Утро. Я лежу в кровати. Мне 8 лет и я учусь во 2-ом «Г» 48-ой школы. Мамина сестра - тётя Муся, называет её почему-то «бандитской».
По радио детский хор с бешеным пионерским энтузиазмом заклинает всех школьников Советского Союза: «На зарядку, на зарядку, на зарядку, на зарядку становись!» Но я не вскакиваю с постели, а закрываю глаза и начинаю смотреть цветной фильм, в котором пионеры подключаются к электрической розетке и «заряжаются».
Дело в том, что вчера я был с мамой в гостях у её подруги тёти Софы, которая, в свою очередь, дружила с дядей Серёжей. Он был моим любимцем. Офицер-подводник в роскошной военной форме вызывал у меня восторг. Он-то и рассказал мне про электромоторы и аккумуляторы, которым надо делать «зарядку».
«А если вставить электромотор человеку, он будет сильнее медведя?» – спросил я у не совсем трезвого дяди Серёжи.
Офицер перевёл на меня свой серьёзный внимательный взгляд: «А как он будет работать? Что надо ещё вставить? Я тебе говорил».
«Аккумулятор, аккумулятор!» – я был очень горд своей эрудицией. И мама одобрительно на меня посмотрела.
«Дядя Серёжа, а если с аккумулятором, то человек поборет медведя?» – не терпится получить мне ответ.
«С аккумулятором поборет!» – уверенно ответил подводник, а потом как-то странно посмотрел на маму.
Это не понравилось тёте Софе, и она вставила реплику, смысл которой я понял намного позже: «Будешь ещё, Сашуля, вставлять, когда подрастёшь, но не аккумуляторы». Дядя Серёжа засмеялся, а мама очень рассердилась на тётю Софу.
Итак, лёжа с закрытыми глазами, я представляю, как утром пионеры и школьники, зарядив свои аккумуляторы, включают электромоторчики и на громадной скорости разбегаются по школам. Быстрее трамваев, автобусов и машин.
В это время в уши проникает неприятный бабушкин крик: «Сашка вставай! Петушок давно пропел! Иди завтракать – всё остыло!»
Я встаю, бросаю себе на лицо две капли воды из-под крана, прикасаюсь к полотенцу и прямо в трусах и майке сажусь за стол. Ненавистная резиновая сосиска ждёт меня, трусливо зарывшись в гречневой каше. Я прокалываю ей брюхо вилкой и с садистским наслаждением откусываю голову.
«Баб, а разве петух поёт?»
Бабушка не отвечает, она гладит мою школьную форму.
«Ну скажи, бабушка, петух поёт? Чего ты мне каждое утро говоришь, петушок давно пропел? Я же был в деревне и слушал сам – он не поёт, а орёт, как сумасшедший. Разве это песня?»
«Какая ещё песня? Сейчас не до песен – быстро доедай, и в школу, а то жареный петух тебя в темячко клюнет!»
Я оживляюсь: «Жареный? Почему? И в какое такое темячко? Оно где?»
Вместо ответа на эти загадки бабушка натягивает мне на голову школьную гимнастёрку и велит надевать брюки. И тут я замечаю нечто странное и страшное: мои широкие школьные штаны отглажены бабушкиным утюгом неправильно! Стрелки оказались не спереди и сзади, как положено, а по бокам... Ещё более усугубило моё отчаянное положение то, что во время стирки бабушка добавляла в воду крахмал. По этой причине мои накрахмаленные брюки приобрели картонную жёсткость.
Я подбежал к зеркалу и обомлел: передо мной стоял школьник в широкой, расходящейся книзу юбке!
«Бабушка, посмотри, что ты сделала! Как будто я в девчонской юбке!»
«Какой юбке? Не выдумывай, никто и не заметит! Кому надо на тебя пялиться?»
Я похолодел – пялиться на меня будет Вера Смирнова, в которую я влюблён с первого класса и которой я просверлил затылок своим настойчивым взглядом.
«Бабушка, перегладь штаны! Ну, пожалуйста!»
«Я сейчас переглажу тебя ремнём, паразит! Ишь, говно какое – во втором классе, а уже штаны не так поглажены!» Она берёт меня за шиворот и вместе с портфелем выталкивает за дверь: «Опоздаешь в школу – можешь домой не приходить!»
«А куда?» – ответом служит щёлчок закрывающегося дверного замка.
На лестничной площадке я пытаюсь прижать к ногам торчащие вбок картонно-упругие стрелки брюк, но это бесполезно.
«Может, не заметят?» – теплится слабая надежда.
Я мысленно включаю свой электромоторчик и вылетаю мощной торпедой из дверей подъезда. Впереди – 48-я бандитская школа и самый чёрный день из жизни ученика 2-го «Г» класса Алексеева Саши.
