Павел Арсеньев: В каком состоянии пребывает проект исторического авангарда? Кто сегодня может быть назван наследником авангарда, рвавшегося в омассовленное и технизированное будущее? Насколько вообще уместна категория наследства и, следовательно, претензии на некоторый символический капитал авангарда?
Сергей Бирюков: Исторический авангард пребывает пока в состоянии недостаточной изученности и недостаточной понятости. В 2008 году я в качестве организатора и докладчика одной из секций был на самом крупном международном симпозиуме, посвященном изучению мирового авангарда. Это было в Генте, в Бельгии, в стране, как известно, победившего сюрреализма. Разногласие мнений, высказанных об авангарде, было в самом деле сюрреалистично. К тому же эти мнения высказывались попеременно на трех языках (рабочие — английский, французский и немецкий), и мы (русская секция) добавили четвертый — русский, без которого невозможно говорить о мировом авангарде, ну и, конечно, использовали заумный.
В заключение нам вручили библиографический список работ об авангарде на разных языках — тысячи названий на сотне страниц...
Исходя из того, что я занимаюсь в основном поэтическим авангардом и граничными формами в области поэтического, можно сказать следующее: 1) это не единый проект, а ряд разнообразных устремлений и целенаправленных и случайных открытий, а также неудач и полуудач; 2) авангардные авторы были в сильной степени включены в текущую литературную и художественную ситуацию (например, пересечения и взаимовлияния с символистами), а также вообще в литературу/искусство уже в диахронном плане; 3) поэтому творчество каждого ‘’авангардиста’’ приходится рассматривать в нескольких плоскостях, хотя для удобства мы обычно обходимся вычленением именно ‘’авангардных’’ элементов.
Замечу еще раз, что аванагaрдисты не называли себя авангардом. Это название закрепляется гораздо позже и становится названием художественного течения.
Понятие ‘’исторического авангарда’’ было постулировано Игорем Смирновым совместно с Ренатой Дёринг-Смирновой. Позднее я предложил для позднего авангарда определение ‘’внеисторический’’, сейчас оно вполне используется.
‘’Наследство’’ в авангарде явно не по прямой! В отличие от таких течений, как барокко, классицизм, романтизм, имеющих закрепленные стабильные признаки (хотя романтизм уже в меньшей степени), авангард как течение характеризуется сильной изменчивостью, пересозданием форм. Я настаиваю на том, что это основное течение ХХ века, которое находит продолжение и в календарно наступившем веке. Даже если мы не будем брать другие искусства, а возьмем только поэзию, мы увидим, как авангардные формы впитывались и символистами, и теми, кто считал себя их наследниками. В условные 50-е (на Западе) и в условные 60-е (в России) происходит новое и более определенное осознание значения авангарда как активно формующего искусства. Об этом есть разные свидетельства. Например, вышедший около десяти лет назад в Австрии огромный, в несколько тысяч страниц, том, документирующий дeйствия Венской группы (Wiener Gruppе). Это была сильнейшая рецепция дадаизма в новых условиях. Немецкая конкретная поэзия (konkretepoesie), использовала также наработки в области визуализации поэзии, которые были в историческом авангарде. Во Франции, по свидетельству крупнейшего фонетического поэта Анри Шопена, неоавангард начался также с обращения к дадаистскому опыту, вплоть до того, что сам Шопен специально познакомился с выдающимся австрийским дадаистом Раулем Хаусманом, жившим во Франции и всеми забытом, а позднее с Морисом Леметром и Исидором Изу.
Нечто подобное происходило и в Советском Союзе. Владимир Казаков знакомится с Алексеем Крученых в 1966 году. Сергей Сигей знакомится с Василиском Гнедовым и Игорем Бахтеревым, которых публикует в своем ‘’Транспонансе’’. И Сигей, и Ры Никонова сознательно разрабатывают новые приемы авангардного письма, уже знают о том, что сделали предшественники. Причем, тут очень непростые взаимодействия с предшествующим материалом.
Петербургский авангардистский пласт более концентрированный, чем московский. Двухтомник Леонида Аронзона прекрасно показывает, как шло формирование внеисторического авангарда. Вл. Эрль и хеленуктизм, Борис Кудряков, Борис Констриктор, Александр Горнон. Да и Ры с Сигеем, жившие в городе Ейске на Азовском море, были теснейшим образом связаны с тогдашним Ленинградом — кажется, они и в ЛГИТМИК поступили, чтобы ездить в Питер.
Когда у меня вызрела идея образования Академии Зауми, я в первую очередь пригласил к сотрудничеству именно названных авторов. В Москве авангард был более распылен. Там надо было заниматься его реструктуризацией. Вообще Москва всегда нацелена на явный успех, а Петербург сосредоточен в себе и, по видимости, об успехе не помышляет! Это и с историческим авангардом так было. И не случайно, что музей русского авангарда в Питере, а не в Москве. Капитал вполне символический.
Далее. Поскольку авангардное движение было прервано внехудожественными обстоятельствами (у нас в более сильной степени и дольше), то последователям пришлось (и еще приходится) восстанавливать, а во многих случаях — открывать заново эту линию. Тут дело не в претензиях на наследство, а в элементарной справедливости. Именно поэтому Эрль занимается восстановлением обэриутов (не совсем обычной для поэта текстологической, комментаторской и библиографической работой). Константин Кедров довольно много занимался интерпретациями Хлебникова и других авангардистов. Но он к тому же и профессиональный литературовед. Айги литературоведом не был, но тоже считал своим долгом восстанавливать имена. Он написал несколько эссе о раннеавангардных поэтах. Сигей на протяжении лет, наверно, сорока неустанно публикует, комментирует, интерпретирует раннеавангардные тексты. Сходные задачи пришлось взять на себя и мне. Мы обмениваемся впечатлениями, ха-ха! И радуемся, если кто-то помимо нас что-то добавляет в недописанную еще картину раннего авангарда. Кроме того, поэзия, когда бы она ни была создана, должна проявляться на публике. Этим тоже занимаемся по мере сил. Валерий Шерстяной, например, часто представляет русские футуристические и обэриутские тексты немецкой публике, он даже латинизировал и издал в Австрии книгу русской зауми. Десять лет назад я организовал в Германии театральную группу ДАДАЗ, чтобы показывать русские и немецкие авангардные тексты. Разумеетеся, такое тесное соприкосновение с историческим авангардом не может пройти бесследно для тех, кто с этим связан. При этом учитывая и участие в самых современных авангпрактики, которые существуют на Западе, например, такие как коллаборативные первормансы.
Я думаю, что тем, кто идет после нас, будет значительно легче, потому что многое открыто. Это уже заметно, как ярко действуют некоторые совсем молодые авторы. Например, Денис Безносов в Москве и Дмитрий Колчигин в Алма-Ате. Хотя и на их долю еще кое-что остается. Так, Денис Безносов занимается расшифровкой рукописей Тихона Чурилина, недавно в Мадриде известный издатель авангарда Михаил Евзлин выпустил дешифрованную Денисом пьесу Тихона Чурилина, которая сто лет пролежала в архиве.
П. А. Какова пропорция ремесленного отношения к форме, императива ее разработки и технических средств, которые для аванагарда являлись мечтой, а сегодня реализованы в виде новых медиа — тогда и сегодня?
С.Б. В ответе на этот вопрос я буду касаться в основном поэтического авангарда. Н-да... пропорция... Лет пятнадцать назад я напечатал в ‘’Вопросах литературы’’ статью ‘’Авангард. Сумма технологий’’, где, развивая идеи русской формальной школы, как раз выдвигал на первый план различные технологии создания поэтического материала. Впрочем, я немало написал на эту тему и в разных своих книжках.
Тут вот что интересно. С одной стороны, в начале прошлого века было большое увлечение техническими новинками. Кино, звукозапись, фотография как искусство. Всем этим, например, замечательно пользовались Маяковский или Каменский. С другой стороны, в русском футуризме было и сильное противостояние мовременным ему (типографским) технологиям. Сравните полиграфическое искусство символистов, их журналы и книги, и противопоставленные этому пиршеству эстетства рукодельные книги футуристов. Хлебников, кажется, вообще игнорировал механику и предсказывал век дигитальности — ‘’тенекниги’’. А пока записывал стихи в какой-нибудь ‘’гроссбух’’, как средневековый монах, и создавал гипертексты, тяготеющие к пространственному восприятию. Крученыховские типографски изданные книги часто выглядят неряшливо, а его рукодельные — с вою очередь являются образцами бука-арта.
Я сейчас на крученыховской конференции в Москве слушал отличный доклад петербургской исследовательницы Лилии Лебедевой о современной книге художников, Карасика и других. Все это стало нормальной эстетизированной традицией. Но, как мы помним, авангард все время ломает традиции и, скажем, книги Ры Никоновой и Сергея Сигея — это такой взлом красивого, возвращение прямо в дикий футуризм. Следует сказать, что они не пользуются компьютерными технологиями, да и самим компьютером. Сейчас они работают в лучшем случае с электрической машинкой. А еще несколько лет назад, когда у них сломалась пишмашинка, вывезенная из России, и на Западе Германии они не могли найти с русским шрифтом, я им нашел на Востоке, и Сигей пропилил через пол-Германии ко мне за этой драгоценностью.
В то же время современный авангард, даже не пользуясь новыми технологиями, очень много сделал в открытии мельчайших единиц поэтических конструкций.
Наиболее яркий пример —полифоносемантика Горнона. Но есть и масса других открытий, в комбинаторной поэзии, например. Дмитрий Авалиани был виртуозом образования различных комбинаторных текстов. Вокруг него тогда сложилась группа авторов, зянятых комбинаторикой. Елена Кацюба — заядлая комбинаторщица с ее двумя томами палиндромического словаря русского языка.
Борис Гринберг и Павел Байков. Я думаю, в целом современные русские комбинаторщики не уступят французским из группы УЛИПО. Плюс к этому, надо отметить блестящую работу Татьяны Бонч-Осмоловской по осмыслению и описанию мировой комбинаторности (и русской в том числе).
Возвращаясь к медийным средствам.
Мы знаем, что Александр Горнон прекрасно освоил компьютер и делает на нем чудеса полифоносемантики. Шерстяной давно работает с диктофоном, создал на нем полифоническую поэму ‘’Макрофон’’, а сейчас работает с веб-камерой. Он ездит с ней по Берлину на велосипеде, в это время что-то произносит, сам себя снимает и потом переводит в компьютер. Елена Кацюба владеет компьютером, как вязальными спицами (которыми она, кажется, не владеет!), она создает поэтические видеоклипы, монтирует видеосъемки, занимается анимацией графики. Интересно работает в соавторстве с компьютером Александр Федулов. Талантливый поэт Сергей Проворов, кажется, полностью ушел в видеоарт. Немецкий поэт Фридрих Блок создает дигитальную поэзию. (Между прочим, я сейчас включил редактор, чтобы проверить текст, и компьютерный редактор выделил красным слово ‘’дигитальную’’, которого он, оказывается, не знает, и предложил взамен ‘’генитальную’’. Браво! Оставляю за собой право использовать таковую поэзию.) Сейчас видится, что поэты начала прошлого века были бОльшими изобретателями под влиянием в основном механических изобретений. Особо выделим Хлебникова, который наизобретал на целый век. В дальнейшем физики обогнали лириков в изобретениях уже не механических новшеств, принудив поэтов стать обыкновенными пользователями. Хотя, как я уже отметил, ряд поэтов являют чудеса пользовательского уровня, соединенного с уровнем поэтическим. Но некоторых эта вакханалия современных техсредств, а также производимой на них продукции, просто добила. Я даже знаю таких и среди немцев, и среди русских, и среди французов, которые готовы стать новыми луддитами и восстать против комптехнологий! Один мой немецкий знакомый, выдающийся палиндромист, между прочим, назвал компьютер троянским конем. Что говорить, любой средней руки программист даст фору любому поэту в области компьютерного воображаемого. Зато, если уж последний освоит эту машину, тут могут возникнуть самое невероятное. Например, возникает биопоэзия, поэзия различных мутаций. Этим занимается Дмитрий Булатов. Который начинал с того, что писал авангардные стихи, увлекся моей книгой ‘’Зевгма’’, стал заниматься визуальной и фонетической поэзией, составил две блестящие антологии мировых, как раз визуальную и фонетическую, а потом бац — и взялся за создание химер, скрещивание кактусов и кроликов, проникся идеями американских авторов, которые, например, занимались проецированием в космос сокращений маток специально отобранных для эксперимента балерин. Это, пожалуй, ближе к генитальной поэзии. Дима выпустил специальную антологию, в которой собрал много примеров разного рода экспериментов (так называемые ‘’влажные технологии’’). Я не знаю, вполне возможно, за этим будущее...
П.А. Каково соотношение того, что vожно было бы назвать современным авангардом, и столбового пути развития поэзии? Какой он, кстати — постакмеистический, концептуалистский, пост-концептуалистский?
С.Б. Конечно, существует огромное количество стихов, но лишь условно можно относить их к поэзии. Если же говорить о развитии, то тут авангарду нет никакой конкуренции. Авангард единственный на протяжении века, единственный созидающий. В том числе и акмеизм значительной частью, в изводе Мандельштама, Нарбута, Зенкевича и, отчасти, Ахматовой, входит в авангард. Концептуализм — это пример смерти автора. Конечно, если этот автор не пользуется авангардными приемами, как пользовался, скажем, Пригов Дмитрий Александрович, только из тактических соображений именовавший себя концептуалистом.
Количественное, то есть поверхностное соотношение тут не в пользу авангарда. Чистых авангардистов очень немного. Их даже в одной статье поименовали осколками. Но это такие осколки, которые больно ранят. И проникают всюду. Правы наблюдатели, которые усматривают проникновение авангарда даже не в очень индивидуальные стили, даже в самое графоманское письмо или в так называемые ‘’качественные’’ стихи. Именно авангард открывает особые свойства поэтической речи, а также голоса, визуальности, дигитальности и, как мы видим, генитальности. Вот это и есть столбовая дорога.
П.А. Каков политический смысл авангарда?
С.Б. Отрицательный. В силу хирургических особенностей авангарда, если он приникает к любой политической системе, то он ее взламывает. Я не говорю здесь об описательности, о социальном противостоянии, о карикатурах соцарта и тому подобных вещах, лежащих на поверхности. Это все по другому ведомству.
В раннем авангарде у отдельных авторов была иллюзия впадения в политику (например, Маяковский, Малевич, Мейерхольд, Эйзенштейн), но это лишь индивидуальные особенности определенных авторов, а не специальная черта авангарда как художественного направления (кстати, политикой занимались многие совсем не авангардные авторы). Кроме того, многое зависит от попадания в определенную эпоху. Например, до революции Мейерхольд занимался итальянской комедией дель-арте, а после революции стал театральным комиссаром. Наоборот — крупнейший реформатор театра Николай Евреинов бежал от революции.
Внеисторический поэтический авангард в сильной степени дистанцирован от политики и сосредоточен прежде всего на художественном поиске. Но, разумеется, мое мнение не является истиной в последней инстанции. Вполне возможно, что появятся авторы, которые попытаются соединить авангардные поиски в искусстве с политическими.
Оглянемся на Запад. Речь даже не об авангарде. Авангард на Западе занимает вполне маргинальное положение, вплоть до того, что там стараются не употреблять этот термин, заменяя его более нейтральными/политкорректными — ‘’экспериментальное искусство’’, ‘’современное’’ и тому подобное. Речь о том, с какой скоростью и результативностью нейтрализуются любые явления, в которых обнаруживается хотя бы доля протестности, нарушения принятого порядка. Неважно, кто это — Уорхол, Бойс или панк-рок. Как правильно говорит в данном случае Гройс — все Мадонна! (Это обобщающий вывод из его многочисленных статей и интервью.)
В западных странах существует множество выгородок и загончиков для демонстрации художественных достижений, разные биеннале, небольшие фестивали, дома творчества (где обслуживающий персонал внимательно следит за порядком!). Пожалуйста, самовыражайтесь, но не дальше вот этой галереи, с фуршетом, конечно.
П.А. Одна из ваших статей заканчивается словами “Так происходит движение к будущему. Оно еще не наступило...” Один из бывших членов группы “Радек” создал сайт, помогающий практиковать альтернативную экономику; его девизом является “Будущее уже наступило. Просто оно еще неравномерно распределено”. Как бы вы это прокомментировали?
С.Б. Это остроумно. Что касается альтернативной экономики, то она вполне себе существовала и в СССР, существует и в России и, как я мог заметить, в других странах. Но, пожалуй, человечество еще не достигло того уровня, когда будущее могло бы быть равномерно распределено. Поэтому мне придется остановиться на своем определении, что будущее еще не наступило... Но для искусства это вероятностный стимул.
