ротблат[4]. Он работал над Манхэттенским проектом, но еще в 1944 году по гуманитарным соображениям прекратил в нем участие. Только через 21 год он впервые рассказал, как это было: «В марте 1944 года я был неприятно шокирован. В то время я жил вместе с Чедвиком в его доме. Генерал Лесли Гровс (ответственный за сохранение секретности атомного проекта - И.К.), приезжая в Лос-Аламос, частенько обедал у Чедвика и дружески болтал с ним. В одной из этих бесед Гровс заявил, что действительной целью создания атомной бомбы является подчинение Советов» (4, с. 18). Далее Ротблат пишет, что он никогда не питал иллюзий о сталинском режиме. Но ныне, когда на восточном фронте ежедневно гибнут тысячи русских солдат, изгоняя оккупантов и давая время союзникам более основательно подготовиться к вторжению на континент, он не считает своим долгом участие в создании такого страшного оружия. Получив поддержку Чедвика и Бора, Ротблат отказался далее работать в проекте по созданию атомной бомбы и вылетел в Англию.
Много об этом думал и Евгений. Он поделился своими сомнениями с Франком и другими коллегами. Так как атомная программа была строго засекречена, их беседы носили полусекретный характер, чтобы спецслужбы не могли обвинить собеседников в разглашении государственных тайн. Так, например, Евгений обсуждал эти вопросы во время длительных прогулок, или тихо переговариваясь во время ланча со своим старым знакомым Лео Сцилардом. После капитуляции Германии стало ясно, что немцы не смогли или не успели создать атомное оружие. Ученые стали обсуждать проблемы контроля атомной энергии и следует ли использовать атомное оружие против Японии. За два месяца до Хиросимы, в июне 1945 года, Франк был назначен главой Комитета по вопросу исследования социальных и политических аспектов использования атомной энергии, в который вошел и Евгений Рабинович. Результатом деятельности Комитета стал документ, известный как «Доклад Франка», проект которого был подготовлен Евгением. Как справедливо заметил Джош Шолмейер, доклад носил имя Франка, текст был написан Рабиновичем, а Сцилард подчеркнул его историческое значение (5, с. 38-39). Впоследствии Евгений вспоминал: «В те дни в Чикаго стояла страшная жара. Когда я шел по улицам, я был подавлен видением огненного неба и рушащихся небоскребов. Что же сделать, чтобы предупредить человечество об опасности? То ли под влиянием жары, то ли вследствие моего собственного возбуждения, я в ту ночь уснуть не мог. Задолго до рассвета я принялся писать наш доклад. Джеймс Франк дал мне свою часть на полутора страницах. Мое изложение вопроса оказалось более детальным» (5, стр. 184). В этом докладе обращают на себя внимание несколько ключевых моментов Использование атомной энергии, особенно в военных целях, может привести к самоуничтожению человечества. Далее, как бы Америка не старалась, она не сможет сохранить свою монополию на секрет атомного оружия, так как через несколько лет к этому придут и другие страны (тогда ещё не было известно, что советская разведка уже сумела добыть все данные для создания атомной бомбы). Поэтому главной задачей США является учреждение специального агентство под международным контролем, которое не допустит гонку атомного вооружения и распространения атомного оружия. Авторы доклада решительно выступали против использования атомного оружия в войне с Японией. Все старания Франка привлечь внимание к этому документу военного министра США Генри Симпсона не увенчались успехом, и в августе 1945 года атомные бомбы были сброшены на Хиросиму и Нагасаки. Сам Евгений многие бессонные ночи думал о том, имеет ли он моральное право рассказать в СМИ о тех последствиях, к которым приведет использование атомного оружия, но в то время не решился на это. Хиросима разделила его жизнь на две части. Как вспоминает Александр Рабинович, отец не смог оправиться от потрясения после Хиросимы и Нагасаки до конца жизни, и с августа 1945 года вся его дальнейшая деятельность была посвящена борьбе за предотвращение ядерной войны. Уже в конце 1945 года вышел в свет первый номер журнала The Bulletin of the Atomic Scientists, основанного Евгением Рабиновичем и физиком Хайманом Голдсмитом. Его главным редактором и автором более сотни статей, большинство из которых были редакционными, стал Евгений Рабинович. Под его руководством и практическом участии это издание очень скоро превратилось в международный форум выдающихся мыслителей современности. В самые мрачные годы «холодной» войны Евгений не боялся публиковать в этом журнале статьи ведущих советских ученых. Детям и жене он объяснял это своим огромным к ним уважением, а также тем, что наука не имеет границ. Более того, Евгений самолично осуществлял перевод русских статей на английский, так как великолепно владел как обоими языками, так и предметом, который переводил. Осенью 2002 года в Санкт-Петербурге чествовали лауреатов международной премии за безъядерное будущее[5]. В разряде «Особая признательность» премию получил The Bulletin of the Atomic Scientists (7). При представлении к награде было отмечено, что «исходя из названия, можно предположить, что журнал напичкан формулами из квантовой гидродинамики для создания интереса у читательской аудитории, состоящей из докторов наук. Но на страницах, любого номера бюллетеня находишь глубокие хорошо написанные статьи, доступные любому читателю, интересующемуся вопросами международной безопасности и ядерной политики». Говоря об этом бюллетене, нельзя не упомянуть и о книге (8 ), которая представляет собой собрание лучших статей, появившихся в нем за 17-летний период. Это довольно объемное издание, вышедшее почти полвека назад, включает много интересных сведений. Так например, там впервые опубликовано письмо Эйнштейна президенту США Рузвельту от 2 августа 1939 года, которое положило начало атомному проекту, завершившемуся созданием, испытанием и использованием атомного оружия. В книге помещены статьи не только таких известных западных ученых, как Эйнштейн, Сцилард, Теллер, Оппенгеймер, но и советских академиков Дубинина, Вавилова, Иоффе, Фрумкина, Семенова и ряда других. Очень интересны статьи Евгения Рабиновича, в которых он пишет о советском атомном шпионаже и тоталитарных и демократических режимах. Так, в частности, он относит сталинский режим к тоталитарным и сравнивает его с фашистскими режимами Гитлера и Муссолини.
Не менее важным вкладом Рабиновича в борьбу за выживание человечества является участие в создании международного движения ученых, общественных и политических деятелей за мир, разоружение, безопасность и научное сотрудничество (Pugwash Conferences on Science and World Affairs). В России оно называется «Пагуошское движение ученых», а зачастую для краткости просто « Пагуошское движение». Оно получило название по имени канадского городка Пагуош, где 7-10 июля 1957 года при финансовой поддержке известного канадско-американского промышленника Сайруса Итона состоялась первая встреча ученых для обсуждения важнейших вопросов мировой политики и предотвращения угрозы ядерной войны. Основополагающим документом Пагуошского движения стал известный «Манифест Рассела-Эйнштейна» (1955 г.), который призывал ученых-физиков собраться для рассмотрения самой страшной угрозы человечеству – ядерного оружия. Среди подписавших этот манифест был и Джозеф Ротблат, тогда еще не Нобелевский лауреат и не сэр, а просто профессор физики. Рабинович сразу почувствовал, что он и Ротблат _ родственные души. Независимо друг от друга, они стали думать о создании международного форума, который мог бы воплотить в жизнь призывы «Манифеста Рассела-Эйнштейна». Рабинович в 50-х годах неоднократно летал в Лондон, где он вместе с Ротблатом разработал повестку дня первого такого форума, получившего название Пагуошских конференций. С тех пор они стали проводиться ежегодно и каждый раз в другой стране. Интересно отметить, что на последней конференции, в которой принял участие Евгений (Оксфорд, 1972 г.), он подверг резкой критике советско-американскую «политику разрядки», которая, кроме многочисленных пустых заявлений, ни к чему не привела. Свои взгляды на эти проблемы Рабинович изложил в сборнике публицистики «Заря новой эры»[6].
Зачастую на Пагуошских конференциях Рабиновичу приходилось выступать в качестве арбитра между советскими учеными и их зарубежными коллегами. Он так умел сглаживать возникающие противоречия, что заслужил глубочайшее уважение обоих сторон. Поэтому неудивительно, что Евгений Рабинович, наряду с другими выдающимися учеными, занимал почетный пост председателя этой конференции.
Пагуошское движение сыграло важную роль в разработке и принятии многих международных соглашений в области разоружения и безопасности. Это нашло отражение в присуждении ему и одному из его основателей, Джозефу Ротблату, Нобелевской премии. Несомненно, что если Евгений Рабинович дожил бы до этого времени, то разделил бы вместе со своим коллегой и другом эту премию, которая не присуждается посмертно.
В течение многих лет Рабинович занимался фотосинтезом. Эта сложнейшая научная проблема заинтересовала его ещё в Германии, но всерьез он стал заниматься ею, работая в МТИ в Бостоне. Именно здесь Рабинович начал писать свою знаменитую монографию о фотосинтезе. После окончания войны, Евгения пригласили на работу в Иллинойский университет в Урбан-Шампейн. Здесь, в рамках специального проекта по фотосинтезу, он завершил свое трехтомное монументальное исследование, которое на долгие годы стало классическим в этой области. Интересно отметить, что этот трехтомник стал первым такого рода исследованием западного ученого, переведенным и изданным в СССР, причем первый том вышел в свет еще во времена Сталина[7].
В Иллинойском университете Евгений Рабинович совместно с известным биологом Робертом Эмерсоном создал школу специалистов по фотосинтезу. Одной из основных задач школы ее основатели видели в необходимости покончить с мировой зависимостью от невозобновляемых источников энергии. Свою идею они выразили фразой: «... взять в упряжку те 200 триллионов лошадиных сил, которое солнце посылает на нашу землю».
Отдельно следует сказать о поэтическом таланте Евгения. Он стал увлекаться стихотворчеством еще в детские годы. Живя в Берлине, был активным членом кружка русских поэтов. Начал он, как обозреватель русской поэзии в газете Голос России и ряде других эмигрантских изданий. Затем занялся переводами поэзии на русский с немецкого и английского языков, а также с русского на английский, в частности, стихотворений А.С.Пушкина. Евгений участвовал во всех трех сборниках берлинских русских поэтов – «Новоселье» (1931), «Роща» (1932) и «Невод» (1933). Его единственный сборник стихов «Современник» издан издательством «Рифма» в Париже в 1965 году (9, с. 198). Стихи Е.Рабиновича вошли также в ряд американских и российских антологий. В качестве примера приведем два его стихотворения, опубликованные в антологии В. Крейда (10, с. 401-402):
Последний снег, чернея, тает
На тротуаре, словно встарь;
Весну сегодня обещает
Неугомонный календарь.
Иду один в истоме сладкой,
Меся ногами грязный снег,
На людной площади украдкой
Целую тонкий, липкий, гладкий,
Чуть распустившийся побег.
Не счесть обид и унижений,
Разуверений и утрат,
Чему же ты, глупец весенний,
Сегодня неразумно рад?
Но легкомыслие поэта,
Смеясь над мудростью сухой,
Унылой памяти заметы
Стирает легкою рукой.
Так ткань на солнце выгорает,
Так известь белит полотно,
Так тонкий дым от трубки тает,
Струясь в открытое окно.
Бессмысленной и звонкой песни
Как в это утро не запеть?
Кто ты, что приказал “воскресни! “
Душе, уже готовой тлеть?
С.Ю. Прегель[8]
Я помню пышные чертоги,
Туман полуночных морей,
В столице гнева и тревоги
Дворцы развенчанных царей
Но петербургские туманы,
Как мокрый плащ стряхнувши с плеч,
Я слышал солнечной Тосканы
Как пенье, сладостную речь;
Всходил на снеговые горы,
И между яблонных садов
Я видел башни и соборы
Немецких вольных городов;
Антверпен с гаванью веселой,
С широкой пристанью, куда
Приходят с поступью тяжелой
Заокеанские суда;
В садах застывшего Версаля
Я помню полумрак аллей,
И зеркала, что отражали
Бунтовщиков и королей.
Где родина моя? На свете
Лишь к переменам я привык,
И Данте, Пушкин или Гете
Равно приходят на язык.
И я умру, не понимая,
Богаче я или бедней
Того, кто жил, не покидая
Убогой улицы своей.
После Второй мировой войны Евгений неоднократно бывал в СССР. Он сблизился с Анной Ахматовой, которая редактировала его стихи. Оба они страстно любили свой город и, как утверждают критики, его лучшие стихотворения посвящены именно Петербургу.
Проработав в Иллинойсе 22 года, Рабинович вышел в отставку. Но он не мог просто отдыхать и стал работать в Центре изучения науки и общества, которым руководил его сын Виктор в государственном университете Нью-Йорка в Олбани. Там он начал писать книгу под названием «Научная революция и ее социальные последствия». Предполагалась, что она будет содержать четыре основных главы: революции в науке, вооружениях, экономике и политике. К сожалению, книга не была закончена. Пятнадцатого мая 1973 года Евгений Исаакович Рабинович скончался в Вашингтоне в результате инсульта.
Завершая наш небольшой рассказ об этом выдающемся человеке, позволим себе привести слова его ближайшего друга и коллеги по многим работам, сэра Джозефа Ротблата: «Евгений Рабинович был многогранной личностью: ученый и учитель, классический исследователь и современный философ, поэт и мастер эпистолярного жанра, журналист и редактор, социолог и политик. Но главной его чертой было то, что он был человеком большого сердца, наполненным любовью и нежностью не только к своей семье и друзьям, но и ко всему человечеству. Эта любовь и гуманизм вместе с его убежденной верой в потенциал науки, сумевшей обеспечить счастливую жизнь для всех, были для него основными направлениями жизни, философией, на которой базировалась его деятельность» (1 c. 37).
Чикаго
Литература
1. Alexander Rabinowitch. Founder and Father // The Bulletin of the Atomic Scientists. January-February 2005. P. 30-37.
2. Илья Куксин. Владимир Ипатьев в России и Америке // Нева, 1998, # 12. c. 217- 223.
3. Анастасия Потоцкая-Михоэлс. Тост Михоэлса // Заметки по еврейской истории (интернет журнал), апрель 2003, # 27.
4. Joseph Rotblat. Leaving the Bomb Project // The Bulletin of the Atomic Scientists. August 1985. P. 16-19.
5. Josh Schollmeyer. Memory to Report // The Bulletin of the Atomic Scientists. January- February 2005. P. 38-39.
6. Robert Jungk. Brighter than a Thousand Suns: a Personal History of the Atomic Scientists. New York, Harcourt Brace,1958.
7. Гражданская инициатива # 1(8), 2002.
8. The Atomic Age. Scientists in National and World Affairs. Articles from the Bulletin of the Atomic Scientists 1945-1962. New York-London, 1963.
9. Словарь поэтов Русского Зарубежья (под общей ред. Вадима Крейда). СПб., 1999.
10. Вернуться в Россию стихами ...200 поэтов эмиграции: Антология /Сост., авт. предисл., коммент. и биогр сведений В.Крейд. М., 1995.
Примечания
[1] Александр Рабинович – сын Евгения, известный историк и советолог, профессор Индианского университета, родился в 1934 г. в Англии. Александр стал одним из первых западных ученых, который попытался переосмыслить суть и значение Октябрьской революции. Один из основателей так называемой школы ревизионистов в американской советологии. Доказывал, что в начале революции большевики были вполне демократической партией, опиравшейся на широкие народные массы. Их лозунги немедленного мира в уставшей от войны стране, проведения радикальной земельной реформы, самоуправления в виде многопартийных советов пользовались поддержкой большинства населения страны. Свою концепцию Александр изложил в трех книгах. Первая из них, «Prelude to Revolution: The Petrograd Bolsheviks and July 1917 Rising», вышла в США в 1968 г. и сразу привлекла к себе внимание историков. Русский перевод появился только в 1992 году («Кровавые дни. Июльское восстание 1917 года в Петрограде». Прогресс, М., 1992). Вторая книга – «The Bolsheviks Come to Power: The Revolution of 1917 in Petrograd», вышла в свет в 1976 г. Ее русский перевод, изданный в Москве в 1989 г. тиражом в 100 тысяч (!) экземпляров, разошелся за три дня. ( «Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде». М., Прогресс, 1989) Третья книга – «The Bolsheviks in Power: The First Year in Petrograd» опубликована в Америке в 2007 году и вскоре вышел ее русский перевод. («Большевики у власти. Первый год советской эпохи в Петрограде». Новый Хронограф, М., 2008) Во всех трех книгах Александр пытается ответить на главный вопрос: как могло случиться, что партия большевиков, до революции выдвигавшая демократические принципы и лозунги, после неё создала основанное на жесточайшей диктатуре авторитарное государство.
[2] Здесь и далее перевод автора статьи.
[3] Ныне эта ферма принадлежит сыновьям Е.Рабиновича. Недалеко от нее, на местном кладбище похоронены их родители.
[4] Сэр Джозеф Ротблат (1908-2005), британский ученый и крупнейший общественный деятель. Родился в Варшаве в еврейской семье. С 15 лет начал работать электриком, а по ночам готовился к поступлению в Свободный университет Польши. В 1932 г. закончил университет со степенью магистра, а в 1938 г. стал доктором физики Варшавского университета. Работал в радиологической лаборатории, с 1937 г. _ заместитель директора польского Института ядерной физики. В 1939 г. получил специальную стипендию для проведения исследований по ядерной физике в Ливерпульском университете под руководством известного британского физика сэра Джеймса Чедвика. Скромный размер стипендии не позволил ему взять с собой супругу Толу. После нападения Германии на Польшу Ротблат помчался в Варшаву за женой, но не смог найти ее. Он покинул Польшу накануне захвата немцами Варшавы. После окончания войны Джозеф продолжал поиски, но, в конце концов, примирился с мыслью, что Тола или погибла при бомбардировках Варшавы, или сгорела в огне Холокоста.
В 1943 г. США и Англия приступили к созданию атомного оружия. Главой группы английских физиков был назначен Чедвик. Американцы возражали против включения в нее Ротблата, поскольку в то время он не имел британского гражданства. По настоянию Чедвика, в марте 1944 г. Ротблат присоединился к английским коллегам, которые работали в сверхсекретной лаборатории в Лос-Аламосе. В конце этого же года Ротблат вернулся в Англию и стал продолжать свои исследования в Ливерпульском, а с начала 50-х годов _ в Лондонском университете. Ротблат – автор более 300 научных публикаций, в том числе 20 монографий, включая фундаментальные труды о применении ядерной физики и радиобиологии в медицине. Его исследования по светочувствительным эмульсиям способствовали открытию пи-мезона. В 1956 г. стал одним из основателей Ассоциации ученых-атомщиков Активист движения против использования ядерной энергии в военных целях, был среди 11 крупных ученых, подписавших «Манифест Бертрана-Эйнштейна» против угрозы, которую несет человечеству ядерное оружие. Один из зачинателей Пагуошского движения, инициатор создания Пагуошской исследовательской группы по химическому и биологическому оружию, сыгравшей важную роль в принятии конвенций ООН по запрещению этих видов вооружений. Принимал активное участие в разработке Договоров о нераспространении ядерного оружия и ограничении противоракетной обороны. В 1995 г. королева Великобритании удостоила его титула сэра, в этом же году стал лауреатом Нобелевской премии мира.
[5] Международная премия за безъядерное будущее учреждена в 1998 году “Фондом будущего поколения имени Франца Молли” при поддержке “Фонда Генриха Бёлля” (Германия) и “Фонда Седьмого поколения” (США). Присуждается ежегодно международным жюри, куда входят философы, актеры, писатели, активисты по правам человека, физики, историки, журналисты и экологи. Вручение премии происходит каждый раз в разных странах. Детищу Евгения Рабиновича, журналу ученых-атомщиков, премию вручали на родине его основателя, в Санкт-Петербурге
[6] Rabinowitch E. The Dawn of a New Age: Reflection on Science and Human Affairs. Chicago : University of Chicago Press, 1963.
[7] Рабиногвич Е. Фотосинтез и родственные процессы, т.т. 1-3. Москва, 1945-56.
[8] Прегель София Юльевна (1904-1972), поэтесса. Родилась в Одессе, эмигрировала в Константинополь и вскоре переехала в Берлин. Публиковалась во всех сборников русских берлинцев, перечисленных выше в статье В 30- е годы переехала в Париж, а в начале Второй мировой войны _ в Нью-Йорк. Основала там журнал Новоселье, выходивший с 1942 по 1952 годы. В журнале печатались Бунин, Тэффи, Адамович, Варшавский, Ремизов и многие другие писатели и поэты российской эмиграции, он занял видное место в истории литературы зарубежья. Возвратившись в Париж в 1950, Прегель поддерживала парижское издательство «Рифма», опубликовавшее сборники многих русских писателей и поэтов, в том числе и Евгения Раича (Рабиновича). Вероятно, с этим и связано посвящение Прегель одного из лучших стихотворений Раича.
