Первое серебро в жизни Даша получила от дяди Юры. На самом деле он был не настоящий родной дядя, а просто муж тёти. Но тётя проживала жизнь в клетчатом пледе перед телевизором, не интересуясь ни Дашей, ни остальным миром. Даша приходила в гости к дяде Юре.
Он всегда был в движении: жарил баклажаны на кухне, или писал, сидя за столом, или играл с Дашей. У дяди Юры с тётей своих детей не было. Но тётю это, похоже, не очень-то огорчало.
Дядя готовил племяннице золотистые гренки с сыром, выбирал для неё в шкафу лучшие книги, научил играть в шахматы и купил ей первое серебро.
Даша запомнила момент, когда дядя вручил ей витую цепочку с корабликом.
— Тебе уже тринадцать. Взрослой барышне положено дарить украшения.
Даша поблагодарила дядю слабым поцелуем. Она вертела в пальцах цепочку и удивлялась тому, как холодно стало в животе — словно от взлетов на качелях. Матовые поблескивания имели вкус и запах. Они были прохладными, мятными, слегка покалывающими. Даше никогда прежде не хотелось смотреть на какой-либо предмет безотрывно.
— Это серебро, — пояснил дядя.
Поскольку взгляд у Даши был растерянный, дядя начал длинный рассказ о серебре. Он преподавал в университете и знал потрясающе интересные вещи о металлах. Тёте его красноречие давно приелось, студенты на лекциях дремали или играли в тетрис. Знания кипели в дяде и опаляли ему нутро.
Даша слушала о свойствах серебра и способах его обработки с древнейших времён до наших дней. Она узнала о чернении серебра и при какой температуре серебро плавится. А истории о королевском и княжеском серебре утомили её. Даше хотелось смотреть на цепочку, как будто серебро было заколдованное.
— А серебро обладает гипнотическими свойствами? — хотела спросить Даша, но не решилась.
У Дашиных родителей был дом с садом, оттуда в открытую дверь вливались птичьи голоса. Родители очень удивились дяди Юриному подарку: «Оригинал этот Юра!» Даша до тринадцати лет ходила с косичками и стеснялась купить хлеба в магазине.
Даша не любила учиться. В школе слишком много народу, и от шума начинала болеть голова. Тем не менее, ей ставили хорошие отметки, потому что она много читала и писала грамотно. Пересказывать Даша не любила. Стояла около доски и шептала чуть ли не в ухо педагогу.
Подруг у неё не было. Дяди Юрины книги, в общем-то, хорошо заменили общение. Даша, лёжа на диване, жила между Гекльбери Финном, Мери и Робертом Грантами и Тилем Уленшпигелем. А её одноклассницы красили волосы, делали маникюр, носили лифчики с эффектом пуш-ап и непрерывно, как сороки, болтали о парнях.
Школа закончилась. И мама с папой подарили Даше серебряный комплект: толстую цепь, серьги в форме колосков и кольцо. Вообще-то они хотели купить золото, но Даша сама попросила — серебро.
Даша гладила колечко, позванивала серёжками, прикасаясь к ним кончиками пальцев. Серебро приятно холодило. Его можно не видеть, просто трогать с закрытыми глазами, и всё равно будешь ощущать искры, переливы и затягивающую негу.
Перед сном Даша снимала украшения. И водила серебряной цепочкой по животу или по шее. Сжималось внутри, и быстро вспыхивал таинственный огонь. Её знобило, и приятная дрожь покалывала в суставах. От этого было страшновато, но отказаться не хватало сил.
Пора было определиться с вузом. Даше ничего не хотелось; если бы можно было, она бы работала библиотекарем. Но мама и папа были людьми значительными, а библиотекарь — это слишком скромно! Даша поискала в справочниках и узнала, что в родном городе есть колледж, где учат на художника-дизайнера. Её привлекло сочетание слов «художник по металлам». Родителям показалось, что это звучит благородно. Однако с серебром здесь работать не учили. Гравировка, чеканка, художественная ковка. То есть — мужская специальность. Ей предложили милое отделение — художественная вышивка.
Даша посмотрела выставку работ студентов и преподавателей. Большинство вышивок были скучные: чёрно-красные. Но одна, висевшая на почётном центральном месте, вся сверкала. Серебряные и золотые нити (серебро преобладало) немедленно схватили Дашу прямо за сердце.
Она глубоко вздохнула и решила:
— Я пойду на художественную вышивку.
Колледж был непристижный. Дашу с хорошим аттестатом взяли без экзаменов.
Вышивать было приятно. У Даши не было фантазии, зато имелось усердие. Усердием она отпугивала от себя сокурсниц — примитивных девиц, не поступивших в вузы со своими тройками. От девиц пахло дешёвыми духами и общежитием. Они разговаривали о парнях, пожирали булки с маком и слушали в плеерах булькающую музыку. Даша ни с кем не подружилась.
Бывали выставки. Работы студентов продавались. Дашины вышивки несколько раз купили в сувенирный магазин. Так Даша начала шить для «Русского сувенира» — потом она шила для них пятнадцать лет подряд.
Дашины вышивки были в разных стилях. Даша не умела придумывать, но она способна была скопировать самый прихотливый узор. Она владела техникой атласной глади, цветной перевити, ришелье, вологодского стекла, вышивала также бисером и пайетками.
Дороже всего платили бутик «Антей» (ручная вышивка вечерних платьев) и епархия (хоругви, иконы, облачения).
С первого же заработка Даша купила серебряное колье с бирюзой. Колье было тяжёлое, не для Дашиной шейки и не для Дашиной жизни. Оно ласково и властно надавливало на артерии. Пульс бился в два раза чаще, безумные огни в груди и животе загорались отчаянно быстро.
Даша закончила колледж, стала работать на дому — для «Русского сувенира», бутиков и епархии. Иголки обладали птичьими голосами. Они шили и тонко пели, а птички из родительского сада отвечали им.
Даша делала мельчайшие стежки — шаги в Царство Красоты. Её изделия были бирюзовыми, зелёными, сапфировыми, розовыми. Но всегда, в любой узор Даша вплетала серебряные нити. Вышивки Даши можно было отличить по фирменному серебряному блеску.
Она заняла первое место на областном конкурсе прикладного искусства. Ещё она ездила на Всероссийский фестиваль духовного искусства.
Вид у Даши был несколько богемный. Сама Даша никогда не задумывалась над внешними факторами. Носила юбки до полу, потому что часто приходилось посещать монастыри и храмы. По-прежнему заплетала две косы.
И — масса серебра. С каждого заработка Даша покупала серебро. Кольца, браслеты, ожерелья. Ложки, стаканчики, настенные тарелки. Восемьсот семьдесят пятой, девятьсот шестнадцатой и семьсот пятидесятой проб.
К длинным юбкам и косам Даша носила серебряную диадему, старинные венецианские серьги, которые купила в антикварной лавке в Москве за дикую цену, и толстую цепь с крестом, украшенным сапфирами. Цепь ей подарили в женском монастыре, где Даша обучала послушниц вышиванию.
Выглядела Даша как настоящая художница. Родители гордились.
На восьмой год после окончания колледжа Даша стала жить отдельно. Тётя давно умерла, а тут умер и дядя Юра. Он завещал квартиру Даше, хотя Даша давно уже не общалась с дядей.
Она ни с кем не общалась, потому что болтовня и визиты отвлекают от дела.
Въехав в дядину квартиру, Даша выбросила тётины янтари и самоцветы и наполнила шкатулки любимым серебром. В дядин стеклянный шкаф поставила серебряный сервиз и старинный ларчик, отделанный серебряными цветочками. Ещё маловато было серебряных приборов, и Даша позволила на оставшемся месте в шкафу стоять тётиным банальным хрусталям.
Но место должно быть заполнено. Даша шила, продавала, покупала серебро.
Она шила до самой темноты. Потом складывала работу и садилась в кресло под торшером. Большие работы вышивались у стоячих пялец, поэтому к вечеру ноги у Даши ныли, а бывало — и опухали. Даша читала, с книгой шла на кухню, где готовила себе простой ужин: бутерброд с варёной колбасой и чай с лимоном.
Книги рассказывали Даше всякие новости, которые происходили, происходят или будут происходить в человеческом мире. Даша предпочитала реалистические романы — чем толще, тем лучше.
Потом она наливала тёплую ванну, капала в воду несколько капель мятного масла. Ей всегда казалось, что у серебра запах мяты. И лишь затем было блаженное свидание с серебром. Даша ложилась в кровать и брала несколько серебряных вещичек с собой, как маленькие дети берут мягкие игрушки.
Много лет Даша была счастлива.
Потом у неё случился роман. В «Русском сувенире» был оценщик Леонид Маслов. Он довольно давно там работал, но Даша как-то не попадала на него — оценщиков было двое. Маслов общался больше с периферийными поставщиками.
Он предложил подвезти Дашу до дома. Ему было по дороге. В машине Леонид заметил, что Даша тоненькая, у неё изящные запястья, большие печальные глаза и девичья узкая грудная клетка. Косы, серебро и длинная юбка усиливали эффект экзотики.
Маслов стал ухаживать. То есть он спросил Дашин телефон, несколько раз позвонил, приглашал — то в кафе, то в театр. Конечно, Даша отказывалась. Переводить время на отвратительную толкотню в толпе — для Даши было немыслимо. Маслова это ещё больше завело, мужчины ведь любят загадочность, отстранённость от мира.
Он продолжал подвозить Дашу до дома. Она не возражала, автомобиль Маслова экономил Дашино время.
— Пригласите меня на кофе? — спросил как-то Леонид. Даша вежливо ответила: «Конечно». Она сварила кофе и подала его в серебряных чашечках работы шведского мастера (1877 год) с ажурной пайкой. Леонид не смотрел на чашечки, он жадно хлебал кофе пополам с Дашиными глазами. Получался как бы мятный ликёр. Маслов не выдержал сочетания кофе и мятного ликера, подхватил Дашу на руки и понёс, ища глазами кровать, диван, любую плоскость.
Даша не возражала. Ей было уже двадцать девять, и, конечно, читая книги, она иногда думала — надо бы попробовать, что такое секс.
Секс оказался тяжёлым, грубым и бессмысленным ощущением. В общем, не серебро, а жалкий мельхиор.
Больше и пробовать не стоит, решила Даша и перестала ездить с Масловым домой.
Через два года после романа с Масловым Даша заняла почётное третье место на Международной выставке народных промыслов. Она летала в Париж. Она получила премию и массу дипломов. И её даже показали мельком в новостях на первом канале.
Родители были неописуемо горды.
Очень уставшая Даша возвращалась из аэропорта, а оттуда до Дашиного города было сто километров и три пересадки.
Даша позвонила родителям у входа в подъезд, нажала кнопки кодового замка. И на лестнице около своей двери обнаружила незнакомого парня.
Он спал, свесив голову. Волосы были чистые, джинсы — чистые, кроссовки — довольно дорогие. То есть не бомж, но измученная дорогой и почти пятидневным вынужденным общением, Даша испугалась.
— Эй! — позвала она.
Парень поднял голову. Даша шагнула назад, поражённая блеском серебра. На шее у него были три серебряные цепи, одна из которых — с массивным крестом.
Крест был старый, советских времен, не церковный, подделка под семнадцатый век, восемьсот семьдесят пятая проба.
— Вы что тут делаете? — спросила Даша.
— Я к Юрию Васильевичу, — смущённо сказал парень.
— Дядя Юра умер четыре года назад, — сказала Даша.
Парень встал. Он был высок, телосложение — как у профессионального гимнаста, тонкая талия, вьющиеся волосы — то ли каштановые, то ли русые с рыжим отливом. Но Даша рассмотрела фигуру, руки, волосы потом. Уже в квартире. Под светом сорокасвечовой лампочки она видела только серебряные цепи на шее Андрея и серебряные искры в его глазах.
Никогда ни в чьих глазах Даша не видела такого серебряного света.
— Какое горе, — сказал парень, — Юрий Васильевич был замечательный человек и преподаватель... Я у него учился, пока он на пенсию не пошёл. Может, слышали? Климов Андрей.
Даша впустила незнакомого мужчину в одиннадцать часов вечера к себе в квартиру. Она заварила чай, сделала горячие бутерброды, вытащила из шкафчика банку маминого вишнёвого варенья.
Даша угощала Андрея Климова. Истомлённая пятидневным общением, она с интересом слушала его рассказ.
Безусловно, здесь имело место что-то вроде любви с первого взгляда, и Даша прекрасно это осознавала. Не будь у Андрея серебряных глаз и серебряных цепей, возможно, Даша не вдохновилась бы на неведомое чувство.
Андрей ушёл от жены. Вернее, жена и тёща выгнали его. За что — да ни за что, потому что Андрей, происходивший из захудалого посёлка, городской жене надоел.
— Конечно, я играю, — сказал Андрей, — буду честен. Раньше я играл в автоматах, сейчас автоматы закрыли, и я играю в казино. Бывает, и проигрываю большие деньги. Но уже три месяца я в завязке. Я даже прошёл курс у психотерапевта. Они прогнали меня ни с того ни с сего.
С женой Андрей официально был в разводе. Он даже показал Даше свой паспорт, где — да, стоял разводный штамп. Жена имела право прогнать его. Андрей собирался переночевать у Юрия Васильевича, а утром ехать к матери.
Все друзья женаты, неудобно идти к ним.
— Переночуйте у меня, — сказала Даша, — если так получилось...
Она постелила Андрею в своей спальне. А сама легла в гостиной. Всё-таки — незнакомый мужчина, а в шкафу — серебро. Даша уснула, прижав к груди серебряное зеркальце, которое купила в Москве три года назад. В Париже она приобрела у антиквара роскошный серебряный браслет, Ломбардия, XVIII век, и все пять дней надевала его на ночь. Но дома хотелось чего-то старого, домашнего.
Она прижала зеркальце сначала к ключице, потом к левой груди. Серебряные огни в глазах Андрея представились ей, и Даша подумала: «Жалко, что секс — это так грубо и неинтересно».
Даша ещё не закончила работу (обычно она вышивала по десять часов в день). В дверь позвонили. Это пришёл Андрей — с букетом роз, обёрнутым серебристой сеточкой с серебряным бантом.
Даша улыбнулась испуганно и бессильно. Ей никогда в жизни не дарили цветов.
— Я подумал, что должен отблагодарить вас. Вы выручили меня в трудный момент. В наше время не встретишь такого благородства.
Кроме букета, у Андрея был с собой пакет. А в пакете — бутылка шампанского, торт и апельсины.
Даша захлопотала на кухне. Андрей в это время рассматривал Дашино рукоделие и серебро в гостиной.
— Даша, я ещё вчера заметил, что вы — как будто девушка из прошлого, — сказал он.
Даша поставила нарезанный торт на столик. Вытащила из шкафа парадные чашки.
— Рукоделием увлекаетесь, — продолжал Андрей.
— Это не увлечение. Это моя работа, — сказала Даша.
Андрей стал расспрашивать. Брал инструменты с подставки — а это что? А вот это для чего? Даша отвечала: проколка, крючок, витейка. Стала рассказывать, как делать мережку. Под этот рассказ сели за столик, разлили шампанское. Никогда Даша не говорила так много. Она и вино-то пила раз пять в жизни.
— А увлекаюсь я серебром, — Даша улыбалась с нежностью. Такую нежность её глаза источали только при взгляде на антикварные серьги или кофейные чашечки работы шведского мастера.
— Я заметил, — Андрей встал и приблизился к шкафу с Дашиной сверкающей выставкой.
— Я тоже люблю серебро. Этот металл, кажется, даёт силу.
— Не только! — восторженно сказала Даша. — Серебро — это металл Луны. Оно приносит необычные мечты и фантазии. Это металл художников, поэтов...
Даша рассказывала. О серебре чистом, и о том, как серебро сплавляют с медью. О самородном серебре и аффинаже. О серебре королев прошлого и звёзд современности.
Андрей слушал.
Это был необычный момент. Такие моменты следовало бы фиксировать, но фото и видео не способны передать внутреннюю суть волшебного единения «он, она, взаимопроникновение». Не вульгарная секс-близость, а совместное купание в мягких волнах блаженства.
Наверное, это и есть буддийская нирвана.
В последующие дни Даша пригласила Андрея в местный художественный музей, где была неплохая коллекция серебра, а Андрей пригласил Дашу в ресторан.
При этом Андрей ночевал у Даши. В Дашиной спальне, а Даша — в гостиной. Но после ресторана они вернулись домой за полночь и пьяненькие. В ресторане Даша трижды танцевала с Андреем медленные танцы. Опять-таки — впервые в жизни.
Аргентинское вино и медленные танцы способствуют разогреву крови, даже если в ней содержится очень большой процент серебра. Андрей не включал света. Прямо в коридоре он поднял Дашу на руки и понёс в спальню. Перед кроватью был постелен большой коврик лунного света. Серебро дышало в окна. Серебро поблескивало в шкафчиках и рассеивало в воздухе своё колдовство.
Андрей стал раздевать Дашу — неощутимыми движениями. Но не снимал с неё серебра — витой цепи с подвеской-лилией, серёг, браслетов. Андрей взял серебряную лилию и коснулся ею Дашиной шеи. Даша вздрогнула. И подалась ногами и животом к Андрею. Еще одно касание — лилией по верху грудей. Даша яростно выдохнула. Сняла браслет с левой руки и стала гладить серебром Андрея.
С серебром надо уметь обращаться.
Даша и Андрей стали жить вместе. Это была настоящая Гармония. Даше казалось, что она полностью растворилась в серебре. По ночам ей часто снилось, как она плывёт в серебряной реке.
— Я вышла замуж, — сказала Даша по телефону матери.
— Я вышла замуж, — сообщила она в «Русском сувенире».
— Я вышла замуж, — матушке Агафье в монастыре, продавщице в ближайшем продуктовом, знакомому ювелиру. Все искренне поздравляли, только родители слегка испугались. Потом мать навела справки об Андрее. Закончил технологический, работает инженером, не пьёт, разведён. Родители на время успокоились.
А Даша продолжала повторять всем — даже отдалённым знакомым: «Я вышла замуж». Оказывается, ей так давно хотелось сказать эту фразу! Фраза настаивалась много лет, как марочное вино, и приобрела дивный букет, божественный вкус и блеск серебра.
Были, само собой, совместные приготовления обеда, когда в форточку влетают оптимистичные звуки субботнего полудня, прогулки по улицам под ручку и вприжим и, безусловно, игры с серебром. Всякие — интеллектуальные и эротические.
Потом позвонила Олеся.
— Здравствуйте, Дарья, — сказала она, — меня зовут Олеся. Я — бывшая жена Андрея Климова.
— Слушаю вас, — растерянно ответила Даша.
— Девушка, милая, вы не подумайте, что я из ревности. Просто мне вас жалко. Рожа-то у него красивая. Но ведь он чокнутый на своих играх. Он у вас всё из дома вынесет и проиграет. Вы останетесь нищей. Как я чуть не осталась...
Даша положила трубку. Её замутило от страха. Потому что подобные мысли иногда возникали у неё самой.
Над вечерней сумочкой для звезды местного телевидения Даша работала три недели. Андрей наблюдал, как она выкладывает на чёрном бархате картонные гирлянды, распределяет по ним серебряные нити, а потом закрепляет серебро шёлковой ниткой.
— Изумительно! — говорил Андрей. — Ты самая изысканная женщина на свете.
Вечером Даша закончила. Болели шея, пальцы, запястья. Но Андрей помассировал их — серебряным медальоном и руками. И всё прошло.
Утром Даша повезла сумочку в бутик и получила деньги. Этой суммы вполне хватит на серебряное колье в виде лавровой веточки. Сверкающая веточка идеально обвивала Дашину шею. Даша уже два раза мерила колье.
Восемьсот семьдесят пятая проба, московский ювелир с французским гражданством, победитель и лауреат многих международных конкурсов.
«Завтра суббота, мы приедем за колье вместе с Андреем».
— Конечно, — сказала Андрей, — прямо с утра и отправимся. Потом мне надо будет на завод заехать.
Андрей и сегодня задержался на работе, Даша уже начала нервничать и звонила ему на мобильник.
— Проект сдаём. Москва подгоняет.
Даша не поехала за колье одна. Не то настроение.
Ближе к обеду стала опять звонить Андрею. Он не брал, Даша обедала в одиночестве, все чувства и мысли были разорваны в клочья. «Конечно, играет где-нибудь», — подумала она. Андрей не явился и в четыре, и в пять. Даша позвонила на проходную завода и спросила, там ли Климов. Ей ответили, что сейчас суббота, никакого Климова нет и быть не может.
Даше стало страшно.
Два часа она занималась тем, что снимала с полок серебро, складывала в коробочки, а коробочки — в продуктовые пакеты. К приходу Андрея в шкафах и шкатулках не осталось ни одной молекулы серебра.
— Ты что это делаешь? — удивился Андрей.
— Хочу сдать серебро в чистку, — ответила Даша, — Павел Андреевич освоил новые технологии чистки.
— А мы у Макарова целый день просидели, — сказал Андрей, — с этими расчётами. Жрать хочу безумно.
Даша ничего не могла возразить. И везти серебро к маме было уже поздно — темнеет, нападут ещё гопники в переулках.
Может быть, Андрей и не врёт.
Даша проснулась в четыре часа утра. Словно кто-то тряс её за плечи и орал во всю глотку: «Вставай, вставай!»
Андрея не было. Не было браслета и цепи на тумбочке.
Даша включила свет, побежала в гостиную.
Он ушёл и унёс все продуктовые пакеты. В которых лежали коробочки, а в коробочках была вся Дашина жизнь.
Даша задрожала. Дрожь была колючая, жуткая — от неё по всему телу разносился антарктический холод. Потом в ногах страшно закололо. Даша села на диван, растёрла ноги, и судороги прекратились.
— Он не мог ещё всё продать, — сказала Даша вслух, — его можно поймать.
Она пошла в прихожую, к телефону.
— Алло! Это милиция? Пишите адрес, меня обокрали.
Она посоветовала дежурному позвонить бывшей жене Андрея. Та наверняка знает, где Андрей обычно играет.
— Сейчас мы к вам подъедем, — сказали в милиции, — с собакой. У вас что-то осталось из его вещей?
— Конечно, — ответила Даша.
Всё серебро к Даше благополучно вернулось. Андрей успел доехать до места, но там его взяли.
Некоторое время серебро фигурировало в качестве вещественных доказательств, и Даша очень тосковала без него. Правда, она купила-таки колье в форме лавровой веточки. Колье было исключительно милой вещью, и Даша спала с ним, прижав к груди. Но одно колье — это совсем не то, что триста одиннадцать серебряных предметов. Даша смертельно скучала по своему серебру и даже один раз поехала в милицию — хотела навестить своих бедных узников. В этот сложный период к Даше приехала мать Андрея — толстая пожилая тётенька с отёкшим по причине больных почек лицом.
— Дашенька, прошу вас, дайте в суде не слишком жёсткие показания. Я ездила к его психотерапевту, он представит справку. И Олеся согласилась выступить, адвокат ей звонил. Ему могут минимальный срок дать, если вы скажете, что он любил вас и просто собой не владел, когда взял это серебро...
Даша молча закрыла перед матерью Андрея дверь.
Потом Андрей позвонил ей с мобильника своего адвоката. Даша услышала только: «Даша, это я, Андрей, послушай, пожалуйста», — и тут же отключилась.
Она шила целыми днями. Она сделала владимирским швом парадную скатерть для епархии и гобелен ковровым челноком для «Русского сувенира». Она вышила атласной гладью портрет одного важного чиновника (платила администрация области).
Деньги получала неплохие и купила серебряный подстаканник — невозможно пить чай из уродливой фарфоровой чашки.
Через два месяца ей вернули серебро. Судебный процесс ещё шёл, но работа с вещественными доказательствами закончилась.
Даша целый день перетирала серебро мелом, придавала благородный блеск специальной ворсистой тряпочкой. Раскладывала по шкатулкам перстни, серьги, браслеты и брошки. Чашечки вернулись в шкаф, декоративные тарелочки — на гвоздики в стенах.
Серебряный свет наполнил квартиру. Пахло мятой. В воздухе носились весёлые блики. Даша поставила диск — классические французские композиторы. Она решила устроить сегодня праздник: никакого шитья, вкусный обед. Она даже сходила в магазин за бутылкой красного вина.
Под «Болеро» Равеля Даша нарезала куриное филе. Под отрывки из «Жизели» замешивала тесто и резала грибы и овощи.
Стол накрыт. Серебряные ложка, вилка и нож блестят восторженно. Серебряная рюмочка полна вина. Ни в чём вино не смотрится так благородно, как в серебре. Даша подняла рюмочку по направлению к открытым шкатулкам и шкафам.
— За ваше здоровье, дорогие мои!
Потом поставила диск Моцарта.
Серебро обнимало Дашу своим чистым светом. Даша медленно, смакуя, входила в нежные серебряные волны счастья.
