ТЕНОР: Сознаюсь вам, мне страшновато обсуждать в открытом эфире такую крупную и влиятельную фигуру. У Билла Клинтона и его жены до сих пор много могущественных сторонников во всех эшелонах власти, и, если им не понравится то, что мы будем говорить о бывшем президенте и его похождениях...
БАС: Не бойтесь: Клинтонам доводилось слышать и читать о себе такое, что обычного человека могло бы довести до самоубийства. Например, их ближайший друг, Винс Фостер, таки покончил с собой, когда газета «Уолл-Стрит Джорнел» начала печатать недружелюбные статьи о нём. Мы же не собираемся вести новое тайное расследование финансовых и амурных проделок Билла Клинтона, подсылать частных детективов, разыскивать новых дам, готовых поделиться своими воспоминаниями о нём. В нашем распоряжении – только опубликованные книги, статьи, документы. Политики нам запрещено касаться. Только черты характера, личные отношения, семья, рассекреченные возлюбленные.
ТЕНОР: Начать с детства? Но ведь об этом мы знаем только из его собственных мемуаров. Рос в бедной семье в Арканзасе. Отец, только что вернувшийся со Второй мировой войны, погиб в автомобильной аварии, когда Биллу не было и года. Его машина не столкнулась с другой – просто слетела в канаву. Видимо, водитель заснул или перебрал лишнего. До четырех лёт маленький Билл жил у бабушки с дедушкой, которые его обожали, а он – их. (Не напоминает ли это нам детство Барака Обамы?) Фамилия Клинтон – от отчима. Этот был запойным, жену и пасынка поколачивал. Рождение маленького брата не улучшило семейных отношений. Однажды четырнадцатилетний Билл, услыхав крики матери, вбежал в комнату с гольфовой клюшкой в руках и пригрозил обрушить её на голову отчима, если тот не прекратит избиение. В другой раз папа Клинтон во время ссоры просто выстрелил в жену, стоявшую с ребёнком на руках, но пуля ударила в стену. Только после этого мать Билла подала на развод.
Билл Клинтон
БАС: Однако потом горячий стрелок вымолил прощение и вернулся в семью. Вообще, принято считать, что те, кто сталкивался в детстве с насилием, сами вырастут насильниками. Однако я знаю много примеров обратной реакции: в человеке созревает инстинктивное отвращение ко всякому мучительству и злодейству. О Клинтоне написаны тома, брани и обвинений полно, но я не помню, чтобы кто-нибудь ловил его на намеренной жестокости.
ТЕНОР: Нет, такого не было. Он рос обычным подростком шестидесятых, увлекался Элвисом Пресли и Битлами, сам неплохо играл на саксофоне, участвовал в демонстрациях против войны во Вьетнаме. В двадцать два года он уже в предвыборной команде сенатора Мак-Говерна, сражающегося за кресло в Белом доме с Ричардом Никсоном. С этого момента американская политическая борьба становится его страстью, призванием, делом всей жизни.
БАС: Из наших университетов и колледжей люди выходят дипломированными инженерами, врачами, учителями, агрономами. Дипломированных политиков не бывает. Чаще всего в эту профессию идут люди с дипломами юридического факультета. И это печально. Получается, действительно, не власть народа, а власть адвокатов. Причём, во всех трёх ветвях: исполнительной, законодательной, судебной.
ТЕНОР: Здесь мы вторгаемся на запрещённую для нас территорию политических дебатов. Давайте лучше перенесёмся через те годы, когда молодой адвокат, член демократической партии Билл Клинтон, управлял штатом Арканзас из губернаторского особняка в городе Литл-Рок, и окажемся...
БАС: О, нет! Выбросить из нашей истории двенадцать лет страстного романа с Дженифер Флауэрс? Мы и так из-за нехватки времени опускаем учёбу нашего героя в Йельском университете, где он познакомился со своей будущей женой, Хилари Родэм. А годы с Дженифер – это, безусловно, своего рода академия, в которой Билл Клинтон имел возможность изучить самый важный предмет: самого себя. Пока их роман был темой скандальных разоблачений предвыборной компании 1992 года, пока их имена летали по страницам газеты «Стар», журнала «Пентхауз», звучали в радио-шоу Говарда Стерна, всё тонуло в буре обвинений, издевательств, насмешек. Однако через несколько лет шум утих, Дженифер выпустила свою книгу «Страсть и предательство», и их любовь предстала в совершенно новом свете.
Дженифер Флауэрс
ТЕНОР: Но можно ли верить рассказу женщины, которая должна была чувствовать себя использованной и потом отброшенной за ненадобностью? Что она должна была пережить, когда слушала, как её обожаемый Билл на экране телевизора, перед всей страной публично объявлял её лгуньей и заявлял, что не имел с ней никаких отношений, кроме редких деловых встреч?
БАС: Обиду, горечь, унижение – всё так. И она не скрывает этих чувств. Но в ней нет злопамятства, поэтому она оказалась способной описать и то счастье, которое ей давала эта любовь. Мелкие детали, штрихи отношений, драгоценные пустяковины, радовавшие обоих, так спонтанны и непредсказуемы, что становится ясно – это не выдумки сочинителя, помогавшего ей готовить текст, а бесхитростное перелистывание альбома собственной памяти. Включающее и отблески интимнейших моментов, сексуальных игр, нежных и смешных названий, придуманных ими для детородных органов: у него – «Виллард», у неё – «бесценная».
ТЕНОР: Похоже, им часто не хватало друг друга, и они заполняли разлуку бесконечными телефонными разговорами. Секс по телефону – видимо, будущий президент уже тогда пристрастился к этой разновидности запретных удовольствий. И когда Дженифер объявила, что им пора расстаться, он со слезами умолял её хотя бы не порывать телефонную связь.
БАС: Появляться вместе на людях они не могли – что же им оставалось делать? Но, конечно, когда она решила тайно записать на плёнку несколько их разговоров, тут в ней явно проснулась библейская Далила. Предать могучего возлюбленного врагам – есть в этом для многих женщин какой-то манящий импульс.
ТЕНОР: Мне запомнился один эпизод, как бы не совпадающий с привычным образом Билла Клинтона, каким мы привыкли его видеть: уверенным, улыбающимся, благодушным, довольным собой. Помните, это произошло во время очередного свидания в квартирке Дженифер. Они уже легли в постель и были готовы заняться друг другом, когда он внезапно вскочил, отбежал к стене, прижался к ней спиной и начал безудержно рыдать. Она пыталась обнять его, успокоить, расспросить о причине. Он не мог ничего ответить – только дрожал и плакал. Она так и не узнала, что было причиной его смятения.
БАС: Похожий случай был в жизни Льва Толстого. Тоже ночью, во время поездки в город Арзамас, на него напал необъяснимый страх. Он ясно-ясно почувствовал рядом с собой чьё-то присутствие и понял, что это Смерть. Ему ничего не грозило, он был крепок здоровьем, но смерть была совсем рядом – и сердце его болезненно сжималось. Он вспоминал потом это состояние (оно случалось ещё несколько раз) и называл его «ужас Арзамасский». Может быть, Билл Клинтон хранит в подвалах памяти эту ночь как «ужас Арканзасский»?
ТЕНОР: Меня всегда интересовало, знала ли Хилари о шалостях своего мужа на стороне и как она к этому относилась.
БАС: Скорее всего, их отношения к этому моменту наиболее полно описываются понятием «открытый брак». Ходили слухи, что у Хилари был роман с другом семьи, Винсом Фостером, или даже, что она вообще предпочитала женщин, а с мужем в постели была холодна. Но обоих связывала одна общая страсть: политика. Разрыв, развод означал бы крушение политических амбиций для обоих. Поэтому он исключался. А когда у них родилась дочь, Клинтон был на седьмом небе от счастья и бестактно делился своей радостью с Дженифер, которая с горечью и сожалением вспоминала, как в начале их романа избавилась от его ребёнка.
ТЕНОР: Пожалуй, годы его губернаторства в Арканзасе оказались плохой тренировкой для переселения в Вашингтон. Провинция жила по старинке: губернатор был власть и мог позволять себе нарушать многие запреты, даже бравировать этим. Когда Пола Джонс вчинила свой иск о сексуальных домогательствах, дело поначалу попало к судье, назначенному Клинтоном, и тот легко смёл его под ковёр. Другой иск об использовании губернатором казённых средств для оплаты любовных утех с пятью поименованными дамами местная пресса не посмела освещать, и он лежал под сукном вплоть до Вашингтонской бури. Дженифер Флауэрс он устроил на работу в штатный административный аппарат, в обход другой сотрудницы. Та подала жалобу, но и это дело было как-то замято. Телохранители губернатора всё знали о его похождениях, но помалкивали. Можно сказать, что Арканзас избаловал Билла Клинтона своей снисходительностью и он вообразил себя неуязвимым.
БАС: Что сослужило ему плохую службу, когда он попал в Белый дом.
ТЕНОР: Итак, мы переносимся в 1992 год? И оказываемся в изумлённом Вашингтоне, встречающем нового президента, сумевшего победить на выборах самого Джорджа Буша Старшего, только что разгромившего в аравийских пустынях злодея Саддама Хуссейна.
БАС: Победа молодого кандидата, не имевшего ни военного, ни дипломатического опыта, действительно, ошеломила многих. И как тревожно начиналось его правление! В феврале 1993 года – первая попытка взорвать Мировой торговый центр в Нью-Йорке, шесть погибших, тысяча госпитализированных. Апрель – трагедия в Техасском городе Вэйко, гибель восьмидесяти человек при штурме убежища сектантов, уверовавших в самозваного пророка Дэвида Кореша. Июль – самоубийство ближайшего друга семьи Клинтонов, Винса Фостера, последовавшего за ними из тихого Арканзаса в опасный Вашингтон. Октябрь – гибель американских рэнджеров в боях в Сомали. В том же месяце в Москве танки стреляют по новому русскому парламенту, и весь мир в страхе ждёт, не приведёт ли это к возрождению диктатуры и возобновлению холодной войны. В феврале следующего года самолёты НАТО бомбят сербов под Сараево. В апреле – миллион зарубленных в Руанде. И наконец ноябрь – полный разгром демократов на промежуточных выборах, республиканцы завоёвывают большинство в обеих палатах Конгресса.
ТЕНОР: Да, посреди таких эпохальных событий президент вряд ли мог встревожиться по поводу судебного иска, вчинённого против него какой-то дамочкой в родном Арканзасе. Сексуальные приставания? Он, губернатор, повёл себя непристойно с сотрудницей, с подчинённой? Ох, пусть с этой ерундой разбираются его адвокаты. У него есть дела поважнее.
БАС: В деле, затеянном Полой Джонс, я больше склонен верить показаниям телохранителя Клинтона, чем ей. Он так просто и убедительно рассказал, как он болтал с Полой и её подружкой в вестибюле отеля, где проходила конференция, как обе девицы, хихикая, восхищались наружностью губернатора и как Пола заявила, что была бы непрочь завести с ним более близкое знакомство. Мог ли верный телохранитель не передать её слова своему боссу? И мог ли любвеобильный губернатор пропустить такой случай? Поле Джонс было сообщено, в каком номере симпатичный босс будет ждать её визита. Конечно, потом она заливала присяжным, будто не знала, зачем её вызывают, будто шла не по своей воле, а под конвоем вооружённого охранника. На самом же деле, сама вошла в лифт, сама поехала на волнующее свидание. А уж что там происходило в номере, обнимал ли её Клинтон без спроса, снимал ли с себя штаны, не получив её разрешения, просил ли осчастливить его актом минета – кто это может проверить? Охранник показал, что она вышла из номера полчаса спустя спокойная и ничуть не расстроенная.
ТЕНОР: Что примечательно в этой истории – готовность, с которой губернатор откликнулся на подвернувшуюся ситуацию. Для молодого человека, взрослевшего в шестидесятые, седьмая заповедь была пустым звуком. Дженифер Флауэрс уверяла, что он просто не мог пропустить ни одной юбки, превращал эти приключения в спорт.
БАС: Думается, что и первые встречи президента с молодой сотрудницей Белого дома в 1995 году не произвели на него сильного впечатления. Да, хорошенькая, да, всегда сияет, когда видит его, да, полна неподдельной весёлости и несбыточных надежд. Но моложе него на двадцать пять лет! Правда, Клинтон любил цитировать какого-то психиатра, который уверял, что каждый человек с рожденья имеет определённый возраст и в нём и остаётся всю жизнь. Себя он считал вечным шестнадцатилетним, Хилари – сорокалетней, Монику – семнадцатилетней. Ровесники! Когда смотришь на фотографии Моники Левинской, сделанные тем летом, возникает впечатление, будто у этой девушки не было – и быть не может! – чёрных дней, чёрных мыслей, чёрных чувств.
ТЕНОР: Как и в истории с Дженифер, тонкая ниточка интимных отношений, возникшая между ними, должна была с самого начала пульсировать под покровом тайны. При всей его готовности к донжуанским приключениям, Клинтон оставался любящим мужем и отцом, стремился любой ценой сохранить семью, не причинять близким ненужных страданий. Он извещал Монику телефонным звонком о времени, когда он будет один в кабинете. Она заготавливала пачку деловых бумаг, приносила их секретарше и исчезала за дверью. Но страх, что кто-нибудь может войти или позвонит телефон, висел над обоими и оказывал парализующее действие.
БАС: Есть в этом что-то парадоксальное. Самый могущественный человек в стране не мог себе позволить того, что было доступно каждому из простых граждан. Он живёт словно в тюрьме с прозрачными стенами – всегда на виду, всегда под прицелом фото- и телекамер, всегда в окружении жадно распахнутых глаз и ушей. Немудрено, что в любовном романе Билла и Моники телефон опять стал главным местом встреч и общения, этакой тайной электронной беседкой. Даже любовное слияние им гораздо чаще выпадало в телефонном варианте, а не во время встреч в кабинете. Причём даже и тогда горячий влюблённый отдавал предпочтение рту подруги, а не другим природным дарам. Ещё в бытность губернатором Клинтон рассказывал своему телохранителю, что он провёл специальное исследование Библии и обнаружил, что оральный секс там не считается прелюбодеянием.
ТЕНОР: Я верю Монике, когда она рассказывает, что уже в первые месяцы романа её возлюбленный мучился угрызениями совести, пытался порвать с ней. Но, видимо, пульсирующая нить, связавшая их, была уже слишком прочна. Они часами рассказывали по телефону друг другу о детстве и родителях, об обидах и победах, о старых друзьях и новых знакомых. Иногда у меня вообще возникает впечатление, что люди заводят любовные связи для того, чтобы излить кому-то душу, поделиться тем, чем невозможно поделиться с супругом. Вожделение отступает на второй план. Объятия – это просто символический знак предельной близости, воскурения на алтаре любви, после которых только и можно всласть наговориться.
БАС: Моника порой забывает, что её возлюбленный – довольно занятый человек, что у него на плечах – гора забот и обязанностей. В январе 1996 года двадцать тысяч американских миротворцев входят в Боснию, в Афганистане талибы вот-вот захватят власть, в Шотландии террористы взрывают авиалайнер, другая бомба взрывается на Олимпийских играх в Атланте. В мае суд в Литл-Рок выносит обвинительный приговор супругам Макдугал, деловым партнёрам Клинтона, которому тоже грозит быть втянутым в эту тяжбу. Плюс нужно все силы отдавать предвыборной компании. Но Моника видит и слышит только одно: возлюбленный, её «пригожий», не звонил уже два, три, четыре дня, не звонил целую неделю! Ко дню её рождения он обещал позвонить из Лос-Анджелеса и поиграть для неё на саксофоне, но не сумел выполнить обещание. Слёзы, упрёки, горькая обида, злые слова...
ТЕНОР: Зато оба явно получали удовольствие от обмена подарками к дням рождения, к Рождеству и другим датам. Моника бережно хранит подаренный ей томик стихов Уитмена «Листья травы», каменную голову медведя, булавку ручной работы, индейское одеяло. Сама она тоже выбирала подарки очень тщательно и радовалась, когда видела своего «пригожего» на экране телевизора в подаренном ею галстуке или купленных специально для него солнечных очках.
БАС: Как ни таились влюблённые, сотрудники Белого дома не могли не заметить особый свет, который вспыхивал на их лицах при виде друг друга. Секретарша Клинтона, Бетти Карри, знала о романе и помогала им встречаться. Но главный администратор, дама строгая и решительная, опасаясь слухов и перешептываний, поспешила устроить перевод Моники на работу в Пентагон. После этого возможностей видеть друг друга стало ещё меньше. Могла ли молодая женщина, полная бурлящих чувств, затаиться в тени и терпеливо ждать, когда возлюбленный сумеет вырезать хотя бы полчаса на телефонный звонок? Конечно, нет. И она стала одаривать своей благосклонностью прежних и новых возлюбленных, даже забеременела от одного осенью 1996 года. А главное – ей была абсолютно необходима наперсница, с которой она могла бы делиться сердечными переживаниями. И – на своё несчастье – она нашла её.
ТЕНОР: Да, её сотрудница по Пентагону, Линда Трипп, оказалась той самой колдуньей из сказок, которая умеет манить неопытных принцесс румяным яблочком несбыточных надежд. К моменту их знакомства волна звонков от Билла пошла на убыль, в разгаре предвыборной компании он не мог уделять Монике достаточно внимания. Он также тяготился чувством вины перед семьёй, не раз говорил возлюбленной, что им следует расстаться. Близкие родственники, знавшие о романе, тоже уговаривали её поставить точку, переехать в Нью-Йорк, найти там работу и начать жизнь с нового листа. И только колдунья Трипп говорила то, что Моника жаждала услышать: «Нет, не кончено! Звёзды говорят, что ты женщина для него! Его любовь к тебе не умерла, она возродится, как только политические бури дадут ему передышку». Могла ли она не довериться такой наперснице?
БАС: Поднявшись на верхнюю ступеньку власти, Билл Клинтон обнаружил, что он не может сделать для своей новой возлюбленной того, что так легко ему удавалось делать для Дженифер Флауэрс и других избранниц в Арканзасе. О возвращении её на работу в Белом доме не могло быть и речи – там они были слишком на виду. Но даже его попытки устроить Монику в канцелярию американского посла в ООН или в другие государственные учреждения буксовали и не приносили результатов. Доведённая до отчаяния, подзуживаемая Линдой Трипп, Моника написала своему «пригожему» письмо, в котором просьбы о помощи, жалобы на холодность завершались угрозой: рассказать всё родителям, чтобы они, наконец, поняли причину её подавленности, которая их очень тревожила.
ТЕНОР: В ответ на это послание Клинтон вызвал её к себе в кабинет и устроил настоящий разнос. Он говорил о том, что угрожать президенту США – деяние противозаконное. Что она не смеет обращаться к нему в таком тоне и тем более – доверять злые слова бумаге. Что он пытался помочь ей устроиться на работу, а она не проявляет никакой благодарности. Моника пыталась возражать и спорить, но потом не выдержала – расплакалась.
БАС: И сцена мгновенно изменилась. Через минуту грозный президент уже обнимал девушку, гладил по волосам, уговаривал не плакать. «Такие люди, как мы с тобой, – говорил он, – носят жар в сердце и чреслах, а остальные не понимают этого и не знают, как к нам относиться. Мы полны сильных страстей, но и гневаемся сильнее других, и нам необходимо учиться подавлять безрассудный гнев.» Нечего и говорить, что вся сцена на следующий день была описана незаменимой Линде. И не знала бедная Моника, что её рассказ с тихим шуршанием ложится на змеиные кольца магнитофонной ленты.
ТЕНОР: Всё же непонятно: что двигало злой колдуньей? Любовь к интригам? Желание привлечь к себе внимание? Как и Моника, она росла в семье разорванной разводом. С ушедшим отцом не разговаривала тридцать лет. Завидовала младшей сестре, которой удалось закончить колледж на деньги, полученные матерью при разводе. Сама тоже прошла через развод и растила двух детей без мужа. Но с дочерью-школьницей отношения были такие тяжёлые, что однажды она выгнала девочку из дома.
БАС: Поначалу её разговоры с молодой сослуживицей сводились к двум темам: как похудеть и где искать интересный антиквариат. Неясно, в какой момент она начала делать комплименты Монике и уверять, что её красота – именно того типа, который нравится президенту. Мол, стоит ей только вернуться в Белый дом – и она завоюет сердце Билла Клинтона. Знала она уже об их романе? Ловила слухи? Или просто кидала крючок с наживкой наугад? Во всяком случае, уже летом 1996 года она вела переговоры с литературным агентом о книге, которая показала бы изнанку Белого дома при президенте Клинтоне.
ТЕНОР: К вопросу о том, какой тип женщин нравился нашему президенту. Дженифер Флауэрс в своих воспоминаниях говорит, что её в Арканзасе несколько раз принимали за Хилари Клинтон. Но если посмотреть на её фотографии, сделанные до того, как она перекрасилась из брюнетки в блондинку, её сходство с Моникой Левинской бросается в глаза. Не говорит ли это о том, что в облике всех трёх женщин было что-то сходное и бесконечно манящее для любвеобильного Билла?
БАС: Всем троим он сумел доставить много счастливых и много горестных минут, часов, дней. Но Моника, в этом плане, кажется настрадавшейся больше других. Подумать только! Два самых знаменитых любовника Америки за два года романа так ни разу и не имели возможности спокойно раздеться и одарить собою друг друга. Президентская клетка оказалась куда теснее губернаторской. Любовь урывками, любовь по телефону, любовь взаймы, любовь под вечным чувством вины и страхом разоблачения.
Хилари Клинтон
ТЕНОР: Строгие моралисты не замечают, какую малую, почти подсобную роль играл в их отношениях эрос. Сколько раз «пригожий» Билл говорил ей, что им надо – пора – расстаться! И сколько раз она пыталась оторвать его от своего сердца, заменить другим, уехать. Ничего не помогало. Какая-то таинственная сила кидала их друг к другу – и всё ближе к завершающей катастрофе.
БАС: Она проводила ночи без сна в ожидании его звонка, никогда не зная, раздастся ли он или нет. Однажды он позвонил в половине третьего ночи. Она была готова тут же мчаться в Белый дом. Он пытался объяснить, что в такой час это невозможно, что он просто хотел выговориться, облегчить душу. Она была не в силах сдержать разочарование. Начались опять упрёки, обвинения, слёзы, перешедшие в перепалку на полтора часа. В конце он прокричал ей ужасные слова: «Знал бы, что ты за человек, никогда бы не связался с тобой!». Но на следующий день им удалось ненадолго встретиться в его кабинете, и он был сама нежность, приветливость, доброта. «Как я счастлив тебя видеть», сказал он.
ТЕНОР: Но даже эти мимолетные встречи им приходилось устраивать по законам детективного жанра. Например, однажды секретарша Бетти Карри вызвала Монику телефонным звонком и велела ждать в её автомобиле, припаркованном рядом с Белым домом. По неизвестной причине автомобиль оказался запертым, и девушка ждала под холодным дождём. Наконец, Бетти появилась, незаметно провела её внутрь здания и пустыми коридорами – в малый кабинет президента. Боясь привлечь чьё-нибудь внимание, Моника не зажигала света, ждала в темноте. А Клинтон, не зная, что она уже в кабинете, занимался делами в соседней комнате. В результате, из-за бестолковости секретарши, им удалось провести вместе только несколько минут, потому что Клинтон спешил на официальный обед по случаю визита президента Мексики. Короткие объятья, поцелуй, вручение очередного подарка от неё: старинное пресс-папье с картинкой Белого дома – в добавление к коллекции Билла.
ТЕНОР: Выбирать подарки друг для друга доставляло обоим особое удовольствие, никогда не было пустой формальностью. Даже если это были просто лекарственные травы или пилюли от простуды, Моника именовала их «пилюлями памяти» и вкладывала в пакетик «инструкцию по применению»: «Первую пилюлю принять утром, чтобы вспомнить, как ты бываешь счастлив, когда видишь меня. Вторую – днём – чтобы вспомнить мой неотразимый облик. Третью – вечером – чтобы порадоваться воспоминанию о моём голосе, произносящем нежные слова по телефону».
Моника Левински
БАС: Не будем забывать, однако, что этот роман протекал на фоне неослабевающих атак на президента Клинтона, начавшихся уже в первый год его правления. Пресса пестрела сенсационными заголовками и расследованиями. Почему застрелился помощник советника президента Винсент Фостер? Не было ли это на самом деле убийством, замаскированным под самоубийство? Как были замешаны супруги Клинтон в спекуляциях земельными участками Уайтвотер в Арканзасе? Может ли Пола Джонс предъявлять иск действующему президенту за сексуальные приставания, имевшие место во время его губернаторства? Правду ли говорят телохранители бывшего президента, что им много раз приходилось выступать в роли шофёров, в чью обязанность входило возить его к различным дамам и ждать под окнами? Каким образом молодой Билл Клинтон сумел увернуться от призыва на войну во Вьетнаме?
ТЕНОР: Трудно понять, каким образом в такой атмосфере президент мог управлять страной и вести дипломатические переговоры. В 1994 году, находясь с официальным визитом в России и Украине, он позвонил своим помощникам в Вашингтоне и воззвал: «Я пытаюсь укрепить наши отношения со странами бывшего коммунистического блока, я веду сложные переговоры, а пресса и здесь осаждает меня вопросами про Уайтвотер. Сделайте что-то, дайте мне возможность нормально работать!».
БАС: Даже в лагере демократической партии всё громче раздавались голоса, требовавшие назначить независимого прокурора для расследования этого запутанного дела. Большинство сотрудников Клинтона тоже считали, что это единственный правильный выход. Только советник Нусбаум яростно выступал против. У него был опыт работы в комиссии, расследовавшей Уотергейтский скандал вокруг президента Никсона, и он знал, как упорно и бесцеремонно ведутся подобные расследования. «Вы с Хилари не совершили ничего незаконного в этой сделке, – говорил он, – только потеряли 60 тысяч долларов. Но независимый прокурор не сможет удовлетвориться этим, он будет считать своим долгом откопать хоть что-нибудь. Имея огромную власть, он станет вызывать на допросы всех ваших друзей и деловых партнёров. Безгрешных, безупречных людей не бывает. Что-нибудь за кем-нибудь обнаружится, клубок станет разматываться дальше и может привести к непредсказуемым результатам.» Но большинство собравшихся, включая Хилари Клинтон, не согласились с аргументами Нусбаума, называли его истериком. Решено было объявить о создании специального следовательского комитета во главе с независимым прокурором. Впоследствии Билл Клинтон называл это решение самой большой ошибкой своей политической карьеры.
ТЕНОР: Такого же мнения придерживается знаменитый адвокат, Элан Дершовиц. Он считает, что в тяжбе с Полой Джонс адвокаты Клинтона давали ему плохие советы. Что ни в коем случае нельзя было идти на открытое судебное разбирательство, подвергать себя допросу её адвокатов под присягой. Ведь именно тогда, в январе 1998 года, ему был задан вопрос «имели ли вы любовную связь с Моникой Левинской?», и он решительно ответил «нет, не имел». Лжесвидетельство под присягой есть реальное нарушение закона, подсудное дело.
БАС: Дершовиц называет советы адвокатов «ошибочными», но, из лояльности к своей профессии, не упоминает причину этих «ошибок». Он считает, что Клинтону надо было уладить дело путём переговоров вне суда и заплатить Поле Джонс какие-то отступные. Да, это подпортило бы его политическое реноме, но вскоре дело забылось бы. Однако Дершовицу прекрасно известно, что переговоры вне суда можно осуществить за два часа, а судебное разбирательство и подготовка к нему могут занять недели, если не месяцы. Услуги адвоката оплачиваются в соответствии с затраченным им временем. Ему выгодно раздувать любую тяжбу и выставлять своему клиенту счёт на сотни часов. Так что адвокаты Клинтона прекрасно осознавали свои цели, подбивая его на судебную борьбу.
ТЕНОР: И, конечно, ни Клинтон, ни его адвокаты не могли знать, что к этому моменту Линда Трипп уже передала магнитофонные записи своих разговоров с Моникой специальному комитету независимого прокурора, Кеннета Старра.
БАС: Что мы знаем об этом человеке?
ТЕНОР: Нет никакого сомнения в том, что его политические пристрастия сближали его с республиканской партией. Рональд Рейган назначил его судьёй одного из апелляционных судов, в администрации Буша он получил пост заместителя генерального прокурора, среди его друзей и покровителей было много влиятельных республиканцев. Сомневаюсь, чтобы такой прокурор мог беспристрастно вести расследование деятельности президента-демократа. Получив в своё распоряжение ленты Линды Трипп, он мгновенно понял, каким образом можно использовать их для обвинительного заключения. Оставалось только оказать давление на Монику Левинскую и заставить её сотрудничать со следствием в качестве свидетеля.
БАС: У меня не хватает воображения представить себе тот ужас, который досталось пережить Монике 16 января 1998 года. Пентагон, обеденный перерыв, она привычно отправляется на ланч. И вдруг к ней подходят два вооружённых агента ФБР, ведут в соседний отель Карл-Ритц, поднимают на лифте в комнату 1012 и усаживают перед командой следователей с каменными лицами и ледяными глазами. Как сквозь сон она слышит перечень обвинений, которые ей собираются предъявить: лжесвидетельствовала при даче показаний на процессе Полы Джонс, препятствовала ходу правосудия, оказывала давление на свидетелей, сговаривалась о даче ложных показаний и так далее. Всё вместе может потянуть на 27 лет тюрьмы. Но если она согласится сотрудничать с комитетом независимого прокурора, они постараются сократить срок заключения до пяти лет.
ТЕНОР: Впоследствии Моника красочно описала своё состояние в этот момент: «Я чувствовала себя так, будто мне разрезали живот и льют кислоту на открытую рану. Мучительная боль и всеобъемлющий ужас. Происходило что-то сюрреальное. Я не могла понять, как это могло случиться».
БАС: Она потребовала, чтобы ей разрешили позвонить адвокату. Последовал отказ. Причина? Её сотрудничество с комитетом должно быть тайным, никто не должен знать о нём. Ей придётся встречаться с сотрудниками Белого дома, имея спрятанный под одеждой микрофон. Делать телефонные звонки, может быть, даже президенту, которые будут секретно записываться. Моника пришла в ужас и заявила, что на такое сотрудничество она не согласится никогда. Тогда ей сказали, что имеющиеся у них плёнки её разговоров с Линдой Трипп дают им возможность привлечь к судебной ответственности и её мать. Ведь та давала ей советы, как лжесвидетельствовать и уничтожать улики. Моника разрыдалась.
ТЕНОР: Всё же поразительно: двенадцать часов полдюжины опытных стражей закона закручивали гайки, запугивали и шантажировали молодую женщину, не знающую ни прав своих, ни правил ведения следствия, и она, порой обливаясь слезами и дрожа, выстояла, не поддалась давлению, вынудила их отпустить её домой. Вести допрос без адвоката было незаконно. Не объявить при задержании, что она имеет право не отвечать на вопросы (так называемое «правило Миранды») было незаконно. Закон штата Мэриленд запрещает записывать телефонные разговоры без ведома собеседника – любой судья отбросил бы ленты Линды Трипп и предъявил бы обвинение ей, а не Монике. Но независимому прокурору всё сошло с рук.
БАС: Страшный день в комнате 1012 был только началом долгой и мучительной эпопеи. Отец Моники, видный врач, живущий в Лос-Анджелесе, предложил своему другу, адвокату Гинзбургу, взять на себя роль юридического представителя семьи, а может быть и защитника, если дело дойдёт до суда. Гинзбург вылетел в Вашингтон, получив от доктора Левинского аванс в 25 тысяч долларов. Начавшиеся переговоры между адвокатом и комитетом Старра вращались вокруг одного: если Моника согласится дать правдивые показания о своих отношениях с президентом, получит ли она взамен иммунитет от судебного преследования за совершенные ею нарушения закона?
ТЕНОР: Нельзя забывать, что у Левинских перед глазами уже был пример того, как комитет может карать непокорных. Близкая приятельница Клинтонов по Арканзасу, Сьюзан Макдугал, отказалась свидетельствовать против друзей, и Кеннет Старр отправил её в тюрьму на восемнадцать месяцев.
БАС: Гинзбург объяснил Монике и её матери, что он планирует выставить Клинтона коварным соблазнителем и женоненавистником, воспользовавшимся неопытностью молодой девушки. Эти планы привели Монику в отчаяние. Она кричала на адвоката и требовала, чтобы он и думать не смел поворачивать дело таким образом. Она по-прежнему любила своего «пригожего». Каково же ей было услышать, как несколько дней спустя Клинтон во всеуслышание объявил с экрана телевизора: «Я никогда не был в интимной связи с этой женщиной».
ТЕНОР: День за днём мать и дочь проводили в своей квартире часы под гнётом невыносимого страха. Они боялись позвонить кому-нибудь, потому что верили, что телефон прослушивается. Им было запрещено обсуждать дело даже друг с другом. О важных вещах они говорили, запершись в ванной и включив струю воды. В любую минуту ждали ареста или нового вызова на допрос. Подумывали даже о бегстве за границу. Полагаю, именно парализующий страх помешал им в эти дни разрезать на куски и выбросить то синее платье с пятном президентской спермы, которое потом сыграло роковую роль в расследовании. Ведь это было бы уничтожение важной улики – ещё одно преступление, удлиняющее срок возможного тюремного заключения.
БАС: Но изначально Моника хранила это платье как сувенир, как боевой трофей. Во всяком случае, в разговоре с Линдой Трипп она заявила, что не расстанется с ним никогда.
ТЕНОР: Журналисты, фотографы, телевизионщики устроили настоящую охоту за семейством Левинских и их друзьями. Газеты пестрели обвинениями и издевательствами в адрес Моники. Республиканцы обзывали её развратницей, демократы объявляли стокером, шантажировавшим президента. Насмешкам подвергались её внешность, одежда, вкусы, манеры. Однажды, когда Моника ехала в машине вместе с отцом, седан полный фотожурналистов протаранил их сзади. Отец позвонил в полицию, и полицейские посоветовали им ни в коем случае не выходить из машины, если они не хотят попасть под вспышки фотокамер.
БАС: Но самым ужасным для Моники были страдания, которым подверглись её близкие. Её мать заставили давать показания перед Большим жюри. В какой-то момент та чуть не потеряла сознание – пришлось вызвать медсестру с инвалидным креслом. Отцу грозили вызовом в суд, устроили проверку его финансовых документов, пытались найти уклонения от уплаты налогов. Одного за другим допрашивали друзей, грозя тюрьмой за отказ от дачи показаний или за сокрытие каких-то фактов. И всё это делалось для того, чтобы заставить Монику стать свидетелем обвинения против Клинтона. Можно ли осуждать её за то, что в конце концев она поддалась нажиму?
ТЕНОР: Отчёт специального комитета подробно воспроизводит появление Моники перед следователями, а потом и перед Большим жюри, после того как ей было обещано освобождение от судебного преследования. Стоя перед двадцатью тремя незнакомыми людьми, она должна была отвечать на вопросы о самых интимных моментах её отношений с возлюбленным. «Сколько раз и в какие дни имел место оральный секс с президентом?.. Какие части одежды при этом снимались?.. Кто расстёгивал молнию на брюках и на юбке?.. Гладил ли он вас по груди?.. Была ли она обнажена при этом?.. Запустив руку под трусы, пытался ли он мастурбировать вас?.. Применялась ли при этом сигара?..» И вопреки имевшейся договорённости с адвокатами Моники, все эти детали намеренно делались доступными журналистам, чтобы усилить давление в сторону импичмента президента.
БАС: В одной из своих статей Элан Дершовиц справедливо ставит вопрос: «Кто представляет более серьёзную опасность для американских свобод – президент, имевший роман с молодой сотрудницей и пытавшийся скрыть его? Или независимый прокурор, который шантажирует свидетеля, тайно передаёт прессе показания, данные Большому жюри, произвольно расширяет границы порученного ему расследования Уайтвотерских сделок, вовлекая десятки людей, не имевших к этим сделкам никакого отношения?» Если наш президент не выше закона, то уж наверное и независимый прокурор не выше него. Однако кто же имеет власть контролировать независимого прокурора?
ТЕНОР: Монику заставили передать комитету все подарки, полученные ею от президента, в том числе и те, которые не упоминались в разговорах с Линдой Трипп. Тогда же пришлось сдать и синее платье, которое в разговорах упоминалось. Лаборатория ФБР провела анализ пятна на нём и обнаружила, что ДНК оставленной спермы совпадает с ДНК президента. Отпираться дальше было невозможно. Клинтону пришлось признаваться в своих грехах перед всей страной и просить прощения за ложь.
БАС: Его покаянные слова, слетавшие с экрана телевизора, будили во мне странные чувства. «Я допустил грубейшую ошибку... Несу за неё полную ответственность... Причинил боль своей семье... Нанёс ущерб престижу государства... Приложу все силы, чтобы исправить содеянное...» Стыд, горечь, гнев, растерянность... И вдруг до меня дошло: это же говорит вечный подросток! Тот самый, которому всегда будет шестнадцать лет. Подростки шестидесятых выросли, получили право голоса и избрали в президенты своего. Уклонявшегося от призыва, курившего марихуану, игравшего на саксофоне, блудившего направо и налево. Все разоблачения со стороны дам, снискавших его внимание, в глазах этого поколения оборачивались только дополнительной предвыборной рекламой. Когда летом 1992 года были опубликованы рассказы Дженифер Флауэрс, одна проницательная дама в Голливуде воскликнула: «Ну теперь, после такого пиара, он точно победит на выборах!».
ТЕНОР: Однако в Конгрессе всё ещё заседали люди другого поколения. И, ознакомившись с отчётом Кеннета Старра, нижняя палата проголосовала за импичмент. Как мы знаем, импичмент это лишь акт предъявления обвинения. Окончательное решение остаётся за сенатом. Сторонникам свержения президента оставалось набрать две трети голосов в верхней палате, но это не удалось. Голоса сенаторов разделились ровно пополам: пятьдесят против пятидесяти. Клинтон удержался в президентском кресле. Иск Полы Джонс был отвергнут верхней инстанцией апелляционного суда, но её адвокатам всё же удалось содрать с ответчика 800 тысяч долларов отступного.
БАС: Со времён Уотергейта охота за крупными политическими фигурами стала азартным спортом для журналистов и адвокатов. Под Картера пытались вести подкоп в связи с делами его арахисовой фермы в Джорджии, под Рейгана – в связи с деньгами, незаконно переданными никарагуанским антикоммунистам, раздавались призывы судить бывшего вице-президента Дика Чейни за пытки, якобы применявшиеся к пойманным террористам. А уж список выброшенных из политической борьбы в связи с любовными приключениями исчисляется десятками и растёт с каждым днём. Я не понимаю, откуда ещё берутся смельчаки, решающиеся выставлять свои кандидатуры под эти безжалостные прожектора.
ТЕНОР: Угроза сексуальных разоблачений использовалась в политике и раньше, но это делалось втайне. Комиссия сенатора Маккарти вынюхивала гомосексуалистов в левых кругах и шантажом заставляла их свидетельствовать против друзей. При Гувере ФБР собирало подробные досье на каждого мало-мальски заметного деятеля. Мартина Лютера Кинга пытались вынудить уйти от общественной деятельности, угрожая обнародовать его связь с белой женщиной.
БАС: И это поветрие, эта охота за власть имущими не ограничивается Америкой и не ограничивается сексуальной сферой. Бывших правителей стало модно судить за что угодно. Во Франции привлекали к суду бывшего президента, Жака Ширака, пытаются судить и Саркози, в Италии – премьера Сильвио Берлускони, в Израиле осудили бывшего президента Моше Кацава, в Украине – бывшего премьер-министра Юлию Тимошенко. Чтобы чувствовать себя в безопасности нужно быть Фиделем Кастро, Уго Чавезом, Ким Чен Иром, Мугабе.
ТЕНОР: Загорается красный свет, дребезжат звоночки тревоги – мы пересекли установленные границы и вторглись в сферы политики. Давайте лучше вернёмся к нашим героям. Опубликование отчёта комитета Старра принесло Монике новое горе. Болтая с Линдой Трипп, она часто роняла саркастические замечания в адрес друзей и родных. Теперь расшифрованные ленты были вынесены на свет и оттолкнули от неё многих дорогих ей людей. Даже восстановившиеся было отношения с отцом вновь порвались. Вина и раскаяние терзали Монику. Она боялась, что и сенат станет вызывать свидетелей и ей придётся давать показания под дулами телевизионных камер. В холодильнике она хранила две бутылки: водку «абсолют», чтобы набраться духу в случае вызова, и шампанское «Вдова Клико» – отпраздновать, если вызова не будет.
БАС: Кажется, она, в отличие от Дженифер Флауэрс, никак не использовала свою всемирную известность. «Я ничем на заслужила её, – говорила она, – не совершила ничего, чем можно гордиться.» Работала в телешоу, жила за границей. Замуж так и не вышла. Представьте себе мать, к которой придёт сын и объявит, что он женится на Монике Левинской? Через знакомых просачиваются слухи, что она до сих пор любит своего «пригожего» и рада была бы принять его обратно.
ТЕНОР: Не кажется ли вам поразительным, что эта драма способствовала необычайному взлёту Хилари Клинтон? При запуске космического корабля обе ракеты-носителя, выполнив свою задачу, падают в океан. Так и Билл с Моникой: выпали из игры, а Хилари устремилась в политический космос: В 2001 она уже сенатор от штата Нью-Йорк, в 2008 – реальный претендент на номинацию в президенты США, в 2009 – министр иностранных дел.
БАС: Но надо отдать должное её прозорливости уже в молодые годы. Когда она поддалась уговорам юного адвоката Клинтона и уехала к нему в Арканзас, близкая подруга назвала её сумасшедшей. После Нью-Йорка и Вашингтона? Где у неё начиналась блестящая карьера? В провинциальную глушь, к безвестному адвокату? «Ты ничего не понимаешь, – ответила Хилари. – Этот человек станет президентом Соединённых Штатов».
ТЕНОР: В своих мемуарах Клинтон описывает, как жена вступалась за него в первые недели после начала скандала. И как тяжело ему было сознаться ей и дочери, что все разоблачения в прессе – правда. «Утром в субботу, 15 августа, накануне дачи показаний перед Большим жюри, после тягостной бессонной ночи, я разбудил Хилари и рассказал ей правду о моих отношениях с Моникой Левинской. Она смотрела на меня так, будто получила удар кулаком в живот. Она была разгневана на меня не только за то, что я сделал, но и за то, что солгал ей в январе... Я говорил ей, что люблю её и что не хотел причинить боль ей и дочери и что страшно сожалею... Потом пришлось сознаваться и Челси... В какой-то мере это было ещё тяжелее. Рано или поздно дети узнают, что их родители – не совершенство, но эта ситуация, конечно, выходила за пределы нормального... Я опасался, что не только мой брак будет разрушен, но я потеряю любовь и уважение своей дочери».
БАС: Много писалось и говорилось о том, какой ущерб нанесла эта история престижу Америки за рубежом. На несколько месяцев мы стали посмешищем для всего мира. Но президенты приходят и уходят, они уносят с собой свои глупые ошибки и позорные промахи. Что остаётся – глубокий след, вмятина, проделанная в нашей юридической структуре тем или иным прецедентом применения закона. И я согласен с Эланом Дершовицем, когда он называет деятельность специального прокурора Старра «сексуальным маккартизмом». «Неужели мы не понимаем, что давать специальному прокурору право расследовать сексуальную жизнь президента гораздо более опасно для демократии и свободы, чем всё, что вменялось Биллу Клинтону? Неужели, действительно, готовы создать постоянный комитет сексуальных расследований, который будет публиковать отчёты о частной жизни политиков и простых граждан? Неужели готовы дать этим сексуальным ищейкам право одаривать судебным иммунитетом одного партнёра, чтобы получить показания на другого?».
